2006 г.
— О боже, мы уже старшеклассники! — восторженно пропела Одри, раскидываясь на своём спальном мешке. Небольшая палатка, предоставленная школой, мешала вытянуть ноги в полный рост, поэтому приходилось сгибать колени. — Представляешь? Лита хмыкнула, ворочая свой рюкзак, взятый из дому. — То есть, когда мы писали суперсложный экзамен по математике, ты этого не чувствовала? Одри коротко рассмеялась, одной ногой пихая подругу в бедро. Лита сидела на своём месте не более, чем в полуметре, распаковывая пачку кукурузных чипсов. — Просто сейчас все более реально, — уставляясь в потолок палатки, протянула Одри. — Мы написали экзамены. Я подала заявления уже в три университета… Коди пока рассматривает варианты, если вдруг он передумает насчёт Принстона. Мы в типичном походе старшей школы. Чувствуешь это? Одри повернула голову в сторону Литы, а та запустила пару кукурузных чипсов в рот. Если перед экзаменами она боялась, все внутри стягивалось в противный ком, то сейчас все было… спокойно, что ли. Её душу, точно та до этого была мятым листом бумаги, разгладили и разложили на ровной поверхности. Страха не было. Было непонятное ожидание неизвестности, словно организм не хотел менять привычный уклад жизни. — Чувствую, как ноют ноги, — Лита размяла пальцы и, вытянув (насколько позволяла палатка) носки вперёд, потянула их сначала на себя, потом от себя. — Разве мы не должны были просто жарить зефир и слушать истории друг друга у костра? Весенний поход выпускного класса был традицией старшей школы Бэйкон Хиллс. Директор и учителя преследовали цель в последний раз собрать ребят вместе и подарить им самые тёплые воспоминания, даже если многие закатывали глаза на эти воодушевленные речи. Конечно, у костра они посидели, пока на тот не обрушился дождь и не заставил всех разбежаться по палаткам. Однако перед этим они часами плутали по тропинкам в поисках той самой поляны, где можно разбить лагерь. — Да ну тебя! — Одри резко уселась на месте. — Осталось полтора месяца до конца школы. Я просто в ужасе. — Почему? — Лита подняла брови и, быстро облизав пальцы, сварганила на голове лохматый пучок. Помыть голову не представлялось возможным ещё следующие два дня. — Вы с Коди, скорее всего, поступите в университет в одном городе, у вас начнётся совсем иная жизнь вдали от школы. Лита поймала себя на мысли, что голос противно скрипнул, точно стертые шины от резкого торможения. Где-то в глубине души она понимала, что говорила так, потому что надеялась, что Одри проживёт эту студенческую жизнь за них двоих. — Лита? — осторожно позвала подруга, двигаясь ближе. — Я тебя не оставлю. — Звучит так, будто у тебя нет выбора, — Лита грустно улыбнулась. Портить настроение не хотелось, но воздух в палатке точно закостенел. — Шути, сколько влезет, но я тебя не брошу и не забуду. Одри подалась вперёд, обхватывая плечи подруги руками. Лита поджала губы, укладывая подбородок той на плечо. — Я не хочу, чтобы ты осталась просто знакомым лицом со школьной фотографии, — прошептала Одри. Что-то зашкребло с левой стороны груди, заставляя Литу шумно втянуть воздух носом. Сколько школьных друзей своих родителей она знала? Никого. А тёти? Пару лет назад она виделась с девушкой, что очень любила в старших классах, но на этом все. Что, если Лита также забудет и Одри, и Коди? Что, если забудет Дерека? Что, если он станет для неё «тем парнем, что в старшей школе играл с ней в пьесе»? — Я боюсь, Од, — прошептала Лита одними губами. — Где мы будем через год? Два? Одри отстранилась и залезла в литину пачку с чипсами. Достав пару штук, она принялась жестикулировать ими в воздухе. — Не знаю, как ты, но я планирую лежать на своей огромной вилле и смотреть очередной сериал с тобой в главной роли. — Ага, — Лита улыбнулась, мечтательно закатывая глаза. — Каждый раз, когда в моей жизни происходит дерьмо, я думаю о том, как потом буду давать интервью и рассказывать о том, через что прошла. Одри прыснула и подавилась чипсиной, что встала поперёк горла. Лита несколько раз хлопнула подругу по спине, наблюдая за её смешно раскрасневшимся лицом. — Вот так и умирают молодыми. — Не надейся! — Одри легко пихнула Литу локтем. — Я ещё буду подружкой невесты на вашей с Дереком свадьбе. — И няньчить наших детей, — Лита вздернула вверх указательный палец. — Про детей забыла. Одри вновь рассмеялась — так, как крякают утки, чуть сдавленно и визгливо, но Лита любила этот смех и не смогла сдержать ответной широкой улыбки. — Точно, я ещё поймаю букет невесты, готовься. — Планируешь свадьбу после моей? — Лита вздернула одну бровь и выудила чипсы из пачки. Её любимый острый вкус с халапеньо. — Я думала, у вас с Коди этот поезд уже на рельсах. — Ну, — Одри опустила лицо, и её щеки слегка вспыхнули. — Мы это обсуждали, но пока не знаю. Хочу получить образование, как настоящая женщина двадцать первого столетия. Где-то вдалеке раздалась молния, и даже сквозь плотный брезент палатки что-то сверкнуло. Капли дождя продолжали барабанить по потолку и слетать вниз. — Феминистка внутри меня гордится, — Лита натянула рукава свитера на пальцы. Палатка, внутри которой было тепло благодаря плотно закрытому входу, паре одеял и спальных мешков, была сейчас особенно уютной. Освещение внутри было не сильно ярким и довольно оранжевым — из-за ночников, что выдало руководство школы. — Странно все это, да? — Одри усмехнулась и, поймав литин вопросительный взгляд, добавила: — Ну, я и Коди, ты и Дерек. Лита почесала бровь чистыми пальцами, а другие, с кукурузными крошками, отряхнула друг о друга. Телефон Одри пиликнул, и на экране высветилось имя абонента. — Лёгок на помине, — она развернула сообщение, быстро проскальзывая глазами по строчкам. — О. — Что там? — Лита потянулась поближе, чтобы прочитать. Палатки занимали почти всю поляну, которую они с таким трудом отыскали среди лесного массива. Большинство ребят расселилось в них по трое или четверо — насколько позволяли спальные мешки. Палатка Коди и Дерека была метрах в десяти от той, где разложились Лита и Одри. — Говорит, миссис Дулиттл наконец покинула пост, — Одри расплылась в хитрой усмешке. — Я скоро! Она сунула телефон в карман и, раскрыв замок, выбралась наружу, под дождь. Лита видела, как она перебежками от одной палатки к другой двинулась в сторону, где разложились парни. Миссис Дулиттл славилась тем, что за шкирку ловила ребят, которые решали покинуть свои места. А найти девушку в палатке парней и наоборот было для неё наивысшим преступлением. Лита потянулась за своим рюкзаком. Накануне тётя собрала ей целый чемодан вещей, по её словам, первой необходимости, среди которых по-настоящему нужных было всего несколько: зубная нить, чипсы с халапеньо и термос чая с гречишным мёдом. Вытряхнув на спальный мешок свою пижаму в полоску, карманный фонарик и ещё кучу всякого хлама, Лита наконец достала то, за чем полезла. Позади неё скрипнул брезент, и вскоре тёплые ладони опустились ей на глаза. — Как называют маленького полицейского? — горячее дыхание Дерека обожгло ей правое ухо. — Копчик. Лита рассмеялась, выворачиваясь из объятий, и тут же получила короткий поцелуй в нос. Дерек сидел на части её спального мешка, согнувшись, чтобы не доставать до потолка палатки. Его волосы были мокрыми и взъерошенными, со стекающими каплями воды на лоб. Его спина закрывала большую часть света, исходившего от ночника в углу, поэтому ему не сразу удалось сконцентрировать взгляд на таком родном светлом лице с веснушками, что было видно, только если приблизиться совсем близко. Он коротко рассмеялся, ловя Литу за подбородок. — У тебя здесь, — Дерек потянулся пальцем к литиной щеке, — крошки от очень оранжевых кукурузных чипсов. Лита утерла щеку, сморщивая нос, а потом открутила крышку термоса и сделала глоток чая. — Не боишься, что мисс Олл найдёт тебя здесь? Она, конечно, не миссис Дулиттл, но все же. Дерек повалился набок, на место Одри, чтобы не сидеть съежившись и согнувшись в три погибели. — Тогда я ей скажу, — Дерек откашлялся. — Аh, mademoiselle! Je suis très coupable, pardonnez-nous! Лита рассмеялась на его чересчур грасирующую r, которая была больше похожа не на звук из французского, а создавала ощущение, что у Дерека что-то застряло в горле. — А если это будет миссис Дулиттл? Дерек перехватил литину руку с термосом и приложился к горлышку. Тёплый чай после холодного дождя действовал успокаивающе — точно карамель, он окутывал внутренности в кокон. — Тут совсем все просто, сумма квадратов катетов равна квадрату гипотенузы. — Гениально, — Лита всплеснула руками и ударила кулаком рядом с собой. — Оправдан! Дерек улыбнулся во весь рот — так, что обнажились даже островатые верхние клыки. Он подобрался ближе ко входу в палатку и туго задернул замок до конца. Увидев, как Одри залезла в спальный мешок Коди, он понимал, что вернётся она, только если миссис Дулиттл вытащит её оттуда за волосы. Лита легла на спину, складывая руки под головой. Спешные капли дождя бились о потолок палатки и стекали вниз. Каждый их удар отдавался барабанной дробью и звуком, похожим на «пык». — У тебя классные друзья, — Дерек лёг рядом, прислушиваясь к шагам за пределами палатки, но кроме капель дождя и ветра ничего не услышал. — Как вы познакомились? — Мы встретились с Коди в начальной школе, во втором классе, — не поворачивая головы, начала Лита, усмехаясь воспоминаниям — они, точно картинки кинофильма проносились в голове с фильтром «сепия». — Он случайно наступил мне на ногу, а я пролила на него газировку из автомата. — Звучит, как начало романтичной комедии в начале двухтысячных, — Дерек усмехнулся. Он уже пожалел, что задернул замок. В палатке становилось как-то слишком жарко, что заставило его просунуть пальцы в горловину свитера и чуть оттянуть её в попытке запустить свежий воздух. — Ага, — согласилась Лита. — Мы даже целовались в четвёртом классе, когда все нас пытались убедить, что дружбы между парнем и девушкой не существует. — Не понравилось? — Дерек прыснул, и Лита повернула на него голову, сморщившись. — Вообще нет. А потом, в пятом классе, из Девенфорта перевелась Одри, и нас стало трое. Её губы растянула её обычная улыбка — та, где кончики чуть вздергиваются вверх, а зубы оголяются. Воспоминания грели и скребли душу одновременно — она одинаково любила Коди и Одри, и от того было ещё больнее, что с ними придётся попрощаться. Лита перевела взгляд на Дерека, который поднялся с места и через голову стянул свитер, отбрасывая его в сторону. Несколько капель дождя, что до этого держались на его волосах, рухнули вниз, скатываясь по накаченной груди. — Просто жарко, — Дерек отмахнулся и сделал такой жест рукой, мол, я слушаю. Но вместо ответа Лита тоже села на своём спальном мешке и стащила свою водолазку через голову. Она вздернула подбородок, смотря Дереку точно в глаза таким взглядом, что Шекспир бы описал, как «нахальный и провокационный». Вопреки своим же ожиданиям Дерек не почувствовал облегчения, наоборот — жар волной обдал тело, точно его распяли над жерлом вулкана. Рука Литы нашла его ладонь, которой он упёрся в пол, и провела подушечками по тыльной стороне. Он не знал как именно — её усилиями или его желанием — но его пальцы оказались на её груди, в этот раз скрытой чашками лифчика. Дерек наклонился к литиному лицу, не убирая руку, и поцеловал сначала её губы, потом подбородок и шею. Его дыхание огненным шаром ударилось ей в ключицы и жаром отдалось ниже к животу. Лита положила свои пальцы ему на пресс, что дрогнул под её прикосновениями, и она аккуратно провела вверх-вниз по всем выступам и ямочкам, словно не знала их наизусть. — Дерек? — Лита позвала его в тот момент, когда его ладонь легла ей на выступающие позвонки. Застежка тихо щелкнула, и лифчик опустился ей на колени. — Почему хирурги всегда узнают правду? Дерек рвано выдохнул, когда Лита подалась вперёд, косаясь обнажённой грудью его тела. Воздух в палатке застыл, и для каждого вздоха теперь приходилось делать всю амплитуду, наполняя полные лёгкие. — Потому что правда, — Лита закусила мочку его уха и тихо шепнула, — перед ними всегда вскроется. Дерек издал короткий смешок, больше похожий на рычание, и в одно быстрое движение опустил Литу на лопатки, нависая сверху. Её щеки раскраснелись, волосы высыпались из пучка, а грудь заманчиво вздымалась и опускалась. Она закусила губу и подалась бёдрами наверх — совершенно нарочно касаясь его выступающей части на джинсах. Дерек про себя зашипел, сминая пальцами одеяло. Он несколько раз моргнул, смахивая навождение в виде янтарных радужек, и нагнулся к девушке ближе, оставляя поцелуи на грудной клетке. — Ты хочешь этого? Лита кивнула, а потом продублировала это вслух. Её руки обвили его шею, а губы прошептали: — Да, я хочу тебя, Дерек Хейл. Он почувствовал, как заурчал и как его глаза сверкнули — благо, он смотрел куда-то ей за спину, что она не заметила. Лита стянула с себя остатки одежды, отбрасывая их в сторону. Лицо Дерека заставило её ещё раз призывающе дёрнуть бёдрами вперёд, почти впечатываясь своим телом в его. — Дерек, как… — Лита, — голос с его губ сорвался так хрипло, точно он кричал сутки напролёт. — Если ты сейчас что-то пошутишь… Он не договорил, осекшись на полуслове, когда Лита закусила губу и пальцами провела по своему телу: от груди до самых ног. Дерек резким движением избавился от всей одежды, что мешала прижаться к Лите абсолютно оголенной и разгоряченной кожей. Рычание сорвалось с губ раньше, чем он успел сдержать его. Аккуратно приподняв ее бедра, он вошёл внутрь, чувствуя, как из пальцев, крепко сжимающих одеяло, на котором они лежали, продираются когти. Он зажмурился, стараясь восстановить дыхание настолько, насколько позволяла ситуация. Лита шумно выдохнула, сжимая ладонями его плечи. Её лоб покрылся испариной, а мокрые волосы Дерека, которые иногда касались груди и живота, приятно освежали пылающую кожу. Каждый толчок, его тихие стоны и её вскрики, во время которых его ладонь чуть зажимала ей рот, чтобы ребята в соседних палатках ничего не услышали, слились в одну сплошную симфонию звуков и чувств. Мир за пределами палатки перестал существовать — были только два плавящихся тела и раскалённые прикосновения. Каждый литин выдох был продолжением вдоха Дерека — а воздух, попадающий в лёгкие, жидким азотом бежал по внутренностям. Лита не знала, сколько прошло толчков, прежде чем Дерек сжал её бедра пальцами и обессиленно рухнул рядом. Она прикрыла глаза, стараясь восстановить скачущее дыхание: на полсекунды вдоха приходилась секунда выдоха. Дерек дотянулся до литиной руки и накрыл её ладонью, поглаживая тыльную сторону подушечкой большого пальца. — Я люблю тебя, Лита Леверетт. — И я люблю тебя, Дерек Хейл, — Лита повернула в его сторону голову и хитро сощурилась. — Знаешь, как называется грустный кофе? Дерек покачал головой, а Лита придвинулась ближе к нему, укладывая свою голову ему на грудь. — Депрессо.***
2014 г.
Дерек спит беспокойно — Лита чувствует это даже с закрытыми глазами. Он тяжело дышит, словно на его груди лежит огромный свинцовый слиток, просыпается, садится на кровати и опускает лицо в ладони. Ложится вновь, натягивая одеяло до самого подбородка, прикрывает глаза и снова погружается в свои кошмары. Лишь под утро он крепко засыпает, испарина сходит со лба, а морщины меж бровей разглаживаются. Лита не винит его; после всего, что они узнали не так давно, спокойно спать — преступление. Стайлз сообщил им, что в тот день, когда они все кинулись спасать Лиама, на вечеринке была девушка по имени Лара Палески. Она поссорилась со своими друзьями и ушла раньше, а потом набросилась на работника придорожного кафе и съела его печень. Ребята, в частности Скотт и Малия, неделю пытались выследить ее по запаху, но все дорожки обрывались у Заповедника Бэйкон Хиллс, а вчера ее нашли мертвой у самой окраины в том же состоянии, что и других жертв — иссушенную, безжизненную и с пустыми венами. Лиам был приманкой для отвлечения внимания, — констатировал Стайлз угрюмо, перед тем как повесить трубку. Лита садится в кровати и протирает лицо ладонями. Хочется упасть обратно на подушки и похоронить себя под одеялом, но ничего не возвращает к жизни лучше, чем тонкие ниточки, которые соединяют с реальностью. Такие, как утренний душ и вафли. Лита свешивает стопы на пол, их тут же обдает прохладным сквозняком, — теперь она спит у края, потому что нога противно ноет и с трудом слушается. Дерек сопит рядом, собрав руки под головой, и поворачивается набок, в ее сторону. Лита проводит пальцем по его отросшей щетине и улыбается, когда он жмурится и морщит нос. Она поднимается, берет махровое полотенце и направляется в душ. С усилием подняв ногу на уровень ванной, она погружается под теплые струи воды и запрокидывает голову назад, чтобы не намочить волосы. Улыбка трогает ее губы, когда Лита замечает то, что изменилось в этой ванной с тех пор, как она была здесь в последний раз — ее розовая зубная щетка рядом с его, цвета хаки, в одном стаканчике на полке за зеркалом. Лита ныряет обратно в свою пижаму, однотонные шорты да футболка, — почему-то именно сейчас она дарит спокойствие, тепло и чувство, будто ты… дома. Если сменить ее на джинсы и рубашку, это пропадет, и груз проблем вновь упадет на плечи. Когда Лита покидает ванную, Дерек еще спит, на этот раз отвернувшись к стене. Она пробирается на кухню и заваривает чай — один из большой коллекции, что все еще стоит на полке. Ее усилиями там теперь не только чай, еще пакет муки и сахара. — London bridge is falling down, — Лита напевает себе под нос, делая акценты в те моменты, когда разбивает яйца в фарфоровую миску. Она добавляет к ним масло, вливает молоко и замешивает вилкой (венчика на кухне у Дерека как не было, так и нет). Она не умеет готовить и если бы не один человек, то даже рецепт вафель остался бы для нее загадкой. Лита выливает содержимое миски на сковороду и берет в руки чашку. Достает банку гречишного меда и добавляет несколько добрых ложек внутрь, методично помешивая. Она делает перерыв в припеве песни, только чтобы отхлебнуть чай, и чуть обжигает язык. Тихо шипит на чашку и отставляет ее в сторону. Бедром она прислоняется к холодильнику и смотрит на городом за окном. — На твоем месте я бы перевернул вафли, — голос раздается со стороны двери, и Лита резко разворачивается, практически забывая о боли в ноге. — У Дерека дома лишь одна сковорода, милая Лита. Питер стоит в дверном проеме, сложив на груди руки, и кивает на плиту. Пар вперемешку с дымом поднимается от того, что должно было стать вафлями. Лита берется за ручку и подбрасывает растекшуюся массу в воздух; та переворачивается и шлепается большей частью на край. Она ложкой стряхивает остатки на горячую поверхность. — Так лучше, — Питер проходит на кухню и плечом опирается о шкафчик, за которым стоит коллекция чая. Одна из его бровей красноречиво ползет вверх. — Хотя не уверен, что это удалось спасти. — Как долго ты здесь, Питер? — Лита ядовито выплевывает его имя, но этим вызывает только усмешку на хейловских губах. Он смотрит на нее, не стесняясь, даже не моргая. Скользит взглядом по ногам в коротких шортах, по футболке, которая настолько тонкая, что проступают контуры рёбер и груди, и настолько длинная, что заканчивается только у края шортов. Если бы так смотрел любой другой, то Лита бы давно вскинула подбородок, а потом и кинжал из ножен, но сейчас кинжала рядом нет, он остался в сумке в комнате, а смотрящий — Питер Хейл. Показать ему настоящие эмоции, любые кроме ненависти, — то же самое, что потрясти куском мяса перед голодным шакалом. Он вцепится в него и будет терзать, пока не разорвет. — Ты не правильно задаешь вопрос, милая Лита, — он наклоняет голову вбок и только сейчас переводит взгляд обратно на ее лицо. — Ты хочешь знать, ни сколько я здесь, а не был ли я здесь ночью и не слышал ли ваши с Дереком… похождения. Лита цокает языком — чуть слышно, но Питер наверняка слышит. Вафля на сковороде плавится, источая горелый запах по всей кухне, но она не двигается ни на сантиметр, чтобы снять ее с плиты. — Признаюсь честно, это довольно обидно, — Питер строит фальшивую мину и щелкает пальцами за своей спиной. — Я убийца, а не извращенец. — В твоем случае, второе синоним первого, — бросает Лита. — Чего ты хочешь? Питер неопределенно покачивает головой из стороны в сторону и прищуривается — у него это выходит совершенно не так, как у Дерека. Если Дерек прикрывает глаз, когда в него попадает лучик солнца, то Питер выглядит так, словно сейчас вонзит когти тебе в сердце. — Ждал, когда ты дойдешь до Twinkle Twinkle, little star, — парирует он. Только сейчас Лита принимает решение отойти к плите и снять с нее горелый блинчик. Питеру важнее всего внимание и сейчас самое главное — не давать ему ни одного лишнего взгляда. Лита наливает смесь на сковороду и отворачивается к окну. Берет чашку в руки и обхватывает ее обеими ладонями. Как не старается, но продолжает держать Питера в поле зрения через отражение на стекле. — Я никуда не исчезну, милая Лита, даже если ты продолжишь меня игнорировать, — он поглядывает на шипящую на масле смесь и все также театрально поворачивает голову. Обводит взглядом кухню, как в первый раз, пока не заостряет внимание на девушкиной фигуре, уделяя особенное внимание ее больной ноге. — Как самочувствие? — издевается. Лита сильнее смыкает челюсти. Теперь даже чай застревает в горле и делает невозможным просто пить его. Раз за разом она про себя повторяет «ни доли внимания, ни доли» — только так Питер ничего не услышит, кроме: — Твое сердцебиение, — он морщится, словно ему прилетела пощечина, — оно способно оглушить. Лита резко оборачивается на пятках и первые секунды всматривается с его холодные голубые глаза. Глаза психопата и убийцы, что расправился с собственной племянницей. Как же они с Дереком не похожи! — Тогда ты должен услышать, как оно отстукивает ритм ненависти. Питер усмехается и, видимо, слышит что-то, недоступное человеческому слуху, потому как оборачивается. В дверном проеме вырастает фигура Дерека. — Что у вас происходит? — он хмурится, говорит «вас», но смотрит только на Питера. Тот вскидывает брови и подходит к племяннику так близко, что без проблем заглядывает ему в глаза. — Утренний моцион, — Питер отмахивается, а потом дергает плечами и твердо произносит: — Дерек, можно тебя на секунду? Он выходит в коридор и останавливается в паре метрах от дверного проема на кухню — с этого положения Лите его не видно, поэтому он сигнализирует поднятыми бровями вглубь комнаты. Дерек поворачивается к Лите, и та поджимает губы. Разговор с Питером — это серия многочисленных «против» ради одного «за», чтобы узнать, что именно он собирается сказать. — Я сейчас, — Дерек кивает и выходит из кухни в тот момент, когда Лита демонстрирует ему идеально-поджаренную вафлю. Лита — человек, ее слух в несколько раз хуже, чем возможности оборотня, но, даже зная это, Питер отводит Дерека в дальний угол комнаты. Он становится спиной к окну и вперивается в племянника. Сначала поднимаются его брови, а потом и губа дергается. — Что тебе нужно? — выдает Дерек. Весь его вид кричит о скептицизме и недоверии, и не сказать, что Питера это оскорбляет. — Ты серьезно, Дерек? — Питер выплевывает и морщится. Машет рукой в сторону кухни, где Лита вновь напевает что-то из репертуара детского канала. — Завтрак в постель? Вафли? Ночевки? Дерек понимает, к чему он клонит — в отличие от Литы он всё помнит. До самых мелочей тот день, девять лет назад, всплывает у него в голове практически каждую ночь в виде кошмаров, иллюзий и видений. — А что дальше, Дерек? — продолжает Питер, его тон царапает больную мозоль без ножа. — Заведешь с ней семью? Детей? Дерек делает рывок вперед — такой, что теперь их разделяет только узкий стол. Ему кажется, что еще слово из уст Питера и он перевернет его, лишь бы схватить дядю за горло. — Тебя это не касается, — шипит он. Будь он змеей, яд бы закапал прямо на столешницу. Однако вопреки угрожающему виду Питер не боится. Он подается вперед, буквально врезаясь бедрами в край стола, и наклоняется еще ниже. — Еще как касается, — твердо говорит он на выдохе, а потом отмахивается, точно услышал какую-то глупость. — Ты ведешь себя как влюбленный наивный подросток, Дерек, но тебе уже не семнадцать. Слова входят в его грудную клетку, как пули, и прошибают насквозь. Его будто встряхивают и окунают в ледяную воду. Почему-то только сейчас он понимает, что те слова, что он сказал ей в машине в Сан-Франциско, — слова, после которых все перестало быть как прежде — были только в его воображении. А пока они не сказаны, все можно изменить. Можно оторвать ее от себя, как лейкопластырь, и в конце концов приложить подорожник. — Подумай головой, Дерек, — Питер говорит таким тоном, словно выдает государственную тайну. — Она вернулась сюда, потеряв память, именно когда начались эти убийства. А когда умер тот парень, как его, — он щелкает пальцами, — Руфус, ты помнишь, кто был на той вечеринке? Дерек утвердительно качает головой. Если до этого он смотрел в столешницу, то теперь поднимает строгий и уверенный взгляд прямо перед собой. — Да. Я. Воздух вокруг звенит, и в его голове образуется вакуум. На какое-то мгновение он ничего не слышит: ни сердцебиений, ни песни, что Лита напевает на кухне, ни скворчащие вафли. — Именно, Дерек, — Питер теперь почти шепчет. — И какая у всего этого общая переменная? Дерек выпрямляется и расправляет плечи. Даже если он о чем-то задумывается, Питер — последний человек, которому надо показывать, что его слова имеют вес. — К чему ты клонишь? Тишина больше не звенит, потому что ее раскалывает звук упавшей тарелки и трель мобильного телефона — Лита на кухне чертыхается и, должно быть, наспех вытирает руки полотенцем, прежде чем принять вызов. Питер повторяет позу за племянником, разве что больше выпячивает подбородок. — Не доверяй девушке с аконитовым кинжалом, — практически цедит он сквозь зубы. Мелодия звонка прекращается, и Лита прислоняет экран к уху. — Алло? Стайлз? — Да! Да, это я! — голос Стайлза звенит, как натянутая тетива. Лите так и представляется, как он прыгает на месте или расхаживает около своего джипа, теребя шнурок кофты — это легко всплывает в воображении. Намного сложнее представить то, почему он так долго молчит после приветствия. — Что такое? — неприятный ком поднимается в горле. После новостей о той девушке, Ларе, хороших вестей от него можно не ждать. — Стайлз? — Да, да, я здесь! Просто думаю, как тебе сказать кое о чем, — он откашливается, и в его руках что-то трещит. — Мы тут думали… Я, Малия и Скотт о том, что убивают одних оборотней, а до этого мы просто ездили по городу и пытались что-то понять… — Так, Стайлз, — Лита выставляет одну ладонь вперед, точно Стилински прямо сейчас в этой комнате и может это увидеть, — ближе к делу. Стайлз шумно вздыхает и, кажется, выпускает весь воздух из легких. — В общем, да, помнишь список смертников, о котором я рассказывал? — не дожидаясь ответа, он тут же продолжает: — Короче, мы его нашли, и тут… Тут твоя фамилия, Лита. Что-то ударяется ей в грудь, как новость о нахождении пропавшего человека спустя несколько лет поисков. Она не совсем понимает, что это значит, но один тон Стайлза заставляет ее напрячься и сжать свободную руку в кулак. Она оборачивается на дверной проем и отходит к самому окну. Зажимает ладонью динамик, чтобы получить маленькую фору перед слухом оборотней. А потом Стайлз называет имя. Поперек горла встает лом. — Лита, просто скажи мне, скажи одну вещь, — кажется, Стайлз протирает лицо ладонью. — Это то, о чем я думаю? Сначала Лита кивает, а потом отвечает, что да. Стайлз дышит в трубку так громко, что в какой-то момент кажется, что динамик сломался и теперь издает одни шумы. — Список сейчас у меня, но, Лита, они узнают. Дерек узнает, — он сглатывает и потом что-то тараторит, но Лита больше практически не слушает. В горле стоит моток колючей проволоки, каким обтягивают забор вокруг мест не столь отдаленных. — Тебе надо… Надо… Стайлз не договаривает, но не потому, что не хочет — а потому, что Лита прерывает его резким и твердым ответом. — Я расскажу ему. Я расскажу всё Дереку.