***
10 декабря 1977 г. Когда объявили общий сбор в Большом зале, Гермиона, бросив все дела, помчалась туда со всех ног. И без того растрёпанные волосы ещё больше выбились из хвоста, форма была разорвана в некоторых местах, а синяки под глазами снова вернулись на своё законное место. Профессор появился в Хогвартсе впервые за несколько дней. Он был жив — это хорошо. Но он мог принести им любые новости — это уже плохо. Наконец, девушка остановилась, оглядывая остальных студентов и пытаясь отдышаться. Все уже были здесь. — Сегодня, десятого декабря тысяча девятьсот семьдесят седьмого года, мы рады вам объявить, — профессор, стоявший посреди полуразрушенного Большого зала, выглядел уставшим, но его губ касалась лёгкая улыбка, — что Министерство и его сторонники одержали победу. Враг повержен окончательно и бесповоротно! Ноги Гермионы подкосились. Сколько она уже жила в войне? Больше года? Разве это могло когда-нибудь закончиться? Она привыкла к бесконечному стрессу, к переживаниям, к бою. Даже несмотря на те несколько спокойных месяцев, которые девушка разделила с Мародёрами, она продолжала засыпать и просыпаться со страхом больше не увидеть своих близких. Гермиона оглядела зал, погружённый в мрачную послевоенную атмосферу — окна были выбиты, свечи потушены, на стенах оставались следы разрушающих заклятий, но едва пробивающиеся лучи утреннего солнца позволяли, пусть и всего на секунду, поверить в правдивость слов директора. Мародёры стояли в другом конце зала, буквально цепляясь друг за друга. Римус приобнимал Марлин, Джеймс — Лили. Сириус стоял рядом и не сводил взгляда с МакКиннон, ловя каждую её эмоцию. Словно если она даст знак, что он ей нужен, то он тут же окажется рядом. Блондинка же изо всех сил старалась держать себя в руках, хотя бы на людях. Друзья каждую ночь слышали всхлипы, но позволяли ей прожить эту боль самой, не нарушая личного пространства. Они будут рядом каждую секунду, но только тогда, когда она будет нуждаться в них. На мгновение Гермиона поймала взгляд Римуса, но парень спешно его отвёл. Девушка до боли закусила губу, не давая шанса нахлынувшим эмоциям выплеснуться наружу. Профессор, закончив свою речь, приподнял руку с волшебной палочкой, чтобы зажечь свечи. Конечно. Не забывать обращаться к свету. Выражение лица Гермионы изменилось, когда она увидела почерневшую руку профессора. Не может быть. Это совпадение или…? Грейнджер задумалась, сопоставляя все факты: Волан-де-Морта невозможно было победить, не уничтожив крестражи. В этом времени их было всего пять, но Гермионе удалось уничтожить только некоторые из них. Она думала рассказать о них Дамблдору, когда война достигнет своего пика, но не успела этого сделать. Орден Феникса одержал победу раньше, чем она предполагала. Пазлы сложились в её голове. Он знал. Он всегда знал про крестражи. Но почему тогда в её времени никто долгое время не верил Гарри? Почему именно она, Гарри и Рон путешествовали, стараясь отыскать и уничтожить их? Это был какой-то очередной план? Девушка ещё раз оглядела профессора. Так значит, это его судьба? История повторяется, но уже совершенно в другом времени. Совсем скоро проклятие распространится по всему телу, и он больше не сможет его сдерживать. Теперь он даже не познакомится с Гарри… Она снова поступила безответственно. Может, стоило постараться предупредить его? После радостных возгласов, которые Гермиона пока что не могла разделить, и первого совместного завтрака в Большом зале, гриффиндорка вернулась в пустую комнату и обессиленно рухнула на кровать. Это всё выглядело, словно сон. Как война может закончиться так быстро и без её прямого участия? А может, она просто берёт на себя слишком много? Она ведь обычная студентка, а Дамблдор… великий волшебник. Девушка перевернулась на спину и тяжело вздохнула. На неё свалилось слишком много. Гораздо больше, чем должна переживать восемнадцатилетняя девушка. Она бы многое отдала, чтобы рыдать по ночам в подушку из-за невзаимной любви, заваленного экзамена или разногласий с родителями. Но это была Гермиона Грейнджер. Она никогда в жизни не завалит экзамен, уже и не помнила, когда последний раз была искренне влюблена, а родители… Она сама стёрла себя из их жизни. Нет, всё-таки она не была обычной студенткой.***
11 декабря 1977 г. Всё, чего хотелось Гермионе — куда-нибудь исчезнуть, но это была непозволительная роскошь, поэтому девушка силой отлепила себя от кровати, на которой пролежала со вчерашнего дня, и направилась в бар «Три метлы». Сегодня впервые за последний месяц в Хогвартсе выдался спокойный день, поэтому все оставшиеся студенты решили отпраздновать победу. Выйдя на улицу, девушка поморщилась — погода была прямо под стать настроению. Гермионе так хотелось застать первый снег, но стоило ей выйти на улицу, как моросящий дождь и сильный ветер, объединившись в одну команду, настроились против неё, чуть ли не сбивая с ног. Грейнджер посильнее натянула капюшон мантии и уверенно пошлёпала по лужам к бару. Ну уж нет, эта погода не испортит её настрой. Гермиона остановилась у входа, подставляя лицо под крупные капли дождя и глубоко вдыхая прохладный воздух. Хоть так можно почувствовать себя живой. Сейчас она туда зайдёт. Сядет. Закажет вкусный горячий глинтвейн. И всё будет хорошо. Девушка нахмурилась и открыла глаза, когда почувствовала, что капли перестали попадать на её лицо. Прямо перед ней стоял Римус Люпин, державший зонт над их головами. Гермиона тяжело сглотнула. — Ты промокнешь, — кратко констатировал он. Она молча кивнула, не отрывая взгляда от друга. Вечером, в тусклом свете фонарей, его обычно карие глаза выглядели как чёрный океан, полный беспокойных эмоций. — Гермиона, я… — он замолчал, пытаясь подобрать слова, — мы понимаем, что ты не виновата. Это не твоя вина, — парень нервно сглотнул, глядя вдаль и не силясь перевести свой взгляд на девушку. — Римус, — голос Грейнджер предательски дрогнул, — мне очень жаль. Я не хотела, чтобы всё так вышло. — Но ты не сказала нам, — твёрдо закончил свою мысль Люпин, по-прежнему не глядя на Гермиону. — Но разве бы вы мне поверили?! — девушка готова была кричать, ругаться, делать хоть что-нибудь, чтобы донести свою мысль, но она вдохнула побольше воздуха и спокойно продолжила: — Ты же знаешь, что вы бы не смогли… На самом деле, сейчас ему казалось, что он вообще ничего не знает. — Нам всем надо поговорить. Приходи в Башню сегодня в девять вечера. Она кивнула головой и, не дожидаясь ответа, быстрым движением трансфигурировала свою палочку в зонт и ушла прочь. Никакой глинтвейн сейчас не спасёт эту ситуацию и не поднимет её настроение. Почему так чертовски больно? Она совсем не ожидала этого. Римус же ещё долго смотрел девушке вслед, стараясь разобраться в том, что чувствует. Ему хотелось верить каждому её слову. Ему хотелось обнять и успокоить Гермиону, но… сначала нужно во всём разобраться. Они вместе должны поговорить с ней. Наконец, парень вернулся в бар, рассказав о разговоре остальным. Спустя два часа, в течение которых Гермиона несколько раз обошла озеро возле Хогвартса, промокшая девушка зашла в Башню старост, украдкой осматривая ребят. Она боялась увидеть осуждение Сириуса, боялась не найти поддержки в глазах Люпина. Ребята выглядели разбито, и это можно было понять. Их предали. Порой предательство самых близких воспринимается хуже смерти. Гермиона, как ни старалась, не могла представить, что они чувствуют — её всегда окружали преданные друзья. Но… Если бы Гарри или Рон поступили так, то она… Нет, даже думать об этом не хочется. Девушка посмотрела на Римуса. Ей казалось, что он переживает сильнее остальных. Питер хранил его главный секрет и на протяжении целого года учился анимагии, чтобы облегчить страдания друга. И чтобы в итоге стать предателем. Интересно, когда он принял решение сменить сторону? И как его не остановило всё, что их связывало? Мародёры — это же сила. Семья. Они были несокрушимы, когда были вместе, а он взял и растоптал всё, что выстраивалось годами. Но потом у Гермионы промелькнула другая мысль — если бы она этого не сделала, Римус бы остался один. Совсем один. В её времени с ним именно это и случилось — сначала не стало Марлин, потом Лили и Джеймса, а потом Сириуса заключили в Азкабан. Как он тогда с этим справился? Сейчас девушка видела, что эти люди были для него всем. Но он похоронил каждого из них. Как он превращался без друзей? Эта мысль отрезвляла хлеще, чем ведро ледяной воды. Пускай они её не простят. Пусть так и будет, но главное, что они живы и что они есть друг у друга. — Кажется, я должна начать, — едва слышно прошептала Грейнджер, присаживаясь напротив ребят. Остальные кивнули. Сложно описать все чувства, что бурлили внутри, но они должны были её выслушать. — Я действительно знала про Питера и не сказала вам, — Гермиона посмотрела на Лили и Джеймса, и её глаза наполнились слезами. Она перевела взгляд на Римуса. Затем на Сириуса и Марлин. — Там, в моём времени… он изменил жизнь каждого из вас. — Может, этот твой кулон был сломан и ты из какой-то параллельной вселенной? — ехидно вставил Сириус, всё ещё пытаясь найти хоть какое-то оправдание другу. — Тогда мой план по спасению провалился бы. И, — пауза, — зелье правды не врёт. Сириус сжал кулак и судорожно выдохнул. Не врёт. Он знал об этом. — Почему мы многое скрыли от Дамблдора? — не унимался Блэк, пока остальные пытались осмыслить происходящее. — Профессор в моём времени понимал, что никто не имеет права вмешиваться во время. Но тогда у нас не осталось другого выхода, — Грейнджер тщетно пыталась отыскать хоть каплю понимания и поддержки в глазах друзей. — И он понимал, что нынешний Альбус Дамблдор не готов к такому. — Почему именно ты? — наконец Римус задал вопрос, который его долго интересовал. Наверное, слишком долго. Почему именно её отправили сюда? Почему именно она влилась в их компанию? Почему именно она, святой Мерлин, заполняла все его мысли? — Этого он мне не сказал, — честно ответила Гермиона. — Я оказалась в его кабинете, чтобы спасти своего друга. Потом профессор Дамблдор сказал, что я могу сделать больше. Спасти вас. И ещё огромное количество волшебников. Он подготовил маховик времени и письмо, где указаны инструкции для него, но я не читала это письмо… Слёзы продолжали струиться по её щекам. Мародёры сидели напротив, обособленно держась своей маленькой группой. Сейчас она не была их частью, и от этого внутри было очень пусто. — Ты знала, что родители Марлин уже погибли? — Что?! — Гермиона бросила обеспокоенный взгляд на блондинку, которая прикрыла глаза, услышав это. — Нет, я знала только то, что говорила Сириусу, — Грейнджер с опаской посмотрела на парня. — Спасибо, — ответил Сириус за всех. — Если бы не ты, мы бы не успели спасти МакКиннон. Грейнджер судорожно сглотнула. — Марлин, мне так жаль… Если бы я знала или могла хоть чем-то помочь, я бы обязательно… Блондинка кивнула. Она всё это понимала. Ребята продолжали сидеть напротив Гермионы, периодически бросая на неё тяжёлые взгляды. Им всем было так неловко, будто за это время между ними образовалась огромная пропасть, которую никак не удавалось преодолеть. — Простите за то, что не сказала вам, — завершала свою речь Гермиона. — Чем мы становились ближе, тем больше мне хотелось это сделать. Я чувствовала себя ужасно, когда не договаривала вам, но на кону стояло слишком многое. Я долгое время участвовала в войне. Я жила в ней. Я перенесла столько потерь, что… — девушка запнулась и продолжила: — Вы и представить не можете… И я хотела сделать всё, чтобы вы никогда этого не представили, даже такой ценой. Если бы я сказала про Питера, то вы бы не поверили и мы бы не смогли стать так близки. Можно ли сказать, что я вас использовала? Наверное, можно, но всё, что между нами происходило, было искренним. Я полюбила каждого из вас. И я пойму, если вы не простите меня. Я пойму, — она кивала головой собственным мыслям, пытаясь убедить в этом саму себя. Ребятам было сложно. Сложно слышать слово «использовала». Сложно понимать, что она права во всём, что говорила. Сложно признавать, что их лучший друг, их Хвост оказался человеком, способным на предательство. После всего произошедшего отношения между Мародёрами изменились. Часть из них, казалось, умерла навсегда, но появилось что-то новое. Более сильное. Настоящее. Искреннее. Марлин первая поднялась, чтобы обнять Гермиону и отпустить всё, что произошло. Ей было сложно без подруги, и тогда, в доме Сириуса, ей очень хотелось, чтобы с ними была Гермиона. Девушки расплакались, сильнее сжимая друг друга в объятиях. — Я всё вам расскажу, когда придёт время. Я всё расскажу, обещаю. Римус больше не мог сидеть. Его сердце разрывалось от слёз подруг, и он встал, обнимая их обеих и прижимая к себе. И… он больше не мог врать самому себе. Ему было плохо без Гермионы. Он отошёл в сторону, когда увидел заинтересованность Сириуса. Он убеждал себя, что она достойна большего, чем Римус. Но сердце буквально молило его о другом, и он больше не хотел сопротивляться. Все остальные тоже поднялись, обнимаясь. Так лучше. Так правильнее. Вместе. И всё будет хорошо. — Прости нас, — начала Лили, — что сразу не выслушали тебя. Столько всего навалилось, было просто невозможно здраво рассуждать. Хвостик… — девушка на мгновение остановилась, вспоминая друга, — был частью каждого из нас. И ты тоже стала нашей частью. Нам просто было нужно время, чтобы принять всё это. Гермиона ещё больше расплакалась от этих слов. Она думала, что за прошедшие дни у неё уже не осталось слёз, но стоило снова разворошить едва затянувшиеся раны, как она больше не могла сдерживаться. Наконец, ребята начали успокаиваться, а Лили осуждающе оглядела Гермиону. Она же была вся мокрая. Девушка быстро раздала задания Джеймсу и Римусу разжечь камин и принести плед, а сама ткнула в Грейнджер палочкой, вызывая чары горячего воздуха, чтобы высушить её одежду. — Держи, — спустя полчаса Эванс протянула подруге чашку со свежеприготовленным бодроперцовым зельем. — Тебе нужно хорошенько прогреться. Кажется, вместе с ярко пылающим огнём в камине и заботой Лили Эванс, атмосфера в комнате тоже начала оттаивать. — Лили, забыл, обсуждали мы это или нет, — вальяжно усевшись в кресло, протянул Сириус, — но я могу называть тебя мамочкой? — О нет, — вставил Джеймс и толкнул друга в плечо, — если она для тебя будет мамочкой, то тогда я… Брови всех сидящих в комнате поползли вверх. Ребята уселись кучнее, ожидая продолжения. — Да, — судорожно начал подбирать слова Поттер, — кстати. Э-э-э… мы должны вам сказать… — несмотря на несвязную речь, Джеймс уверенно взял Лили за руку и с любовью посмотрел в её зелёные глаза. — Мы вместе, — слабо улыбнулась Эванс и крепче сжала его руку. — Сочувствую, — пробубнила Марлин, вызвав смех остальных ребят. Сириус глянул на блондинку. Она и правда всегда была такой? На Марлин столько свалилось, а она продолжает отшучиваться, как ни в чём не бывало. — МакКиннон, и где мои деньги? — поддержал её Блэк, вспоминая про их спор в сентябре. — Так и быть, десять галлеонов будут твои, — усмехнулась девушка, усаживаясь рядом с Гермионой и закидывая ноги на столик. — Десять галлеонов?! Да я всё своё состояние тогда поставил! Требую больше, — парень встал с кресла и наклонился так, чтобы его глаза были напротив девушки. — Хотя, знаешь. Мне не нужны деньги. Я придумаю что-нибудь получше. — Это нечестно, Блэк. — Только не говори, что не знала на что идёшь, когда спорила со мной, — снова эта хитрая улыбка, которая сводила блондинку с ума. Последнее время он проводил слишком много времени с Марлин, и она уже даже привыкла к этому. Главное — не придавать их общению слишком много смысла. Он просто поддерживает её. Как друг. Да, точно, как друг. Когда Гермиона допила зелье, Сириус попросил девушку отойти поговорить, отчего Марлин немного сжалась, глядя им вслед. Ладно, может она и не должна придавать слишком много смысла их общению, но делить его с кем-то сейчас точно не хотелось. — Новенькая, за моральный ущерб ты должна мне рассказать что-то, чего не знают они, — Сириус сел на подоконник, по-дружески глядя на Гермиону и тыкая пальцем в друзей. Девушка не смогла сдержать улыбку. Он простил её. Грейнджер думала ещё раз извиниться и обсудить те слова, которые Блэк сказал ей в порыве ссоры, но она видела по его глазам, что он раскаивается. Значит, пришло время отпустить прошлое. — Помнишь, я рассказывала про своих лучших друзей? Парень кивнул. Конечно. Она тогда сбежала в Башню на свой День Рождения, и они играли в игру «1:1». — А помнишь, я говорила про единственного студента, которого взяли в команду квиддича на первом курсе? Блэк снова кивнул и сощурил глаза, сопоставляя два факта. — Ты удивишься, когда узнаешь его фамилию… — девушка посмотрела на Лили и Джеймса, которые вместе сидели на кресле. Сириус раскрыл рот от удивления. — Только не говори, что это их сын, — кажется, в его голове уже был целый план о том, как всем рассказать эту информацию. Гермиона хитро улыбнулась и кивнула головой, подтверждая его догадки. — МакКиннон, — парень тут же убежал к блондинке, — спорим, ты никогда не догадаешься, что я знаю? Грейнджер смотрела ему вслед. Кажется, всё встало на свои места. Девушка никогда ещё не чувствовала себя так правильно. Она не задумывалась об этом раньше, но Сириус и Марлин были бы хорошей парой. Гермиона вспомнила первый день в этом времени и рассмеялась. — Ну привет ещё раз, новенькая. Как тебе наша школа? — Сириус улыбнулся краем губ, сощурил глаза и пристально посмотрел на девушку. Гермиона ещё не успела среагировать, как блондинка, сидящая рядом, закатила глаза и кинула испепеляющий взгляд на Блэка, а затем обратилась к Гермионе: — Советую даже не начинать с ним диалог. Поверь моему личному опыту, ты ничего не потеряешь. Они точно стоят друг друга. И кто знает, как теперь всё сложится? — О чём задумалась? — рядом неожиданно возник Римус, вырывая девушку из своих размышлений. — Эти три месяца пролетели так быстро, но я словно успела прожить целую жизнь, — наконец Гермиона посмотрела ему в глаза. — Многое изменилось за это время, — не отрывая взгляда, ответил Римус. Сердце парня колотилось как бешеное от тех мыслей, которые он позволил себе. Если он не попытается сделать хоть что-нибудь до возвращения Грейнджер в своё время, то он никогда себе этого не простит. Гермиона чувствовала подкатывающее к ней смущение. Римус никогда так не смотрел на неё. Что-то изменилось? Она всё ещё периодически видела в этих бездонных карих глазах своего преподавателя. Того, который учил противостоять боггарту, который спасал Гарри от дементоров, постоянно их смешил и всегда угощал шоколадом. Но ведь сейчас Римус Люпин был её ровесником. Симпатичным, с пышной копной каштановых волос и огоньком в глазах. Ровесником, который смотрел на неё так… Так, как никто никогда не смотрел. Она отвела смущённый взгляд в сторону, всё ещё чувствуя стыд за свой поступок. Тем более перед Римусом. Он доверился ей, но она не сделала этого в ответ. — Римус… Прости меня, — едва прошептала Гермиона. — Уже давно, — он улыбнулся краем губ. Девушка, не ожидая такого ответа, крепко обняла его за талию. Парень на секунду растерялся от неожиданного порыва Гермионы, но быстро взял себя в руки и обнял её за плечи, прижимая к себе и вдыхая аромат волос. Можно остаться в этом моменте навсегда? Он так сильно нуждался в этом. Больше, чем раньше. Ему не хотелось отпускать её, но… это ведь дружеские объятия. Стараясь не переступать рамки приличий, Римус разорвал объятия, с сожалением выпуская Гермиону из кольца своих рук. Их внимание привлёк шум, доносившийся из центра комнаты. МакКиннон и Блэк в очередной раз о чём-то спорили, а Поттер, накинув плед на плечи, носился, как супергерой, стараясь спасти друга. Ребята звонко рассмеялись. Всё точно будет хорошо.