***
серёжа закатывает глаза, сменяя насмешливое выражение на жалобное. — ко-оль, умоляю, ну сходи со мной опять, — он уже встаёт на колени перед кроватью, на которой восседает друг, и пару раз чувствительно бьётся лбом об изножье. парень проводит рукой по волосам и откидывается назад, прямо на учебники кудрявого. — почему тебя не устраивает компания вади? — ты думаешь, он не идёт? — серёжа указывает рукой на друга, восседающего на подоконнике и обозревающего поле битвы с задних безопасных позиций, — но там четыре места за столиком, я не хочу с додиком сидеть. — может, к вам подсядет красивая девушка, — вяло возражает коля, перекатываясь с боку на бок и с удовольствием сминая листки в книгах. — лебедев, — официальным тоном подаёт голос вадим, — во-первых, не порть школьное имущество, во-вторых, ты лучше девушки, — коля розовеет, но вадя добивает: — ты почти всегда спишь и молчишь. поэтому идёшь с нами на концерт. всего четыре часа. — козаков, а ты вообще молчи, подсос, — в тон ему отвечает коля, но с кровати слезает. подходит ко всё ещё стоящему на коленях другу и тянет его наверх. упасть в объятия не даёт, отстраняясь. он не брезгует общением, наоборот, для серёжи — почти всё можно, но не в присутствии людей. любых. даже вади козакова, что два года уже с ними и видел всякое, начиная с лебедева в одних трусах, бегающего в поисках штанов. — пешков, мы ради тебя в прошлый раз в питер гоняли на концерт к дипенису, неужели тебе меня, то есть нас, не жаль? — на этот раз концерт в москве, значит ехать не надо никуда. ты просто не понимаешь, мне ваня нравится… — серёжа мечтательно кружится по комнате, спотыкается о брошенный на пол рюкзак и валится на кровать, спешно добавляя: — как исполнитель, конечно. песни — вау, — под цоканье вадима, который решительно не понимал, как можно так наплевательски относиться к книгам, что пешков уже свалил на пол. — а че за ваня? — переспрашивает лебедев. — а мы к нему на концерт идём завтра, — вадя спрыгивает с подоконника и хлопает колю по плечу, — и ты идёшь. я домой, парни, у меня мать скоро в гости придёт, надо дома быть. изображу хорошего хозяина и водку твою, коль, спрячу, козлина ты эдакая. соберёмся тогда после школы. — давай, удачи, — машет с кровати пешков, — а ты? — я у тебя, — коля вздыхает. — ты же знаешь, меня не ждут. — тогда подрубай фильм какой-нибудь, я пойду посмотрю, че на кухне завалялось. — а уроки? — растерянно спрашивает лебедев, тупо смотря на гору учебников на полу, заботливо спихнутых туда пешковскими лапками. — с каких пор мы уроки делаем? — кричат с кухни. дурацкая привычка эта — орать — после таких вечеров и возникает. — лучше скажи: чай, кофе, поебёмся?***
пешков лениво потягивается, разлепляя глаза и морщась от лучей, проникающих через так и не закрытые со вчера шторы. он лежит поперёк кровати, закинув руки на колю, мирно посапывающего в подушку. воспоминания: вчера они смотрели какой-то фильм, а… что было потом, он не помнит, но судя по тому, как светло за окном, уже позднее утро. он смотрит на дисплей. 8:30. парень подрывается с кровати. — колян, — дёргает серёжа друга за ноги, хватая штаны со спинки стула, брошенные туда вчера по приходу домой, — вставай или мы ко второму не успеем. пока лебедев сонно озирается по сторонам, моргая, как сова, кудрявый кидает в него свои чёрные джинсы и под их цвет первую попавшуюся толстовку, чтобы тот меньше зевал и больше действовал. делиться одеждой для него не являлось проблемой — её банально никогда не было много. — что? — наконец додумывается спросить коля, автоматически натягивая на себя штаны. — через плечо, — голос пешкова доносится уже из ванной. — кто будильник забыл поставить? меня вадя убьёт, вторым уроком — контрольная по русскому, в нём только я шарю. — а я тогда зачем иду? — вдруг хитро ухмыляется лебедев. — мне-то пизды не вставят. — я вставлю. и в пизду и пизды и прочее. ты хоть старше нас обоих на год, а мозгов, ну, как у амины, — пешков появляется на пороге, взъерошенный, словно после долгой пробежки, — мы же на концерт идём. — амину не трогай, — хмуро ответил тот, вскинувшись, когда разговор зашёл о пассии. — у тебя толстовка наоборот одета. — надета. — вот выебываться на контрольной будешь, — коля вяло отмахивается, обозревая наряд в зеркале. — как думаешь, амине понравятся твои шмотки нищенские? — охуел? — серёжа, выпутавшись из рукавов, подходит к зеркалу и даёт лёгкий подзатыльник взвизгнувшему другу. — не, ну ты ничего так выглядишь. я б запал. его взгляд проходится по чёрным джинсам, чуть выше лебедевских щиколоток, потому что сам пешков был выше, скользит по висящей оверсайз толстовке с тупым принтом и останавливается на приподнятых бровях. — чел, заебал подкатывать. рюкзак собирай, — и начинает причитать, что ещё с вечера говорил собрать.***
в школу они врываются аккурат во время звонка на перемену с первого урока, благо живёт серёжа в несчастных, но очень долгих, когда опаздываешь, десяти минутах ходьбы. в коридорах уже шумно, наверное больше, чем на любом концерте. стоит кудрявому повесить кофту на крючок в полупустой — шутка ли, конец года, — раздевалке, как на него налетает возмущённая фигура: — серёга, я думал, ты меня одного оставишь, — вместо приветствия возмущается вадим, но всё же хлопает его по плечу. — я как увидел, что ты не пришёл, сразу из класса вылетел, хорошо, классной не было. — мы с колей проспали, — беззаботно отмахивается пешков, позволяя утащить себя в дальний угол, где на полу, уткнувшись в косметичку, сидела их одноклассница. — этот уже месяц ходит-не ходит, болячка ходячая, блин. кстати, где он? потерялся по дороге? — вон, — серёжа прыснул и указал рукой на друга, который, расплывшись в глупой улыбке, пялился на девушку, стоя неподалёку так, чтобы та не увидела. но было бы ей какое-то дело до него… — маши, пусть подходит. серёжа показывает в сторону лебедева фак, а после второй, ехидно улыбаясь. радостное выражение лица того пропадает, но способ рабочий — подходит. — привет, амин, — произносят они нестройным хором. — привет, дорогие, прогулявшие урок, — улыбается та, вскакивая с пола и кидая косметичку в боковой карман рюкзака. девушка заключает в объятия сначала серёжу, а потом колю, который обнимает на удивление бережно, радостно выпучив глаза на откровенно ржущего с его лица пешкова сзади. мирзоева отстраняется, распространяя вокруг себя цветочный аромат. иногда серёжа понимает, почему лебедев тащится от неё. но не до конца, потому что не понимает, как можно не тащиться от вани бессмертных. — амина идёт с нами, как в прошлый раз, — торжественно объявляет вадя, наступая коле на ногу, чтобы он опустил, наконец, взгляд в сторону. — да, дипинс очень милый, в прошлый раз расписался мне на толстовке, — в пешкове поднимается праведное негодование. почему кто-то может называть ваню милым, а серёжа стесняется выразить эти мысли вслух, если он — преданный слушатель и зритель, следящий с начала карьеры и через раз гоняющий на подработки, чтобы не пропускать ни единого концерта рядом? — а ты… — начинает он, но его обрывает звонок уже с перемены. шипя: «блять, мы же места не успели занять», вадим тащит серёжу за рукав, матеря учителей и не заботясь о том, что сзади остались амина со смущенным колей, которые, впрочем, понеслись за ними, крича что-то наподобие: «мне тоже нужна помощь, четыре места ищите». нет, я не чувствую себя использованным. я делаю всё по своей воле. и если и позволю себя использовать, то сам. контрольную серёжа решает за четверых, в перерывах рисуя на полях дипинса, потому что хочется.***
пока у обычных школьников проходит обычная итоговая контрольная, бессмертных, не подозревая, что где-то там его грустно представляет преданный серёжа пешков, сидит в кальянной, печально жалуясь на свою нелёгкую жизнь под тихую лирическую песню из колонок. — у меня сегодня концерт в восемь. — знаю, — отвечает слава и затягивается. — ничем помочь не могу. — спрячь меня, — ваня шутливо откидывается на спинке стула назад и складывает руки на груди, — я опозорюсь. — ты всегда так говоришь, — леонтьев пинает его стул. — мне б столько бабок, сколько ты срываешь. — забирай, — машет рукой бессмертных, избежав столкновения со стеной. правда, осекается. в обществе людей, подобных ему, не стоит разбрасываться словами. иначе однажды ночью он не проснётся, а полиция через несколько дней обнаружит его пустые банковские карты. он поёжился, искоса поглядывая на друга, но тот не воспринял всерьёз: — а потом твоя боевая девушка мне дверь выламывать придёт. подставить меня решил? не выйдет. — мы не встречаемся, — ваня лениво приподнимает брови, пропуская мимо ушей все последующие фразы. туповатого на первый взгляд славу леонтьева лучше не слушать — не то заслушаешься и сам все почки ему продашь и сердцем сверху накроешь. — разве? — я её не люблю. — ты ей скажи об этом, а то она счастливая ходит после ваших встреч, — леонтьев смотрит на крутящегося на стуле друга, порываясь между пнуть, опрокинуть или отвернуться. странные отношения у него с ваней — жесткие даже. — да брось, не дура, знает, что у нас секс по работе, — ваня лишь отмахивается. вспомнишь солнце — вот лучик. в помещение заглядывает эвелина, напоминая, что «концерт скоро, пора выезжать из вашей дымной хуйни». слава хлопает ваню по плечу, советуя всё же поговорить с тархановой, на что тот опять отмахивается, хлопает его по плечу и сгибается, чтобы пролезть в дверь, не задевая косяк. слава остаётся один, задумчиво пожёвывая губы. а ведь ваня давно не меняется.