Просто, как цветок-сахарок

Был ли тот опрометчивый поступок продиктован отчаянием, копившимся долгие месяцы проживания вдали от солнечного света, или чем-то иным, не имело значения. Факт оставался фактом. Руководствуясь сиюминутным порывом, самозванец твёрдо решил, что вскоре раскроет Сахарозе все карты, а там будь что будет. Он всё равно не прожил бы в одиночестве. Окружающий мир представлялся чересчур многогранным и сложным, расходясь на корню со знакомой доселе картиной мира, отпечатавшейся в сознании ещё со времён Каэнри’ах. Но об этом чуть позже. Нет времени размениваться воспоминаниями о былом, пора сориентироваться в настоящем Тейвата. Ужинали. То и дело украдкой бросая многозначительные взгляды на Сахарозу, «Альбедо» за обе щеки (весьма скуластые, к слову) уплетал мясистые куриные бёдра. Варёное мясо легко отрывалось от кости, а во рту буквально таяло. Ассистентка по какой-то причине заикалась о том, что её кулинарные способности, мол, несколько посредственны, однако на деле это себя ни разу не оправдывало. Во всяком случае, это намного лучше сырого, которым дубликату приходилось перебиваться ранее. Сахароза открывала двери в новый мир, полный радостных мелочей… «Альбедо» улыбнулся, забавно сморщив вздёрнутый нос. Хлебнул горячего, пышущего жаром чаю и со всем удовольствием продолжительно потянулся. Защёлкали затёкшие конечности. - Здорово вернуться домой, верно, мистер Альбедо? – не заставила себя ждать умилённо потешавшаяся Сахароза. «Дом». Ему понравилось это слово. - Да, верно. - Очень рада за Вас, правда, очень. И притихли. Самозванец тихонько чавкал, грея ноги у кострища. Сидели вдвоём на жестковатых подушках, подложив их как можно ближе к пламени, чтобы унять с непривычки раскрасневшиеся на морозе лица. Лаборантка, впрочем, молчала недолго, вновь нарушая тишину своим немелодичным, слегка пугливым голосом: - Так себе блюдо, конечно, тяп-ляп. Вас надлежало встретить чем-то большим, чем вот это, - поморщилась. – Хуже только хлеб с водой. Парень коснулся указательным пальцем её губ, продолжая смотреть на разливы золотистого заката. Очень уж хотелось коснуться настоящего человека, ощутить, какова на ощупь живая плоть. - Тс-с-с, глупости. Это намного лучше сырого мяса. Сахароза зарделась: - Сравнили тоже… - Просто факты. «Альбедо» неусидчиво заёрзал, шурша импровизированным ложем под собой, развернулся к собеседнице спиной, отложив недоеденную голень и роясь в карманах белёсого плаща. Выудив оттуда помятую россыпь цветков-сахарков, аки небольшой букетик, вновь показался к девушке лицом. Руки его смущённо дрожали, ниточка губ пошла рябью, но озерца гиацинтовых зрачков сияли исступлённой, лихорадочной уверенностью. Сахароза придвинулась чуть ближе. Это признание? Боже ж ты мой. Но в следующую же секунду дубликат широко раскрыл рот, сияя алыми губами, и полностью заглотил цветочную головку. Бутон померк в иссиня-чёрных недрах. Дёрнулся кадык – сахарок был безжалостно съеден заживо. А «Альбедо» был такой уверенный, что ни один мускул на его лице после содеянного не дрогнул, будто ничего донельзя глупого, пространного, абстрактного в его поступке не было. Веера ресниц распахнуты широко и даже наивно. - …чего? – помрачнела Сахароза. - Да ты попробуй, попробуй, - он ткнул в неё поредевшим букетом. Недоумевая, Сахароза склонилась и надкусила лепесток. Честно говоря, даже ей, биоалхимику со стажем, не раз проводившей опыты над этими неказистыми цветочками, такой аляповатый способ их употребления в пищу в голову не приходил. По-хорошему их следовало хотя бы нашинковать, что ли. - Ну, как? - Неплохо, полагаю, - кое-как выдавила она из себя. Приторная сладость устлала, обволакивая, воздуховод, и девушка под стать громко закашлялась. - Не надо смягчать углы, гадость несусветная, - ответил притворщик, подаваясь ближе, хлопая запыхавшуюся Сахарозу по спине. Она всё хваталась за воротник, будто тот её душил, продолжая отплёвываться от обжигающей патоки. Когда кожа её успокоилась, приобретая сначала землистые зелёные оттенки, а затем привычный жасминовый, он продолжил: - Я вот что пытался сказать всем этим: твоя еда всяко лучше моей прежней диеты. - Вам приходилось перебиваться этой дрянью в последние дни? Точно, у Вас же совсем не было денег, - обеспокоенно залепетала ассистентка. – То-то же Вы так похудели! Кошмар. - Всё немного сложнее, - он снисходительно кивнул. Затем спохватился за стоявшую близ кружку с давно остывшим чаем и опрокинул остатки напитка на догорающее кострище. Огонь недовольно зашипел, оставляя после себя горстку крючковатого углистого хвороста да витиеватую струйку смога. – Надевай куртку и айда за мной. (. . .) «Мистер Альбедо» вёл себя до ужаса странно: Сахароза никак не могла унять дурного предчувствия. «У неё порхали бабочки в животе» – наконец она поняла то выражение, то необычное просторечие из многострадальных бестселлеров издательства Яэ. Обыкновенно эта фраза использовалась в преддверие пылких сцен любви, и девушка даже невольно спешилась, замедляя шаг и покрепче кутаясь в зимнюю куртку, словно бы застеснявшись собственных мыслей. Своим поведением спутник вселял в её сердце одновременно и зыбкую надежду, и смуту. Его образ и прежде волновал фантазию даже столь несоциальной особы, а теперь, оказавшись в центре внимания почётного алхимика, своего кумира, наставника, друга и, пожалуй, даже объекта воздыхания она и вовсе забывала, как дышать. Вскоре становилось слишком холодно, чтобы маяться таким; воздух становился всё более разряженным, и в попытках согреться и восстановить кислородный обмен лёгкие начинали усиленную работу. Спускались всё ниже и ниже… Иногда «Альбедо» подавал ей ладонь, и это было бы действительно мило, если фокус невольно не смещался на заброшенность-угрюмость простирающихся вокруг пейзажей. Ни души не было в снежной долине-кратере. Концентрированное одиночество да тишь невольно вкупе закладывали уши, похлеще гомона разъярённых толп на Луди Гарпастум, традиционном мондштадском празднике. Вдруг панорама местности приобрела совершенно зловещие оттенки, мрачнея ни с того ни с сего на целый десяток тонов. Лаборантка ясно ощутила, как внутри у неё что-то перевернулось. Ведомая крепким шагом сопровождающего, доверяющая разве что его непоколебимому расчёту, она спускалась в пещеру, охваченную кроваво-красным сиянием. Её нелепые очки разом запотели, не выдержав резкой смены температур: внутри высокоградусно пылал яростный, великолепный пламень. Девушка приоткрыла рот, начиная было лепетать что-то несвязное. «Альбедо» сверкнул серебряной цепью, неотъемлемой частью своего костюма, развернувшись в её сторону: - Тс-с-с, - увещевал он. – Погляди-ка. Сахароза рассеяно стянула очки и поспешила протереть толстые стёкла манжетой. Водрузила на нос. И предстал целый мир. Крепкие валуны разверзлись перед величием огромного фосфоресцирующего сердца. Оно отливало всевозможными оттенками красного, - от карминового до терракоты - но абсолютно каждый из них больно резал по непривыкшим органам чувств. Мясистая структура, по всему своему периметру исполосованная тонкой венозной нитью, буквально разбивала древние каменистые породы пещеры. До сих пор с потолка иногда осыпалась «штукатурка», не в силах сопротивляться мощному, чуть ли не сейсмическому биению. Колени Сахарозы подкосились, тело обмякло, становясь ватным. Её парализовало настоящим ужасом. Наверняка, с точки зрения биоалхимии действо было наиинтереснейшим, однако инстинкт самосохранения неминуемо брал верх. - Я-я, э-э, понимаю твой шок, - «Альбедо» вскинул ладони в примирительном жесте. – Это всё довольно неожиданно. Сахароза нервно сглотнула, продолжая таращиться: - Это какой-то новый эксперимент?.. - Не совсем, не совсем. В некотором смысле это останки моей родни. Сердце дракона Дурина. Ноги лаборантки, и без того крайне неустойчивые, окончательно ослабли, теряя опору. «Альбедо» отрывисто выдохнул и сорвался с места, подхватывая её на лету. Люди такие хрупкие. (. . .) Вялые конечности распластались средь пучков ярко-алой травы. Здесь даже дышать было жарко и остро, будто изнутри покалывают мириады проглоченных игл. Сахароза сделала вдох, затем другой. Клон бережно придерживал её трепетавший подбородок, несуразно тонкий в хватке больших узловатых пальцев. Он рассказал ей всё, что только мог знать сам, о прошлом настоящего Альбедо и всего Тейвата. О том, как долго он спал, позорное подобие человека, неудавшийся эксперимент, а затем тенью бродил по Хребту, хрустя снежной насыпью под подошвами. Можно было закричать, что всё сказанное – бред, провокация, попытка манипулировать хмельным спросонья сознанием, однако вещественные доказательства были, вот они, прямо перед девушкой. Самозванец стянул перчатки, скользнул потной ладонью по впадинке меж ключиц, и рисунок, начертанный цветочной пыльцой, размазался по шее. Жёлтого ромба не стало. Зато совершенно такой же красовался на бугорке лучевой кости, где-то близ запястья. - Ты должна понимать, - продолжал он, и лаборантка велела себе вслушаться. – Что когда Рэйндоттир делала попытки создать жизнь из мела, некоторые из них шли крахом. Все неудачные выбрасывались, словно мусор. Она не жестока; когда алхимику такого размаха нужен достойный преемник, негоже размениваться на всяких инвалидов. Поэтому хромая нога решила всю мою дальнейшую судьбу. - Что с ногой? – оживилась Сахароза. Она разбиралась в медицине. Пусть и не была целительницей, она всё ещё оставалась биологом. - Она мел. - Онемела? - Тц, - «Альбедо» усмехнулся. – Она есть мел. Застыла и не обратилась плотью. Что-то в груди Сахарозы затрепетало быстрее. - В самом деле? - Ты хочешь посмотреть? Жажда знаний, что-то неопознанное так и манило Сахарозу ответить «да», но дубликат опередил её, хитро улыбаясь и неприкрыто радостно щурясь: - Всё-таки веришь мне? - Э… Она лежала на траве, пахнущей пряно, как специи, лежала головою на его коленях, а он придерживал слабую фигуру в районе лопаток, еле дыша, боясь потревожить. Странный, очень странный, но никак не враждебный. Возможно, это создание просто не до конца ещё понимало природу человеческого общения, потому и могло показаться манипулятором, однако в крохотном трепете жил ясно прослеживался страх. Если всё сказанное действительно правда, то мир ещё полон неразгаданных тайн – прямо-таки кишит ими! Такой шанс нельзя упускать. Окажись он обманщиком, лаборантка сумеет придумать выход: она отнюдь не беспомощна. Сахароза согласно кивнула и попробовала подняться. Лицо самозванца мигом прояснилось: - Ух ты! Серьёзно? - Да, - она кротко пожала плечами. – Что-то не так? Мальчишка вскочил и поспешил протянуть ей руку помощи. Сахароза встала и отряхнула курточку от бордового налёта такой же бордовой почвы. А он всё неверяще вертелся, с трудом скрывая прилив бурной радости. - К-как… Как мне отблагодарить тебя? – задыхался «Альбедо». Сахароза деловито подбоченилась: - Обычно люди на радостях обнимаются. - Обнимаются! Люди удивительные! В следующую же секунду девушку заграбастали медвежьей хваткой и резво вскружили вокруг себя.