По разбитым зеркалам

Последний лепесток от твоей розы, Забыть обо всём, только по щекам её слёзы. Внутри меня дожди, ливни и грозы, Внутри тебя зима, всегда снег и морозы. Натаниэль находился в глубокой прострации уже несколько долгих минут, с невероятным интересом изучая глубокую трещину на потолке своей больничной палаты. Интересно, в неё мог бы поместиться какой-нибудь маленький монстр, который вылезал бы только по ночам и шуршащими шажками разгуливал по стенам, чтобы спрятаться в свою неприметную норку с первыми рассветными лучами? Да, куча медицинской химозы и обезбола неимоверно давили на расшатанный разум Веснински, заставляя спутанные мысли крутиться вокруг всевозможной дребедени и абсурдных теорий заговора, но уж точно не заботиться о том, что парня буквально выдавил с того света призрак его менее удачливого двойника. Кажется, Эндрю ушёл около часа назад, или только что, или он вообще не приходил, а Натаниэль просто его выдумал, заставив себя видеть то, что действительно хотел видеть. Поверхностные ножевые ранения ощущались раздражающим фоновым шумом, когда как пулевое отверстие постоянно зудело и пульсировало, несмотря на все наилучшие намерения медиков. За неимением другого досуга рыжий бес принялся считать разноцветные пятна, то тут, то там, возникающие перед его расфокусированным взором. Раз, большое, угловатое, фиолетовое. Два, круглое, зелёненькое. Три… Дверь в палату тихонько приоткрылась и спустя мгновение захлопнулась вновь. Нат, глубоко раздражённый из-за того, что его так грубо прервали от вообще-то, на минуточку, досуга государственной важности, посмотрел на своего нового посетителя, чтобы в тот же миг засунуть всё своё недовольство поглубже в задницу. Натали немой тенью застыла на пороге, нервно прикусывая нижнюю губу. Её платиновые волосы находились в полнейшем беспорядке, нет, даже кудри Ната без расчёски выглядели куда более опрятно. Хрупкое тело облачилось в гигантскую толстовку от Levi's, а на ногах красовались истоптанные серые кеды с развязанными шнурками. Видимо, на небесах наступил кризис, если уж сами ангелы перестали оставаться в гармонии с собой и со своей внешностью. — Ты… Ты просто… — она не могла подобрать нужных слов, но плохо сдерживаемый гнев плескался в глубине её серых глаз и грозился хаотичным пламенем вырваться на поверхность. — Ты просто законченный кретин, Натаниэль Абрам Веснински! — Воу, так официально, — Нат надсадно зевнул, не удосужившись прикрыть свою варежку ладонью. Получать пиздюлей, так получать пиздюлей, хуже его подруга уже точно не сделает, хотя… Взбешённая Натали — это зрелище, на которое следует смотреть через 3Д очки, на киноэкране, желательно, находясь в десятках тысяч километров от неё, а то кердык-байрам. — Я сейчас вернусь, — процитировала блондинка, артистично пародируя чужой звонкий голос. — Сейчас — это когда? Как вернёшься? — она в два шага преодолела расстояние до больничной койки и так и замерла, нависая над провинившимся, как тюремный надзиратель. — Вернёшься в открытом гробу, чтобы прилечь под землю рядом с Нилом? — на последних словах её тон болезненно дрогнул и сломался. Натаниэль отказывался чувствовать даже малейшую толику сожаления. Он считал свой поступок единственным верным из всего скудного списка вариантов. Если не он, тогда Эндрю, а такого его отчаянное существо просто не могло допустить. Вероятно, эти волшебные химикаты притупляли все скупые остатки его инстинкта самосохранения, ибо следующим, что он выдал было: — Ну, ты прикинь, Нила Джостена ведь похоронили под его настоящим именем. Шёл бы какой-нибудь неприкаянный по кладбищу и раздумывал: нахуя одного человека похоронили дважды в разных местах? Это ведь… Смачный шлепок сотряс всё маленькое помещение и эхом отразился от девственно-белых стен. У Натали как всегда была тяжёлая рука. Нат на автопилоте потёр пострадавшую щёку, но возмущаться не стал, заслужил, определённо заслужил. Ну хотя бы левую половину, а то правая покоилась под толстыми полосами махровых бинтов и скрывала под собой уж точно не четвёрочку на скуле. — Почему ты солгал? — выкрикнула Натали, борясь с непрошенными слезами, — твой язык отвалится, если ты хоть раз поделишься своими проблемами до попытки суицида или добровольной сдачи в плен монстру? Это ведь… — блестящая влага скатывалась из её глаз и прокладывала себе путь до подбородка. Она едва слышно всхлипывала. — Это ведь совсем несложно… Если любые острые слова были не в состоянии пробить плотную шкуру наученного опытом Веснински, то слёзы дорогого для него человека одним ударом сражали наповал, заставляя потоки эмоций пробиваться даже сквозь медицинскую дымку. Коротким движением парень поймал подругу за тонкую кисть и невероятным для своего состояния усилием затянул её на расправленную кровать, неловко прижимая к себе. Девушка устала бороться со своими бушующими демонами, с попытками отогнать от себя представления о самых худших развязках ситуации, с обоснованным желаниям разрыдаться прямо на глазах у Элли… она просто устала. Поэтому не сопротивлялась, а напротив цеплялась за чужие руки, как за спасательный круг, пытаясь заглушить рыдания тканью бирюзового халата, который парень ещё не успел сменить на свой обычный прикид пресловутого гангстера. — Я принесла тебе яблоки. — разбито прошептала она настолько тихо, что её голос буквально слился с окружающей их тишиной. — А где они? — На тех же тонах отозвался Веснински, задумчиво распутывая небольшой колтун на кончике розовой прядки. — Не помню… — Разочаровываешь, без яблок я тебя не ждал. Девушка слегка отстранилась, чтобы заглянуть в сияющие глаза напротив и заметить в них озорных синих чёртиков. Не сдержавшись, она то ли хмыкнула, то ли всхлипнула, а затем наконец улыбнулась впервые за последние несколько дней. На душе всё ещё скребли кошки, но ледяные тиски разом перестали сжимать комки её внутренностей, позволяя делать полноценные вдохи. Эндрю отделался только потянутыми запястьями, Натаниэль остался жив. Они ещё не были в порядке, но обязательно будут. — Хей, малышка, не повреди там ему ничего. Микропедик и так находится на охуительно тонкой грани. Парочка непроизвольно дёрнулась, обернувшись на шутливое предупреждение Элисон. Блондинка демонстративно потрясла пакетом с яблоками и с широкой улыбкой вторглась в их среду обитания, присаживаясь на краешек больничной койки. — Пока все учатся играть на гитаре, ты практикуешь игру на чужих нервах? — обратилась она к Нату, по-семейному щёлкая его по лбу. — Да, скоро начну давать концерты, — фыркнула рыжая катастрофа. Натали невесомо чмокнула его в покрасневшую от её же нападения щёку и перебралась поближе к Рейнольдс, которая незамедлительно уложила свои наманикюренные пальчики ей на плечо. Вскоре короткий обмен колкостями перерос в эмоциональный монолог Элисон о том, какие же тотальный хаос и агония творились с командой, пока Нат чилил в своём псевдозагробном мире. Натали периодически поправляла уж слишком гиперболизированные детали, сообщая, что Кевин вылакал не весь ближайший алкомаркет, а максимум только одну треть. Рейнольдс же собственные художественные приукрашивания нисколько не смущали. — О, кстати, там к тебе в очереди ещё один посетитель, — с запозданием вспомнила Элисон, щёлкая пальцами в воздухе. Нат болезненно застонал, уже порядком посадив свою социальную батарейку. — Скажите, что часы посещения закончились до следующего столетия. — Нет, не покатит, — блондинка сокрушённо покачала головой. Накрученные локоны задорно подскочили от этого короткого движения. — Порой мне кажется, что твой будущий гость всё-таки понимает человеческую речь, но ему просто похуй. — Тогда зови, — наконец сдался Веснински, откидываясь на плоскую больничную подушку. И кого же ещё умудрилась занести к нему нелёгкая?