Синька

Дорогие и любимые читатели! Прощу простить за отсутствие продолжения так долго. Автору стыдно. Благодарю вас за терпение и за то, что читаете сей опус. Первое, что почувствовал Герман, открыв глаза – острую потребность умереть. И не только из-за сухости во рту и болезненных ощущениях во всем теле. Он явственно осознал, что вчера с ним происходило, и что он хотел сделать, но по счастливой случайности не успел. Осторожно поднявшись с кровати, Кирсанов прошлепал по широкому коридору к кухне, по пути обнаружив посередине холла инородный носок. Любопытство пересилило потребность организма в рассоле. Счастливая случайность спала на диване, наполовину свесившись с него. Герман закатил глаза. Французская миниатюрная мебель явно не приспособлена для русских медведей. С каждым вдохом развалившегося на софе Радченко дерево потрескивало. Кирсанов тихо, насколько позволял скользкий паркет и отсутствие на данный момент ориентации в пространстве, прошел в зал и «встал над душой» храпящего. Звук был больше похож на рык. Гера поморщился. Лохматые светлые волосы, чуть подрагивающая нижняя губа, четкая линия скул, - нордические черты. Мужчине пришлось откровенно признать, что Радченко, спящий в одних трусах являл собой зрелище не для слабонервных. Великолепное, поджарое зрелище. Спортивное и завораживающее зрелище. Мужчине, наверное, придется поблагодарить медведя за вчерашнее спасение. Возможно, он при этом даже покраснеет от стыда и натуги, а также от отсутствия опыта в приношении извинений. А возможно, когда тело перестанет болеть, он шарахнет ему чем-нибудь тяжелым по голове в знак неудовольствия таким обращением с известной в столице персоной. Радченко зашевелился, как по команде. Герман, словно пелена слетела с глаз, вздрогнул, и покинул гостиную, смылся с места преступления. В его мыслях со вчерашней ночи, а если быть точнее, с сегодняшнего раннего утра, поселилась мысль, что этот Руслан - ужасный, просто вопиюще ужасный тип. И что Германа к нему влечет. Не в сексуальном смысле. Нет, конечно. Но эти чертовы эмоции! Цокнув от возмущения, и помассировав виски, Герман полез за туркой, отметив про себя, что она чистая, и преисполнился желанием выпить кофе. Он его не особо любил, предпочитая, что погорячее, но с утра пить коньяк – попахивало алкоголизмом. В самом процессе приготовления, он вдруг осознал, что ни разу не вспомнил о Мае. Ни разу не навестил его. В конце концов, должен он этому сучонку за Гордея отомстить или нет? - С добрым утром, симпатяжка, - послышалось от двери, и Герман резко обернулся, чуть ли не сваливая турку с плиты. Он даже одеться не соизволил. Полностью. Только брюки. Кирсанову стало завидно. До белых звездочек перед глазами. У него не будет такого тела, даже если он умрет под штангой или на тренажере. Чертов медведь! - Нравится? – подмигивая пунцовому мужчине, спросил Руслан и принюхался. - Раздражает, - фыркнул Герман. – Сутками торчать в спортзале – маленькое удовольствие. Радченко заржал. А потом повернулся к мужчине, и подошел чуть ближе, заглядывая в глаза. – Годами торчать в армии – маленькое удовольствие. А в спортзал я не хожу, - мужчина фыркнул и ухмыльнулся.- А вот тебе не мешало бы подкачаться. А то со спины на девочку похож. Этого Кирсанов стерпеть не мог. Он почувствовал себя кем-то раздавленным, но продолжающим бунтовать, пока из горла идет кровь. Он был кем-то…Синевским. И это сравнение ему так не понравилось, что он мысленно взвыл. - Я тебя ненавижу. Не знаю тебя и уже ненавижу. – Да брось, ты видел себя в зеркале? Ты всех ненавидишь, - глубокомысленно изрек Радченко и опять принюхался. Кофе убежал. И судя по состоянию плиты, был уже на Финской границе. – Что ты за гадость пьешь? Как ты ее пьешь? - Как можно называть настоящий бразильский кофе гадостью? Ты совсем плебей, да? – Герман сел на стул и в отчаянии сложил голову на руки. Хотелось есть. И пистолет. - Дело не в том, какой кофе. Главное, правильно приготовить. Неужели никогда не пробовал ничего делать с любовью? – иронично поинтересовался Руслан, и не дожидаясь ответа, принялся переделывать напиток. – Где у тебя специи? - Я не знаю, - внезапно смутился Герман, встретив недоуменный взгляд. – Экономка приходит, готовит два раза в неделю. Она знает. - Ясно, маменькин сынок. Будем сейчас изучать твою кухню. - Тебе домой разве не надо? - Кирсанов определенно не понимал, что с ним происходит, но так спокойно он мог разговаривать только с отцом, и то не всегда. Конечно, все дело в грубой мужской силе. Герман не был кисейной барышней, но был жилист, а не мускулист. Если его сейчас кинуть к этому медведю в клетку, его порвут. На клочки. Медведь соблазнительно нагнулся, обнажая копчик. «Соблазнительный копчик – это бл*дь уже даже не смешно» - грустно и раздраженно подумал Кирсанов. Кого ему трахать, если бабы осточертели, а мужиков – воспитание не позволяет? Для такого увальня, движения Радченко были плавны и не лишены изящества даже. Он добавил несколько щепоток чего-то подозрительного в турку и снял напиток с плиты. По кухне расплылся аромат, схожий с новогодним. Герман ни за что бы не признался, что ему понравилось, поэтому сделал вид, что его затошнило. - Это воняет, - делая лицо «фи», сказал Кирсанов, придвигая чашку ближе. «Ребенок, твою мать! Что ты в этой жизни вообще делал нормально?» - подумалось Радченко. - Это ты воняешь после возлияний, хрен знает, где. А в чашке у тебя гвоздика и щепотка корицы. Ваниль в кофе не добавляю. Получается ерунда, - блаженно зажмурившись, пробормотал Руслан, делая глоток. - Напомни мне, почему я не могу тебя убить? – рыкнул Герман, потягивая кофе. Этот чертов кофе ему нравился. Чертова корица. - Потому что не хочешь, - ответил Радченко, вставая со стула и вновь, как минуты назад, подходя ближе. Кирсанов сглотнул. Волчьи глаза. Магнит просто. Зелено-голубо-серые. Как воды горного озера. – Кирсанов Герман Петрович, вам же хочется. И колется. Иначе, вы бы с этим сосунком не пошли. Так зачем искать кого-то, когда я в полном распоряжении. - Изыди, козел, - Кирсанов вскочил и отошел в другой конец кухни. Ну, как отошел? Отбежал. – Убирайся отсюда. Убирайся, а то я тебе что-нибудь сделаю. - Что, например. Не по рту каравай. Я тебе не Синевский. Но ты подумай, подумай, а то я долго ждать не умею. «Я тебе не Синевский» - еще долго звучало в голове Германа. Кофе был выпит. Медведь ушел. А легче не становилось. - Ты не звал, но я пришел, ибо нех*й, - бодро отрапортовал Гордей, скинув ботинки и пройдя в гостиную. Герман гипнотизировал стакан с жидкостью, подозрительно напоминающей ром. Разумовский нахмурился. - Тебя не за*бало еще бухать так сильно? – стакан был убран из поля зрения Кирсанова, и это, на удивление, не вызвало никаких эмоций. - Разумовский, ты знал, что я пидорас? – устало спросил Кирсанов, массируя виски. Гордей хотел съязвить, но не смог. Май на него плохо влияет. Эти гребаные флюиды добра периодически убивают скотскую индивидуальность Разумовского. Но им невозможно противиться. - Герман, что ты вчера принимал и сколько? – серьезно спросил Гор, заглядывая «подопечному» в глаза. Если это кокс, тогда еще можно подумать, что делать. О героине не хотелось даже мыслить. - Я не помню. Ты когда-нибудь ненавидел кого-нибудь с первой встречи, даже не познакомившись толком? - Тебя, вообще-то, - Гор испытывал что-то, близкое к смене мировоззрения. Настолько непривычно сейчас было видеть Кирсанова таким. Может, рак на горе все-таки сдох? – А ты ненавидел Синьку. Ты же помнишь, надеюсь? - Я совершенно не приспособлен к жизни. Ты знал, что я такой мудак и не сказал? – прозвучало совсем обреченно. - Е*анная срань, Кирсанов, ты головой ударился что ли? – Гордей достал мобильник. Он, конечно, очень хотел оставить его подыхать, все-таки в доме и помирать приятнее. Но, как потом жить с этим? - По-моему, я влюбился… Лера всегда хотела быть переводчиком. Еще с детства. Она знала, что добиваются цели только упорные, поэтому училась, училась и училась. Как Ленин. Но когда вышла замуж, о карьере пришлось забыть, потому что Артур не одобрял. Он вообще много чего не одобрял. Воспоминания об этом жестоком человеке заставили поежиться, даже когда Лера вошла в теплое помещение кафе. Лариса увлеченно разглядывала меню. Девушке открылась прекрасная возможность понаблюдать за подругой. Никогда еще Лера не испытывала такого интереса к женщинам. Необходимо было набраться сил и признаться, что Лариса ей нравится. И если бы не невозможность преодолеть смущение, то наверное, девушка бы сдалась и позволила Томиной делать с ней все, что только захочется. Но она так отвыкла от чужих прикосновений и ласк, что было неуютно и страшно. Лариса подняла взгляд лучистых серо-голубых глаз и улыбнулась. Она, похоже, сидела за столиком уже довольно долго. Томина приподнялась и быстро поцеловала Леру в уголок губ. Вышло не очень по-дружески. - Давно ждешь? – поинтересовалась девушка. - Не очень. Но я привыкла. Ты прекрасно выглядишь, - произнесла Томина, с удовольствием отмечая, как Лера краснеет. Как же ей хотелось запустить руки в ее шелковые темные волосы. Но пока не время. Пока они выпьют кофе. – Я отлучусь на секунду. Мой заказ скоро принесут. Выбирай, что хочешь, милая. Лера постаралась не зацикливаться на том, как прозвучало слово «милая» в устах Ларисы и углубилась в чтение меню. Мысли ее были далеко. Ровно до того момента, как на плечо легла тяжелая, до боли знакомая рука. - Ну, привет, женушка, - произнесли рядом с ухом, послав по телу армии мерзких мурах. – Давно не виделись? - И еще бы столько тебя не видела, - сердце кольнуло, а тело затряслось мелкой дрожью, словно кто-то методично выливал ледяную воду на разгоряченное тело.- Что ты здесь делаешь, Артур. - Пришел на работу устраиваться. Смотрю, ты. Думаю, дай пообщаюсь с той, по вине которой два года на зоне сидел. - И мало тебе. Не надо было быть такой гнидой, - Лере хотелось сбежать. Так далеко, как это только возможно. - Я смотрю, ты разговорчивая стала. Смелая. И по-блядски красивая, - она поморщилась, но не успела отдернуть руку, которую тут же сжали стальные пальцы. Девушка слабо пискнула. - Не думай, что я все забыл. Не думай, что твоя свободная жизнь продолжается. Лера, малыш, я заберу тебя домой, - голос мужчины сочился притворством и желчью. - Отпусти мою руку и исчезни! Иначе, я тебя убью! - Как и пыталась безрезультатно все годы нашей совместной жизни? – Артур засмеялся. Гортанно. Зло. С надрывом. - Лера, кто это? – полюбопытствовала Томина, появившаяся за спиной девушки так же внезапно, как и бывший муж. - Это Артур. Мой кошмар, - меньше всего, Лере хотелось, чтобы его видела Лариса. Чтобы она вообще знала ее прошлую жизнь. Все началось заново давно. Нет смысла перекручивать старое. - Почему твой кошмар сидит на моем месте? – приподняв бровь, нарочито небрежно поинтересовалась Лара, подходя к Артуру. Он во все глаза, совершенно не стесняясь, разглядывал женщину. Ценителем красоты он являлся придирчивым. И здесь не мог не провести плотоядным взглядом по телу спутницы его бывшей жены. - Вы заняли мое место ,напоминаю, - еще раз, более строго произнесла Лара, и Артур опомнился. - Лера, мы еще поговорим. Всего доброго, - подавляя желание обернуться, он покинул их зону видимости. - Ну, - Томина опустилась на мягкий бежевый стул, сканируя Леру, словно рентгеном. Этот мужик не нравился ей слишком активно, чтобы это можно было скрыть. Да и необходимости прятать свои настоящие эмоции Лариса никогда не считал нужным. – Не хочешь мне рассказать интересную историю? Думаю, сейчас уже можно. Лера бросила на нее тревожные взгляд ореховых глаз, и вздохнув, заговорила.