Синька

В метро пахло чем-то сладким и удушающим. Тася согласна была пешком прошагать до работы, лишь бы больше не чувствовать этого тошнотворного аромата. Но она опаздывала, а подвезти ее с утра никто не мог, потому что Май – единственный обладатель машины, укатил навстречу с поставщиками, а вызывать такси было уж совсем по-буржуйски. Ромина всматривалась в лица входивших на очередной станции людей. Все они куда-то торопятся, о чем-то думают. И совсем не замечают друг друга. Маленькие, обособленные существа. Тася могла бы задремать, но слишком много всего сейчас творилось в ее душе, чтобы просто так отбросить все и закрыть глаза. Она беременна и в какой-то мере счастлива. Она удивлена, ведь Герман вчера позвонил ей и спросил, как ее самочувствие. Он даже обещал пригласить на обед, чтобы решить вопрос окончательно. И голос его был человечным. Это настолько ошеломляюще, что даже в голове не укладывается. Лера уже который день хмурится и вздрагивает от каждого шороха. Это не добавляет ситуации привлекательности. Она рассказала Маю, что появился ее бывший муж. Что они пару раз пересекались и получили от встреч много негативных эмоций. Еще бы! Но вот почему Тасю-то никто не посвящает во все эти тайны Мадридского двора? Почему хрупкая, беременная девушка должна сама раскапывать информацию и делать логические выводы? На соседнее сидение плюхнулась девушка, пахнущая ванилью. Так сильно, словно хотела себя выдать за пончик или другое кондитерское изделие. Опять тошнота подступила к горлу. Был в жизни Роминой один то ли недопросвет, то ли недоразумение сплошное. И имя этому было Семен Аркадьевич Томин. Странно было осознавать теперь, что начальник действительно испытывает определенные чувства к ней. Она присматривалась и обращала внимание на то, что раньше было недоступно ее пониманию. Как он провожает ее взглядом, как придерживает дверь, как изменился его голос, когда он просит ее заварить ему чай. И да, он бросил пить кофе. Это ли не самое стоящее доказательство его чувств? Тася стала смущаться в его присутствии. И не потому, что он ей нравился. Все ее чувства сейчас были смешаны и нечетки, поэтому она не рискнула бы выделить из общей растерянной массы что-то одно. Семен вызывал в ней уважение, подобие благоговения и симпатии, но девушка боялась того, что может как-то изменить свое отношение к нему. Да и разница в возрасте оставляет желать лучшего. «Станция Проспект Мира. Переход на Калужско-Рижскую линию» - и Тася очнулась, вскочила и успела выпорхнуть из вагона до фразы «Осторожно, двери закрываются»… 2000 год. - Это я решаю, с кем тебе заключать договор, а с кем нет! – он никогда не повышал голос, и Петру подумалось, что его действительно сейчас размажут по стенке. Настолько угрожающе выглядела сжатая в гневе челюсть. - Слушай, давай не будем перегибать палку. Я уже почти отдал тебе долг, - Кирсанов опустил взгляд и снова поднял, вскинув голову, скрещивая руки на груди. Он не позволит какому-то сосунку, а разница в возрасте в десять лет позволяла называть говнюка у камина сосунком, угрожать ему. Скорее, он вышибет из него весь дух. - Кирсанов, ты охренел? – мужчина сжал в руке бокал так сильно, что казалось, еще чуть-чуть, и он треснет. Напряжение было невыносимым. – Да ты со мной до конца жизни не расплатишься! Твой сынок за тобой будет дерьмо подчищать, когда ты концы отдашь! - Германа сюда не приплетай, - угрожающе прошипел Петр, чувствовавший острое желание пустить кровь собеседнику. - Что значит, не приплетай? Надо будет, приплету. Тебя, думаешь, боженька в лоб поцеловал, раз твоей заднице все время так везет от неприятностей избавляться?! Кто тебе помог сделку с наркотиками прикрыть? Кто тебе денег ссудил? Кто журналюг разгонял? - И я тебе за это безмерно благодарен. - Значит, так. Если собираешься продолжить наше сотрудничество, верни деньги. У тебя два дня. - Лемехов, ты скотина, - устало вздыхает Кирсанов, подходя к двери. Ему так надоело это существование, что не будь он настолько жаден до всего в этой жизни, давно пустил бы себе пулю в лоб. А так, ему западло. - Кирсанов, тебе ли об этом говорить? Тебе ли? – и мужчина разразился злорадным смехом, словно гиена, почуявшая скорую кончину раненого животного. 2013 год. - Лер, ты не хочешь мне ничего объяснить? - Лариса тревожно наматывала круги по кабинету переводчицы. Сегодняшний объем работы не позволял девушке возиться с текстами дома, поэтому пришлось бежать в издательство и корректировать недочеты. - Что именно я должна объяснить? – девушка оторвалась от текста, надвинула очки на лоб и потерла уставшие глаза. Ее сейчас мало занимало происходящее вокруг. Словно когтистая лапа влезла в ее внутренности и все там распотрошила. Артур появился в ее жизни после долгих лет отсутствия. Артур отравлял ее существование постепенно, когда они были женаты. А Лера была слишком неуверенна и слаба, чтобы противостоять ему и прекратить все мучения одним махом. Рубануть с плеча. - Вот! Вот об этом я тебе и говорю! – Лариса чуть не ткнула пальцем в покрасневший леркин глаз. – Ты не здесь! Где ты? - Думаю, мне нужно отдохнуть, - улыбнулась девушка, закрывая папку с бумагами. – Пойдем обедать? - Тебе просто нужно мне все рассказать, - Томина надула и без того пухловатые губки, и насупилась. В ее возрасте это выглядело слишком по-детски, но Лера не возражала. Она вообще больше против Ларисы не возражала. Ее неуемная энергия просто пропитывала все вокруг. Жаль, что сегодня она впервые за долгое время появилась на работе. Лера соскучилась, но ни за что бы в этом не призналась. - Пойдем обедать. Вот тогда и поговорим, - заверила Лера, улыбаясь по-особенному, как только она одна и умела. Томина сдалась и кивнула. В кафе было немноголюдно. Девушки заняли столик у окна, чтобы не прятаться в глубине помещения, тем более, что столик был свободен только рядом с зоной для курящих, а это было для них равносильно самоубийству. Лера заказала салат, а Лариса половину блюд меню. Она сидела довольная и после вопросительного взгляда Леры, брошенного на нее, сказала: - Мда, я такая. Я жру, как свинья и не толстею. Ненавидь меня, - и захихикала. Ребенок сущий. - Я не могу тебя ненавидеть, - неожиданно серьезно сказала Лера и чуть коснулась рукой теплой лориной ладони. От веселья не осталось и следа. Глаза Томиной лукаво блеснули. - Я правильно тебя понимаю? – Лариса чуть подалась вперед. - Полагаю, - вздохнула девушка и улыбнулась. Официант принес заказ. - Мы поговорим об этом потом. Ты хотела мне рассказать что-то. - Я не хотела. Ты меня уговорила. - Лера! – Томина теряла терпение. Становясь раздражительнее, она была еще более привлекательна. - В общем, помнишь, я говорила, что встретила бывшего мужа? – Лера споткнулась о застывший взгляд Ларисы, направленный на вход в кафе. Девушка буквально впала в ступор и глупо улыбалась. А потом вдруг резко соскочила со стула и с визгом понеслась по направлению к выходу. - Руууссыыййй! – вопила эта презентабельного вида женщина, размахивая руками и запрыгивая на довольно хохочущего мужчину. Они так здорово вместе смотрелись, что Лера невольно нахмурилась. Настроение готово было испортиться в любой момент. И только спустя мгновения, она разглядела смущенного, но радостного Семена Аркадьевича. – Руслан! Как ты? Что? Где ты? Почему ты? - Я так и знал, что ты, Балаболка, нисколько не изменилась, - так тепло и нежно звучал голос этого знакомого мужчины. Лера точно помнила, что теперь он помогает Томину с издательством. Но менее подозрительным для девушки он от этого не стал. - Пойдемте, пойдемте! Мы с Лерой обедаем. Глаз на нее даже класть не смей! – злобно прищуриваясь, Лариса тыкала пальцем туда, где был мускул. Да что уж там, Радченко, в принципе, был одним большим мускулом. – Как ты здесь оказался? Лера и Семен чувствовали себя немного неуютно среди болтовни этих двоих. Но по мере разговора, разгорающегося перед переводчицей, Радченко открывался совсем с другой стороны. Лера внезапно почувствовала себя частью чего-то очень большого и теплого. Ей было весело. Когда мужчины собрались возвращаться в издательство, Лера поддалась внезапному порыву и позвала всех вечером в гости. Она прекрасно знала, что Май будет только «за». А Тасе вообще полезно побыть в присутствии Томина. Вдруг произойдет «химия». - Прости меня, милая, - Лариса виновато улыбнулась. – Ты хотела поделиться чем-то со мной, а я друга детства увидела и как дура себя повела. - Не страшно. Мы потом еще поговорим. Этот Руслан, вроде, неплохой человек, - Лера не ревновала Ларису, это было бы смешно, но чувствовала, что немного неприятно колит в груди. - Он просто замечательный. И…это он купал меня в фонтане на день ВДВ, - Томина захохотала над расширившимися от удивления ореховыми глазами. – Да. Он такой всегда. Суровый до неприличия, но расшибется в лепешку ради тех, кого любит. Мой брат такой же. Все мы. Серо-голубые глаза искрились лукавством. Лариса вновь пристально вглядывалась в лерино лицо, стараясь найти хоть какой-то отклик ее чувствам. И поалевшие щеки, и смущенный взгляд не заставили себя долго ждать. - Обед закончился. Может, пойдем, - откашлявшись, просипела Лера еле слышно. - Конечно. Пойдем. Май сосредоточенно кромсал карандаш. Зубами. Так сосредоточенно, что очнулся только на пятом звонке от Гордея, когда несчастному карандашу почти настал конец. Что-то в иллюстрации, лежавшей перед его глазами, было не так. И это раздражало. Дизайнер рискнул отвлечься от самобичевания и недовольства, и ответил на звонок, когда Разумовский уже готов был закипеть от ярости. В трубке слышалось тяжелое дыхание. - Алло, Гордей, хватит названивать мне! У меня план горит. - Будешь рявкать на меня, у тебя жопа загорит! – прозвучало совсем не зло. Но многообещающе. - Гор, что тебе надо от меня? Ты все соки и так уже выжал. - Я по поводу Германа, - голос стал напряженнее. – Он решил поехать в издательство. У них с Тасей встреча. - Нахрена ему опять Тася понадобилась? - Не знаю. Но ты не лезь. Я твое щуплое тело с асфальта соскребать не буду. А ты, хоть и та еще заноза оказалась, но все же хилый. - Тебя забыли спросить, куда мне лезть! – рявкнул неожиданно раздраженно Май. Ему не нравилось, что Гордей обращается с ним, как с ребенком-дауном. Он чувствовал себя гораздо комфортнее, когда они с Разумовским ругались. Когда ненавидели друг друга. Когда…не были любовниками. Краска прилила к лицу Синевского. Он и думать забыл, что теперь Гордей в его жизни стал занимать очень важную часть. Слишком важную. Нельзя было так близко подпускать этого страшного человека. Что произойдет дальше, когда Разумовский наиграется, бросит его, а Май останется растоптанным? Что ему останется? - Май, выпей таблеточку от ПМС, - Разумовский по-доброму хмыкнул, и продолжил: - И предупреждаю, если я найду хоть что-то от Германа на тебе, возле тебя, в тебе и сам знаешь еще где, как и когда, я оторву твою рыжую башку. - Почему мою-то? – в серьезность его слов Май верил. Только надеялся, что повезет. - Потому что Германа я убить не могу. Он мой друг, товарищ и брат. Синька, - Гордей секунду помолчал и добавил: - Я могу порвать за тебя любого. Только не его. Он и так всю жизнь будто в коме. - Ты мне расскажешь, что между вами двумя произошло или нет? - Это случится не раньше, чем я подставлю тебе свою задницу, - Гор засмеялся. - Никогда? – обреченно выдохнул Май. - Никогда, - сквозь смех издевательски пропел Гордей. Герман приехал в издательство почти к концу рабочего дня. Тася, завидев его в приемной, заметно напряглась, но, вскоре, сдалась под напором его неумелой полуулыбки, все еще напоминающей оскал. - Гера, лучше не улыбайся, - выдала вместо приветствия девушка, собираясь. Он позвал ее на ужин, но теперь место выбирала сама девушка. К чему ходить в дорогие рестораны, где так неуютно и пафосно? - Тась, ты… - Потом, Гера. Потом. Но я не могу сказать, что не рада тебя видеть. Это правда, - Ромина слегка улыбнулась. – Ой, сейчас, приду. Герман подумал, что ситуации гротескнее создать нереально. Он стоит тут в дверях, не понимая, зачем, собственно, пришел. Но вчера, когда он полез за очередной бутылкой коньяка, он почему-то посмотрел на себя в зеркало. И отражение ему не понравилось. На Германа смотрел истощенный морально, запутавшийся человек, который при всем своем влиянии никак не мог сохранить трезвость ума и здравомыслие. Казалось, столько времени потрачено на выстраивание странной, никому не нужной модели поведения, что уже и себя настоящего не осталось. Кирсанов хмыкнул. А был ли он настоящим когда-нибудь? Он богат, успешен, независим. Но где подлинник? Он всегда гордился отцом, слушал его наставления, но если бы Гордей не тормозил его, чертов хладнокровный ублюдок, разве смог бы Гер выжить? Надо отдать должное, Разумовский очень ему пригодился по жизни. Значит, все же, когда-то Кирсанов сделал правильный выбор. Сердце непривычно сжалось. Неприятное чувство. Герман действительно что-то упустил. И только одна константа маячила перед глазами. Синевский. Забитый щенок, которого Герман сам же третировал. Тихий и посредственный. И хотелось. И кололось. Кирсанову всегда было стыдно своих желаний. Приходилось прятать все глубоко. Туда, где даже самому невозможно было бы достать. Воспоминания остаются, а вот ощущения от них притупляются с каждым новым годом. Но в данном случае, все только усугубилось. А потом появился этот мерзкий тип в два метра ростом и высокомерной ухмылочкой. Всем всегда нравятся не те? Или это только Герман победитель по жизни? - Какого хрена ты здесь забыл? – прозвенел за спиной до зубного скрежета знакомый голос. Кажется, прошла уже целая вечность. – Я тебя спрашиваю, мудак! - Синька, ты никак нервничаешь? – плавно обернулся Кирсанов, понимая, что сейчас начнется сначала. Но в данном случае, не он инициатор. - К Тасе даже близко подходить не смей! – Май приблизился и вцепился в ворот некогда до блеска отглаженной рубашки Германа. Мужчина никогда не думал, что пальцы Синевского можно сравнить с лапками долгопята. Только выглядело все эстетичнее. - Ревнуешь? – хмыкнул Герман, лениво скользя взглядом по лицу дизайнера. Какого хрена у него веснушки на подбородке? - Так, ты меня откровенно за*бал! – Май рычал. Как Разумовский. С кем поведешься, как говорится. – Исчезни из наших жизней уже! Иди и сдохни! - Я тебя не *бал. Это, кстати, правда. А насчет жизней…. Тася ждет от меня ребенка, и мне срать на твое мнение. А сейчас, если не отпустишь, я тебе руки сломаю. Синевский трезвым Германа не помнил. Поэтому было удивительно, как это они стояли так близко, едва ли не соприкасаясь носами, а Май не упал в обморок от аромата перегара. Занимательное явление. - Только попробуй! - Мало я тебя п*здил в школе! - Мудак! - Хиляк! - Позвольте узнать, какого рожна тут творится? – Руслан возник, словно из-под земли, пряча за спиной удивленную и растерянную Тасю. - Ничего. Мы уже уходим, - Герман старался избегать заинтересованного взгляда, направленного в его сторону. - Правильно. Нечего членами на рабочем месте меряться! – пробасил Радченко. Тася смутилась. – Май Евгеньевич, вы работу закончили? - Нет еще, - насупился Синевский, словно его только что директор отчитал за нарушение дисциплины. - Вот. А Семен Аркадьевич ваши иллюстрации уже час, как ждет. А вы тут дебоширите, - Радченко обернулся к Кирсанову, поправлявшему рубашку. – А ты, малец, бери Тасю и вали отсюда. А то от тебя одни неприятности. И если ты ее обидишь, я тебя лично в бараний рог скручу, после продолжительной и болезненной анальной экзекуции. И Кирсанова понесло. Он покраснел так, как не краснел никогда. Подняв глаза на окружающих его людей, и увидев, с каким ошарашенным взглядом они наблюдают его говорящую физиономию, он впервые не нашелся что ответить. Поэтому сказал емко и отчетливо. - Да идите вы все на х*й! Кроме тебя, Тася. Тебя я подожду в машине, - и ретировался. - Это что сейчас такое было? – пролепетал Май, с ужасом поглядывая на довольного Руслана. Страшный человек, ей Богу. - Дрессировка, Май Евгеньевич, дрессировка. Небо было затянуто тучами, но настроение не хотело портиться. Переругавшись, кто и в какой машине поедет, Лариса, Семен, Лера и Руслан решили, что каждый поедет на своей. Потому что дружба дружбой, а бросать транспорт все напрочь отказались. Лера, естественно, поехала с Томиной, под одобрительный взгляд и поднятый вверх большой палец Радченко. Странным образом, пробок практически не было. То ли было слишком поздно для них, то ли машины катили по объездной. Семен заехал в магазин и затарился провизией. Руслан орал ему вслед: «Только вот не надо, как на проводы! Только не как на проводы!» К дому подъехали быстро. Удобно припарковавшись, и пусть мужики и говорят, что бабе за рулем не место, Лариса включила сигнализацию, и они с Лерой остановились у подъезда. - Я смотрю, ты себе хахалей завела новых, - раздался за спиной, как какое-то нездоровое клише, голос Артура. - Ты что здесь делаешь? – Лера вложила во взгляд ореховых глаз всю ненависть. Как же ее достал этот монстр. Несколько дней назад появился и уже достал. А ведь она с ним четыре года прожила. Совсем дурой была. - Пришел посмотреть, как разрушив мою жизнь, ты устраиваешь себе новую. - Лера, это кто? – вкрадчиво спросил Семен, выгружая пакеты. Они с Русланом не хотели вмешиваться, но мужчина казался им неприятным. К тому же, видя, как сжалась Лера, захотелось ее защитить. Хотя бы словами. - Папаша, я ее муж, - мужчина был настроен отнюдь не миролюбиво. - Бывший! - Заткнись, сучка, - процедил Артур, наступая на девушку. Она превратилась в один дрожащий комок. Но Семен преградил путь. - Уйди, папаша, - хохотнул мужчина, хватая Томина за плечо, пытаясь отодвинуть. – Не хочу тебя калечить. Руслан и Лариса стояли мирно, в сторонке, хитро улыбаясь. У Радченко чесались кулаки. У Томиной когти. Семен взглянул на чужую руку, болезненно сжавшую плечо, и разозлился. - Убери руку, СЫНОК, а то тебе будет печаль, - улыбнулся Томин, и встал в стойку. Довольно профессионально. - Папаша, - начал было Артур, но его руку зажали в стальные тиски и с силой вывернули. – Ах, ты ж, сука! - Семен Аркадьевич, не надо! – Лера почти кинулась к мужчинам, но заботливо и мягко была остановлена Ларисой. - Не лезь, милая. Все будет хорошо, - Томина прижала девушку к себе и стала гладить по волосам. Так сказать, воспользовалась ситуацией. Семен с определенной периодичностью проходился ударами по корпусу Артура, отчего тот еще больше зверел и бил по лицу, промахиваясь пару раз. Обоим хотелось доказать превосходство. - Что там происходит? – Тася выскочила из машины Германа и понеслась в гущу событий, пока Кирсанов лениво подходил к месту действия. Они прекрасно обо всем поговорили, но открывшаяся картина из окна машины, заставила прерваться и узнать, в чем дело. – Семен Аркадьевич!! - Тася, не надо мешать, - откровенно веселясь, задержал девушку Радченко, пока Семен готовился к решающему удару. Коронному. Из бурной молодости. - А ты не хочешь их разнять? – Герман встал рядом с Русланом, засунув руки в карманы полупальто. - А зачем мне мешать другу делать котлету? - поинтересовался мужчина. – Сейчас бычок пропустит удар… Артур получил в челюсть. - Пошатнется… Мужчина пошатнулся, но не упал. - Будет пафосная речь… Семен сплюнул кровь, и процедил: - Еще раз увижу – костей не соберешь. - Бугай попытается возмутиться…. Артур в решающий раз попытался двинуться на Томина. - Бычок получает пинок под зад… Драка была окончена. - Котлета по-киевски готова… Действие было не сказать, чтоб красочным, но захватывало. Мужчин уж точно. Только Тася почему-то ревела, а Лера окаменела, словно статуя. - Пойдемте уже в дом, а? Мне бы йоду, - улыбнулся Семен, дотрагиваясь до разбитой губы. Тася схватила его под локоть и потащила в квартиру. Про отползающего к арке Артура все забыли. И только Лера смотрела ему с грустью и ненавистью вслед. - Поехали ко мне, - совершенно неожиданно сказал Радченко так, чтобы только Герман его услышал. Кирсанов уставился на мужчину, как на блаженного. - Зачем? - Я решил тебя трахнуть. Ну, знаешь, адреналин и все такое, - непонятно было, то ли он забавляется, то ли говорит правду. - Ты, бл*дь, е*анутый! – попятился в ужасе Герман, вглядываясь в расширенные волчьи глаза. - Я военный. А у нас с коммуникацией плохо. - Точно. Е*анутый, - в отчаянии прошептал Гера, пряча взгляд. - Так мы едем или нет? Я зад отморозил, пока за этого героя доморощенного болел, - Руслан смотрел, улыбаясь, на Кирсанова, прикидывая, как надолго он ему будет нужен. Какое же это удовольствие, издеваться вот так вот над этим ребенком. Будет дураком, если согласиться поехать. - Поехали, - чуть слышно сказал Герман, а Радченко закатил глаза. Послал же Бог кусочек сыра….