Синька

Смешанная
NC-17
Завершён
369
автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
114 страниц, 24 части
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
369 Нравится 210 Отзывы 148 В сборник Скачать

Глава 20

Настройки текста
Синевский чувствовал, как у него закипает мозг. В буквальном смысле. Кроме него в издательстве торчала только бухгалтерия, празднуя очередной день рождения. Часы тихо отстукивали минуты. И этот мерный ритм был самым раздражающим во всей ситуации. Работа не хотела заканчиваться. Май с отчаянием посмотрел на часы. Так трудно было сосредоточиться на заказе. В голове было пусто. Ему показалось, что если прислушаться, можно уловить в этой пустоте завывание ветра. Нужно было подышать свежим воздухом. Мужчина устало вздохнул и подошел к окну. Пару неудачных попыток спустя створка поддалась. Кожа почувствовала слабое дуновение. - Решил выброситься с окна, потому что я тебе не звонил весь вечер? - Разумовский стоял, подпирая плечом дверной косяк. Черный костюм обволакивал мускулистое тело, словно вторая кожа, верхние пуговицы рубашки были небрежно расстегнуты. Этот мужчина принципиально не носил галстуки. Правильно, пусть окружающие любуются его идеальным адамовым яблоком. Дизайнер сглотнул. - Ты переоцениваешь свое значение в моей жизни. И научись уже стучать. Вдруг я не один? - Синевский оторвался от распахнутого окна и присел на рабочий стол, потирая саднящие от переутомления глаза. Разумовский хмыкнул. Ленивой походкой, не вынимая рук из карманов явно недешевых брюк, он подошел к Маю. Его зеленые глаза опасно сверкнули. - Тогда я был бы опечален. И зол, - он наклонился, упираясь руками в стол по обе стороны от Синевского. - И возможно сломал бы тебе что-нибудь. И не только тебе. - Из ревности? - чуть улыбнулся Май, обнимая Гордея за шею и притягивая к себе. - Из природной кровожадности. - Ты ужасен. И выглядишь, как пижон, - хохотнул дизайнер, утыкаясь носом в теплую шею мужчины. - И пахнешь сыростью. - Хорошо, что не плесенью, а то я бы обиделся, - Гордей поцеловал висок Мая, утягивая его, такого расслабившегося, в свои цепкие объятия. - Устал? - Да, - Май нашел губы мужчины и чуть прикусил нижнюю, начиная поцелуй. Его сразу же повело от участившегося стука собственного сердца. Какая, к черту, работа? - Так я тебя сейчас взбодрю! - проинформировал Гордей, отрываясь от захмелевшего от удовольствия Синевского, и смахнул все бумаги с рабочего стола одним уверенным движением руки. - Ты спятил?! Не на работе же! Кабинет же! - запротестовал Май. Он пока не оценил экстремальности ситуации, но сама идея казалась соблазнительной. Гордей вновь грубо, почти с животной силой, впечатался в Синевского, расстегивая маленькие пуговицы на его пахнущей медом и апельсинами рубашке, словно на время. - Возбудил и не дал? - бубнил мужчина, понимая, что рубашка бесконечная. - Я сейчас озверею, Синька. Одним резким движением он рванул кусок ткани и швырнул на пол, обнажая бледное, жилистое тело. Это тело он сегодня целый день хотел. Май почувствовал, как по коже бежит мелкая дрожь предвкушения. Он удобнее устроил Гордея меж своих разведенных, как можно шире, ног, чувствуя его нехилое возбуждение. Стало приятно, что этот каменный мужчина нуждается в нем. Поддавшись моменту, он потерся пахом о стояк Разумовского. Мужчина зарычал. - Бл*дь! - Гор прикусил ключицу, тут же зализывая. Температура в помещении резко подскочила. - Не бл*дь, а полюбил и дал, - тихо просипел дизайнер, прогибаясь от напористых ласк. Гордей замер, поднял взгляд и с секунду изучал в миг покрасневшее лицо Синевского. Тот и не думал отводить взгляд. Неожиданно для такого интимного момента Гор улыбнулся. Совершенно по-новому. Так искренне и радостно. Без тени лукавства. Уютно. По-домашнему. Зеленые глаза стали по-настоящему изумрудными, глубокими и…довольными? Воспользовавшись ситуацией, Гордей вовлек Мая в головокружительный поцелуй, чуть посасывая его мягкие губы, проводя языком по небу и ряду аккуратных зубов, запуская руку в рыжие волосы, которые отросли почти до линии подбородка. «Подстригся бы, что ли» - мелькнуло в голове. - «А то на «рыжий-рыжий, конопатый, убил дедушку лопатой» похож». Май активно расстегивал молнию на брюках Разумовского, не забывая постанывать от удовольствия, и отвечать на поцелуй. Как он избавился от своей одежды, он не запомнил. Руки Гордея заскользили по разгоряченному телу, прошлись полукасаниями по линии позвоночника, бедрам, вернулись к ключицам и слегка задели соски. Губы повторили маршрут. Май чуть сознание от таких неторопливых ласк не потерял. Разумовский опустился на колени, чем вызвал удивление, а затем и шок на лице художника. Тот попытался отстраниться, но был крепко зафиксирован за бедра. - Ты что творишь? - почти взвизгнул Май. - Не надо… - Не переживай, не откушу, - хохотнул мужчина, прикусывая внутреннюю сторону бедра. - Ты оказывается вкусный, Синька. - Е*лан, - выдохнул Май и перестал понимать реальность. Гордей вобрал член на всю длину, предварительно лизнув головку, сжал его у основания и начал неторопливые, почти мучительные движения вверх-вниз. Синевский стонал, дрожащими руками прижимая голову Разумовского ближе, толкаясь в горячий, требовательный рот. Глубже. Сильнее. Увереннее. Было что-то странное в том, как этот самодовольный мужчина ублажает Синевского. И от осознания этого было еще слаще. Такое острое, сводящее с ума удовольствие схлынуло, стоило Гордею подняться, выпустив член Мая изо рта, и с гаденькой ухмылочкой произнести: - Я не дам тебе кончить, - закинув ноги опешившего Мая себе на плечи, Разумовский поцеловал взмокшего дизайнера в губы. - Чуть позже и вместе со мной. - Я тебя ненавижу, - звучало жалко. - Знаю. И поверь, я это ценю, - смазка находилась где угодно, кроме кабинета художника-иллюстратора. Там же были и презервативы. - Я, конечно, знал, что ты меня возбуждаешь, но чтоб я так потек… - Да трахни меня уже, когда у нас по-другому было, - рыкнул Май, и Гордей послушался. Правда, входил постепенно, видя, как искажается гримасой боли лицо дизайнера, как он прикусывает губу, как сжимается. - Ты дебил, Май, - между прочим, прозвучало ласково, почти до слез. - Впусти меня. Гордей потянулся за поцелуем, зализывая закушенную губу мужчины. Он чувствовал, как расслабляются мышцы, и исчезает неуверенность. Воспользовавшись ситуацией, Разумовский толкнулся, тут же ощутив отклик. Май лежал под ним, на дубовом столе, горячий, нежный, с чуть заострившимися чертами лица, приоткрытыми губами и затуманенным взглядом. Это сносило крышу. Окончательно. Мужчина двигался быстро, уделяя должное внимание члену Мая, заставляя того вздрагивать и почти орать в голос, подмахивая так самозабвенно, что оргазм не заставил себя долго ждать. Обоюдный. Острый. Яркий. - Это было круто, - отдышавшись, выдал Гордей, выходя из Мая, целуя его в плечо, и хватаясь за салфетки, ждавшие своего часа в дальнем углу стола. - Это был пи*дец, - прохрипел Синевский, блаженно улыбаясь и закрывая глаза. - Значит, спортсмен? - Лера достала медикаменты, но любезно согласилась передать право обрабатывать ссадины Томина жавшейся в углу кухни Тасе. - А по вам и не скажешь. - Да, все думают, что он Божий одуванчик, - захохотала Лариса, разогревая чайник. Случившееся пятнадцатью минутами ранее необходимо было вытеснить чаем и эклерами. - Я с детства занимаюсь, - пояснял Семен, краснея и шикая, когда Тася, словно приставучая медсестра, слишком активно мазала губу йодом. Она старалась. Он умилялся. - Зачем вы заступились? - Лера в толк не могла взять, что кто-то посторонний мог так просто встать на ее защиту, да еще и навалять отнюдь не хилому Артуру. - Вы не должны были. - Он обидел моего сотрудника, - резко отозвался Семен, давая интонацией понять, что не в служебных отношениях дело. Ему сейчас очень хотелось, чтобы эта рыжеволосая девчонка с искренним беспокойством в глазах, никуда и никогда не уходила. Пусть хоть весь йод на него выльет. - Я думаю, надо выпить, - выдала Томина, натолкнувшись на осуждающий взгляд трех пар глаз. - Чаю выпить. Чаю! - Это хорошая идея, - улыбнулась Тася и закончила залечивать боевые раны. Потому что долго смотреть в эти серые, добрые глаза с недавних пор спокойно не могла. С каких это времен ее интересует собственный шеф? Герман задремал по дороге на квартиру к Руслану. Снилось ему что-то психоделическое, как и вся его жизнь. Что-то витиевато-жуткое и разноцветное. А еще мать. - Эй, спящая красавица, - Радченко пихнул его кулачищем в плечо, и Кирсанов сразу подскочил, ударившись об дверцу машины головой. - Спокойно! - Силы рассчитывай, бугай, - зашипел Герман, потирая ушибленное место. Даже адекватные причины его нахождения тут из черепной коробки вылетели. - Вот еще, - выдал мужчина и пошел к подъезду. Новостройка находилась в приличном районе, но далеко от центра Москвы, стоявшая одиноко среди девятиэтажек, потрепанных временем. Кирсанова иногда поражала архитектурная система столицы. Бред на бреде. И бредом погоняет. - Надеюсь, боязни высоты у тебя нет. Я живу на последнем этаже, - известил Радченко, приветливо улыбаясь консьержке. Бабуля растаяла. Она, по-любому, отпишет ему всю свою собственность в завещании. - Мы трахаться приехали или видами на город любоваться? - пробурчал Герман, зря полагая, что наглость - хорошее оружие. - Фу, всю романтику убиваешь, - хохотнул Руслан, вызывая лифт. - Тебя мама не учила со взрослыми дядями в два тебя весом дружелюбнее разговаривать? - Не успела, - Кирсанову стало неуютно и холодно. Он опустил взгляд и чуть слышно продолжил: - Я ее с шести лет не видел… Теплые, уверенные пальцы взяли Германа за подбородок и заставили поднять глаза. Руслан смотрел пристально, ища во взгляде подвох, что-то привычно ехидное, но не находил. Мужчина отстранился и сказал без тени иронии. - Мне жаль. - Мне когда-то тоже было, - стараясь скрыть неуверенность и смущение, Кирсанов засунул руки в карманы полупальто и уставился на мигающую красным кнопку вызова элеватора. Дорога наверх прошла в напряженном молчании. Герман проследовал за Радченко в просторную, подозрительно пустую квартиру. Шестнадцатый этаж - это ад. Кирсанов ни за что не выглянул бы в окно. Но мужлану знать об этом необязательно. - Я только недавно переехал, - не оправдывался, а информировал Руслан, читая заинтересованный взгляд Кирсанова. - Из Самары не так-то просто приехать. - А, так ты еще и провинциал, - цокнул языком Герман, скрещивая руки на груди. - Это многое объясняет. - Нарвешься - трахну без смазки, - выдал мужчина и ушел на кухню. - Пить будешь? - Коньяк есть? - Ты не понял меня, - светловолосая голова выглянула в дверной проем. - Я не выпить предлагаю. - Бл*дь, - чуть слышно выругался мужчина. - Одни проблемы с тобой. Кофе есть? - А ты думал, я, умея так феерично готовить кофе, его не пью сам? - Я вообще не думал - Я заметил. - Бл*дь! Общение с этим человеком - хождение по минному полю. Герман постоянно наступал и подрывался. Ему было страшно, любопытно, интересно. Его все до зубного скрежета бесило. Но уйти, и даже пожалеть о пребывании здесь не было ни сил, ни желания. - Сколько тебе лет? - спросил Кирсанов, плюхаясь на табуретку с мягкой обивкой, ослабляя галстук. - Сорок, - последовал незамедлительный ответ, а челюсть Германа встретила последние секунды жизни на полу. Радченко обернулся, проверил реакцию и заржал. - Моложе выгляжу? Знаю. Все говорят, что я красавчик. - Тебе все льстят, потому что боятся, - парировал Герман, а мужчина, все так же смеясь, подошел и чуть наклонился, почти соприкасаясь с ним носами. - А ты меня боишься? - глаза зверя блеснули. Кирсанов напрягся. Но показывать слабость не собирался. - Нет, - прозвучало слишком неуверенно. Слишком. - Я знаю, что боишься, - выдохнул Руслан в самые приоткрытые губы парня и отошел, прислонившись к разделочному столу. Он продолжал сверлить Германа взглядом. - Ты меня до усрачки боишься, но поехал ко мне. Ты меня хочешь, но не признаешься в этом. Это заставляет меня испытывать плохо контролируемый восторг за себя. И жалость к тебе. Кирсанов напрягся и зло фыркнул. Ему захотелось разорвать этого мужика в клочья, не из природной вспыльчивости, а из принципа. Если бы не такой кавардак в его жизни сейчас, он бы не стал даже думать о чем-то таком. Но нужно проверить. И раз уж Руслан подвернулся под руку, почему бы не согласиться на то, что тебе дают. А то, что при виде его глаз и ухмылки сердце сбивается с ритма, спишем на магнитные бури. - Ты хочешь мне шею свернуть. По глазам вижу, - улыбнулся Радченко, понимая, что кофе они не попьют. Как же он обожал провокации. Только вот, сработают ли они с этим тормозом малолетним? - Здесь ты прав, - самодовольно отчеканил Кирсанов. - Так иди и попытайся… Целоваться стоя неудобно, особенно, когда высокий Герман ощущает себя лилипутом по сравнению с Радченко. Черт знает сколько времени назад, он подскочил со стула с твердым намерением заехать по этому четко очерченному подбородку кулаком, но промахнулся, за что был впечатан в стену, задев спиной крючки для полотенец. Сухие, чуть обветренные губы накрыли его рот, подавив возглас возмущения, сразу же забирая инициативу, не давая увернуться. Кирсанов сдался под победный рык. Ноги не подкосились, но стоять становилось все труднее. Как и здраво соображать. - Ты никудышно нападаешь, - отстранился Радченко, с ожидаемой легкостью подхватывая Кирсанова, и утаскивая в спальню. - Но я тебя научу. - А ты никудышно соблазняешь, - просипел Герман, обхватывая его поясницу неприлично длинными для мужчины ногами. - И в мыслях не было, - честно признался Руслан, кидая Кирсанова на кровать. - Ты виноват сам. Ты раздражающе хорош. Тебя бы вы*бать в назидание. Но я не хочу. Видеть эти ошеломленные, разочарованные и злые глаза было для Руслана просто праздником. Герман зашипел и подорвался с двуспальной кровати с такой скоростью, что спринтер бы позавидовал. Радченко на то и проходил качественную физподготовку, чтоб выловить Кирсанова у выхода, и брыкающегося затащить обратно. - А ты строптивый, однако. Со всеми такой, или только мне так повезло? - придавливая своим телом к упругому матрасу, поинтересовался мужчина.- Я сказал, что не хочу тебя *бать. Но заниматься с тобой любовью мне никто не запрещал. - Ты капаешь на меня, - выдал Герман, перестав брыкаться. - Чем? - Розовыми соплями. Руслан захохотал, уронив голову на грудь парня. Он все еще держал его запястья, но уже не такой железной хваткой, как мгновения назад. - Малявка, не учи старого прожженного ловеласа, - мужчина чуть прикусил кожу на шее Кирсанова, приступая к избавлению от одежды. Рубашки летели с кровати. Брюки отправлялись следом. Куда делись носки и белье - ответят только экстрасенсы. Герман поплыл от эстетического удовольствия. Руслан был красив. Действительно красив той мужественной, сильной красотой, которой мог похвастаться далеко не каждый. Упругие мышцы перекатывались под кожей. Он и вправду выглядел моложе своего возраста. И только лучики морщинок в уголках глаз, когда он чуть улыбался, говорили об обратном. - Тебе бы подкачаться, - оценивающе заскользил взглядом по распластанному под ним телу Руслан, задержав взгляд на вставшем колом члене. - Ты еще и легко возбудимый. - Я тебе сейчас яйца оторву. На это моих сил и ловкости хватит, - процедил сквозь сжатые в ярости губы Герман. - Не надо. Они дороги мне, как память, - на этом разговоры закончились. Начались неторопливые ласки, от которых Кирсанову хотелось грызть подушки, пальцы, Руслана. Которых было катастрофически мало. - Нравится? - прошептал мужчина, прокладывая путь от темных, напрягшихся сосков к паху. Кусать чуть солоноватую, мягкую кожу казалось необходимым. - Ты, оказывается, такой пидарас! Возмущение разморенного Германа потонуло в иссушающем поцелуе, бросившем все остатки мыслей в топку. Руки лихорадочно бродили по мощному телу Радченко, запоминая каждый изгиб, а ногти царапали выступающие позвонки. Этот медведь застонал и пригнулся ближе, почти впечатывая тела в матрас. Герман довольно ухмыльнулся. Нашел слабое место. - Сделаешь так еще раз - прелюдий больше не будет, - прохрипел мужчина, чуть прикусывая кожу на головке оставленного без должного внимания члена. - Сделаю. Радченко хмыкнул и облизнулся. Провел горячим, влажным языком по всей длине и повторил. Кирсанов затрясся, если бы можно было сдаться и кончить, он бы сделал это сейчас же. Но он не был каким-то неопытным мальчишкой, а значит, не проиграет похотливому самарскому засранцу. Руслан самозабвенно посасывал и вообще ни на что не отвлекался. Даже, когда Германа подбросило от удовольствия на скомканных простынях, он не прекратил занятие, постепенно пальцами пробираясь к сжатому колечку мышц. Смазка с охлаждающим эффектом пригодилась - Ты чего делаешь? - ужаснулся Кирсанов, когда почувствовал дискомфорт от проникшего в него влажного пальца. Было предчувствие, что на утро он пожалеет об этой ночи. - Эм, канатный трос в игольное ушко не просунешь, ты не знал? - ответил Руслан, проведя языком по сжавшимся яичкам. Он постепенно растягивал, не забывая доставлять удовольствие Кирсанову, ставшему напряженным. После проникновения третьего пальца, Радченко взял с края кровати подушку, и еще немного помассировав проход, убрал руку. - Сейчас я подложу подушку под тебя, - сказал он, укладывая ее под поясницу совсем блаженного Германа, - чтобы не было неудобно. И не усни, а то мне станет скучно. - У меня жопа холодная, - выдал задумчиво Кирсанов, хаотично проводя рукой по груди мужчины, задевая соски, опускаясь пальцами по кубикам пресса. Зависть, мать ее, странная штука. - У тебя язык длинный, - и Радченко вошел, резче, чем хотелось бы. Но сил терпеть и не довести это похотливое, подчиненное тело до оргазма, было уже невозможно. Еще никогда секс для мужчины не был таким сосредоточенным и неторопливым. И все потому, что как бы он не издевался над этим малолетним дураком, ему хотелось доставить удовольствие. Хотелось, чтобы просили повторения. Кирсанов прогнулся, закусывая губу. Кольцо мышц сжалось, лишая Руслана остатков терпения. - Мне больно! - Потом подашь на меня в суд, - он вошел на всю длину и заскользил обратно, задавая ритм. Стоило изменить угол, как Герман забился в предоргазменных судорогах. - Еще, бл*дь, еще так сделай! - Радченко вбивался в Кирсанова, лаская его член, забывая дышать. Неизвестно, сколько прошло времени, но оргазм был фееричный. Так хорошо Радченко еще не было. Да и Кирсанову тоже. - Ты лишил меня девственности, - спихнув с себя тяжело дышащего Руслана, лениво проговорил Гера. - Ты лишил меня самообладания. Мы квиты, - сказал мужчина и закрыл глаза, успев накрыть их обоих одеялом. Утром у Германа болело все. Он бы предпочел выпить все запасы армянского коньяка и сдохнуть от цирроза печени, чем повторить прошедшую ночь снова. Мобильный противно трезвонил, сиротливо лежащий на прикроватной тумбочке. Не открывая глаз, Кирсанов нашел его, нажал кнопку приема вызова и подставил аппарат к уху. - Да, мать вашу, кто бы вы ни были, чтоб с утра пораньше так звонить, - на автомате выдал мужчина, боясь лишний раз пошевелиться. - Герман Петрович? Вас беспокоит секретарь Лемехова Ильи Алексеевича. Он хотел бы назначить вам встречу и обсудить одно важное дело. - Кто Лемехов? Кто вы? И почему не спите в восемь утра в субботу? - разлепив один глаз и устремив его на часы на свежеокрашенной стене, прохрипел Кирсанов. - Я пришлю на вашу электронную почту всю информацию. Перезвоните Илье Алексеевичу так скоро, как только сможете. Он близкий друг вашего отца. Сон сняло, как рукой. Герман хотел было подскочить на кровати, но поясница ныла. - Я понял. Позвоню. - Кто звонил? - тихо, но отчетливо спросил потянувшийся на кровати Руслан. - Не важно. По работе, - сообщать подробности медведю Кирсанов не собирался. - У меня болит жопа. Ты меня порвал. - Ты мне льстишь. - Я тебя убью. - Опять же, иди сюда и попытайся, - улыбнулся Радченко, притягивая опешившего Германа к своей широкой теплой груди…
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.