me and my girlfriend (莎千)

АННА Я смотрела на ее спину: она лежала рядом, на моей подушке, и спала. Я всё еще не могла поверить в это. Четыре года я жалела, что так легко отпустила ее. И когда в предрассветные часы призналась Саше — она замерла, словно окаменев. Слезы катились из серо-зеленых глаз и тихо падали на пол. Четыре года я скучала по ней и наконец, как делала бессчетное число раз в нашей юности, шагнула вперед и обняла. Лицом я зарылась в ее шею, и мгновение спустя Саша дрожащими руками гладила меня по спине. Она прижимала меня всё крепче и крепче, будто хотела всей плотью и кровью слиться со мной воедино. Горячие слезы на моей шее, стекая, обжигали и плавили кожу. Не знаю, сколько времени прошло, но ее руки вдруг безвольно упали. В следующее мгновение Саша всем телом повисла на мне, и в попытке удержать ее я облокотилась о стойку. В тусклом свете бара были видны ее закрытые глаза и бледная кожа, на щеках горел болезненный румянец. Она была без сознания. Говорят, человек в беспамятстве становится тяжелее, и вес Саши оказался мне не по силам. Я не могла отпустить ее и лбом прижалась к щеке, которая пылала жаром. Сегодня у Саши выдался долгий день. Она отчаянно боролась, покалечила ногу и в конце напилась в стельку. Кое-как пристроив ее у барной стойки, я задумалась, куда же девать эту развалину. Отвезти в олимпийскую деревню? Но я не знала, как связаться с Плющенко. А если бы я доверила ее посторонним людям, то завтра пьяную чемпионку обсуждала бы вся пресса. Отдать на поруку Жене? Но тогда не избежать ехидных ухмылок и вопросов. Этот вариант также отметался. Я решила везти Сашу к себе, к счастью, у меня был отдельный номер. Не хватало еще объяснять соседкам, как можно было подцепить на улицах Милана олимпийскую чемпионку. Мне ничего не оставалось, кроме как достать телефон, открыть Uber и ввести адрес отеля. Я пыталась убедить себя, что ничего особенного не делаю, что приютить Сашу на время — всё равно, что приютить бездомную собаку Тащить Сашу до своего номера и уложить на кровати — оказалось тяжело. Я совсем выбилась из сил, и в мое спортивное прошлое верилось с трудом. Запыхавшись, я села на диван, лицом к кровати. Возникла еще одна проблема: я была полным профаном в уходе за людьми. Кажется, ее лихорадило, и Саша спала беспокойно, хмурясь и слегка постанывая. Рыжие пряди в беспорядке облепили потный лоб. Смирившись с происходящим, я встала и сняла с нее тяжелый пуховик. Затем смочила горячей водой полотенце и осторожно вытерла ей лицо. Пальцы нечаянно коснулись ее точеных ключиц, и я густо покраснела. Саша всегда отличалась упорством, и долгие тренировки резко очертили каждый мускул на теле. Даже в покое одежда не скрывала ее сильного, накачанного пресса. Я ничего не могла поделать, но меня саму бросило в жар. Закрыв глаза, я быстро обтерла остальное тело, затем собрала вещи и устроилась на другой стороне кровати. Внезапно звонок мобильного телефона вернул меня к реальности. Саша рядом поморщилась и перевернулась, но просыпаться не собиралась. За окном посветлело, и солнечные лучи пробивались сквозь шторы. В полумраке свет плыл, делая и без того высокий нос и глубокие глазницы более объемными. Не удержавшись, я протянула руку и погладила ее закрытые веки. Так я водила пальцами по знакомым наизусть чертам лица, пока не дошла до крошечной родинки над губой. И вдруг я поняла, что обрела мир и покой, которых не знала все эти четыре года. Остались позади и необъяснимая пустота, и тоска, и постоянное бегство от себя. Я перевернулась на спину и зачарованно уставилась в потолок. В голове смешались прошлый вечер и нынешнее утро. Вот Саша опять неудержима на льду, вот она грустит в пабе и хватается за край моего пальто, вот ее неловкое признание во время нашей попойки — я похоронила все воспоминания о ней, но вот она, живая и настоящая, вновь ворвалась в мой мир. Женя была права. Я никогда не забывала ее, не переставала любить — она жила в самой глубине моего сердца, куда остальные не могли проникнуть. Я осознала это, и на душе стало легко. Со стороны я казалась мягкой, но решимости мне было не занимать. Напротив, я всегда знала, чего хочу, и упорно шла к своей цели. Так было в спорте, и так было в любви. Я хотела любить, не скупиться на объятия и следовать за своим сердцем. Мы упустили четыре года, и больше не о чем было сожалеть. Я приподнялась и нежно поцеловала Сашу в уголок рта, затем встала и пошла в ванную принять душ. Я почти закончила, когда услышала снаружи шорохи и грохот. Стало очевидным, что Саша проснулась. Я небрежно накинула на себя халат и вышла из ванной, вытирая волосы. Саша, ошеломленная и растерянная, сидела на кровати. Рыжие волосы спутались, с похмелья глаза помутнели, и сама она не понимала, где находится. Опять она отчего-то напомнила мне большую бездомную собаку. Я шагнула вперед и рукой пощупала ее лоб: жар почти спал. Саша не до конца проснулась, и я застала ее врасплох. Я коснулась ее, и она нервно сглотнула. Как и прежде, ее было легко смутить. Я усмехнулась и отошла, напомнив, чтобы она ответила на пропущенные. Когда Саша робко пригласила меня на репетицию гала, я немного потянула с ответом. Меня радовали ее честность и прямота, но я уже давно не каталась и боялась оказаться в центре столь значимого для фигурки события. Однако радостный блеск в ее глазах убедил меня согласиться. Затем я озадачилась куда более важным вопросом: — Саша, а где мы возьмем коньки, которые мне подойдут? САША С радостным волнением, как бывало на соревнованиях, я ждала ответа Ани. У меня отлегло от души, когда она кивнула, но я заметила тень сомнения в ее глазах. Я причинила ей боль, и с тех пор она избегала льда. При мысли об этом меня снова стали мучать совесть и чувство вины. Настолько, что когда Аня упомянула о коньках, я не сразу сообразила, о чем идет речь. — А? Что ты сказала? Я немного отвлеклась… — смущенно спросила я тихим голосом и почесала затылок. Я, наверное, выглядела глупо, что явно позабавило Аню. Карие глаза сверкали задорно, как в юности, она наклонила голову и улыбнулась: — Я сказала, что у меня нет коньков. Где мы их возьмем? — Насчет этого… — мое лицо стремительно краснело. — Скажи, твой размер обуви ведь не изменился? — Нет. — Тогда у меня найдутся коньки, которые тебе подойдут. В Олимпийской деревне. Но мне нужно кое-что подготовить. На пути в олимпийскую деревню я скинула сообщение Жене, чтобы она достала пропуск для прессы. При ее связях это не составило труда. Но за оказанную услугу следовала неизбежная расплата. Когда мы приехали, Женя, конечно же, ждала нас на входе. Завернутая в большой шарф, она была взбудоражена и едва сдерживала любопытство. Пока Аня проходила регистрацию, Женя протолкнулась ко мне и тихо прошептала: — Да, Сашуля, за тобой должок. Зайди ко мне, как всё кончится, и поделись успехами. На этом она попрощалась первой и покинула нас под предлогом работы. Я привела Аню к себе, она с любопытством огляделась вокруг и спросила: — Всё, как в Пекине: две спальни и одна гостиная. Ты одна тут живешь? — Да, от «Ангелов Плющенко» больше девушек нет. А двух фигуристок из штаба Тутберидзе поселили вместе. Так что я тут одна, — небрежно отвечала я, пока рылась в багаже. Наконец, на самом дне чемодана, я нашла цель своих поисков и передала ее Ане: — Вот, примерь и посмотри, подходят ли они. Если нет, я придумаю что-нибудь другое. Немного поколебавшись, Аня взяла коньки и спросила: — Это мои старые коньки? — Ну, твоя запасная пара, — я неловко почесала ухо и продолжила: — Ты оставила их в «Самбо-70», когда завершила карьеру. Я попросила Женю достать их. — Хочешь сказать, что все эти годы ты таскала мои коньки с собой на соревнования? Мой давний секрет был раскрыт, и, смущенная, я не смела поднять глаз на Аню. Опустив голову, я пробормотала: — Ну, как бы да. Они стали моим талисманом. Я от многого отказалась тогда, и эти коньки напоминали от чего. — Я сделала паузу, собралась с духом и, взглянув ей в глаза, продолжила: — Аня, мне очень жаль. Клянусь, последующее превзошло все мои ожидания. Аня молча отложила коньки и вдруг подошла ко мне. Она привстала на цыпочки, закрыла глаза и поцеловала меня в губы. Она была так близко, что я могла пересчитать каждую ее дрожавшую ресничку. Горячее дыхание обдало мое лицо знакомым цветочным ароматом, и я снова немного опьянела. Я протянула руки и обняла Аню, углубляя поцелуй. В два часа я привела Аню на репетицию. Обстановка на гала-шоу была веселая и непринужденная. Соревновательный накал остался позади, и вместо репетиции люди скорее тусовались между собой. Участники хорошо знали друг друга и собирались кучками по два-три человека — либо для демонстрации навыков, либо для практики, не уделяя внимания кому-то конкретному. Мне всегда нравилась эта атмосфера. Не надо беспокоиться об оценках и одобрении судей. Только прыжки и вращения в чистом и первозданном виде. СМИ вели официальную трансляцию репетиции. Аня не стала выходить на лед, чтобы избежать лишних расспросов. Она надела бейсболку и, прислонившись к бортику, в сторонке наблюдала за происходящим. Иногда свет софитов падал на нее, и я видела, как ее глаза горели неподдельной радостью. Тогда меня охватывало желание побыть с ней рядом. Когда свет на арене снова погас, я, присев на корточки, проскользнула вдоль бортика к Ане. Я поймала ее за руку и нежно сжала, глядя на нее снизу вверх. Слегка удивленная, она поджала губы и улыбнулась. Другой рукой она погладила меня по макушке, тонкие пальцы пробежались по волосам и коснулись правого уха. Внезапно стало щекотно и жарко. — Что будешь катать? — тихо спросила Аня над головой. — Ромео и Джульетту, — держа Аню за руку, я встала и прислонилась к борту. Наши сцепленные руки оказались скрыты в тени. Я повернулась к ней: пара карих глаз с нежностью смотрела на меня из-под бейсболки. — Опять изображаешь злой рок? — игриво спросила Анна, наклонив голову. Она широко улыбнулась, обнажив два очаровательных клыка. — Нет, теперь я представляю себя. А это значит, не отступать перед препятствиями. И идти вперед и пробовать, даже если всё закончится синяками и шишками, — я сплела наши с Аней пальцы и продолжила: — Мне повезло, Аня. Спасибо, что дала мне второй шанс, на этот раз я его не упущу. После репетиции каток постепенно опустел, и только два-три работника бродили вокруг и проверяли оборудование. Аня надела коньки и легко скользнула на лед. Она давно не каталась, но на льду оставалась всё тем же прекрасным белым лебедем. Как и раньше, на бесчисленных тренировках, она ласточкой обогнула каток и встала рядом со мной. Я осторожно потянула Аню за руки и закружила на льду. Мы вращались быстрее и быстрее, пока всё вокруг не размылось неясным пятном, и лишь ее лицо я видела ясно и четко. Перед глазами пронеслись все десять лет с нашей первой встречи: как мы познакомились летом в Новогорске, как вместе танцевали и бегали, летали по всему миру и участвовали в соревнованиях, и наконец, как рука об руку стремились достичь самой вершины мира. Отдельными встречами, крупица за крупицей, наша любовь разрасталась сама собой. Когда вращение остановилось, мы дали друг другу пять так, словно вовсе и не было всех этих потерянных лет. Толчок, ойлер, прыжок, вращение, выпад, выезд, два двойных прыжка разом — без всяких репетиций, мы, как и раньше, с поразительной слаженностью исполняли все элементы. Я откинулась назад и вдоль арены проехалась в кантилевере. Как и четыре года назад, Аня следовала за мной, но теперь, встав, я с нетерпением ждала и встречала ее с улыбкой. В финале мы взялись за руки и, как делали много раз на гала-шоу, поклонились безлюдным трибунам. Затем мы улыбнулись и крепко обнялись. Холод наконец отступил, и я почувствовала приближение долгожданной весны.