me and my girlfriend (莎千)

АННА С легким чувством тревоги я смотрела, как Саша выезжает из подземного гаража. Немного повозившись в гостиной, я отправилась в кабинет и включила компьютер, чтобы отвлечься работой и выкинуть из головы сумбурные мысли. Но быстро поняла, что всё напрасно. Последние полчаса строчки отчета головокружительно мельтешили перед глазами, пока я сидела, бездумно уткнувшись в монитор. Осознав это, я с досадой закрыла программу и повернулась к окну. В обнимку с белым мишкой, подаренным Сашей, мне предстояло потихоньку разобраться в себе. Я знала, откуда взялось мое беспокойство. Долгое время мы с Сашей не поднимали тему каминг-аута перед семьей и друзьями, но, к сожалению, некоторые проблемы никуда не денутся, если сделать вид, что их не существует. Любовь и привязанность трудно сохранить даже в обычных отношениях, и всё становится сложнее, когда общество не принимает их, а особенно проблематичным оно становится, когда речь заходит о Саше лично. Мы вместе росли, ходили на тренировки и соревновались, поэтому я слишком хорошо знаю, насколько Саше была важна ее семья. В отличие от сверстников, что с любопытством открывали новое и познавали большой мир, в детстве Саша была застенчивой и интровертной девочкой, которая вне льда всё время проводила с семьей. Крепкие семейные узы сформировали её мягкий характер и вместе с тем укрепили чисто семейное упрямство. Я верила: что бы ни случилось, решительно настроенная Саша не откажется от наших отношений, но если на другой стороне окажется ее семья, то в этом перетягивании каната, чем бы оно ни закончилось, победителя не будет, и мне было страшно представить, как бы тогда страдала и мучилась Саша. Внезапный звонок прервал мои размышления. Я схватила телефон и, увидев, как на экране пляшет и мигает видеоприглашение от мамы, почувствовала быстро подступающую головную боль, за мыслями о Саше я совершенно забыла, что сама оказалась в не лучшем положении. Я глубоко вздохнула, придала лицу бесстрастности и приняла вызов. От одного взгляда на родителей, озабоченно сгрудившихся перед камерой, мне захотелось рассмеяться. — Аня, слухи в сегодняшних новостях — это правда? — Конечно же, папа без всяких предисловий сразу же перешел к делу. Я кивнула в знак согласия. На другом конце видео повисла тишина, пока они молча переваривали шокирующие новости. После долгого раздумья мама прочистила горло и нерешительно сказала: — Аня, ты хорошо всё обдумала? Однополым парам приходится тяжело, ты уверена, что Трусова пройдет с тобой весь путь до конца? — Она сделала паузу, словно пытаясь подобрать более мягкие слова. — Я имею в виду, она, конечно, исключительная спортсменка, но она не обязательно подходящая тебе пара, особенно после того, как причинила тебе столько боли четыре года назад. Ты уверена, что снова хочешь встречаться с ней? Меня удивила такая осведомленность матери; в конце концов, я всегда считала, что хорошо скрывала свои отношения, тем более болезненный разрыв четыре года назад. Со стороны, Саша не казалась мне близкой подругой, в лучшем случае, нас считали коллегами по льду, а мое прохладное общение с Сашей после Олимпиады СМИ в основном объясняли жестокой борьбой за золотые медали, и ничем другим. Возможно, заметив смятение в моих глазах, папа вздохнул и сказал: — Какой бы взрослой и самостоятельной ты себя ни считала, ты все еще наш ребенок. Не говоря уже о том, сколько раз по ночам я видел, как она прячется за окном твоей комнаты, ожидая, пока ты улизнешь. Или как ты неприкрыто радовалась, когда общалась с ней после каждого турнира, или как горько переживала расставание после Пекина… Другие могли не заметить того, что происходило между вами, но только не мы с твоей мамой. — Так вы не против наших отношений с Сашей? — неуверенно спросила я. — Аня, тебе решать, лесбиянка ты или нет, и хотя мы с отцом не можем полностью принять твою ориентацию, мы также не будем её отрицать. Однако мы хотим, чтобы ты хорошенько всё обдумала, особенно насчёт всего, что касается Трусовой. Возможно, вы не подходите друг другу. Как я говорила тебе с детства, большой спорт жесток, и дистанция между тобой и соперниками помогала оградить тебя от лишних волнений и сохранить уважение к соперникам. Ты должна понять, что события четырехлетней давности могут стать шрамом, который невозможно стереть, бомбой замедленного действия, про которую никто не может сказать, когда она взорвется. Стоят ли ваши отношения такого риска, не лучше ли отпустить их и поискать каждой чего-то более здорового и прочного? Я замерла на несколько секунд, резко улыбнулась и кивнула: — Мама, я знаю, что в каком-то смысле нам действительно не суждено быть вместе. Моя рука бессознательно сжала в объятиях большого белого медведя: — На первый взгляд, мы с Сашей полные противоположности, но в душе мы одинаковы. Бесконечные тренировки взрастили в нас упорство, и силу, и общее нежелание делиться с кем-то своей болью. Наедине мы скорее замыкаемся в своей скорлупе, чем общаемся и утешаем друг друга, и часто наносим друг другу такие раны, что становится больно, как в той ссоре четыре года назад. Мама кивнула на другом конце экрана, соглашаясь со мной. — Но, — я глубоко вздохнула, встала и прислонилась к стене у окна, затем наклонила голову и медленно и мягко улыбнулась, — в любви нет смысла… Утренний свет проник в кабинет и брызнул на большого белого медведя, и меня вдруг охватила нежность. Я прикрыла глаза, обратила лицо навстречу солнцу и взглянула на шумную, копошащуюся в час-пик, толпу людей внизу: — Она не существует и не исчезает только потому, что это правильно или неправильно, не позволяет всё спокойно обдумать и затем принять разумное решение. В толпе вы всегда найдете её с первого взгляда. Спустя все эти годы, стоило мне снова увидеть её в Милане, мое сердце после стольких лет все еще билось ради неё. Возможно, Пекин нанёс нам рану, которая никогда не заживет, но не существует правила, согласно которому люди, причинившие боль друг другу, не могут снова обняться. Не то чтобы я не пыталась найти кого-то другого в прошлом, но раз за разом она оставалась для меня всем тем, что я чувствую и считаю любовью. Я отвела глаза и спокойно взглянула на родителей: — Мне этого достаточно, и всё остальное не имеет значения. По ту сторону экрана долгое время стояла тишина, и я наблюдала, как растерянность и беспокойство в их глазах сменялись пониманием и, наконец, счастливой улыбкой. — Аня, возможно, мы никогда не поймём твоего выбора, но сейчас мама и папа искренне рады за тебя. Казалось, разговор с родителями на время снял тяжкое бремя с моих плеч, и беспокойство, преследовавшее меня в ожидании Саши с самого утра, на время ослабло. Но это облегчение длилось недолго, и возвращение Саши снова потрясло мое сердце. Хотя Саша распустила и зачесала на бок волосы в попытке скрыть опухшую щеку, первое, что я заметила, был бледно-красный след от ладони, который еще не полностью стерся и безобразно проступал на фоне ее бледного лица. Деталей общения с родителями Саша мне рассказывать не стала, а просто ответила, что не стоит спешить с выводами. Я отвела ее к дивану, взяла пакет со льдом и осторожно приложила к лицу. Как бывший товарищ по команде, я знала, как отец Саши обожает ее, помнила, как крепкий тренер по боксу, несмотря на всю серьезность, всегда смотрел на дочь с нежностью и гордостью, и, кажется, это был первый раз, когда он ударил Сашу. Сердце внезапно защемило от того, как тихо и терпеливо Саша приняла его поступок, и я почувствовала себя совершенно бессильной что-либо изменить. Возможно, Саша заметила мое упавшее настроение. Я держала в руке лед, когда она поймала меня за запястье и, притянув легким рывком, усадила к себе на колени. Обхватив меня руками за талию, она уткнулась светлой головой в мою шею и сдавленно сказала: «Обними меня». От звука ее приглушенного голоса сердце вдруг совершенно размякло, отчего я опустила голову и потерлась о мягкий завиток на ее макушке, расслабилась, уложила руки на ее плечи и полностью оперлась своим весом на нее. Не знаю, сколько длилось объятие, но Саша вдруг сказала: — Аня, я не брошу ни тебя, ни своих родителей, пожалуйста, поверь мне. Словно вернувшись в прошлое, я на мгновение увидела ту рыжеволосую ведьмочку, полную уверенности покорить пятиквадку и тройной аксель. Я кивнула и лишь крепче обняла ее — глупышку, в которую всегда продолжала верить. Все последующие дни Саша разрывалась между универом, катком и домом родителей. Помимо напряженных отношений с отцом, в которых не наблюдалась никакого прогресса, как бывшей титулованной спортсменке, ей пришлось столкнуться с ажиотажем в прессе и осадой убитых горем поклонников. Она никогда не разбиралась в сложностях взаимоотношений и даже на столь любимых тренировках на льду чувствовала себя более чем обескураженной. Несмотря на это, Саша никогда не жаловалась и продолжала возить меня на работу и с работы каждый день, но усталость на ее лице было не скрыть, и несколько раз она даже засыпала на водительском сиденье, пока ждала меня с работы. Я чувствовала себя немного подавленной и хотела хоть на время вырваться вместе с Сашей подальше от грянувшей заварушки. Поэтому, разобравшись с текущими делами, я подала в компанию заявление о предоставлении ежегодного отпуска и в тот же вечер отправила Саше приглашение. «Саша, давай вместе поедем в Голландию». САША Не помню, как я тогда уходила от родителей. Лишь в подземном гараже своего дома мне наконец удалось перевести дух. Я сидела на водительском сиденье и сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться. Вот так обыденно и тривиально передо мной встал вопрос выбора между любовью и семьей. Я не могла отказаться от семьи, ведь долгое время они поддерживали меня и придавали сил, но я не могла отказаться и от Ани, ведь с ней были связаны моя судьба и будущее. Не в силах трезво мыслить я наклонилась вперед и уронила голову на руль. Поскольку нельзя было отделить одно от другого, я решила бороться за них всех. Будет трудно, но чего во мне всегда хватало — так это смелости принимать вызов и упрямо идти к поставленной цели. Собравшись с мыслями, я вышла из машины и подошла к лифту. Перед тем, как войти домой, я распустила волосы, позволив им разметаться в беспорядке по плечам, чтобы скрыть след от пощечины разгневанного отца. Не хотелось, чтобы Аня видела меня такой опустошенной, не потому что я смущалась, как выгляжу, в конце концов, она знавала меня и в более неприглядном виде — просто не хотелось её расстраивать. Чтобы мои раздоры с родителями её не коснулись. Всегда такая солнечная и яркая, моя девушка достойна всего самого лучшего на свете. И хотя я знаю, каким большим сердцем она обладает, всё равно хочу уберечь свою любовь, такую чистую и простую. Последующие дни оказались намного труднее, чем я ожидала. Нас с отцом точно роднило общее упрямство, мы не были склонны идти на компромиссы. Настойчиво я каждый день навещала родителей, но всё равно не знала, как к ним подступиться. Те немногие разы, когда мне удавалось завести разговор об искомом вопросе, ни к чему не приводили. Я будто вернулась к тому времени, когда только начинала осваивать четверные прыжки. Я терпела поражение за поражением, но в отличие от большого спорта не испытывала радости от нашего противостояния, оно вряд ли бы привело к чьей-нибудь победе. Эта затянувшая битва вконец меня измотала. Помимо проблем с семьей меня настигло повальное увлечение общества желтыми сплетнями. Будучи человеком закрытым, я редко обращала на них внимание, но даже меня заставила напрячься поднятая шумиха вокруг вскрывшихся отношений с Аней. Волей-неволей мой резкий характер привлекал излишнее внимание прессы. Подростком я часто нервничала и чувствовала себя неловко перед камерами, отчего инстинктивно тянулась к Ане, которая всегда была готова помочь. В редкие разы, оказавшись наедине с журналистами, я держалась сурово и грубо. За прошедшие четыре года я так и не научилась искусству общения с прессой, но поняла, что чем больше разговоров — тем больше ошибок, поэтому старательно избегала камер, предпочитая отмалчиваться. Однако молчание не означало терпеливо со всем соглашаться. Критика в мой адрес меня не волновала, но семья для меня всегда была на первом месте, и я ненавидела, когда пресса начинала задевать мою собственную семью. Заботясь об Ане, я не стала торопиться с ответом. От меня, как личности публичной, требовали подтвердить наши отношения, и, по крайней мере, я могла сделать это официально, а не отвечая на вопросы жаждущих скандала журналистов. Моя девушка заслуживала лучшего. Поэтому я в тайне заказала пару колец. Дизайн отличался простотой: кольца представляли собой резную оливковую ветвь из платины, с внутренней стороны были выгравированы инициалы, мои и Ани, а верхушку украшал рубин, окруженный россыпью бриллиантов. Тогда я еще не знала, как поднести свой подарок, но Аня предложила поехать в Голландию. Так что выходит, что мы всегда негласно понимали друг друга. Оглядываясь назад, можно сказать, что десятидневная поездка в Нидерланды была самой безмятежной частью того трудного времени. Ничего не планируя и никого не предупреждая, мы оказались в Амстердаме всего через 20 часов, как Аня предложила туда отправиться. Как парочка, сбежавшая из дома в конце дня, мы оставили позади все накопившиеся проблемы и заботы. И единственное, что нам действительно было нужно, только мы сами друг у друга, и всё вокруг казалось невероятно безумным и романтичным. Нидерланды — чрезвычайно открытая страна, где люди обладают широкими взглядами на определение любви. И поскольку фигурное катание здесь не так популярно, как в России, мы с Аней гуляли по улицам, не боясь быть узнанными или прячась от вездесущих камер, наслаждаясь покоем и свободой, которых у нас не было уже очень давно. Что касается поездки, то у нас не было конкретного маршрута, мы импровизировали на ходу. Это был не первый наш заграничный тур, в рамках соревнований мы объездили множество стран, и общие воспоминания нашей юности были записаны на самых разных ледовых площадках. И всё же это была наша по-настоящему первая заграничная поездка, где не было никаких игр и поражений, никакого пота и травм. Мы гуляли рука об руку в саду Кёкенхоф и обнимались среди огромных полей тюльпанов. Вечером мы сплавлялись по каналу Принцесс, целуясь среди мерцающих огней по обеим сторонам пролива. Мы катались на велосипеде по национальному парку Салландсе Хёвелрюг и наблюдали, как лисы и олени проносились мимо нас. Каждый день был полон жизни и свободы, нам нравилось исследовать экзотические места и чувствовать, как неудержимо росла между нами любовь, мы ничем не отличались от любой обычной влюбленной пары в мире. В последний день нашего путешествия мы остановились в Гааге. Вечером на пляже Схевенинген было немноголюдно, взявшись за руки, мы медленно шли вдоль длинной береговой линии. Прохладный морской бриз овевал лицо, а запах океана опьянял. Когда вода снова окатила берег розово-белыми волнами, Аня отпустила мою руку и, ликуя, словно ребенок, босиком побежала им навстречу. Заходящее солнце окаймляло ее спину золотом, и на мгновение это было нереально красиво. Я вынула приготовленное кольцо из кармана джинсовых шорт и опустилась на одно колено на песок, рубин ярко сиял в свете золотого заката. Когда Аня повернулась ко мне, я встретилась с ее проникновенными карими глазами и торжественно спросила: — Анна Станиславовна Щербакова, ты согласна стать моей женой?