Смотрю на море жадными очами, К земле прикованный, на берегу… Стою над пропастью — над небесами, — И улететь к лазури не могу. Не ведаю, восстать иль покориться, Нет смелости ни умереть, ни жить… Мне близок Бог — но не могу молиться, Хочу любви — и не могу любить.
Год спустя
Звонок в дверь не стал для Сонхва неожиданностью — он уже битый час ждал Уёна, который только и успевал писать сообщения, как ему неловко за задержку. Неожиданностью стало другое. Другой. — Да ты можешь не трезвонить как больной? Я услышал с первого раза, — крикнул Хва, открывая дверь. И тут же попытался захлопнуть её, но незваный гость оказался куда проворнее. Он успел просунуть ногу в проём, и Пак со всей силы приложил дверью о массивный кроссовок. Даже жаль, что тот уберёг ногу владельца. — Какого чёрта надо? — Как грубо, Сонхва. Что, настолько не рад, что даже не пригласишь войти? — кокетливо захлопал ресницами парень. У Сонхва от злости свело челюсти, и он бросил убийственный взгляд на Хонджуна. Если бы Пак Сонхва знал, чем обернётся тот поход в клуб, то он бы самолично приковал себя наручниками к батарее. Потому что прекрасный принц не придёт и не спасёт Хва от чудовища, что поджидало его там. Ким Хонджун. Человек, который вытрепал все нервы и уничтожил душу. — Три месяца, Джун-и. — Я тоже скучал. — Катись к чёрту! — рявкнул Хва и захлопнул-таки двери у него перед носом. Как же хорошо, что ценой неимоверных усилий удалось сохранить невозмутимый вид. О нет, Хонджун не увидит, как у него трясутся руки и как ломается сигарета от неловкого движения. Как он медленно сползает по стене вниз и утыкается носом в коленки. Как наконец-то закуривает и бездумно смотрит в стену напротив, всем нутром чувствуя Хонджуна за стеной. Никуда он не ушёл, сидит, поди, на лестничной площадке. Сейчас он уже никуда не уйдёт. По крайней мере, пока. Сонхва успел выкурить две сигареты, стряхивая пепел прямо на пол, когда на площадке послышался шум и он поднял голову, прислушиваясь. — Уйди с дороги, урод! — Фу, как грубо. Вообще-то я первый пришёл. — Но раз тебя не пустили, значит пришёл ты без приглашения. Проваливай, Хонджун. — Где твоё уважение? Я тебе хён! — Ты мне никто и моего уважения не заслужил! Слушать перепалку можно было вечность, ведь собачиться эти двое готовы бесконечно. Поэтому Сонхва неспешно поднялся и открыл дверь, тут же пресекая всю ругань на корню. Он схватил Уёна за руку и рывком втащил внутрь, оставляя Хонджуна в гордом одиночестве. Чон никоим образом не растерялся от подобного резкого жеста. Он лишь вырвал запястье из хватки Пака и потёр нежную кожу. Безмолвно ткнув рукой на дверь позади себя, Уён вопросительно выгнул бровь, на что Хва только вымученно вздохнул — ну почему Хон просто не мог вовремя свалить. Ему ведь не привыкать пропадать в любой момент, подходящий или нет. — Что он тут делает? — с места в карьер бросился Уён. Сонхва прекрасно знал этот тон — сейчас тонсэн начнёт вправлять ему мозги, и хуже этого на свете ничего нет. — Понятия не имею, я с ним не общался. Попытка закончить неприятный разговор в самом начале не увенчалась успехом — Уён уже вооружился и приготовился к наступлению. — Да и без общения понятно. Сонхва-хён, сколько его не было? Полгода? Год? Его голос повышался с каждым словом и давил Сонхва на виски. И без того ноющая голова разболелась сильнее. — Три месяца, — буркнул Хва. Ему хотелось, чтобы Чон вёл себя тише, ведь Хонджун всё слышит. Но проблема в том, что Уён это тоже понимал, поэтому специально говорил громко, чтобы оба хёна чувствовали себя неловко, один — от обращённой к нему речи, другой — от того, что невольно подслушивает разговор о себе. — Да неважно. Пошли ты его к чёрту, пусть катится. Сколько он собирается играться с тобой? — Этого больше не будет, я не собираюсь с ним видеться, — даже сам Пак не верил собственным словам, что уж говорить про Уёна. — Сонхва-хён, в прошлый раз ты говорил точно так же, и что потом? Знай, что, когда он снова исчезнет, я не стану утешать тебя! — В прошлый раз ты говорил точно так же, — слабо улыбнулся Пак. Но остудить пыл Уёна подобным образом невозможно. — Значит в этот раз я тебе обещаю это. Если ты снова спутаешься с ним, я не брошусь к тебе после того, как он сбежит и перестанет отвечать на твои звонки! — Ён-а, я обещаю, что, как ты говоришь, не спутаюсь с ним. Всё в прошлом, оставь это там. Скептический вид Чона говорил сам за себя. Тем не менее, помедлив несколько мгновений, он шагнул навстречу и заключил хёна в объятия. Сонхва привычно обнял его в ответ, перебирая пальцами чёрные волосы. Как же хорошо, что младший не может долго сердиться и быстро становится прежним любвеобильным Уёном, к которому Хва так привык. — Я так понимаю, мы никуда не идём? — пробубнил Чон ему куда-то в грудь. — С чего ты взял? — С того, что этот урод всё ещё ошивается у тебя на площадке и уходить, похоже, не собирается. Сонхва прикусил губу. Он как-то не подумал об этом, но ведь действительно — пройти мимо Хонджуна, чтобы он не увязался следом, невозможно. Спасибо, что с ним Уён, который может думать за него, так как сам Сонхва в данный момент слишком ошарашен появлением Кима. — Уён, я тут подумал, — он слегка отстранился и поймал взгляд снизу. — У меня есть пара классных фильмов, которые я не успел посмотреть. Давай закажем поесть и останемся дома? Поколебавшись секунду, Уён кивнул и ласково улыбнулся Паку. Грустно, конечно, что из-за какого-то придурка пришлось менять планы, но зато Сонхва точно не будет против, если Уён будет сидеть и обнимать его, потому что, во-первых, ему нужна поддержка, а во-вторых, хён будет чувствовать себя слишком виноватым перед ним за отменённый поход в кино и не сможет его оттолкнуть. Пока что никаких минусов не наблюдается. — Ну ла-адно, — протянул Уён, будто бы нехотя соглашаясь. — Но только пусть за еду заплатит этот урод, должна же от него быть какая-то польза. Сонхва рассмеялся, доставая телефон из кармана.***
На сей раз Хонджун не стал трезвонить как сумасшедший и ограничился кратким нажатием на кнопку звонка. Он не был уверен, что попал в нужную квартиру — по адресу из сообщения сориентироваться оказалось куда сложнее, чем Ким думал. Но дверь перед ним открылась, и он облегчённо выдохнул — не ошибся. — Не знал, что ты вернулся, — без приветствия бросил Юнхо, пропуская друга внутрь квартиры. — Только приехал, — взаимно проигнорировал рамки приличия Хонджун, стаскивая кроссовки с ног и наступая при этом прямо на пятки. Юнхо невольно поморщился — что за отвратительная неряха, как он только дружит с ним. — И где был? — К Сонхва ходил, — беспечно ответил Хон, осматриваясь по сторонам. Он не был тут, ведь, когда он уезжал, Юнхо ещё жил у себя, в маленькой студии возле университета. Сейчас же, по его словам, он переехал к своему возлюбленному, которого Хонджун ни разу не видел. Впрочем, он и не стремился — дружит-то он с Юнхо, а не с его партнёром. — Ну ты такой дурак, Джун-и, — засмеялся парень, ведя Хона на кухню, что была просторнее, чем вся бывшая квартира Чона. — Думаешь, он тебя снова простит? — А с чего ты взял, что нет? Наклонившись, Хонджун взял со столика рамку с фотографией Юнхо, осмотрел и отставил. Схватил стоящую рядом статуэтку и покрутил в руках, переключил внимание на цветок, и был грубо оттянут за шиворот. Пожав плечами, он плюхнулся за стол, словно это и собирался сделать. — Ну хотя бы с того, — Юнхо включил кофеварку и вновь вернулся к Хону — того нельзя оставить одного дольше, чем на пять минут, того и гляди залезет в каждый угол, — что ты сейчас здесь, а не у него в постели. Значит, план твой не сработал. — Может я изначально планировал именно это, — беззаботно улыбнулся Хонджун, постукивая пальцами по стеклянной столешнице. Юнхо присел напротив и окинул друга взглядом. За время отсутствия он перекрасился в блонд и теперь внешне отдалённо напоминал Сонхва. Красиво, ничего не скажешь, этому засранцу всё к лицу. Сидит весь такой довольный жизнью, словно и не было этих трёх месяцев. Хонджун уехал сразу же после окончания университета, в своей привычной манере, по-английски. И если Юнхо за много лет привык к тому, что друг может пропасть где-то на неделю или месяц и относился к этому философски, то для Сонхва это было неприятным сюрпризом. Чон отлично помнил, в каком шоке он был в первый раз. Он позвонил через три дня и полным надежды голосом поинтересовался, не у него ли Джун. Юнхо тогда только глаза закатил — он-то, наивный дурак, полагал, что после встречи с Хва друг изменится, но куда там. Неудивительно, что Пак не смог принять подобные выходки, Чон его не винил — он бы тоже не смог. — Интересные у тебя развлечения. И каков дальнейший план? — Всё просто — я верну его. Уверенность в его голосе впечатляла. Хонджун даже мысли не допускал, что Сонхва может не дать ему ещё один шанс (Юнхо не мог припомнить, какой по счёту). Чон бросил взгляд на заставку на телефоне — с неё улыбался Минги, сжимая его в объятиях. Смог бы он прощать его столько раз? Принять подобные заскоки и терпеть, радуясь кратким совместным моментам? — Чтобы снова разбить ему сердце? Джун-и, ты мучаешь его, думаешь, это нормально? Считаешь, что он заслуживает такого? Почему ты так поступаешь с ним? — Может я люблю его? — вопросительно ответил Хонджун, игриво дёрнув бровями. Чон нахмурился — в этом человеке ноль серьёзности, никогда не поймёшь, когда он говорит в шутку, а когда нет. — Так отпусти, если любишь. — Я не могу, Юнхо, — тихо ответил Хонджун и наконец-то стянул с лица фальшивую улыбку. — Я не могу без него.***
Гордостью Хонджун не отличался, поэтому Сонхва вовсе не удивился, когда на следующий день пришёл домой с работы и наткнулся на него, сидящего возле двери на полу, как верный пёс. Поджав губы, Пак прошёл мимо, даже не взглянув на парня, хотя внутри всё сжималось — как можно быть таким ужасающе-прекрасным, совсем не стараясь? Пока Сонхва открывал дверь, боковым зрением он видел, как Хонджун поднимается, не отрывая от него глаз. Хва силился не поддаваться, не обращать внимания на него, но чёрт! Какой же он красивый. Руки Пака покалывало от фантомных ощущений его кожи, а губы — от поцелуев. Безумно, он нуждался в Хонджуне как в воздухе. Замок открылся, и парень распахнул дверь. Сейчас он шагнёт внутрь и спрячется от него, он сделает это прямо сейчас, не поддастся на его уловки, не сегодня… — Сонхва-я, я хочу поговорить с тобой. Лицо Пака исказилось словно от резкой боли, и он невольно зашипел сквозь зубы. Кто бы сомневался — просто так от Джуна не избавиться, тот всё равно добьётся своего, не мытьём, так катанием. Поэтому, не поворачивая головы в его сторону, Сонхва небрежно бросил: — О чём? Я уже всё тебе сказал. Надеешься услышать что-то новое? — Нет. Но это как-то нечестно — у меня-то не было возможности ответить. — Хонджун, — Сонхва упёрся ладонью в косяк и развернулся. Большая ошибка с его стороны — тяжело сохранять безразличие, глядя на Кима. — Что ты хочешь мне сказать? Что придумал в этот раз? Мне кажется, твой запас отговорок иссяк после пятого раза. — О-о-о, не-ет, — ухмыльнулся Хон. — У меня безлимитный тариф. Пак фыркнул в ответ. Он по-прежнему колебался — с одной стороны, Хонджун прав, и как здравомыслящий, взрослый человек он должен его выслушать. С другой — Сонхва не желал слушать жалкие оправдания. Хотя даже ими Хонджун не мог похвастаться, обычно он просто старательно делал вид, что ничего не произошло. Минутное промедление, в ходе которого Сонхва успел вспомнить ещё и о своём обещании Уёну, закончилось тем, что, заткнув внутренний голос, он шагнул в сторону, пропуская Кима в квартиру. Тот немедля проскочил мимо, тряхнув светлыми волосами прямо у Хва перед носом. Сонхва невольно подумал, что сейчас сам впустил к себе в дом чудовище, которое однажды убьёт его. Неприятно смотреть в спину Хонджуну, бодро идущему на кухню. Он чувствовал себя здесь как дома, и Хва это раздражало — это больше не его дом. Но проще сделать вид, что он ничего не заметил, чем высказывать недовольство. Ведь тогда Хонджун будет вести себя ещё наглее, зная, что Пака это злит. Спасибо, что хотя бы на кухне он плюхнулся на стул, а не полез по шкафам в поисках кофе и кружек. Демонстративно не обращая на него внимание, Сонхва прошёл мимо и привалился к кухонной тумбе. Он выжидающе уставился на Хонджуна. — Я тебя внимательно слушаю. Как жаль, что холодное отношение абсолютно не цепляло Хонджуна. Наоборот, чем резче и отстранённее вёл себя Пак, тем больший восторг испытывал Хон. Потому что он очень хорошо знал, как эмоционален Сонхва, настолько же, насколько хорошо это скрывает. И в такие моменты внутри него всё бушует. Но штормов Хонджун не боялся. — Я скучал, Сонхва. — Не сомневаюсь, — отчеканил парень. Как же хотелось стереть это самодовольное выражение с его лица. — Ты каждый раз говоришь одно и то же. Но, кажется, в прошлый раз я сказал тебе, что это был последний шанс? — Погоди, я запутался, — брови Джуна сошлись на переносице. — Последний шанс был тот, или ты говорил про следующий раз? — Рад, что тебя неизменно сопровождает потрясающее чувство юмора, но всё ты понял. Ты не можешь появляться в любое время со словами «я соскучился» и ждать, что я брошусь тебе в объятия! — Но почему нет? По мнению Кима, Сонхва слишком всё усложнял. Он ничего ему не обещал, тот сам нафантазировал и теперь мучился от того, что реальный Хонджун не совпадал с его грёзами. Хотя наверное всё же стоило предупредить о собственной непостоянной натуре искателя. Но раз Пак смог простить его единожды, то сможет и ещё, столько, сколько потребуется. — Потому что я устал! — его вымученный возглас неприятно кольнул сердце, и Хон прищурился. Странно — раньше такого не было. Сонхва же, не замечая перемены в нём, продолжал: — Моё терпение не резиновое, Хонджун. Я хочу спокойствия и уверенности в завтрашнем дне, а ты не можешь дать мне этого, ты вообще ничего не можешь дать мне! — Могу, — предпринял слабую попытку перевести в шутку его слова Ким и демонстративно расставил ноги пошире. Сонхва в ответ закатил глаза: — Только это и можешь предложить. — Всё больше, чем ничего. — Ты вообще знаешь, как я жил, пока тебя не было? Чем я занимался, с кем общался? Ты опоздал, у меня теперь своя жизнь, и тебе в ней нет места. — О чём ты? — Хонджун вновь нахмурился. До него не доходило, о какой жизни говорит Сонхва. Что могло произойти столь выдающегося, о чём ему следовало знать? — Может быть у меня появилась девушка! — отчаянно выпалил Сонхва. Но если он и рассчитывал задеть Хонджуна, то просчитался. Тот отмахнулся от его слов как от навязчивой мухи. — Не говори глупостей, какая девушка? Я же вернулся. — И что? — сложил руки на груди Хва. — Ты постоянно говоришь, что вернулся, а потом снова пропадаешь. Я не могу так, Джун-и. Тот зажмурился, услышав родное «Джун-и». Улыбка на его лице раздражала Пака. Почему он так делает? Словно ничего не произошло. Будто бы он не пропадает неделями, месяцами непонятно где, а потом появляется из ниоткуда со своим «я скучал». Может Сонхва тоже скучал, может он готов был выть от боли и обиды, разрывать кожу на груди в попытках добраться до сердца и швырнуть его вслед. Оно ему не нужно, раз не хочет слушаться. Потому что больше всего на свете Хва желал забыть Хонджуна. Но не мог. С грохотом отодвинув стул, Ким поднялся и медленно, как крадущийся кот, приблизился. С опаской дотронувшись до боков Сонхва и не встретив сопротивления, обнял его за талию, утыкаясь носом в грудь. Глубокий вдох — он тихо смеётся: — Это те, которые я выбрал? Вопрос повис в воздухе. Пак поджал губы — полгода назад они с Хонджуном выбирали духи в магазине. Хва как сейчас помнил, как тот морщил нос и кривился от всего. Бедные консультанты готовы были выть от него, Хонджуну не нравилось ничего. Слишком сладкое, горькое, кислое, терпкое, всё не так и всё не эдак. Сонхва только ходил следом с извиняющимся видом. Но наконец случилось чудо, и Ким, помахав очередным блоттером перед носом, расцвёл. Глубокий запах кожи в сочетании с шипром и нотками ириса. Только позднее Пак понял, почему Хонджун так долго выбирал и воротил нос от всего. Потому что ничего другого он не представлял на нём, этот запах идеально смешивался с его собственным, успокаивал и придавал уверенности. Это Сонхва подходит почти любой парфюм, такому как Хонджун нужно что-то особенное. После его последнего ухода у Хва развилась дурная привычка. Помимо того, что он периодически надевал вещи Хонджуна, чтобы таким жалким образом ощутить, что тот с ним, он стал ещё и духами его пользоваться. На Паке они звучали грубо и инородно, но его это не смущало. Ему нравилось, что в любой момент он может закрыть глаза и уткнуться носом в запястье, где аромат сохранялся дольше всего. В такие моменты казалось, что Хонджун рядом. — Тебе кажется, — процедил Сонхва, и Джун довольно усмехнулся. Его руки, всё такие же тёплые, приятно и правильно лежали на талии. — Какие приятные вещи мне кажутся. — У меня и правда есть особа, которой я оказываю знаки внимания, — перевёл тему Сонхва. Хотелось бы быть сильнее и выпутаться из чужих объятий, но он слишком слабоволен. — Надеюсь, она знает, что ты мой? — Пока не было возможности рассказать, — сухо ответил Хва. — Но при случае скажу, что трахаюсь с мелким наглым выскочкой. — Не забудь рассказать, как сладко стонешь в моих руках, если оказываешься снизу, — самым невинным тоном парировал Хонджун. — Я притворялся. — Ты не умеешь врать, Пак Сонхва. Можешь рассказывать эти сказки кому угодно, я-то знаю, как ты шепчешь моё имя. Он сжал руки на талии, а Сонхва стиснул зубы покрепче. Как же быстро сдаётся его тело, в очередной раз. Не нужно было подпускать его так близко. Стоит Хонджуну только поманить его, и он готов бежать за ним хоть на край света. Хотя, как раз-таки туда Джун его не звал, предпочитая одиночное плавание. Губы мазнули по его шее, и Сонхва чуть не застонал от восторга. Боже, как сильно он скучал, так сильно, что не передать словами. Поэтому, поддавшись внезапному порыву и обхватив лицо Хонджуна ладонями, парень накрыл его губы своими, жадно целуя. Жалеть Сонхва будет, но позже. Он стремился впитать его, и Джун в этом помогал, отдавая себя всего, но будто бы в долг, всё ещё не принадлежа полностью. Целуя его до боли, до исступления, Хва хотел, чтобы он почувствовал его обиду и отчаяние, но знал, что Хонджуну эти чувства недоступны. Но какой-то голод, с которым отвечал парень, цепляясь за рубашку руками, подсказывал, что он хотя бы не соврал на счёт того, что скучал. И пока что Сонхва было достаточно малого. Просунув руку под футболку, Хва сжал его бок, и Хонджун со стоном разорвал поцелуй. Он цеплялся за шею Сонхва, пока тот ощупывал руками его тело, словно проверяя, тот ли человек перед ним. И только когда пальцы с нажимом прошлись по груди, Пак замер, а Джун лукаво прикусил губу. — Что это, Джун-и? — он прекрасно понял, но не верил собственным ощущениям. Вместо ответа лицо Хонджуна озарилось игривой улыбкой, и он засмеялся, когда Сонхва потянул вверх футболку, буквально сдирая её с него. — Нравится? — бросил томный взгляд из-под ресниц Ким. Но Сонхва не ответил — восхищение, с которым он оглядывал его грудь, говорило само за себя. Всё ещё не веря собственным глазам, он прикоснулся кончиками пальцев к металлическим штангам в сосках и почувствовал холод. Нет, ему не кажется, Хонджун правда сделал пирсинг. — Ты безумен, — прошептал Хва, оглаживая пальцами твёрдые соски. — Та-ак хорошо… — простонал Хонджун, и Сонхва не понял, о чём он конкретно. Впрочем, понять его слова всегда было трудно, а вот язык его тела Хва выучил идеально. Широкий мазок языком по груди — и частое дыхание шевелит волосы на его голове. Хонджуна так легко выбить из равновесия. Соблазн был слишком велик, и Сонхва не удержался. Зубы сжали кожу на груди, оставляя чёткий отпечаток, в ответ на что Джун гортанно застонал, прижимая его ближе к себе и всё сильнее прогибаясь в спине. Он цеплялся за плечи Хва, безбожно сминая в пальцах рубашку, пока тот подталкивал его назад и в итоге прижал к столу, осыпая шею, плечи и грудь яростными поцелуями. Жалобное хныканье Хонджуна раззадоривало и призывало продолжать. И Пак не останавливался, оставляя на нежной коже болезненные поцелуи, что обернутся назавтра тёмными пятнами. Но Ким всё равно жаловаться не станет — он в принципе не жалуется, не в его стиле. Сонхва грубо развернул его и едва не впечатал носом в стол. В ответ на это Джун прогнулся в спине, поудобнее устраиваясь. Он игриво покачал бёдрами, и Хва с размаху ударил его по заднице, от чего тот заскулил и приподнялся на носочки. От тяжёлого дыхания стеклянная столешница запотела, и Хон пальцем начеркал на ней звездочку. Увидев это, Пак закатил глаза — Хонджун постоянно твердит, что он его звезда, сияет во тьме и указывает путь домой. Сонхва же считал, что это его единственный талант — красиво и загадочно говорить, поэтому со временем почти перестал реагировать. Почти. — Хва, у меня в кармане, — сдавленно произнёс Хонджун, и Сонхва тут же нырнул в передний, вытаскивая презерватив. Парень приподнял бровь — неужели он настолько предсказуемый, что Хонджун знал, чем всё закончится? — Как самонадеянно с твоей стороны. — Я всегда выигры… — слова утонули в скулеже, вырвавшемся из Хона, когда Пак прикусил шею сзади. Ему хотелось заткнуть Хонджуна, и с этим он блестяще справился. Осталось дело только за малым — вытрахать всю наглость и раздутое эго из него. Рывком стянув с него штаны вместе с бельём, Сонхва ухмыльнулся — его очередь издеваться. Сжав пальцами ягодицы, он провёл ногтями, царапая кожу. Ему так хотелось запятнать его, чуть ли не заклеймить, чтобы все знали, кому он принадлежит, даже если они не вместе. Но красные полосы, оставшиеся от ногтей, исчезнут к утру, а на большее Пак не готов — каким бы жестоким он ни притворялся, причинить реальную боль Хонджуну не способен. Смазки под рукой конечно же не оказалось, но Джуна это никогда не останавливало, поэтому, потянувшись вперёд, Хва с силой сжал его лицо и развернул в сторону. В глазах Хона мелькали бесноватые огоньки, и он послушно выполнял его прихоти. Так грубо Сонхва редко себя вёл, а у Хонджуна от него такого сносило крышу. Когда Хва надавил пальцами на его губы, парень послушно приоткрыл рот и позволил им проскользнуть внутрь. Он посасывал пальцы Сонхва, издавая нарочито пошлые звуки и не сдерживая свои стоны. Так приятно видеть, как и без того тёмные глаза Хва становятся совсем уж чёрными. Рука Пака исчезла так же быстро, как и появилась, успев напоследок обвести влажные губы Хонджуна. Пристроив голову на столе, Джун окинул взглядом стену и заметил, что их совместная фотография куда-то исчезла. Это очень не понравилось парню — какого чёрта Хва убрал её, они же там оба такие красивые и счастливые. Он открыл было рот, чтобы спросить, где она, но почувствовал, как Сонхва надавил пальцем и ввёл один, тут же пресекая все сторонние мысли. Все мысли Хонджуна завертелись вокруг пальцев Сонхва, длинных и умелых. Для «не гея», которым Пак упорно продолжал себя называть, он слишком хорошо знал, куда и с какой силой стоит надавить и беззастенчиво пользовался своими познаниями. Сонхва же был рад увидеть, как жмурится от удовольствия Хонджун, растеряв всё своё показное безразличие. Сейчас-то ему точно было не всё равно, только не когда пальцы Сонхва оглаживают тугие стеночки изнутри. Но больше всего Пак был рад не этому. Склонившись к его уху, он прошептал: — О, неужели ты ни с кем не спал? Что, в кои-то веки хранил мне верность? — Просто-о не на-ашлось никого подхо-одяще-его, — в своей привычной манере ответил Джун, прерывая речь тихими стонами на выдохе. Пак добавил второй палец, и Хонджун закусил губу, пытаясь удержать рвущиеся из него стоны. Потому что Сонхва не отстранялся, намереваясь продолжить задавать вопросы. Он делает это специально, знает, как тяжело даже обдумывать его слова, не то что отвечать. — Да просто никто не согласился, вот и всё. — Сонхва-я, — он в очередной раз зажмурился и тяжело сглотнул. — Я всегда получаю то, что хочу, и ты зна… Можно было продолжить измываться над ним, наслаждаться тем, как дрожат его руки и как он выдыхает «Хва», как надломились его брови и как он постоянно облизывает пересохшие от тяжелого дыхания губы. Но даже Сонхва признавал, что из них двоих самоконтроля больше у Хонджуна. Если даже ему тяжело терпеть, то самому Паку вовсе невмоготу. Да и как, если Джун сам насаживается, теперь уже на три пальца, едва слышно постанывая? Хва резко вытаскивает пальцы, зная, что Хонджун не любит, когда он делает так без предупреждения, даже негласного. Ну ничего страшного, Сонхва тоже много что не любит, например, когда его бросают в одиночестве и неведении и тоже без предупреждения. Пока он возился с ремнём, то не без удовольствия наблюдал, как Джуна потряхивало от нетерпения и желания, как он потянулся и обхватил рукой член, лениво надрачивая. Расправившись с брюками, Пак натянул презерватив и коснулся пальцами его бёдер, ощущая россыпь мурашек на бархатистой коже. Хонджун подался назад, но его удержали на месте чужие руки. Он возмущённо вздохнул и вновь предпринял попытку вести, но тщетно — сжимая талию, Сонхва контролировал каждое движение. Плавным толчком Сонхва вошёл полностью, заполняя его собой. Он остановился, чувствуя, как по телу Джуна прошла дрожь. Тот, сжав руки в кулаки, дышал сквозь стиснутые зубы. Он уже забыл, какого это — быть с Сонхва, и теперь вновь привыкал к ощущениям. К счастью, как бы Хва ни злился, он всегда бережно относился к нему и даже сейчас осыпал его спину лёгкими поцелуями и поглаживал бёдра. И Хонджун даже не мог точно сказать, что нравилось ему больше — это или его член. Но в результате он расслабился и кивнул Паку, чтобы тот продолжал. — Хороший мальчик, — шепнул Сонхва, мазнув напоследок губами по острой лопатке и улыбнулся, заметив, как зарумянились щёчки Хонджуна, которые тот сразу же попытался скрыть. Это всегда было забавно и мило, и удержаться никогда не получалось. Слегка толкнувшись, Пак не заметил никакого проявления дискомфорта Хонджуном и продолжил уже увереннее. Как же сильно ему не хотелось признавать, но секс с Джуном — лучший в его жизни. Очень эмоциональный и страстный, Хонджун всё делал особенным, даже не стараясь. Каждый раз, когда Сонхва проводил рукой по изгибам его талии, тот судорожно вздыхал, а когда пальцы сжимались — хныкал от ощущения тонкой грани между удовольствием и болью. Как хорошо, что Сонхва точно знал, сколько силы нужно приложить, чтобы заставить Джуна плавиться в его руках. Он так податливо принимал его, слегка сжимаясь каждый раз, когда Хва задевал простату. Сонхва же просто наслаждался мелодичными стонами, сопровождающими каждое его движение. Джун поднимался на носочки, пытаясь получить больше, пока прижимался горящим лицом к прохладному стеклу. От каждого толчка он слегка проезжался чувствительной грудью по столу. Быстрый темп в сочетании со стимуляцией сосков вынуждал стонать громче это чёртово «Хва», выдыхая его из последних сил. — Мне нравится, как ты это делаешь. Хонджун издал невнятный возглас. Единственное, что заставляло его сердце трепетать — похвала Пака. А тот бесстыдно пользовался своими наблюдениями. Но хотя бы делал это искренне — ему действительно нравилось это протяжное «Хва». Так произносить его имя получается только у Кима, нежно и одновременно пошло. С каждым резким толчком тело Хонджуна прошивало насквозь будто разрядом тока. Он уже не сдерживался и позабыл о гордыне, которая верной спутницей шла с ним по жизни. Сейчас ему хотелось раствориться в моменте, в ощущении любви без упрёков и взаимных претензий, просто остаться здесь, когда им обоим хорошо друг с другом. Развязка была близка, и Хонджун чувствовал её, и свою, и Пака — тот хрипло дышал, периодически постанывая. Очередной толчок Сонхва стал эффектной завершающей точкой, и Хонджун со всхлипом кончил себе на руку, капая при этом на пол, и плевать, что потом Хва будет ворчать. Тело била мелкая дрожь, и даже он чувствовал, как внутри всё пульсирует, сжимая член Сонхва. Его размашистые движения Хонджун, будучи вырванным из реальности, практически не замечал. И Сонхва видел, как бездумно тот водил пальцем по стеклу, чувствовал, как расслабленно его тело, и понимал, что Джун даже не заметил, как, забывшись, Пак чрезмерно сильно сжал его бока, впиваясь короткими ногтями в кожу. Много времени не понадобилось, и, исступлённо вбиваясь в него, Сонхва, откинув голову, протяжно застонал спустя несколько фрикций. В кои-то веки благодаря презервативу он финишировал внутрь, войдя до конца. Разум затуманился, и Пак тяжело дышал, всё ещё удерживая бёдра Хонджуна руками. Как же хорошо, до отвращения великолепно, до мерцающих пятен в глазах и хрипа посаженного голоса. С Джуном возможны только две крайности — либо возвыситься, либо опуститься на дно. И Сонхва даже не мог вспомнить, как жил иначе. И не хотел вспоминать.***
— Джун, ты должен понимать, что в очередной раз ты можешь появиться, а у меня жена и ребёнок. — Можешь жениться, можешь выйти замуж, это неважно, ничего не изменится, — Хонджун стряхнул пепел в тарелку на столе, к великому возмущению Сонхва. Но Пак удержался от замечаний, только вырвал у него сигарету из пальцев и затянулся. Наблюдая за ним, Джун болтал ногами, сидя на столе: — Как я уже сказал — ничего не изменится. Ты был, есть и будешь моим. — Ты отвратителен, — Хва протянул ему обратно сигарету. — Просто смирись с этим, Сонхва. Мы всегда будем вместе, и ты знаешь, что я прав. Спрыгнув на пол, он потянулся и тут же охнул, хватаясь за поясницу, на что Хва лишь позлорадствовал — так ему и надо. Пак никогда не жалел его, и поясница у Джуна болела часто, о чём тот постоянно забывал. Держась за спину, как старый дед, Ким поплёлся к выходу из кухни, шаркая ногами. Короткая футболка позволяла Хва смотреть на лучшую задницу в мире, пока он шёл следом за ним. Остановился Хонджун только поравнявшись с дверями ванной. — Солнышко, мои вещи всё ещё у тебя? — заискивающе обратился Джун. — А ты по пути сюда не встретил бомжей в твоих вещах? Удивительно, да? Даже они не хотят носить такое уродство. Злость на Хонджуна не прошла и пройдёт нескоро. А может это просто язвительная часть его натуры вырывается на свободу при виде Хона, зная, что тот такой же и любит сцепиться с ним языками. Во всех смыслах. — О, какая жалость, они не ценят прекрасное. В таком случае, принеси пожалуйста что-нибудь из своего, — и потянувшись, он шепнул на ухо Паку: — И себя тоже не забудь принести. Не дождавшись ответного ехидного комментария, парень скрылся за дверью и тут же запел очередную песню о вечной любви. Пак считал, что это особый вид издевательств от Хонджуна. Посмотрев несколько мгновений на закрытую дверь, будто она могла решить что-то за него, Сонхва обречённо пошёл в комнату, где в левом отсеке шкафа были аккуратно разложены вещи Хонджуна. Большим идиотом он в жизни себя не чувствовал, но отказаться от этого пения, прерываемого шумом воды, невозможно. Он обязательно разберётся и решит эту проблему, расставит все точки над i и объяснит этому выскочке, что такого отношения к себе он не потерпит. Да, Пак обязательно сделает это, но позже.