Гравитационный колодец

Рен, что неудивительно, оказался весьма посредственным поваром. Рис он передержал, и тот разварился, став больше похож на кашу, чем на плов. Мясо – скорее всего это были стейки из нерфы, по крайней мере, Хакс на это надеялся – местами подгорело и оказалось пересушенным. Никаких приправ, чтобы замаскировать ошибки готовки, в кухне не нашлось, так что блюда вышли безвкусными и пресными, совсем как разговор, который они пытались поддерживать во время еды. Рен, видимо, чувствовал, что сказал что-то не то, и даже напрямую спросил об этом у Хакса – Хакс упрямо промолчал, отказавшись говорить на эту тему, и Рен не стал настаивать. Вместо этого они вполне мирно обсудили инопланетные эмбрионы в лаборатории, немного поспорили, не мог ли сказаться холод на боевых качествах оружия на складе, и были ли хищники, напавшие на них, причиной исчезновения цивилизации, построившей храм. После еды Хакс вызвался помыть посуду – Рен, к его удивлению, предложил помочь, пришлось вежливо отказываться. Честно говоря, ему хотелось побыть в одиночестве и подумать. В последнее время он и так общался с Реном теснее, чем за все шесть предыдущих лет, а теперь, после эмоционально вымотавшего его разговора на кухне и совместного обеда (что тоже было, на взгляд Хакса, чересчур... интимным событием), он чувствовал, что сыт по горло его компанией – по крайней мере, на ближайшие часы. Только когда за Реном закрылась дверь в столовую, он позволил себе немного расслабиться, облокотиться на стойку и длинно выдохнуть. В кухне стоял запах подгоревшего масла и крахмала и царила неестественная мертвая тишина. Чтобы заполнить ее хоть чем-нибудь, Хакс до отказа вывернул кран в раковине и сгрузил туда грязную посуду. Вода с силой била о металлическое дно чаши, разбрызгиваясь во все стороны и заволакивая безупречно отполированную хромированную поверхность горячим паром. Раз за разом прокручивая в уме слова Рена о том, что Превосходство переходит под его командование, Хакс ждал, когда, наконец, его накроет ощущение победы и торжества. Почему-то этот момент все не наступал – вместо триумфа Хакс ощущал нервозность и странную горечь. Ты нервничаешь. Так сказал ему Рен - с той же легкомысленностью, с которой решил судьбу Превосходства, словно у него было нерушимое право разбрасываться этой характеристикой, навешивая ее кому угодно, но только не себе самому. Превосходство – это ведь не криффова карта в игре в саббак и не утешительный приз тому, кто, несмотря на все свои усилия, неизменно приходит вторым. Хакс слабо усмехнулся. А разве это не так? Разве он не вечно второй? Когда-то он думал, что сможет превзойти Сноука. Не в одиночку, конечно – все-таки Сноука и его влияние на Первый Порядок можно было сравнить со звездой в центре какой-нибудь системы. Стареющей, огромной звездой, вокруг которой обращались все остальные объекты, не смеющие сойти со своих орбит и не способные уклониться от его безжалостного света. Даже ученик Сноука, на которого тот возлагал большие надежды, не имел для него первостепенной важности – так, мимолетная прихоть скучающего старика, - и это высокомерие и самоуверенность, в конце концов, стоили ему жизни. Рен был опасен в той же самой мере – Хакс понимал, что сегодня он вполне мог предложить командование флагманом, а завтра разжаловать без объяснения причин или вообще казнить. Сейчас Рен, видимо, руководствовался чувством благодарности за спасение своей жизни, но эта благодарность может испариться в считанные секунды, если у него вдруг поменяется настроение. Этот их странный разговор и внезапное предложение занять командный центр Превосходства может не означать ничего - даже если Рен в самом деле был искренен в своем желании, он может с легкостью пересмотреть это решение, если, например, они с Хаксом в очередной раз не сойдутся во мнениях. Или им все-таки удастся вырваться с этой планеты, и это... новое нечто, возникшее между ними, которому у Хакса не было ни названия, ни объяснения, испарится без следа, как только они попадут в привычную обстановку и вернутся к своим прежним ролям. Потерявшись в своих тревогах и опасениях, Хакс рассеянно потянулся к раковине, ухватился за ручку кастрюли и тут же отдернул руку, зашипев от боли. Он сделал воду слишком горячей, и металл под струей из крана нагрелся достаточно сильно, чтобы обжечь кожу – пришлось повозиться, чтобы отрегулировать температуру и напор. Все-таки Хакс давно не выполнял таких рутинных заданий и почти забыл, как это делается – со времен юности в Академии ему не приходилось ни мыть посуду, ни стирать, ни чистить покрытия пола, ни полировать стеклянные поверхности. Что бы сказали младшие офицеры Финализатора, увидев его сейчас – своего командира, генерала Первого Порядка, которого Сноук возил Силой по полу командного мостика, а Рен душил на глазах всего экипажа, - по локоть в мыльной воде, обгоревшего под инопланетным солнцем и вдобавок небритого. Десятки лет он потратил на то, чтобы доказать всем вокруг, что пренебрежительная характеристика Брендола о нем - “тонкий как лист бумаги и такой же бесполезный” - наглая глупая ложь, и вот теперь он пришел к тому, что моет тарелки после криффового Кайло Рена. В висках начинала пульсировать знакомая боль. Горечь и бессилие, которые раньше накатывали волнами, теперь ощущались во всей своей полноте – все-таки он слишком устал и слишком хорошо понимал, что мало что может сделать в сложившейся ситуации. Или, если честно, мало что хочет делать – по ряду причин, какими бы невероятными они ни показались ему еще несколько недельных циклов назад. Он не хотел смерти Кайло Рена и уж тем более не собирался становиться ее причиной – это было ясно уже давно. Чем бы ни были вызваны такие нехарактерные для него эмоции, Хакс отдавал себе отчет, что, хотя бы отчасти, они объяснялись простым человеческим любопытством. Ведь Рен тоже зачем-то хотел видеть его рядом живым и здоровым. Почему? Зачем ему Хакс? И можно ли как-то обернуть это желание себе на пользу? Теперь эти вопросы казались ему, по меньшей мере, наивными. Хакс замер, так и не выпустив ручку кастрюли. Не обращая внимания на покрасневшие под горячей водой пальцы, он уставился расфокусированным взглядом перед собой, пытаясь ухватить мысль, мелькнувшую на самом краю сознания. Она никак не давалась ему, но он все равно каким-то образом знал, что это важно – так важно, что может в очередной раз пошатнуть основы его мировоззрения и привычной жизни. То, что Рен сказал ему во время готовки, действительно оказалось для Хакса полной неожиданностью – он и представить себе не мог, что все эти годы Рен не испытывал к нему ненависти. Неужели он на самом деле ощущал к Хаксу нечто вроде симпатии? Нет, восхищения – именно это слово использовал Рен. Потрясающее спокойствие и смертельно опасная угроза. Даже сейчас, при одном воспоминании об этих словах, произнесенных его хриплым голосом с искренним чувством, у Хакса теплели щеки и сладко замирало в груди. Он, как и говорил, в самом деле был довольно восприимчив к похвалам, но одобрение, высказанное Реном, а не кем-то посторонним, ощущалось совсем по-другому – острее, ярче, опьяняюще. Даже редкие скупые фразы Сноука, отмечающие его победы, так не воодушевляли, как эти несколько слов, сказанные ему Реном сегодня. Было еще кое-что, что тревожило Хакса и выбивало его из колеи – настойчивый шепот подсознания, усиливающийся день ото дня. Рен признал, что Хакс, будучи его союзником, очень сильно мешал бы его концентрации на заданиях Сноука и на учебе – и при этом в его тяжелом горящем взгляде мелькало нечто, что Хакс не раз подмечал в глазах некоторых других мужчин, обращенных на него. Ни в одной самой дикой фантазии ему не могло прийти в голову, что Рен способен испытывать подобные желания. А особенно по отношению к нему. В свете этого новооткрытого факта события последних нескольких дней представлялись теперь совсем по-другому – например, стало понятно, почему Рен так открыто и без всякого стеснения прижимался к Хаксу голым телом в освежителе, жарко дышал в шею, а затем дефилировал перед ним в одном полотенце. Или совсем недавно в лифте – Рен мог схватить его за руку или за плечо, чтобы удержать на месте, и все же предпочел прижать к себе именно за пояс в пародии на объятие (Хакс даже помнил, какой большой казалась его ладонь, вцепившаяся в ткань майки у него на животе). Впрочем, Хакса беспокоило не столько открытие, что Рен мог хотеть его физически. Гораздо более обескураживающей была его собственная реакция на это открытие – при одном воспоминании о затуманенном взгляде Рена все внутри скручивало в жаркий пульсирующий узел. Наверное, он слишком много времени провел с Реном наедине на этой опасной планете. В обычных условиях у Хакса не возникало проблем с тем, чтобы держать свой темперамент в узде и полностью контролировать свои сексуальные желания и потребности. Дверь, ведущая в запретную комнату его тайных фантазий, всегда оставалась накрепко запечатанной, и пока это оставалось неизменным, Хакс мог без опасений предаваться любым воображаемым – и не только – играм с тем, кого считал физически привлекательным, но теперь... Теперь, кажется, эта дверь начала приоткрываться. И если он был прав насчет Рена, больше не нужно тщательно охранять свои секреты. Даже наоборот – в интересах Хакса сделать так, чтобы Рен о них узнал. Он вздрогнул – эта мысль отозвалась в нем мучительным желанием и таким же мучительным протестом. Во всех известных смыслах это была неизведанная и опасная территория. У Рена, конечно, имелось много отрицательных качеств, но Хакс уже успел убедиться, что глупость в их число точно не входила. С другой стороны, заслуживающим доверия его тоже никак нельзя было назвать – Рен сам это признавал. Вполне возможно, что он просто пытался манипулировать Хаксом, чтобы выявить все его слабые стороны, а потом поглумиться над ним, как это сделал Катамон, вытащив на свет старую некрасивую историю из прошлого. Перескочив мыслями в тот день на Нар Шаддаа, когда они оба сидели за обеденным столом главы Черного Солнца, Хакс вдруг вспомнил, с каким лицом Рен выслушал ту самую сплетню. Он казался растерянным и даже смущенным, покраснел и быстро перевел разговор на другую тему. Тогда Хакс слишком переживал свое унижение, чтобы отметить это, а потом его отвлекли другие, более важные события, но теперь вдруг он задумался, не оказалась ли информация о том, что его предпочтения в постели касаются исключительно - или хотя бы периодически – мужчин, полнейшей неожиданностью для Рена. Не в этом ли крылась причина его возросшего внимания к Хаксу, его странной неожиданной заботы, беспокойства, недавнего предложения стать друг другу... кем-то иным? Хотя Хакс не знал даже, кем они являлись друг для друга сейчас. Антагонистами, противниками, союзниками, напарниками? Хакс тряхнул головой и вернулся к мытью кастрюли, но мыслями оставался где-то далеко, не чувствуя ни дискомфорта от слишком горячей воды, ни раздражения от необходимости закончить с посудой. Все это время он полагал, что есть только один способ превзойти Рена – это быть во всех отношениях лучше, изворотливее, хитрее, сделать свои достижения как можно весомее в глазах Сноука, а затем, когда позиции упрямого сокомандующего пошатнутся, выбрать момент и прикончить его метким ударом мономолекулярного клинка. А сейчас... Рен ловко сыграл на его тщеславии – Хакс до сих пор не мог понять, сделал он это намеренно или нет, - польстил его самолюбию и частично утолил вечную потребность в признании. И вот уже Хакс добровольно готов отказаться от своих долговынашиваемых планов, в то время как Рену, по сути, не пришлось делать вообще ничего – достаточно было едва не умереть, а потом выразить благодарность за спасение своей жизни. Впрочем, именно это Хакс мог использовать. Благодарность. Долг жизни. По крайней мере, с этого можно было начать – а дальше... Если Рен действительно считает его привлекательным, если хочет его в сексуальном смысле, то на этот крючок его можно будет подсадить куда быстрее и надежнее, чем на простую признательность. Зная Рена, долг жизни он посчитает оплаченным весьма скоро. Хакс впервые, наверное, допустил возможность такого рода отношений с Реном не в фантазиях, а наяву – и эта мысль удивительным образом не вызвала неприятия или протеста. Наоборот, он ощутил нечто вроде воодушевления, причем совершенно другого рода, нежели возбуждение от мысленных картин, которые рисовал себе в ионном душе – Рен на коленях, насаживающийся горлом на член Хакса, начищенный сапог Хакс, давящий на его шею, не дающий сделать вдох. Все это было настолько далеко от реальности, насколько возможно, и служило, скорее, для лечения раненого самолюбия Хакса, его неудовлетворенных желаний заполучить власть над Реном, проявить ее и утвердить раз и навсегда. Хакс даже никогда всерьез не фантазировал об обнаженном теле Рена, и меньше всего ожидал, что когда-нибудь доведется увидеть его в таком виде. Впрочем, увиденное не разочаровало – если уж быть до конца честным, то Рен вполне соответствовал типажу, который Хакс предпочитал в качестве сексуальных партнеров. Он почти всегда выбирал высоких, крепких мужчин со склонностью к подчинению – контраст внешности и поведения необыкновенно заводил Хакса. Физически Рен полностью удовлетворял первым двум параметрам – вполне вероятно, сможет соответствовать и третьему. - Звезды, о чем я думаю? - вслух проговорил Хакс, но его голос практически потерялся за шумом воды. Это же был Кайло Рен, его заклятый враг, человек, стоящий у него на пути долгих шесть лет и обесценивавший каждое достижение Хакса только потому, что тот не был форсъюзером, а заслужил свою должность потом, кровью, изворотливостью и умом. И все же Хакса до сих пор прошибало дрожью при воспоминании о том, как губы Рена вскользь задели его шею в освежителе, и перехватывало дыхание от мысли, каково будет ощутить эти губы буквально везде. Эти полные, мягкие губы, словно специально созданные для того, чтобы обхватывать член Хакса. А Рен, в реальности опускающийся на колени перед ним и запрокидывающий голову с мокрыми стрелками ресниц, наверняка будет смотреться не хуже, чем в фантазии. Хакс зажмурился и длинно выдохнул через нос в попытке избавиться от слишком ярких картинок в воображении и привести мысли в порядок. Если бы он по-прежнему оставался генералом – командующим на Финализаторе, подобное никогда не пришло бы ему в голову. Сейчас он не в себе, вдали от глаз десятков офицеров и штурмовиков, его самоконтроль ослаб, и как следствие – странные мысли и эмоции, которым в обычной жизни он никогда не давал воли, понемногу завладевали сознанием. Он не может позволить себе перейти на качественно иной уровень отношений с Кайло Реном – даже если отбросить все остальное, это явно не будет связью на одну ночь. А Хакс всегда выбирал тех партнеров, от которых, в случае необходимости, можно было легко избавиться. С Реном, если что-то пойдет не по плану, так просто решить проблему не получится – Хаксу придется иметь дело с последствиями во всей их полноте. Он очень сомневался, что Рен при всей своей эмоциональности удовольствуется исключительно сексом и ничем другим. Хакс не был уверен, что готов на это “другое”, а при таком раскладе поощрять на это Рена было просто опасно. Мытье посуды опять затормозилось. Хакс нахмурился, выловил из раковины губку и принялся тереть тарелки. Может, он слишком беспокоится? Может, слишком поторопился, навоображав себе всякого, а ведь еще ничего не ясно – со стороны Рена было пока только несколько двусмысленных взглядов, которые Хакс вполне мог интерпретировать неправильно, и пара слов, которые сами по себе тоже ничего не означали. Могло ли случиться так, что Хакс принимал желаемое за действительное? Что ж, в самом крайнем случае можно было попробовать это выяснить – у Хакса был большой опыт манипулирования людьми с целью выведать у них нужную ему информацию или заставить поступать так, как ему было выгодно – но никогда еще он не пробовал применить эти навыки на ком-то, кто так чувствителен к Силе, как Рен. Домыв последнюю тарелку, Хакс закрутил кран и взял полотенце, чтобы вытереть руки и посуду. Обычно несложно заставить человека плясать под свою дудку – нужно всего лишь выяснить, чего он хочет и дать ему понять, что легко можно получить желаемое, если действовать определенным – нужным Хаксу – образом. Что касается Рена... Хакс не был уверен, нужен ли ему секс как таковой, но не сомневался в одном – Рен искренне искал его расположения. Дружбы. Что представляла собой дружба в понимании Кайло Рена, для Хакса оставалось загадкой. У него самого не было друзей – в его жизни для такого эфемерного понятия просто не было ни места, ни времени. Конечно, имелись доверенные люди – вроде того же Опана, который знал, что движет Хаксом и что его тревожит, а так же список тех, кто по какой-то причине заслужил его презрение и недовольство. Опан был бесконечно предан Хаксу, но вне рабочих рамок они никогда не общались – не делились друг с другом своими мыслями, интересами, проблемами или что там еще предполагают отношения, которые люди называют дружескими. Хакс знал только необходимый минимум информации о семье Опана – и то потому, что семья, как оказалось, была важной составляющей в его жизни и определяла многое. Хакс даже поспособствовал освобождению из рабства его старшей дочери и тем самым заслужил глубокое уважение и благодарность Опана. Что было, несомненно, полезно. Вытерев руки жестким полотенцем, Хакс повесил его на раковину и обернулся через плечо на закрытую дверь, выходящую из столовой в коридор. Если он хотел дать Рену понять, что не против... дружить, как это сделать, чтобы не вызвать подозрений? Он до сих пор болезненно переживал то, как легко и обыденно Рен поставил его на место, показав, кто на самом деле обладает реальной властью в Первом Порядке, и кто может даровать корабли и титулы. Если со стороны Рена это было попыткой выразить благодарность, то она провалилась – все достижения Хакса, какими бы они ни были заслуженными, таким образом превращались в унылый список регалий, о которых никто бы и не вспомнил, если бы не прихоть молодого непостоянного Верховного лидера. И все же Хакс должен проглотить обиду. Видимо, этот навык ему пригодится в самом ближайшем будущем – почему бы не начать практиковаться прямо сейчас? *** Когда Хакс вышел в коридор, дверь за ним закрылась с тихим шипением, которое только подчеркнуло царящую вокруг тишину. Она была такой всеобъемлющей, что он невольно сбился с шага – в такие моменты одиночество и изоляция двух людей, запертых в огромном подземном бункере без возможности его покинуть, ощущались как никогда ярко. Нахмурившись, Хакс отругал себя за сентиментальность и яростно растер руки, чтобы разогнать кровь и немного отвлечься, и вздрогнул - кожа после мытья посуды в горячей воде еще оставалась болезненно чувствительной. Преисполненный решимости отыскать Рена, Хакс, стоя в темноте коридора, вдруг осознал, что понятия не имеет, где он может быть, да и вообще что ему сказать, когда они увидятся. Прощу прощения, Верховный лидер, как вы смотрите на то, чтобы я отсосал вам прямо сейчас? Хакса бросило в жар при одной мысли о такой дерзости, граничащей с грубостью - не потому что он когда-либо стеснялся делать откровенные предложения своим потенциальным партнерам, а потому что речь шла не о каком-нибудь смазливом Тви-леке на захолустной планетке, которого после совместной ночи Хакс никогда больше не увидит. Речь шла о Кайло Рене, чье презрение – если Хакс все-таки ошибся и все понял неверно – будет преследовать его до могилы. Причем в могилу Хакс, скорее всего, полезет сам и очень быстро – даже представлять тошно, что с ним может сделать Рен, который на самом деле ничего такого не имел в виду. - Притормози, - пробормотал Хакс себе под нос, успокаивая расшалившееся воображение. Если он и располагал чем-нибудь, находясь за тысячи световых лет от Финализатора и Первого Порядка, так это временем. Его было в избытке. Нужно действовать аккуратно, тонко и исподволь, а не ломиться напрямую – а как признавал сам Рен, Хакс был мастером долгих интриг. Пригладив волосы и скривившись, проведя ладонью по небритой щеке, Хакс зашагал вперед. Шел он медленно, пытаясь вычислить, куда мог отправиться Рен после того, как его неизящно выставили из кухни. Добравшись до комнаты администратора, Хакс приостановился, задумавшись. Напротив также имелась комната, и еще две несколькими шагами дальше. Впрочем, ничто не указывало, что Рен побывал в одной из них. Возможно, он спустился вниз - Хакс уже повернул к лестнице, как вдруг его внимание привлек какой-то слабый шум. В окружающей тишине определить направление звука было непросто, но Хакс все-таки сориентировался и подошел к двери в общественный освежитель, находившейся в конце коридора. Наклонившись ближе, он почти уткнулся в нее носом, пытаясь уловить звук еще раз – и да, у него получилось. Слабый кашель, раздавшийся изнутри, определенно принадлежал Рену. Хакс нажал кнопку доступа на панели управления, и дверь отъехала в сторону, открывая небольшое аккуратное помещение. Вдоль стены было установлено несколько раковин, над каждой висело зеркало. Чуть дальше на потолке поблескивали две душевые насадки, отрегулированные таким образом, чтобы вода из них попадала только на ограниченный участок кафельного пола, снабженный невысоким бортиком. Справа располагались туалетные кабинки – одна из них была приоткрыта. Хакс заметил, что запирающий элемент был переведен в положение “закрыто”, но, видимо, так резко и с такой силой, что зацепился за внешнюю раму, и оказался полностью бесполезен. - Рен? - нерешительно позвал Хакс, делая несколько шагов внутрь помещения. Рен определенно был здесь – кабинки не доходили до пола, и его длинные ноги прекрасно просматривались снаружи. Но он не отвечал, а мгновением позже Хакс услышал тот же кашель, а затем – тяжелый свистящий вздох. Встревожившись, он подошел ближе и постучал по приоткрытой дверце. - Кайло? Он услышал, как Рен завозился, сплюнул, что-то грохнуло, и раздался шум спускаемой воды. Хакс подождал несколько секунд, но, когда ответа так и не последовало, легко толкнул створку и заглянул внутрь. Рен сидел, скорчившись, у серого унитаза, прижимаясь лбом к руке, которой цеплялся за ободок. Его спутанные волосы липли к хромированному металлу, и почему-то от этого зрелища сердце Хакса совершило странный кульбит в груди. - В самом-то деле, Рен, - произнес он преувеличенно бодрым тоном. - Твоя стряпня не настолько ужасна. Он даже подкрепил свою сомнительную шутку коротким смешком, но Рен по-прежнему оставался безучастным. В последовавшей за этим неловкой тишине раздавался только периодический слабый кашель, и Хакс чувствовал себя все более странно и неуместно. Он уже собирался тихо выйти, предоставив Рену самому разбираться со своим здоровьем, потому что устал от игнорирования и недомолвок – особенно после их разговора на кухне, - но остановился в последний момент. Шутки шутками, но еда, приготовленная Реном, в самом деле оказалась довольно сносной, особенно в сравнении с солдатским рационом, да и любой токсин, который мог содержаться в продуктах, не успел бы подействовать так быстро. Хакс сделал еще один шаг вперед и присел возле Рена на корточки. Кабинка была тесной, и он оказался достаточно близко, чтобы ощутить болезненный жар, исходящий от тела Рена, и уже поднял руку, чтобы положить ему на лоб, но сдержался. - Ты со мной, Кайло? - тихо спросил он. Рен слабо качнул головой из стороны в сторону – ни да, ни нет. Хакс прикусил губу и все-таки осторожно коснулся его пылающего лба. Рен не вздрогнул и не отшатнулся – и тогда он, действуя так же осторожно, принялся убирать слипшиеся пряди его волос с лица и зачесывать их пальцами назад. Ему не нужно было физического подтверждения того, что жар и горячка вернулись – он и так это знал, - но надеялся, что прикосновения его прохладных ладоней принесут Рену хоть немного облегчения. - Жар приходит и уходит так спонтанно, как при малавской горячке, - пробормотал он скорее для себя, чем для Рена. - Но стремительнее. Малавская горячка – бактериальная инфекция, распространенная в тропических мирах, которую с легкостью подхватывали штурмовики при проведении наземных операций. Без лечения жар через некоторое время спадал сам по себе, но спустя несколько дней возвращался с удвоенной силой. Как правило, в таком случае человеку уже ничем нельзя было помочь. Рен содрогнулся и вновь склонился над унитазом в рвотном спазме. К этому времени его желудок был уже пуст, поэтому все попытки организма очиститься от токсина, сжигавшего его кровь, не привели ни к чему. После нескольких мучительных секунд тело Рена обмякло возле унитаза, но его опять начало колотить мелкой дрожью. Только тогда Хакс обнаружил, что не отодвинулся, а просто переместил руку ему на спину, продолжая поглаживать ее осторожными, легкими движениями. Осознав это, он тут же отдернул ладонь, потом, подумав, вернул ее обратно. Рен хотел видеть в его лице друга. Что ж, у Рена, конечно, не похмелье, а Хакс – вовсе не его сосед по комнате в Академии, но ситуация складывалась во многом похожая, так что можно считать, что некоторый опыт у него имелся. - Ты проверял сегодня рану? - спросил он. На этот раз реакция Рена была ярче – он даже немного повернул голову, чтобы краем глаза взглянуть на Хакса. - Утром. Когда менял повязку, - коротко бросил он. Если честно, ранение Рена и все, с ним связанное, совершенно вылетели у Хакса из головы после обнаружения склада, битком набитого оружием - к тому же чужая туника, найденная Реном в жилом блоке, совершенно скрыла как следы когтей, так и импровизированный бинт. Но все же как он умудрился утром самостоятельно сделать перевязку – причем так, что Хакс даже не проснулся – было загадкой. - Дай посмотреть, - решительно скомандовал Хакс, выпрямляясь во весь рост и пошире распахивая спиной дверь в кабинку. Придержав ее рукой, он выжидательно уставился на Рена, который несколько секунд продолжал сидеть на полу, но потом все же поднялся на ноги и, пошатываясь, вышел наружу. Шел он при этом так, словно каждая его нога весила по меньшей мере тонну, не поднимал головы и вообще постарался как можно скорее добраться до ближайшей раковины. Там он бросил короткий взгляд на себя в зеркало и поспешил повернуться к нему спиной. Тяжело привалился бедром к раковине, наклонившись вперед, и прищурился, словно свет резал ему глаза. - Ты ведь не собираешься превратиться в одну из этих тварей? - спросил Хакс насмешливо, но за этим вопросом все же скрывалось некоторое беспокойство. Действие токсина было совершенно непредсказуемым – и неизвестно, какие именно мутации вывели в этих подземных лабораториях ныне покойные ученые. - Считаешь, в таком виде я понравлюсь тебе больше? - спросил Рен, когда Хакс, отругав себя за глупость, подошел ближе и без дальнейших слов задрал его тунику. При этом по губам его скользнула слабая улыбка, но она исчезла почти сразу же. Хакс фыркнул, осторожно отклеивая медицинскую ленту, которой Рен закрепил бинт. Перевязка в самом деле выглядела аккуратной. - При том, что у этих хищников есть черные защитные пластины, они явно подвержены припадкам ярости и желанию уничтожить все вокруг, разница будет несущественной, - сказал он. Рен не ответил, и Хакс, подняв взгляд, обнаружил, что его глаза крепко зажмурены. При этом он медленно и глубоко дышал через нос. - Опять тошнит? - спросил Хакс, сразу догадавшись, в чем дело, и Рен слабо кивнул. Значит, нужно было поторапливаться. Хакс осторожно отогнул край медицинской ленты, с содроганием ожидая увидеть распространившееся воспаление, которое означало бы, что Рен умрет от сепсиса в самое ближайшее время – но, к его крайнему удивлению, рана выглядела вполне прилично. Рен ее не только перевязал заново, он ее явно промыл и нанес свежий слой бакты – глубокие порезы стали затягиваться новой кожей, да и воспаление тканей вокруг них, казалось, пошло на убыль. - Выглядит неплохо, - глубокомысленно протянул Хакс, прилаживая медицинскую ленту обратно. - Значит, помимо очевидного, тебя убивает что-то еще из целого списка возможных причин. - И каков ваш диагноз, доктор Хакс? - Рен явно пытался шутить. Он дернул плечом, чтобы подол туники сполз вниз и закрыл повязку. Хакс смотрел, как белоснежный бинт исчезает под черной тканью, и невольно кривил губы – совсем как Рен, когда был чем-то раздражен или обеспокоен. Ответа на этот вопрос у него не имелось, и это пугало. Если проблема не в ране, то болезнь Рена могла оказаться чем угодно – паразитарным заражением, вызванным антисанитарией или плохой водой, а, может, длительным отравлением организма инопланетным токсином. Конечно, можно было просто ждать – довериться видениям Силы, о которых так безапелляционно говорил Рен, о том, что рано или поздно они покинут эту планету. Но бездействие Хакса просто убивало – при одной мысли о том, чтобы сидеть и ждать, у него перехватывало горло и яростно ускорялся пульс. Глубоко вздохнув и медленно выдохнув через нос, он постарался отогнать неуместные эмоции и поднял глаза на Рена. Тот тоже смотрел на него, и в его ответном взгляде было больше любопытства, чем беспокойства о своей дальнейшей судьбе. Он жадно вгляделся в лицо Хакса и резко опустил ресницы. - Ты волнуешься за меня, - озвучил он свое наблюдение – в его голосе сквозил подлинный интерес. Хакс тут же напрягся. Первым его побуждением было отрицать такое возмутительное предположение, но это было бы совсем глупо. К тому же, нельзя было портить то, что могло стать первым шагом к тому, чтобы по-настоящему подружиться с Реном. - Да, - резко бросил он, словно произнести это короткое слово стоило ему невероятных усилий – или словно Рен вытащил это признание под пыткой. Хакс заставил себя не отводить глаз, не демонстрировать смущения и не пускаться в дальнейшие пояснения. Пусть это будет всего лишь “да”, и пусть Рен трактует его, как хочет. Рен тоже смотрел на него – оценивающе и выжидательно, словно не сомневался, что Хакс вот-вот передумает и возьмет свои слова обратно. Когда пауза затянулась, а Хакс демонстративно поджал губы, показывая, что больше не скажет ни слова, его бровь чуть дернулась вверх, а по губам скользнул призрак улыбки – такой мимолетной, что Хакс заметил ее только потому, что смотрел во все глаза. - Я уже говорил, что мы выберемся с этой планеты, - сказал Рен. - Живыми. - А Сила случайно не сказала тебе, сколько после этого знаменательного события мы живыми останемся? - ядовито спросил Хакс, сытый по горло невнятными пророчествами. - Может, когда прилетит шаттл, от тебя останется только разъеденный ядом полутруп, и ты умрешь через несколько минут после выхода в открытый космос. В ответ на эту яростную речь Рен поднял уже обе брови, и до Хакса дошло, что он по-настоящему наслаждался такой откровенной демонстрацией эмоций с его стороны. Вот тут выдержка ему изменила – он резко покраснел и поспешил отвернуться. Перед глазами оказалась раковина, и Хакс на автомате махнул рукой перед сенсором, включающим воду. Подставив ладонь под струю, он умылся и провел влажными пальцами по волосам, зачесывая их назад. - Я не люблю, когда должен полагаться на что-то, находящееся вне зоны моего контроля, - сухо сказал он. Рен фыркнул. - Как будто для меня это новость. Прежде, чем Хакс успел ответить, отражение Рена в зеркале сдвинулось и пропало – повернувшись, он как раз успел увидеть, как Рен идет к дверям освежителя. - Ты куда? - резко спросил он. - Наверх, - отозвался Рен. - Еще раз взглянуть на шаттл. Хакс повернулся к нему всем телом – на языке вертелось несколько подходящих случаю замечаний, но, к сожалению, все они в той или иной степени походили на обеспокоенное кудахтанье наседки над неразумным птенцом. Поэтому он упрямо молчал, подавляя непонятно откуда взявшийся импульс остановить Рена, уговорить отдохнуть, прилечь и подождать хотя бы, пока ему не станет лучше, а в идеале – пока Хакс не обыщет это проклятое место сверху донизу в поисках лекарства, которое облегчит симптомы, не говоря уже о полном выздоровлении... Он так и не сказал ни слова. Вместо этого последовал за Реном – так он, по крайней мере, сможет приглядывать за ним, чтобы не наделал глупостей и не свалился с приступом где-нибудь на лестнице. И только стоя в кабине турболифта в третий раз за день, Хакс осознал одну простую вещь – он столько времени провел на кухне, строя планы по манипулированию Реном, обдумывая, как именно преподнести ему свои мнимые дружеские чувства, но все его планы мгновенно пошли насмарку, стоило ему провести в обществе Рена всего пару секунд. И вовсе не потому, что ему было трудно разыгрывать весь этот спектакль с придуманными чувствами. А как раз наоборот.