Гравитационный колодец

Хакс был вымотан физически и душевно. В последнее время он так много волновался о Рене – спал ли он, достаточно ли ел, что делал и чего не делал, – что забота о собственном благополучии отступила далеко на второй план. Он чувствовал себя настолько уставшим, что даже зловещие и интригующие намеки АВА, отыскавшей нечто важное – по ее мнению - в комнатах Сноука, почти не возбудили его любопытства. Хакс едва нашел в себе силы встать с койки и дойти до турбо-лифта, чтобы подняться на самый верхний уровень бункера. В личные апартаменты Сноука. Вам будет интересно на это взглянуть. Пока лифт стремительно нес их вверх, Хакс, опустив веки, пытался представить, что могло привести дроида в такое волнение – у него обычно никогда не возникало проблем с генерированием вариантов, но сейчас даже воображение подводило. На ум не приходило ничего, кроме очередных трупов, а на них и Рен, и Хакс насмотрелись достаточно и вряд ли смогли бы найти это зрелище интригующим. - Возможно, - мрачно сказал Хакс, не отрывая взгляда от пола лифтовой кабины и черных носков Рена, который так и не удосужился надеть ботинки, - АВА обнаружила, что мы все здесь являемся частью какого-то грандиозного эксперимента. Нечто вроде вамп-крыс в лабиринте, и прямо сейчас за нами внимательно наблюдают ученые с планеты Сноука, разделяющие его садистские идеи, а может, даже транслируют изображения с камер наблюдения в сеть местного головидео в качестве любопытного развлекательного реалити-шоу. Рен тихо хмыкнул – то ли слишком устал для полноценного выражения эмоций, то ли шутка Хакса не показалась ему такой уж забавной. Хакс на мгновение поднял взгляд, гадая, какие мысли крутятся сейчас у него в голове, но решил не поднимать эту тему – разговор требовал значительных душевных ресурсов, которых у него сейчас просто не было. - Как ты себя чувствуешь? - вместо этого спросил он. Сразу после того, как АВА разбудила их обоих, он почему-то не догадался задать этот вопрос. - Ммм... - протянул Рен, - лучше. Благодаря тебе. Он тоже бросил на Хакса короткий взгляд, и выражение искренней нежности, смягчившее резкие черты его лица, заставило Хакса поспешно опустить голову. Ощутив теплую тяжелую ладонь у себя на плече, он инстинктивно вздрогнул – почему-то не ожидал, что Рену взбредет в голову прикоснуться к нему прямо в лифте, - но потом, когда умелые пальцы принялись разминать его закаменевшие мышцы, заставил себя расслабиться. - А ты, я смотрю, просто с ног валишься, - пробормотал Рен. - Благодаря тебе, - невнятно ответил Хакс, уронив голову на грудь и едва сдерживая стон наслаждения. Умелые руки Рена чудесным образом могли не только причинять боль, но и избавлять от нее. И он, видимо, решил, что отныне имеет право тянуть их к Хаксу, когда ему заблагорассудится. Впрочем, это было вовсе неудивительно, и Хакс лишь лениво обдумывал, стоит ли ему выразить свое несогласие по этому поводу или промолчать, учитывая, что большого желания протестовать он вовсе не испытывал. Турбо-лифт остановился, его двери разошлись в стороны. Хакс выпрямился и уже приготовился шагнуть наружу, но Рен удержал его, крепко прижав к себе одной рукой за пояс. Очутившись в таком своеобразном объятии, Хакс замер, а двери лифта, постояв открытыми какое-то время, с лязгом захлопнулись обратно. Сердце Хакса затрепетало, а пульс подскочил на несколько порядков, когда Рен прижался к нему сзади всем телом и зарылся лицом в шею. - После того, как вернемся вниз, - тихо выдохнул он прямо в ухо Хаксу, - будет твоя очередь отдыхать, а моя – следить, чтобы ты отдохнул как следует. Хакс слабо фыркнул, безуспешно пытаясь скрыть предательский румянец, расползавшийся по щекам – такое случалось с ним всегда, стоило Рену оказаться так близко, и это его злило и смущало. Нужно было, наверное, отодвинуться, но стоять в объятиях Рена оказалось на удивление приятно – и Хакс расслабился, предвкушая обещание скорого отдыха под защитой скрытой в Рене силы. - Вряд ли у тебя это получится лучше, чем у меня, - тем не менее, сказал он. - Это не просто совет, Хакс, - ответил Рен, обнимая его второй рукой и притягивая еще ближе к себе. - Осталось совсем немного, и ты должен быть готов. Хакс дернулся – умиротворенная расслабленность слетела с него в мгновение ока. Он повернул голову, пытаясь взглянуть Рену в лицо, но тот, кажется, не собирался выпускать его из кольца своих рук. - Осталось немного – чего? Что ты имеешь в виду? - Времени. Перед тем, как мы покинем это место. На этот раз Хакс попытался вырваться уже всерьез – и Рен позволил, разжав руки и отступив в сторону. Хакс резко развернулся и уставился ему в лицо. - Значит, дроид позвала нас именно за этим? - спросил он, стараясь, чтобы голос не дрожал от еле сдерживаемого волнения, и указал на закрытые двери турболифта, за которыми скрывался короткий коридор и апартаменты Сноука. - Она обнаружила способ наконец убраться с этой планеты? Рен пожал плечами. - Не знаю. Но что бы там ни было, это шаг вперед на пути обратно. Я чувствую... словно дверь в нужный нам коридор наконец приоткрылась. - Значит, чувствуешь, что дверь приоткрылась, - повторил Хакс, ощущая, как раздражение медленно закипает в крови. Он покачал головой, выдохнул через нос и, повернувшись, ударил по кнопке на панели управления лифта, запускающей механизм разблокировки дверей. Створки послушно разъехались в стороны. - Вот это, - резко сказал он, - дверь. А то, что я сейчас пройду сквозь нее - неоспоримый факт, не подлежащий никакому сомнению и двусмысленному толкованию. Несмотря на весь свой недоверчивый сарказм по отношению к очередным видениям Силы, посетившим Рена, Хакс не мог подавить предательскую надежду, заставлявшую сердце биться чаще. Конечно, все это могло быть просто совпадением, игрой сознания, отчаянно нуждающегося в уверениях, что все будет хорошо, но до этого момента Рен не ошибался в своих прогнозах. Они умудрились выжить в джунглях без всякого снаряжения, избежать гибели от клыков хищников, уничтоживших целую цивилизацию, и отыскать каменный храм, не нанесенный ни на одну карту, затерянный посреди густых зарослей – и все это благодаря слепой удаче, усиленной скромным вкладом их опыта и знаний. Или все-таки нет? Рен говорил, что они выберутся отсюда, что им не суждено погибнуть на этой планете. Хакс попытался запрятать надежду в самый дальний угол сознания, но, пока он шел по коридору к апартаментам Сноука, сердце его билось гулко и неровно. Вполне возможно, впереди их ожидало не спасение, а смертный приговор, но все же если где и можно было обнаружить коммуникационное оборудование для межгалактической связи – так это в личных комнатах бывшего Верховного лидера, надежно отгороженных от места обитания горстки несчастных сотрудников подземной лаборатории, чьими незавидными судьбами Сноук распорядился даже из могилы. Апартаменты защищала тяжелая массивная дверь, которые стандартно использовались на звездных разрушителях для создания полной герметичности отгороженного пространства. Теперь она была приоткрыта – порог был облицован дюрастилом шириной не менее, чем в четыре шага. Хакс приостановился, глядя на узкую щель между стеной и створкой с дурным предчувствием и сомнением. Что он, фактически, ожидал увидеть? Копию мостика Превосходства? Или что-то более экстравагантное? Или, напротив, практичный минимализм в интерьере? На самом деле обстановка в апартаментах Сноука здорово смахивала на чей-то злой юмор. Фарс. - Что ж, это в стиле Сноука, - прокомментировал Рен, вошедший следом. Это наблюдение, как ни странно, полностью совпало с впечатлением самого Хакса. Блеск золота, украшающего противоположную стену, заставил его прищуриться – наверное, это был самый яркий цвет в приглушенной палитре бункера, который он видел за последние несколько циклов. Хакс немедленно вспомнил тяжелые позолоченные тоги-халаты, которые так любил Сноук, говорившие о его склонности к вычурности и излишествам. Естественно, остальная обстановка комнаты – которая по размерам могла сравниться с целым медотсеком – была настолько же кричащей и броской. Стены повсюду отделаны золотом, в центре – массивная кровать с балдахином, на концах которого (Хакс глазам своим не поверил) имелись самые настоящие криффовы кисточки из золотых нитей, которыми тяжелую ткань подвязывали к опорным колоннам. На полу лежал белоснежный роскошный ковер, едва ступив на который Хакс особенно остро осознал, насколько грязными были его сапоги. Варварски-роскошный интерьер представлял собой разительный контраст не только с минималистически-утилитарной обстановкой бункера, но и с высокотехнологичным дисплеем, занимавшим целую стену, возле которого суетилась АВА. Шириной он был примерно с комнату управления на нижнем этаже - оборудован двумя вогнутыми экранами, станцией рестрансляции, компьютерными модулями и навигационным центром. Мог ли бывший Верховный лидер... этот самопровозглашенный гроссмейстер... пилотировать шаттлы, доставлявшие оборудование и продукты питания в бункер, отсюда самостоятельно? Возможно, он убивал экипаж еще на орбите, а дальше транспортировал опустевшие корабли на поверхность. Или, например, уничтожал команду уже после приземления и отправлял шаттлы пылиться в ангары и доки. Возбужденная переливчатая трель, которую издала АВА, заметив их, прервала мрачные мысли Хакса. - Отлично! - воскликнула она. - Вы здесь! Я кое-что... - Ты смогла установить канал связи с моим кораблем? - оборвал ее Хакс, совершенно игнорируя как саму АВА, так и ее слова. Все, что он видел перед собой – это коммуникационный узел, видимо, полностью исправный и готовый к работе. В два шага оказавшись рядом, он принялся лихорадочно выискивать знакомые сочетания рычагов и кнопок. - Хм... - задумчиво прогудела АВА, - вообще-то да, здесь есть протофазный усилитель, который может... - Включи, - велел Хакс, повернувшись к настольному голопроектору, размещенному на массивной подставке рабочей консоли. Он нетерпеливо отодвинул подальше вычурный троноподобный стул, на котором Сноук наверняка любил расположиться с комфортом, когда плел сеть своих галактических интриг и праздновал тактические победы. - Но... Хакс, прищурившись, бросил сумрачный взгляд на АВА, и она без дальнейших возражений принялась быстро нажимать на кнопки и клавиши, издавая негромкий тревожный свист. Хакс не отрывал глаз от голопроектора и непроизвольно втянул воздух сквозь стиснутые зубы, когда его основание засветилось голубым светом, мигающим через равные промежутки. - Хакс, - тихо сказал Рен, стоящий за его плечом. - Мы должны быть осторожными. - Это мой корабль, - отрывисто произнес Хакс. - Мои офицеры, мои штурмовики. - Они нелояльны. Я очень сомневаюсь, что они по-прежнему будут исполнять твои приказы. Хакс поджал губы, но к Рену не обернулся. - Введи и передай мой персональный идентификационный код, - скомандовал он АВА. - Альфа Зета 0776. Затем добавил, уже для Рена: - Они могут меня ненавидеть – но пока они меня боятся, будут слушаться. Рен не стал комментировать очевидное – что в текущей ситуации Хакс вряд ли мог кому-то показаться угрожающим. Сейчас он был просто человеком, застрявшим на отдаленной планете, физически ослабевшим из-за постоянной борьбы за выживание и, к тому же, без корабля или даже без захудалого шаттла. Хакс прекрасно осознавал все это – и все же люди, часто его недооценивавшие, каждый раз терпели поражение и признавали, что были неправы, а он шел дальше к вершинам командования, перешагивая через трупы слишком самонадеянных. Поэтому он ждал, затаив дыхание, пока сигнал преодолеет расстояние в тысячи световых лет – казалось, пульсация сигнального маячка на рабочей консоли синхронизировалась с его сердечным ритмом. Если коммуникационная станция Сноука была такой мощной, какой и должна быть, ответа на вызов им не придется ждать слишком долго. И все же пауза затягивалась. - Они наверняка получили сигнал и теперь пересылают его по внутренним каналам, - сказал Хакс, чтобы не молчать. Горло сдавило спазмом, и он откашлялся. - Кто-то должен был приказать оператору перевести вызов на защищенную выделенную линию. - Ты не можешь этого знать, - откликнулся Рен. - Может, атмосфера этой планеты воздает какие-нибудь сильные помехи, и сигнал не может пробиться сквозь нее. - Хм, - вмешалась АВА. В ее тоне угадывалось настороженное опасение, которое было странным образом созвучно с дурными предчувствиями, не отпускающими Хакса. - Сигнал субсветовой и электромагнитные поля любой силы не могут его заглушить или исказить. Эта коммуникационная станция – вершина существующих технологий, так что... - Отлично, - прервал ее Хакс. - Достаточно. Суть мы прекрасно уловили. Он наклонился над станцией и вывернул индикатор мощности сигнала на полную. Потом точно так же потянулся усилить звук трансляции, несмотря на полнейшую тишину в эфире. И в тот момент, когда он коснулся нужного рычага, визуализатор испустил облако голубого света, пронизанного статическими помехами, из которого материализовалась трехмерная фигура Ландри. Если бы Хакс находился в своем обычном состоянии на мостике Финализатора и был отдохнувшим и полным сил, то быстро сообразил бы, почему именно этот человек из всего экипажа ответил на вызов, просчитал бы все возможности и в считанные секунды наметил бы план предстоящего разговора – но Хакс, несколько циклов проведший в отчаянной борьбе за выживание (свое и Рена), пораженно уставился на возникшее изображение Ландри, чувствуя в голове тяжелую гнетущую пустоту и силясь понять, что происходит. - Хакс, - голос Ландри прозвучал резко и громко в тишине апартаментов. И только теперь, когда стало до боли очевидно, что Ландри намеренно опустил ранг Хакса в своем приветственном обращении, отупляющий ступор слетел с Хакса в доли секунды. - Капитан Ландри, - процедил он, привычным жестом закладывая руки за спину – поза неформальная и расслабленная, призванная показать, что он вовсе не нервничает и контролирует ситуацию. Тем более, Хакс прекрасно осознавал, что вид у него сейчас довольно потрепанный и как никогда далекий от строгого генеральского образа – слишком широкий вырез майки, свободно падающие на лоб волосы и легкая тень щетины на щеках. Единственным признаком высокого военного ранга в его облике осталась осанка и армейские жетоны, спрятанные на груди под майкой. Взгляд Ландри внимательно обежал Хакса с головы до ног и неожиданно сфокусировался где-то у него за спиной – несомненно, Рена, стоящего у Хакса за плечом, он заметил. Впрочем, никак не отреагировав на появление действующего Верховного лидера, он вновь сосредоточился на Хаксе. Это было оскорбительно – и Хакса самого удивило, насколько сильно его задела подобная непочтительность, проявленная Ландри по отношению к Рену, как к высшему руководству Первого Порядка. Капитан даже не потрудился встать с кресла, не говоря уже о положенном по уставу приветствии. Он продолжал сидеть, удобно устроившись за столом, и вертел в руках прозрачный стакан, весьма напоминающий... - Вы в моих комнатах? - рявкнул Хакс. - И встать, наглец, когда разговариваете с вышестоящими по званию! Как, во имя всех звезд галактики, Ландри попал в его комнаты? - Вы планировали это с самого начала, - сказал вдруг Рен. Хакс ушам своим не поверил – так спокойно и беззаботно звучал его голос. - Я почувствовал что-то в вас еще во время проведения инспекции штурмовиков. Ландри фыркнул и поднес стакан – из личной коллекции Хакса, взятой с его собственного криффового стола! - к губам. - Вы должны понимать, что Первый Порядок не может позволить себе руководствоваться чувствами и видениями. На таком зыбком основании нельзя строить дальнейшие планы. На борту нет ни одного офицера, который был бы не согласен со мной в этом. - Увидим, - ответил Рен. Ландри наверняка не слышал тихий смешок, который он при этом издал. Злость Хакса пошла на новый виток – очевидно, Рен просто не принимал всерьез то, что здесь происходило. Впрочем, демонстрировать какие-либо эмоции, кроме сдержанной бесстрастности, было ниже его достоинства, даже в такой отчаянной ситуации. - Значит, это мятеж? - спросил он отрывисто, поджав губы. Ландри сделал еще один глоток из стакана и расслабленно откинулся на спинку кресла. - Давайте назовем это... перегруппировкой. Операцией спасения, если хотите. Ведь в целом объяснимо, почему вы самовольно покинули свой пост и флот – вряд ли кто-то осудит вас за то, что не сумев раздавить остатки Сопротивления, вы справедливо опасались возмездия безумного ученика Сноука. - Это полнейшая чушь! - рявкнул Хакс, все-таки теряя самообладание. Он просто не верил, что все это происходит на самом деле – хотя, казалось бы, всегда держал в уме возможность бунта среди офицеров, но никогда всерьез не рассматривал такую возможность. - Я был не в состоянии связаться с флотом вследствие аварии, которую потерпел наш шаттл в ходе срочной разведывательной миссии. - Удобный предлог для побега, - сказал Ландри. - Об этой срочной миссии нет ни единого упоминания в судовом журнале. И кроме вашего личного шаттла и шаттла Кайло Рена в ней, как оказалось, больше не задействован ни один истребитель-разведчик. Это заявление оказалось для Хакса полнейшей неожиданностью. Его личный шаттл? Как такое возможно, если он оставался... - Вы лжете, - раздался вдруг голос Рена. - Вы отправили пилота на шаттле генерала Хакса сразу после нашего отбытия. А потом взорвали его, убив подчиненного вам солдата. Ландри сжал челюсти. Хакс узнал этот тяжелый взгляд, потому что слишком часто видел точно такой же у собственного отражения в зеркале – он был лишен всяческих сожалений о действиях, так или иначе повлекших за собой гибель тех, кто находился под его командованием. Неужели Ландри действительно оценивал свои действия, как требующие потерь, но безусловно необходимые? И делал это ради общего блага Первого Порядка? Разве служба под командованием Хакса настолько невыносима? Неужели его руководство полностью несостоятельно? В прошлом Хаксу даже в голову не могли бы прийти подобные мысли – он бы с легким сердцем избавился от Ландри и ему подобных, едва представился бы шанс (а то, что у Ландри имелись единомышленники, он не сомневался ни секунды), списав зреющий заговор на недальновидность и жажду продвинуться по карьерной лестнице. Хакс здесь-и-сейчас как никогда остро ощущал собственное бессилие, слабость, усиленные в миллион раз жалким внешним видом. Наверняка Ландри именно таким его и видит – слишком худым, грязным, измотанным. Во всех смыслах бесполезным. Кусок мусора, который остается только выбросить в космос. Он вдруг почувствовал прикосновение к спине – Рен мимолетно провел большим пальцем по его пояснице. Хакс вздрогнул и стиснул челюсти – попытка Рена его подбодрить вызвала настоящую волну возмущения. Он все-таки не ребенок, которому приснился плохой сон. Ландри снова заговорил. - Не думаю, что кто-нибудь решит слишком углубляться в суть озвученной официальной версии вашего исчезновения, - сказал он, явно отвечая на прошлые обвинения Рена. - Уж во всяком случае, не вы. - Неужели? - поинтересовался Рен обманчиво мягким тоном, полным, тем не менее, скрытой угрозы, который когда-то так раздражал Хакса. Теперь же он чувствовал только одобрение - Рен использовал этот тон, как оружие, и был на одной с Хаксом стороне. - Это просто смешно, Ландри, - бросил он, намеренно пропустив звание. - Как и ваша недооценка возможностей Верховного лидера. После долгих лет недовольства тем, что представителями Старой империи командуют гражданские, вы все еще наивно полагаете, что избавиться от него настолько просто – стоит только оставить действующее командование на пустынной далекой планете? Ландри наклонился ближе к камере, и его проекция замерцала интенсивно-синим цветом. - И все же вы оба сейчас там и просите о помощи. А Верховный лидер, - это слово он выплюнул с особой ненавистью, - уже доказал нам, что даже владеющие мистическими силами смертны. Как его бывший наставник, так и он сам. Он опять откинулся на спинку кресла, которое слегка зашаталось под его внушительным весом. Подняв стакан из коллекции Хакса на уровень груди, он покачал им из стороны в сторону, заставляя жидкость, налитую в него до половины, вращаться по кругу. При этом лицо Ландри опять приняло самодовольное уверенное выражение, а на его губах заиграла торжествующая удовлетворенная улыбка. Хакс уже открыл рот, чтобы заверить предателя, что это отнюдь не конец истории, и уж тем более не бесславный конец их с Реном жизней, но тут лицо Ландри вдруг застыло. Улыбка сменилась гримасой, губы побелели, а глаза вылезли из орбит. Хакс ощутил, как по коже бегут мурашки, а короткие волосы на шее встают дыбом. Вибрации, пронизавшие все пространство вокруг - звезды знают на какое расстояние - отдавались во всем его теле. - Вы правы, капитан, - сказал Рен, заставив взгляд Хакса метнуться к нему. Рен стоял, чуть склонив голову и подавшись в сторону светящейся голограммы. - Я и в самом деле смертен. С этими словами он поднял руку и прошил пальцами изображение Ландри насквозь. Голограмма пошла бликами и помехами. - И вы тоже. Стакан в руке Ландри пошел трещинами. Он вскрикнул и, выругавшись, разжал пальцы, выпачканные кровью. На мундире расцветали пятна от водки, брызнувшей из разбитого стекла. Хакс усмехнулся. Конечно, он должен был сдержаться – эта ухмылка могла только укрепить подозрения подчиненных в его фанатичной ярости, которые – он знал это – и без того ходили среди штурмовиков. Но Хакс не пожалел о ней ни на миг, потому что это зрелище было последним, что увидел Ландри перед тем, как дрожащей рукой потянуться к камере и прервать сеанс связи. Впрочем, после исчезновения голограммы предателя, слабое ощущение удовлетворения тут же улетучилось. Гнев тоже пошел на убыль, как будто кто-то плеснул на угли ведро ледяной воды, а на смену ему пришло отчаяние. Кожа Хакса горела, в ушах стоял противный звон, а сердце колотилось в груди как безумное. - Мы вернем корабль себе, - голос Рена раздался откуда-то из-за спины, и единственной причиной, по которой Хакс не обрушил всю свою боль и злость на него, было то, что этот голос звучал с такой же яростью, какую испытывал сам Хакс. - Проклятый предатель! - прошипел Хакс. - И я сам, - тут он неосознанно скопировал интонации своего отца, которые всегда появлялись в его голосе, когда заходил разговор о его никчемном сыне, - назначил его командовать дивизионом! Отвернувшись от Рена, он принялся расхаживать, почти бегать по комнате – стоять на одном месте было невыносимо. - Ты не мог знать, - глухо сказал Рен. Добравшись до противоположного угла апартаментов, Хакс резко развернулся. - Но ты знал! - обвиняюще крикнул он. - Ты почувствовал что-то во время инспекции – ты ведь это сказал? Ты уже тогда планировал, что так и будет? Хотел посмотреть, как Ландри будет распускать про меня слухи и сплетни среди подчиненных? Брови Рена грозно сошлись на переносице, и Хакс тут же пожалел о своей вспышке – но извиняться не собирался. Он был слишком взвинчен и выведен из себя, чтобы ощутить искреннее раскаяние и несправедливость своих слов. - Если бы я хотел унизить тебя, - медленно произнес Рен, - то протащил бы по мостику Финализатора на глазах у всей смены. При воспоминании о том, как Сноук Силой сделал примерно то же самое, у Хакса запылали щеки, а нижнюю губу, пострадавшую от удара о дюрастиловый пол, дернуло фантомной болью. Наверное, что-то все же отразилось на его лице, потому что выражение Рена внезапно изменилось – гнев исчез, оставив после себя только сожаление. - Господа, - вдруг раздался пронзительный голос АВА. Она подняла руку, привлекая внимание, и у нее получилось – блеск хромированных панелей ее корпуса заставил Хакса моргнуть и повернуть голову в ее сторону. - Я понимаю всю сложность ситуации, но... Тут она повернула верхнюю часть тела на сто восемьдесят градусов и вытянула руку. Металлическая пластина на ее указательном пальце с щелчком отъехала в сторону, обнажив контуры цилиндрического ключа, который она незамедлительно вставила в подходящее гнездо терминала и провернула. Раздалось тихое жужжание. -... Я позвала вас сюда вовсе не за этим. Центральный экран засветился, на нем появилось медленно вращающееся изображение спиральной галактики – звезды на черном фоне вспыхивали одна за другой. Хакс был определенно не в настроении смотреть, что собиралась продемонстрировать им дроид. - Отправь письменный отчет мне на датапад, - бросил он и направился к двери. Ему нужно было успокоиться, привести мысли в порядок и выстроить в уме новый план возвращения, учитывающий изменившиеся условия. Следующие слова АВА, впрочем, заставили его передумать. - Уверяю вас, генерал, вы захотите увидеть это своими глазами. Именно интонация, с которой дроид произнесла его звание, поколебали решимость Хакса убраться из апартаментов Сноука как можно скорее. Он грозно взглянул на АВА. - Если только это не касается возможности побыстрее покинуть эту планету... - начал он, но замолчал, как только изображение на экране вдруг резко сменилось, превратив скопление звезд в подробную карту. Хакс против воли заинтересовался. Он даже подошел ближе, пытаясь определить, какую часть галактики видит перед собой. Это оказалось не так уж трудно сделать – какого-либо проложенного направления на карте не имелось, но звездные системы были пронумерованы и соединены тонкими линиями. Хакс сразу сообразил, что это были отнюдь не маршруты гипертрасс. - Что это? - спросил он, видя, что Рен тоже подошел ближе, вглядываясь в экран. Словно в ответ на его вопрос изображение еще больше приблизилось, сосредоточившись на единственной желтой точке – планете Татуин, как было указано. Она медленно вращалась, весьма реалистично открывая взгляду то коричневые участки пустынь, то глубокие тени кратеров на поверхности, в зависимости от того, на какую сторону планеты падал свет ее солнц. Под сферой возникла причудливая сеть пульсирующих белых линий – они ветвились, соединяясь друг с другом, и уходили куда-то за пределы увеличенного участка изображения. Хакс и Рен одновременно шагнули еще ближе, чтобы разглядеть подробности. Сеть послушно увеличилась в размерах – оказалось, что в узловых ее точках есть имена и даже изображения. В самом верху Хакс увидел маленького мальчика с песочными волосами и круглыми щеками в сдвинутых на лоб очках, защищающих от пыли. Прищурившись и поджав губы, он уже хотел было потребовать у АВА объяснений, что все это значит, как вдруг изображение мальчика начало меняться, трансформируясь в юношу с длинной косичкой на фоне коротко стриженных волос – отличительный знак падаванов джедаев. А вот это было уже интересно – Хакс ощутил, как быстрее заколотилось сердце. Конечно, сейчас не самый подходящий момент для новой информации о джедаях – откровенно говоря, худшего нельзя было даже представить, - но все равно она могла оказаться бесценной. Изображение вновь сменилось, потемнело. Теперь на Хакса смотрела высокая, закутанная в темную хламиду фигура с оранжевыми глазами, сверкавшими из-под низко надвинутого капюшона. Красный луч вырвался из лайтсайбера, зажатого в стиснутом кулаке, и Хакс внезапно осознал, кто перед ним. И что он смотрит не в настоящее, а в прошлое. - Энакин Скайуокер, - медленно произнес он, переводя вопросительный взгляд с АВА на Рена в поисках подтверждения своим словам. Рен выглядел таким же ошеломленным, каким Хакс себя чувствовал, но к этому ощущению явно примешивалось кое-что еще – благоговейное восхищение. И гордость. Изображение в очередной раз сменилось, превратившись в закованную в броню черную фигуру Дарта Вейдера, померцало, мигнуло, и на Хакса вновь глянули светлые глаза маленького мальчика. Учитывая, что ничего интересного здесь больше не ожидалось, Хакс бросил взгляд на белую линию, ведущую от Вейдера вправо. На ее конце тоже светилось чье-то изображение, проживающее свою жизнь в ускоренной перемотке головидео – женщина, лицо которой было столь же узнаваемо, как и лицо Энакина Скайуокера. - Что это такое? - прошептал Рен, во все глаза глядя на свою бабушку, Падме Амидалу, грустно улыбавшуюся ему с экрана. Чуть ниже располагались изображения Люка Скайуокера, Леи Органы, Хана Соло и, наконец, самого Кайло Рена. Хакс завороженно смотрел на маленького Бена Соло – нескладного, большеухого ребенка с кудрявыми черными волосами и широкой улыбкой, еще не тронутой тьмой. По мере взросления невинная радость постепенно исчезала из его глаз, а улыбка трансформировалась в хмурую гримасу, чтобы в конце концов исчезнуть под знакомым Хаксу шлемом. - Это семейное древо, - тихо сказал он, не в силах оторвать глаз от экрана, где зловещая маска опять превратилась в смеющееся лицо маленького мальчика, и Бен Соло снова начал свой путь взросления. Рен ничего не ответил, и Хакс перевел взгляд на него. Рен продолжал смотреть на свою бабушку – и вдруг робко подался вперед и коснулся кончиками пальцев ее бесконечно меняющегося изображения, к которому тоже тянулись нити, но оборванные, исчезающие в глубокой черноте окружающего космоса. Но в тот момент, когда Рен коснулся экрана, все пришло в движение, повернулось вокруг невидимого стержня, в центре которого оказалась Падме Амидала. Золотые дюны и темные кратеры Татуина исчезли, сменившись планетой, сияющей зеленым и голубым светом. - Набу, - прокомментировал Хакс, складывая руки на груди и хмурясь на эту внезапную смену ландшафта. Линия, ведущая от Падме к Энакину, теперь уходила влево и терялась в пустоте, а вокруг пестрели другие изображения, соединенные густой сетью нитей. - Хакс, - голос Рена был совсем тихим, на грани шепота. Он уронил руку вдоль тела, больше не касаясь экрана, но не отрывал от него изумленного растерянного взгляда. Его глаза стали совсем круглыми, губы приоткрылись – за неимением лучшего сравнения, Хакс бы сказал, что выглядел он так, будто увидел призрак. Не понимая, что происходит, и чувствуя, как в груди растет раздражение, Хакс повернулся к экрану. - Я не нуждаюсь в демонстрации истории семьи Скайуокеров, - сказал он. - И не вижу, как она может нам помочь в текущей ситуации. - Смотри внимательнее, - ответил Рен. Хакс смотрел. Первую группу бесконечно меняющихся изображений он не узнал – это были три пары мужчин и женщин, лиц которых память Хакса не сохранила, даже если они имели какое-то отношение к военной истории. Судя по тому, что все они, несомненно, относились к набуанской аристократии, должно быть, были каким-то образом связаны родственными узами с бывшим Императором. И действительно, изображение Шива Палпатина он отыскал неподалеку. Правда, узнал он его лишь по последним модификациям внешности – в обличье сначала сенатора, потом Верховного канцлера, и, наконец, Императора. Вот только наличие тонкой белой линии, связывавшей Палпатина с женщиной, явно не соответствовало официальной общеизвестной информации о его семье. Да и женщина была Хаксу странно знакома – синие глаза, светлые волосы, белоснежная кожа. Холод пополз по его спине, а сердце словно сковала огромная ледяная глыба. Он медленно моргнул и опустил глаза ниже, куда тянулась общая линия от Палпатина и неведомой женщины. Хакс затаил дыхание – ребенок, который родился у этой пары, был как две капли воды похож на мать. Очевидно, о его существовании широкой публике было совершенно неизвестно. Но не Хаксу. Пусть даже этот ребенок – девочка, которая на его глазах превращалась в молодую женщину – прожил весьма уединенную жизнь среди слуг в поместье аграрной планеты Арканис. У Хакса сохранилось мало воспоминаний о раннем детстве, и все они были смутными и отрывочными, но кое-что он все же помнил. Например, память сохранила, как океанский бриз развевал светлые волосы его матери, выбившиеся из аккуратной прически, или как она нетерпеливо щелкала пальцами три раза, когда хотела подстегнуть память. А еще он помнил запах лилий, сигаретного дыма и тихий приглушенный плач. С экрана на Хакса смотрела его мать – такая, какой она была до того дня, когда Брендол бросил ее умирать, а армия Республики захватила Арканис. Пятилетний Армитаж тогда плакал, но пустые сожаления и слезы из него быстро выбили, а на смену им пришли злость и мечты о мести. И да, здесь было изображение, связывающее его мать и Брендола – ребенок, из хилого мечтательного мальчика, похожего в своей наивности на маленького Бена Соло, превратившийся в нескладного угрюмого кадета с пустым взглядом, а потом и в мужчину, которого Хакс каждый день видел в зеркале. Жизнь Хакса изучили во всех деталях и вывесили на всеобщее обозрение – именно такой была его первая мысль и первая эмоция. Он чувствовал себя выставленным напоказ, раздетым и уязвимым до крайности – словно все его слабые места, которые он тщательно маскировал, предъявили для изучения всем желающим. Взгляд Рена жег ему спину. Хакс ощущал вес давящей тишины, сгустившейся вокруг них и наполненной тягостным ожиданием, и словно перенесся на тридцать лет назад, когда он был маленьким пятилетним мальчиком с тонкой кожей, еще не разучившимся плакать, любившим слушать истории, который рассказывала ему мама, и верившим ее обещаниям, что его ждет особенная судьба. Знала ли она, кто ее родители? Хакс попытался сфокусировать взгляд на чем-нибудь еще, кроме экрана, но не преуспел в этом. Тогда, в последний раз жадно всмотревшись в меняющееся изображение своей матери и попытавшись запечатлеть его в памяти до последней черточки, он медленно поднял взгляд на своего... деда. Он не обратил внимания раньше, но теперь четко видел, что вокруг изображения клубится золотистое сияние – словно при его создании кто-то наложил эффект полета сквозь туманность. Ни в какой узор оно не складывалось и, по-видимому, не имело никакого особого смысла – просто подсветка фона, сияющая слабым мерцающим светом. Приглядевшись, Хакс заметил нечто подобное у всех изображений, но только у Императора сияние было золотистым – краткая жизнь самого Хакса была подсвечена красным, становившимся все более ярким ближе к концу, когда лицо взрослого мужчины вот-вот должно было сменить детское личико худенького пятилетки, и придававшим изображению контраст и зловещую глубину. И все фигуры вокруг тоже были окружены этим красноватым сиянием. Хакс потянулся к экрану и коснулся изображения Падме. Дисплей послушно мигнул и переместился влево, к династии Скайуокеров. Приглядевшись, Хакс увидел то, что ожидал – весь клан этой беспокойной фамилии от Энакина до его внука были окружены благородным золотым свечением. Все – кроме Хана Соло и Падме Амидалы, единственных форс-нечувствительных представителей семьи. - Он выискивал обладающих Силой, - деловым тоном пояснил Хакс, словно именно эта информация была для него ключевой в изучении секретных исследований, которые проводил Сноук. После этого он выпрямился, по привычке развернул плечи и заложил руки за спину, сцепив пальцы одной на запястье другой. АВА мелодично присвистнула. - Именно. Здесь хранится история многих семей, в которых были владеющие Силой, и их генеалогия уходит на столетия назад. Хотя, - добавила она, - я полагала, вас скорее заинтересуют самые последние его исследования. Хакс хмуро глянул на нее. За переносицей внутри черепа медленно нарастала головная боль, но он все-таки ответил, выталкивая слова сквозь стиснутые зубы: - Понятия не имею, почему я должен считать это интересным. Окуляры АВА вспыхнули ярко-голубым светом, а низкий гул, раздавшийся вслед за этим, казалось, исходил одновременно от всего ее металлического корпуса. Хакс с некоторым удивлением осознал, что дроид не знает, что ему ответить. - Ты показала мне, - кратко бросил он, - то, что я знал и так. Не важно, кем ты являешься и что сделал для того, чтобы заслужить свое место в этой галактике – если не обладаешь криффовой Силой, ты никто, и будешь вычеркнут из всех списков достойных внимания. Противный гул, отдающийся в ушах, и головная боль все нарастали – словно в мозгу Хакса взорвалась граната, сделав его слепым и глухим ко всему на свете, кроме единственного непреодолимого желания бежать из этой комнаты как можно скорее. С него было довольно – собственного детства, прошлого, наследия. Все это ничего не значило для его нынешней жизни и не имело над ним власти – больше не имело. Поэтому он повернулся на каблуках и промаршировал к выходу из апартаментов Сноука, оставив прошлое там, где ему полагалось быть – позади. *** Хакс не выбирал направления, куда пойти после того, как покинул апартаменты Сноука – но в конечном итоге обнаружил себя в собственной комнате. Или, вернее сказать, в комнате, которую теперь делил с Реном. Он тяжело опустился на край койки и рассеянно провел рукой по одеялу, скомканному во время недолгого сна, который был так бесцеремонно прерван АВА. В голове по-прежнему шумело и пульсировало, но мысли ворочались тяжело, не задерживаясь ни на чем конкретном. Что касалось всего остального, Хакс привычно закрылся, замкнувшись в отрицании – в этом он поднаторел еще в детстве, сознательно отрезая себя от болезненных воспоминаний, которые заставляли его вновь и вновь переживать травмирующие события. Барьер между эмоциями и действительностью, возводившийся и укреплявшийся столько лет, занял свое привычное место даже без сознательного усилия Хакса, не пропуская внутрь ни малейшего намека на какие-либо чувства от увиденного наверху. Да и вообще, у него в принципе не было причины чувствовать что-либо по этому поводу. Дверь коротко просигналила о посетителе, и этот звук отозвался в голове Хакса мучительным ударом воображаемого молотка. Где-то глубоко за возведенным барьером, в рое бурлящих эмоций жило знание, что этого следовало ожидать, но он не смог найти в себе силы ответить. Впрочем, это не имело никакого значения, потому что дверь все равно отъехала в сторону – тоже в полном соответствии с ожиданиями Хакса. Яркий свет из коридора заслонила массивная фигура Рена – правда, он не спешил заходить внутрь, видимо, ощущая внутренние метания Хакса, которые для его способности читать в разумах других должны были сводиться к бессвязным повторяющимся выкрикам “уйди” и “перестань”. Впрочем, Рен все-таки решил, что молчаливый протест Хакса относится не к нему – его черная тень, лежащая на полу комнаты, дернулась, а сам он протиснулся внутрь. Дверь с тихим шипением закрылась за ним, отсекая раздражающе яркий свет коридорных ламп. И все же Рен обладал некоторым чувством такта – подходить к Хаксу или заговаривать с ним он не спешил. Нерешительно остановившись возле стола, стоявшего напротив койки, он задумчиво постучал пальцами по спинке стула, словно чего-то ждал. Хакс упрямо не поднимал на него глаз, стараясь дышать размеренно и спокойно, стараясь удержать барьер, за которым должны были оставаться воспоминания далекого детства и все, что с ним связано. В конце концов, Рен заговорил: - Тебе бы не понравилось жить жизнью форс-юзера, Хакс. Сила... Это вечный зов тьмы и шепот света. Она лишила бы тебя самого ценного – того, чем ты дорожишь больше всего. Хакс медленно поднял голову и заставил себя сфокусировать взгляд на лице Рена. - И что же это по-вашему, Верховный лидер? Рен нахмурился, услышав свой титул, но, тем не менее, ответил: - Твоя уверенность в своих силах. Гордость, которую ты чувствуешь, когда достигаешь нужного тебе результата, и знаешь, что он целиком и полностью твоя заслуга. Твоя способность взять под контроль любую ситуацию. - Какие высокопарные слова, Рен. И откуда, позволь поинтересоваться, ты так хорошо знаешь, что мне нужно? Сдавливающая виски головная боль, впервые проявившаяся в апартаментах Сноука, разыгралась с новой силой – Хакс, конечно, понимал, что в произошедшем не было вины Рена, и выплескивать на него свое раздражение, по меньшей мере, нечестно, но все равно огрызался в силу давней привычки. Рен нахмурился сильнее – кажется, он в свою очередь начинал раздражаться. Наверное, с его точки зрения вопрос Хакса выглядел идиотским. Но какие бы эмоции ни кипели у него внутри, он явно с ними справился, потому что ответ прозвучал вполне спокойно и даже миролюбиво: - Я знаю тебя уже шесть лет. Если ты думаешь, что все это время я не обращал на тебя внимания, ты неправ. Хакс уже хотел было в очередной раз съязвить что-нибудь по этому поводу – про беспардонную привычку Рена копаться в мозгах окружающих, например, - но сдержался в самый последний момент. К тому же, Рен был прав. До того, как титул Верховного лидера перешел к Сноуку, а вместе с ним – командование всем Первым Порядком, Хакс никогда не рассматривал отсутствие чувствительности к Силе как недостаток, более того, он никогда не воспринимал Силу всерьез. И только заполучив в сокомандующие Рена, после наглядных демонстраций особого отношения Сноука к своему ученику только потому, что он... особенно одаренный в Силе, Хакс научился считаться с ней. И даже тогда он не завидовал – сражения выигрываются искусно составленным тактическим планом, вооружениями и подготовленной армией, а не мистическими практиками. Возможно, владей он Силой, победы в выигранных битвах не казались бы ему таким сладкими, такими заслуженными. Полагаться на непонятную Силу – значит принижать возможности своего интеллекта, воли и упорства. Хакс вздохнул, зажмурился и зарылся пальцами в волосы, откидывая их назад, прежде чем бессильно уронить руки на матрас. - Ты прав, - устало сказал он Рену. В конце концов, это направление разговора здорово отвлекало его от запретных воспоминаний о прошлом и новой информации, которую он не имел ни малейшего желания обдумывать. Рен некоторое время молчал. Хакс чувствовал на себе его взгляд, но тишина не казалась ему ни угрожающей, ни давящей – и это несмотря на то, что Рену теперь была известна правда о его происхождении, которую он вряд ли счел несущественной. Возможно, Хакс подсознательно ожидал, что Рен будет оскорблен тем, что увидел в апартаментах Сноука, и почувствует себя обделенным. Но, тем не менее, пока на эту тему не было сказано ни слова – и это вполне отвечало намерениям Хакса не придавать ей слишком большого значения. - Понятия не имею, почему дроид решила, что эта информация представляет какой-то особенный интерес, - сказал Хакс, глядя вниз, на тусклые носки своих сапог. Тут же до зуда захотелось их начистить, как предписано уставом, чтобы в отполированной поверхности отражалось его собственное перевернутое отражение. - Это только верхушка айсберга, - ответил Рен. - Она показала нам то, что, по ее мнению, мы хотели бы увидеть первым. Этот архив содержит всю информацию про всех чувствительных к Силе, которых Сноук смог обнаружить – звезды знают, до каких древних времен он смог их отследить. Целые династии. Потенциальные пешки, - последние слова отчетливо отдавали горечью. Хакс поднял голову и встретился с ним взглядом – Рен казался потерянным и отрешенным, как никогда раньше. По крайней мере, Хакс никогда его таким не видел – словно внутренний огонь, питавший его энергией все это время, вдруг съежился до крошечного язычка пламени. Одно дело - узнать, что ты был игрушкой в руках того, кому ты доверял, а совсем другое – понять, что ты был не просто игрушкой, а одной из пешек среди целого ряда точно таких же. Незначительным и неважным в огромной голошахматной партии галактического масштаба. - И что мы будем делать с этим кладезем информации? - поинтересовался Хакс. Губы Рена дрогнули, а потом сложились в жесткую четкую линию. - Использовать или уничтожить, - просто сказал он. Хакс слегка нахмурился. - По крайней мере, для тебя я опасности по-прежнему не представляю, - сказал он, не в силах избавиться от горечи, прозвучавшей в его словах, хотя обладать наследием Силы ему искренне не хотелось – и он прекрасно понимал, почему. Рен отлепился, наконец, от стола и подошел ближе. Протянув руку, он мягко взял Хакса за подбородок, заставляя его поднять голову. Первым побуждением Хакса было отдернуться от прикосновения – слишком аккуратного, слишком интимного, - но горящий, темный взгляд Рена держал его не хуже, чем пальцы. - Неужели? - тихо спросил Рен. Хакс молча смотрел на него, гадая, искренне ли он говорит или неуклюже флиртует. Белый шум в голове начинал понемногу рассеиваться, обнажая один-единственный неоспоримый факт, который он почему-то вдруг захотел озвучить вслух – то ли поделиться с Реном, то ли услышать свои слова со стороны. - Большую часть своей жизни, продвигаясь по карьерной лестнице, я пытался доказать что-то старым имперцам, - сказал он Рену, который убрал руку от его лица. - Например, что несмотря на мою молодость и тот факт, что я незаконнорожденный – а Брендол этого никогда не скрывал – я достоин командовать ими. Только представь себе их лица, если они узнают, что Империя, которую они так отчаянно пытаются возродить силами Первого Порядка, в прямом смысле – мое законное наследие. Слова были сказаны – Хакс ощутил холодную волну, прокатившуюся по всему его телу. Сердце забилось ровнее, отстукивая возможности, разворачивающиеся перед ним с учетом сказанного. И способы, которые можно было использовать для их достижения. - Сноук знал, - ответил Рен. - Он знал, кто ты, и специально поставил нас командовать одним кораблем. Как пародия на Императора и его верного солдата – так он, наверное, получал двойное удовольствие, наблюдая за нами. Он думал, что держа нас так близко, сможет легко контролировать обоих. - Что ж, он ошибся, верно? - спросил Хакс, ощущая, как что-то происходит, и атмосфера между ними неуловимо меняется, словно образ, вызванный словами Рена об Императоре и его солдате, обрел форму, и его незримое присутствие ощущают оба. Пульс Хакса подскочил, кровь устремилась вниз, а непривычный восторг мешался с отчетливым возбуждением. Так не должно было быть – это нерационально, неправильно. Он должен ощущать гнев – на Ландри, его неизвестных пока приспешников, и на судьбу, по глупому капризу которой все вокруг видели в нем бастарда Брендола, а не внука Палпатина. Пальцы Рена мягко коснулись его волос, которые так и остались растрепанными и неуложенными – Хакс просто не успел этого сделать, учитывая срочность вызова АВА, вырвавшего их обоих из сна. Выражение его лица при этом по-прежнему оставалось загадкой – Рен казался слишком погруженным в свои мысли и отрешенным. Возможно, он проигрывал в голове те же образы, которые рисовались самому Хаксу – белоснежная, отделанная золотом униформа, в которой Хакс кажется не столько наследником правящей династии, сколько военачальником. Настоящим лидером, за которым идут миллионы, а не пустой фигурой, возведенной на пьедестал из политических соображений, без короны на голове, но с Реном рядом в качестве опоры и защиты своей власти. Верит ли Рен в такую судьбу? Будет ли бороться за нее вместе с Хаксом? И если да, что потребует взамен? Возможно, Хакс знал ответ. И, возможно, ничего не имел против. Глубокая складка, залегшая между бровей Рена, моментально исчезла, когда Хакс медленно подался вперед, сокращая расстояние между ними. Он не торопился – наконец, когда он уже не мог видеть лица Рена, наклонил голову и прижался лбом к его бедру, вызвав удивленный судорожный вздох, который ощутил всем телом. Этого показалось мало – Хакс ткнулся губами в плотную ткань терморубашки, которая обтягивала торс Рена, прямо над поясом брюк - потом, не глядя, потянул ее вверх. Рен резко втянул воздух, когда губы Хакса прикоснулись к его обнаженной коже, мышцы пресса напряглись – Хаксу понравилось это ощущение упругости и одновременно податливости. Звезды, Рен был теплым – наконец-то не лихорадочно-горячим, а просто теплым, живым. Не Верховный лидер, не адепт Силы – просто человек. Дорожка мягких темных волос, спускавшаяся от пупка и исчезавшая за поясом брюк, щекотала нос Хакса, запах Рена заполнял все вокруг и опьянял – кожа, нотка пота, озон, пронизанный электричеством. Если бы Хакс сейчас мог рассуждать здраво, он бы наверняка удивился – никогда еще столь незначительный контакт не приводил его в такое возбуждение и тем более не провоцировал горячее желание добраться до члена любовника и немедленно ему отсосать, но факты были таковы, что именно этого Хаксу хотелось до искр в глазах – сорвать с Рена проклятые брюки и накрыть его член своим ртом. Он вслепую попытался расстегнуть пряжку ремня, не дающего ему осуществить эти планы, но вдруг почувствовал пальцы Рена в волосах на затылке. Они слегка потянули за пряди, заставляя его отодвинуться и запрокинуть голову. - Никто больше, - серьезно и тихо сказал Рен, - никогда не будет мной манипулировать. Он держал крепко, почти причиняя боль – у Хакса щипало в глазах, но он не сделал ни одного движения, чтобы высвободиться. Более того, его собственный член проявил к происходящему повышенную заинтересованность и ощутимо дернулся. Хакс нервно облизнул губы и опустил ресницы, чтобы не дать Рену заметить, как стремительно расширяются его зрачки от нахлынувшей волны возбуждения. Отвечать на реплику Рена было бесполезно, давать какие-либо обещания тоже – все слова сейчас прозвучат фальшиво, и он это обязательно почувствует. Рука Хакса все еще лежала у Рена на бедре - большой палец под поясом брюк, остальные рядом с пряжкой ремня. Терморубашка Рена, задранная вверх, по-прежнему обнажала его живот и бок, и он не торопился ее поправлять. Поэтому Хакс второй рукой обхватил ногу Рена чуть выше колена, положив ладонь на уязвимую впадинку над икрой, и притянул его ближе. - Ты по-прежнему мне не доверяешь? - спросил он, вновь наклоняясь ниже, убирая с пути мешаюшую ткань рубашки и приникая губами к теплой коже живота. Рен опять рвано выдохнул, его хватка на затылке Хакса заметно ослабла. - Нет, - прошептал он, и Хакс улыбнулся. Но все равно хочешь меня, - мог бы сказать он, но не сказал. На этот раз, когда Хакс стал активно расстегивать пряжку ремня и тянуть его из шлевок, Рен не стал его останавливать. Его пальцы больше не тянули Хакса за волосы, а соскользнули вниз к его шее. Уступая. Давая молчаливое разрешение. Демонстрируя, что Рен вовсе не такой неуязвимый, каким всегда хотел казаться. Гибкий ремень легко выскользнул из брюк с тихим шорохом кожи о ткань. Рука Хакса, обнимавшая Рена за ногу, недолго оставалась неподвижной – она двинулась вверх по бедру. Хакс не отказал себе в удовольствии ощутить под ладонью крепкие мускулы, теряя голову от того, что Рен по-прежнему его не останавливал и не отстранялся. Что безропотно позволил Хаксу еще выше задрать его терморубашку и наконец расстегнуть пуговицу и молнию на брюках. Правда, с молнией Хакс не спешил, позволив себе помедлить, когда металлический язычок съехал вниз примерно до половины. Вторая его ладонь все еще лежала на твердых мыщцах живота Рена, ощущая, как они вздрагивают всякий раз, когда Рен делал вдох – он, конечно, пытался дышать размеренно и ровно, но у него ничего не получалось. Хаксу очень хотелось видеть сейчас его лицо и неприкрытое желание, которое – он надеялся – сможет явственно на нем прочесть, вот только была одна проблема – он был неготов дать Рену увидеть ту самую жажду, которую испытывал сам и которую не смог бы от него скрыть. Поэтому он опять потянул язычок молнии вниз и наконец-то расстегнул брюки Рена до конца, высвободив его полувставший член, скрытый бельем. Прильнув ближе, Хакс каждую секунду ждал, что пальцы Рена, по прежнему лежащие у него на затылке, сожмутся крепче и оттолкнут его прочь – но время шло, а ничего подобного не происходило. Запах Рена ему нравился. Хакс провел носом по всей длине его члена, который уже ощутимо натягивал ткань белья, вдыхая яркий мускусный аромат – Рен пах правильно, как истинный солдат, проведший целый день в броне на поле боя. Не свежестью и легкостью, какая бывает после принятого душа, но и не грязью и потом. Тоже очень по-человечески. А еще он был восхитительно, осязаемо теплым – это тепло Хакс ощущал даже через ткань одежды. Он прижался щекой к твердеющему члену Рена, запоминая и оценивая его размер, форму и объем, кожей чувствуя, как он слегка загибается влево, как эластичная ткань шелкового белья прижимает его к животу Рена, натягиваясь все сильнее и сильнее. Не рассуждая больше, Хакс коснулся его языком, проследил обозначившийся контур члена до самой головки, и горячий жар полыхнул в его собственном животе, устремяясь вниз, потому что Рен издал сдавленный задыхающийся стон. Хакс немного отстранился, чтобы подцепить пальцами пояс его белья и стянуть, наконец, его вниз по бедрам, освобождая член от плена ткани. Конечно, Хакс уже видел Рена обнаженным в освежителе – но лишь мельком, хотя успел оценить размер и форму. Но тогда все было иначе, совершенно не так, как сейчас. Сейчас Хакс видел перед собой полностью вставший член – Рен, видимо, за несколько секунд возбудился до полной готовности. Крайняя плоть обнажила налитую кровью головку, на которой уже выступили прозрачные капли предэякулята. Как долго Рен испытывал влечение к Хаксу? Может, все началось еще в те далекие времена, когда Рен впервые вступил на борт Финализатора, разделив с Хаксом командование – тогда он еще был совсем молодым, диким и яростным, крушил все вокруг в поисках баланса и твердой руки, которая укажет ему направление и цель? Может, желание тлело в глубине его души все эти годы – и Хакс мог разжечь это пламя намного раньше, если бы нашел верные слова или потрудился бы найти к ученику Сноука особый подход? Что ж, так или иначе они пришли к этому. Еще не поздно приручить Рена, присвоить его себе – и в эту минуту Хакс не стыдился подобных мыслей. Он обхватил член Рена ладонью и направил к своим губам, ощутив, как бедра Рена дернулись в ответ на прикосновение. Никогда, в своих самых диких фантазиях Хакс не воображал себе такого. Не представлял, как приятно будет ощущать вес члена Рена в ладони, или какой мягкой будет на ощупь нежная кожа, если провести подушечкой пальца по всей его длине, или как сильно будет хотеться ощутить этот великолепный член губами и языком. Нет, прежние фантазии Хакса всегда проходили по иному сценарию, где Рен всегда оказывался перед ним на коленях с губами, блестящими от слюны - отсасывая ему, давясь его членом. В реальности роли поменялись, и Хакс искренне этого хотел. Желание вспыхнуло с новой силой, когда он на пробу прикоснулся губами к головке, наслаждаясь бархатистой мягкостью кожи, немного подразнил ее языком, прежде, чем втянуть глубже в рот. Сверху послышался удивленный вздох Рена – словно он до самого последнего момента не мог поверить, что Хакс действительно собирается сделать это. На вкус Рен тоже оказался неплох – теплая тяжесть на языке, вокруг которой смыкались губы Хакса, заставила его быстро вспомнить технику процесса. Он не торопился – аккуратно облизал головку, потом отстранился, почти выпустив ее изо рта, и опять взял в рот, на этот раз глубже, привыкая к форме и размеру. Пальцы Рена, лежащие у него на затылке, вдруг ожили – слегка подрагивая, погладили его по волосам, цепляясь за отросшие пряди. Это послало очередную волну удовольствия прямо в пах Хакса – очевидное свидетельство того, как легко Рен терял голову от самых простых ласк ощутимо поднимало самооценку. Хакс продолжил, помогая себе одной рукой, а второй намертво вцепившись в бедро Рена, задрав повыше мешающую терморубашку, чтобы кожей ощущать его неровные рваные вдохи, которые с каждой секундой становились все тяжелее и чаще. Хакс старался взять в рот как можно глубже - в его воображении они уже не сидели посреди бункера, примостившись на краю узкой койки, а были, к примеру... Трон на Превосходстве наверняка бы сгодился. Хакс бы в шутку разрешил Рену устроиться на нем, поменявшись ролями, словно это Рен был Императором, а сам устроился бы у него между ног, благодаря таким оригинальным способом за предводительство войсками и за головы многочисленных врагов, убитых Реном во имя Первого Порядка и самого Хакса... Пальцы Рен сжались в его волосах, ощутимо царапнув кожу, но вместо того, чтобы оттолкнуть, он притянул Хакса ближе, буквально вогнав свой член ему в горло. Хакс едва не подавился, сильнее вцепившись в бедро Рена, но сумел справиться с рвотным рефлексом и дыханием – и следующий толчок уже не показался ему таким невыносимым. Рен пытался двигаться медленно и плавно – но только поначалу. Совсем скоро движения его бедер стали ускоряться, теряя ритм и координацию. Хакс ощутил, как Рена сотрясает дрожь, как возбуждение захватывает его полностью, лишая контроля – толчки стали беспорядочными, резкими, неуправляемыми. Возбуждение самого Хакса стало почти болезненным, его член упирался прямо в шов брюк, когда он наклонялся ниже, позволяя Рену трахать свой рот. Больше всего на свете ему хотелось сейчас оказаться на кровати на четвереньках и ощущать этот великолепный член в себе – еще и еще, пока Рен в конце концов не доведет его до оргазма и не позволит кончить. - Хакс, - раздался над ним задыхающийся голос. Хакс опять ощутил, как пальцы Рена сжали прядь его волос – не дернули резко, а осторожно потянули. - Я... Хакс прекрасно понял, что Рен пытался ему сказать, и сам притянул его ближе, промычав нечто нечленораздельное, но очевидно одобрительное. Этого оказалось достаточно – бедра Рена дернулись в последний раз, и с хриплым потерянным восклицанием он кончил Хаксу в горло. Хакс зажмурился – в уголках глаз закипали слезы, щеки горели. Спермы оказалось много, и проглотить ее удалось с трудом. Он отшатнулся назад, выпуская опавший член Рена изо рта, и закашлялся, поспешно отвернувшись в сторону. Должно быть, со стороны он выглядел абсолютно неподобающе – и, по-прежнему ощущая на языке горьковатый вкус спермы, вдруг кристально ясно осознал, что никогда раньше не соглашался на такое. Никогда не позволял своим любовникам кончать ему в рот и тем более не глотал их сперму – это открытие было настолько ошеломляюще шокирующим, что его возбуждение улетучилось мгновенно. Рен, к счастью, ничего не заметил. Он расслабленно откинулся на койке, блаженно прикрыв глаза – но перед этим все же привел в порядок одежду, хотя молнию на брюках застегивать не стал. Потянувшись вслепую, провел костяшками пальцев по спине Хакса, словно считая выступающие позвонки, добрался до края его майки и запустил под нее ладонь. Хакс отдернулся прочь, поспешно вскочил на ноги и вытер рот. - Пойду приведу себя в порядок, - выпалил он. Голос прозвучал хрипло. Рен что-то пробормотал, но Хакс не стал вслушиваться, потому что был уже на полпути к освежителю. Закрыв дверь трясущимися руками, он тяжело опустился на крышку унитаза. Как он дошел до этого? Один недельный цикл, проведенный бок о бок с Реном на уединенной планете, не мог таким кардинальным образом повлиять на него и настолько изменить его чувства и взгляды. И уж тем более не мог заставить его желать от связи с Реном чего-то большего, чем от всех прочих своих любовных интрижек. Чем бы это ни было... то, что такой тоской и смятением отзывалось сейчас у него в груди... оно должно было начаться гораздо раньше. Хакс не врал себе – он действительно хотел того, что только что случилось в комнате, и о чем он фантазировал в процессе. Хотел, чтобы Рен кончил ему в горло, хотел ощутить его член в себе. Он зажмурился – вкус Рена все еще чувствовался на языке. Если бы он сделал это только затем, чтобы втянуть Рена в сеть своих манипуляций, его бы затошнило от отвращения при одной мысли о том, чтобы проглотить его сперму – но ничего подобного Хакс не испытывал. Более того, он провел кончиком языка по нижней губе и мимолетно пожалел, что не остался в комнате достаточно долго для того, чтобы успеть поцеловать Рена – и сравнить вкус этого поцелуя с предыдущим. Хакс резко распахнул глаза и поморщился – сердце колотилось в груди так сильно, что становилось больно. Сделав глубокий медленный вдох и выдох, он едва сдержал истерический смех. После всего, что ему уже пришлось пережить - издевательства и унижения, регулярное общение со Сноуком годами, командование флотом и бешеную гонку строительства Старкиллера, выживание на этой проклятой планете, в конце концов – и единственной вещью, вызвавшей у него настоящую паническую атаку, оказался минет, сделанный Рену. В своей жизни Хакс привык добиваться того, чего хотел – почему этот раз должен стать исключением? Он хотел получить свое – а не только удовлетворить Рена, чем бы при этом ни руководствовался. Если отбросить панику, сомнения и колебания он хотел сейчас одного – вернуться в комнату и принять молчаливое предложение Рена. Хотел скинуть с себя одежду, оседлать Рена сверху и позволить себе получить удовольствие, просто потому что знал – ему это понравится. Потому что искренне желал этого. Дождавшись, пока дыхание более-менее выровняется, Хакс встал на ноги. Колени все еще слегка подрагивали. Усилием воли он заставил себя разжать кулаки, которые стиснул, даже не осознавая этого, и вздрогнул, когда заметил на ладони глубокие следы от ногтей, впившихся в кожу – они быстро краснели, наполняясь кровью. Он быстро умылся, не глядя на себя в зеркало – просто не знал, как реагировать на человека, которого увидит сейчас там. Набрав воду в ладони, он поднес их к губам, чтобы прополоскать рот, но в последний момент остановился. Еще раз провел языком по губам и вылил воду обратно в раковину. - Ты криффов псих, - пробормотал он себе под нос. Потом развернулся и открыл дверь освежителя – обнаружив, к счастью, что Рен погасил свет. Хакс знал, что сам Рен по-прежнему здесь, несмотря на кромешный мрак – присутствие Рена всегда ощущалось им остро, как нечто давящее и смертоносное. Находиться с ним рядом – словно стоять в тени звездного разрушителя, такое невозможно пропустить, даже будучи ослепленным полной темнотой. Хотя... вполне возможно, такой эффект Рен оказывал только на Хакса. Возможно, это отголосок его наследия - пусть и совсем слабый, почти неслышный шепот непостижимых сил. Отбросив эти ненужные мысли, Хакс в нерешительности застыл во тьме – он мог уйти отсюда и заняться чем-нибудь полезным, например, подняться наверх и попытаться связаться с Финализатором, с кем-нибудь, кто остался ему верен. Или же мог остаться. Не зная, что предпринять, он вдруг ощутил слабый импульс, намек на притяжение. Словно кто-то позвал его через всю комнату, но не словами. Хакс вдруг осознал, что это Рен – вернее, его желание, чтобы Хакс оказался рядом. Он стиснул руку в кулак, вздрогнул и резко ее расслабил. Потом рассеянно провел ребром ладони по мятой майке на груди, словно стараясь успокоить притаившуюся там тревогу. Ему нужно принять решение. Остаться или уйти. Потому что уже стало кристально ясно, что балансировать между этими двумя возможностями не выйдет.