***
Утро выдалось мрачным и туманным. Гарри и Найл отправлялись в конференц-зал Южного кампуса, пока мгла продолжала заполнять яркие улочки, превращая насыщенный зелёный цвет в мрачный и серый. Его трёхчасовой сон совершенно не помог расслабиться, поэтому, он начал снова себя проклинать. Неужели нельзя было всё рассказать Чарли уже в Лидсе, и поспать два лишних часа на удобной и мягкой кровати? Нет. Гарри выбрал путь, увлечённо рассказывая подробности Шарлотте, забивая на сон. Луи Томлинсон стоял на небольшой сцене, благодаря журналистов, которые прислали заявки в The Guardian, и отправились изучать Штаты. Он был всё также свеж и полон энергии, будто ему не пришлось возвращаться в свой номер после семи утра, и он не шатался всю ночь по американским улицам с приставучим парнем. Луи вообще спал сегодня? Как долго Малик выносил ему мозг, и чем закончилась их ссора? Что отвечал Луи, и расскажет ли Зейн обо всём вышестоящему руководству? Что будет с Аоки? Гарри считал себя полным придурком. Пока остальные наслаждались Америкой и съёмками, он разыскивал на свою задницу проблемы в виде двух менторов, с которыми чуть не переспал. Каждая группа презентовала свои видео, и Гарри отчаянно старался вслушиваться в слова журналистов. К счастью, Найл решил представить их проект самостоятельно, поэтому студенту оставалось только стоять на сцене во время презентации и помалкивать. Если в руку Гарри попадёт микрофон, то он не думая, начнёт трепаться обо всём произошедшем, как он это делал с Чарли. Томлинсон сидел бок о бок с Маликом на первом ряду, пока остальные журналисты разбрелись по аудитории, делясь на небольшие компании. Зейн выглядел уставшим, но презентабельным, выбирая, как и его коллега, костюмы тёмных тонов. Вокруг глаз ментора проглядывали синяки от недосыпа, а свои периодические зевки он надёжно скрывал, прислоняя ладони ко рту. Главный редактор оставался всё также весел и лучезарен, с гордостью посматривая на Биби Рексу и её снятый видеоролик с Эшли. — Они хорошо постарались, — шепнул Хоран на ухо своему другу. Гарри кивнул головой, перестав пялиться на главного редактора и пытаясь хоть что-то запомнить из ролика первой команды. Миллионер, который безвозмездно вкладывал деньги в развитие города Ирвинг? Какую выгоду он имел с этого? Никто не будет вбухивать миллионы в какой-то забытый и страшный район, потому что родился и вырос в нём. По крайней мере, разбогатев, Гарри ни за что в жизни не станет тратиться на Холмс-Чапел. Он скорее наймёт бульдозер, который сравняет с землёй этот мерзкий городишко. Как только видео закончилось, оставляя экран погружаться в чёрный цвет, кудрявая голова прислонилась лбом к спинке стула, отсчитывая минуты до конца этого бессмысленного мероприятия. Репортёрши принялись отвечать на заданные вопросы и рассказывать о своём американском приключении. Гарри уже напрочь забыл, что было на экране каких-то две минуты назад, а речь Эшли и Биби казалась жужжанием надоедливых пчёл. Он поднял голову и взглянул на сцену, только когда послышался голос Луи. Он стоял наверху, обнимая Биби за плечо и принимаясь хвалить свою сотрудницу. Главный редактор начал рассказывать очередную историю своего издания. Каждый из журналистов The Locust отправил заявку в медиашколу, но лишь Биби оказалась лучшей. Его рука продолжала лежать на плече репортёрши. Несколько часов назад эта рука двигалась по бёдрам Гарри, желая стянуть мешающую ткань.***
Команда Тейлор и Льюиса снова рассказывала о своих приключениях и лютых аномальных морозах, будто ранее, журналисты не слышали их нытьё в комнате №13. Гарри закатывал глаза, нервно дёргая ногой. Блондинка стояла в идеальном белом брючном костюме, закидывая голову назад, невообразимо гордо посматривая на свой проект. Журналисты задавали вопросы, как и предыдущей команде, но студент считал, что это напрасная информация. Никому не интересно слушать рассказы о жестоких мучениях в Миннесоте. Он хотел закончить эту презентацию, как можно скорее и отправиться домой в Лидс. Его раздражала эта аудитория, собравшиеся здесь люди и этот чёртов город. Гарри никогда в жизни не вернётся в Америку. На экране бегали милейшие домашние животные, и в отснятые кадры попала блондинка, которая резвилась с точной копией себя, только рождённой в кошачьем теле. Эти журналисты были отвратительны. Гарри мог бы дать описание каждому из них, комментируя, что конкретно его раздражает.Halsey — Whispers
Биби была протеже Томлинсона, которая не переставала крутиться вокруг своего работодателя, будто собачонка из видео последней команды. Почему Луи выбрал именно её? Неужели Рекса была действительно лучшим кадром издания? А если это и было правдой, то зачем она отиралась вокруг него, пытаясь подсесть ближе при любом удобном случае? Разве преуспевающему сотруднику, нужно лизать зад своему работодателю, как только предоставится возможность? Притихшая в последние дни Эшли, видимо, была погружена в печальную историю матери, которая променяла родную дочь на профессию журналиста. Гарри помнил эту грустную историю, но разве можно было ненавидеть голубовласую за столь сложные чувства? Он мог бы понять её в любой другой день, кроме этого. Сегодня студент ненавидел Эшли и рассказ о Николь Франджипани, которая редко выходит на связь со своей семьёй. Её мать хотя бы была жива. Гарри не мог похвастаться тем же, поэтому Эшли отправлялась в корзину к ненавистным журналистам. Тейлор была настолько самовлюблённая, что вставила свою довольную рожу в кадры мерзкого видео с котятами. Она была настолько зависима от своей алой помады, что боялась показаться без неё. Тейлор оказалась перфекционисткой, отбирая основную задачу по монтажу, игнорируя старания и работу Льюиса. Парень, в чьих жилах текла американская и британская кровь, не имел характера, и видимо, яиц, чтобы хоть как-то начать сотрудничать со своей коллегой. Они не испытывали проблем с монтажом, потому что Льюис соглашался со всеми идеями блондинки, что являлось прямым доказательством, отсутствия у парня яиц. Команда горячей троицы провалилась ещё до показа ролика. Энн-Мари — молодая мать с бурлящими гормонами решила отказаться от тёплых бутылочек с молоком и стиранием обгаженных пелёнок, выбирая работу и карьеру. Она игнорировала своих коллег и их предложения, из-за чего, откровенно говоря, лажанулась. Британка не смогла даже занять рабочий компьютер в лабораторном кабинете, и понять, что её собственный доисторический ноутбук способен подвести команду в любой момент. Тамара раздражала своим акцентом. Она выделялась среди остальных, не имея ничего общего с Британией, но имея полное право находиться с английскими журналистами в медиашколе. Она жаловалась на Энн-Мари, но смогла приступить к работе, только когда вмешался Найл, и начал собственными руками помогать команде. Тайлер, который, наблюдал за хлестнувшимися девушками, соблюдал нейтралитет, не желая лезть на рожон и обретать проблемы в виде горячей испанки или стервозной мамочки. От того, труд Тайлера в этом проекте ровнялся нулю. В этой команде он занимал место прелестного парня, который не заботился о работе, а получал удовольствие, попивая вкусные коктейли на пляже Калифорнии. Позор. Кто там следующий? Найл и сам Гарри? Ирландец носился со своей камерой, продолжая снимать незначительные вещи для своего блога, словно одержимый Ютубом. Когда он нажимал на красную кнопочку, его ирландский акцент просыпался где-то глубоко внутри горла, прорываясь наружу, но как только запись останавливалась, он снова говорил на чистом английском, лишь иногда, возвращаясь к своим истокам. Лицемер, помешанный на своём блоге. Свою персону Гарри мог охарактеризовать только отборным матом. Если парень выйдет на сцену, он обосрёт каждого в этой аудитории. — А теперь команда Хорана и Стайлса, — пакистанец скандировал их фамилии, прихлопывая в ладони. Ребята покинули свои места, поднимаясь на небольшую сцену и вставая возле широкого экрана. Студент нервно закатил рукава своей рубашки, надеясь, что никто не будет задавать им странные вопросы. «Как вы справились со съёмками в Аризоне?» Гарри справился отвратительно. Он полностью завалил поставленные задачи, продолжая день за днём рыть себе яму, обливаясь потом. — Нам было не так сложно, как Тейлор и Льюису, но зато, мы по-настоящему зажарились в пустыне Пейджа! Я даже загорел, посмотрите! — Найл потянул вниз ворот своего свитера, чтобы продемонстрировать журналистам, как потемневшая от солнца кожа переходила в молочную. Может он ещё разденется перед всеми? — Мы тебе верим, Найл! — улыбнулся Зейн, — показывайте, что вы там сняли. Хоран нажал на кнопку пульта, чтобы запустить видеоролик и отошёл к студенту, стараясь не закрывать массивный экран. Зеленоглазый уже видел их кэпшн сотню раз, поэтому, пересматривать его снова, не имело смысла. Он следил за реакцией Луи, ожидая, когда тот, наконец, посмотрит на кудрявого в ответ. Томлинсон продолжал глядеть на проект ребят, напрочь игнорируя прикованный чужой взгляд. Даже Малик стрелял глазами в сторону Гарри, на секунды отвлекаясь от видео. Мысли Зейна можно было прочесть даже не имея телепатические способности. Он застал их ранним утром в проклятом коридоре отеля. Что он ему скажет? Мог ли Стайлс выглядеть, как ничтожный интриган, замутивший с главным редактором, чтобы попасть к нему в издание? С этой стороны, на ситуацию, парень ещё не смотрел. Теперь Гарри казался самому себе, ничтожным человеком, который будет устраиваться на работу, занимаясь сексом со своими работодателями. Его мозг заполонил очередной поток отвратительных червей, заставляя нервные волокна подрагивать. Он снова варился в полной ненависти к этому миру, считая себя недостойным стажировки, главного редактора, и этой школы. Даже Найл, который стал для Гарри хорошим другом, раздражал своим загаром и оранжевым свитером. Кто вообще выбирает одежду подобных цветов? Экран потемнел, а Гарри продолжал глазеть на главного редактора, ожидая хоть какой-то реакции. Он должен был, как и ранее, отправиться на сцену и похвалить проделанную работу, но на этот раз, Зейн поднялся наверх, обращаясь к двум участникам, которые смонтировали сложный проект. Луи глядел на команду, слегка улыбаясь и кивая головой, но продолжая молчать. Вопросы начали поступать, но Гарри не пытался ответить хоть на один из них, предоставляя Найлу возможность купаться в лучах славы. Ирландец с радостью рассказывал, насколько он был впечатлён деятельностью пастора Майкла, и какой доброй и понимающей оказалась его семья. — Гарри, что ты запомнила больше всего из поездки в Пейдж? — вопрос поступил от Тамары. Она неправильно использовала глагол, запутавшись в мужском и женском роде. Бесполезная журналистка. — Больше всего, меня впечатлила дочь пастора, которая оказалась лесбиянкой. Надеюсь, вы видели на экране радужный флаг, который висит в церкви в Пейдже, — он сделал паузу, махая рукой в сторону экрана и притягивая каждого из присутствующих к своей персоне, — Майкл принимает людей любой ориентации, что в корне противоречит писанию из Библии. «Не ложись с мужчиною, как с женщиною: это мерзость». Если пастор Майкл не разбирается в элементарных вещах, ему стоит покинуть своё место. Аудиторию накрыла полнейшая тишина. Каждая пара глаз смотрела на озлобленного Гарри, будто видя его в первый раз. Хоран выхватил микрофон, не давая коллеге продолжить свою речь. Он принялся объяснять, каким любящим является пастор Майкл и насколько по-современному он смотрит на этот мир. Голубые глаза главного редактора впервые за день, будто не веря, всматривались в силуэт студента, который умудрился за несколько часов сменить свою яркую и тёплую версию на злую и холодную. Гарри с наслаждением наблюдал за реакцией главного редактора, чувствуя, как сердце колотится от долгожданного взгляда. Найл продолжал что-то нести про слабослышащих людей, которые посещали проповеди в церкви, но Гарри, как и эти прихожане, не слышал ничего. Аудитория раскрашивалась красным цветом, будто ребёнок облил на чистый листок бумаги грязную воду, в которой только что смывал с кисточки кровавую краску.***
Гарри стоял со своей пустой тарелкой, пялясь на стол, будто пытаясь решить тяжёлую загадку. Всё о чём он мечтал в данный момент — сесть на самолёт, вернуться в Лидс и выспаться в своей комнате. Он чувствовал на своей коже следы чужих взглядов, подозрительно следящих за студентом после его выходки. Гарри не имел к этому миру никакого отношения и не заслуживал стажировки в Лондоне. Его виски постукивали от голода, а разум был пуст, будто он, наконец, смог избавиться от растущего комка злости внутри его тела. — Вчера я целовался с Тамарой, — шепнул Найл на ухо своему другу, укладывая на тарелку мелкие закуски с рыбой. На шее ирландца висела камера, с которой он носился весь день, снимая кадры для блога. — Ты что?! — прошипел Гарри. Оказывается, развлекался прошлой ночью, не только он. Парень взглянул на испанку, чей яркий акцент и громкий голос был слышен за сотню миль. — Не заставляй меня повторять это, — шепнул Хоран в ответ, прекрасно видя, как студент таращится на журналистку, — и перестань глазеть на Тамару! — Когда это произошло? — уточнил парень. Он опустил взгляд на свою пустую тарелку, скрывая заинтересованность в испанке. — Мы досмотрели матч, вышли покурить, и поцеловались, — коротко шепнул Найл. Мог ли также скомкано, Гарри рассказать о случившемся, или он останавливался бы на каждой мелочи, вспоминая, как глаза Томлинсона окрашивались в клубе в вампирский цвет? Тамара ярко засмеялась, что-то рассказывая Биби, и чокаясь бокалами, наполненными сладким соком. Команда Энн-Мари, Тайлера и Тамары выступила хуже всех, хотя их проект оказался не так уж и плох. Лодку потопила Энн-Мари, которая начала нахваливать свой проект, а взрывной испанский темперамент Тамары, не позволил промолчать. Она объясняла, что Найл Хоран стал практически четвёртым членом команды, который спас ситуацию и смонтировал ролик заново. Девушки сцепились на сцене, перекрикивая друг друга, пока Тамара не перешла полностью на испанский язык, взмахивая руками и жестикулируя перед лицом Энн-Мари. Гарри, в тайне, благодарил последнюю команду, потому что все напрочь забыли о его выходке, наблюдая за четвёртой командой журналистов. Тайлер молча следил за текущим положением, пока Малик спасал ситуацию, поднимаясь на сцену, хватая двух девушек и буквально оттаскивая друг от друга. По видимому, среди всех четырёх команд, выделились две последние. Если в первой, Гарри умудрился толкнуть гомофобную речь, то вторая, разругалась в пух и прах, обвиняя каждого из членов своей группы. Может быть, именно горячий темперамент Тамары, настолько привлёк Хорана, что прошлой ночью они немного развлеклись. — А в отеле? Когда я вернулся, ты спал один в номере, — вспомнил Гарри, уверенный, что на кровати ирландца не было журналистки. Может быть, она ушла до того, как студент вернулся? — Я проводил её до номера, и ушёл к себе. Я же джентльмен, — возмутился Хоран столь порочным мыслям. Ну да, называть Гарри джентльменом в прошлую ночь, было однозначно нельзя. Он засмеялся, даже не пытаясь объяснить свою реакцию, вспоминая, как сумасбродно хотел затащить Луи к себе в номер, но не мог, из-за спящего соседа. — И что теперь? — спросил студент, уверенный, что их история должна иметь продолжение, — ты не собираешься встретиться с ней после окончания медиашколы? — Не думаю, Гарри. Мы просто хорошо провели время, радуясь, что победила Испания, — в данном случае, следовало снова похвалить Найла за его рассудительность. Студент стоял посреди девственной природы Сиэтла, не понимая, почему его ладони не имели доступа к телу Луи. Может, стоило оставить пару твиттов о главном редакторе The Locust, который обжимался с неизвестным студентом в католической гостинице при Вашингтонском университете? А в отеле есть камеры? Гарри мог бы предоставить доказательства. Ирландец сменил тему, интересуясь прошедшим концертом диджея из Германии. Студент подумал поведать другу свою ночную историю, раз тот поделился рассказом о поцелуе с Тамарой, но моментально передумал. Луи запретил рассказывать кому-либо о их приключении. Шарлотта была не в счёт. — Хорошо. Мы немного потанцевали, а потом, я ушёл гулять с Луи, — ответил Гарри, решаясь немного приоткрыть завесу тайны, — он предложил мне закрыть стажировку в The Locust. — Это хорошая перспектива для тебя, — кивнул Найл, прожёвывая маленький бутерброд с лососем. — Я мог бы пожить у тебя в Лондоне? — спросил Гарри, надеясь, что друг не откажет, — мне нужно будет где-то остановиться. — Без проблем. Просто дай мне знать заранее, и я приготовлю для тебя отдельную комнату, — соглашался ирландец, накидываясь на очередной миниатюрный сэндвич. — У тебя настолько большая квартира? Я думал, что ты поселишь меня на диване в гостиной, — Гарри все ещё с трудом понимал, какой образ жизни ведёт Хоран. Возможно, он ужинает каждый день в ресторанах с блоггерами-миллионниками, а его квартира занимает последний этаж пентхауса, на крыше которой расположился бассейн и гольф-клуб. — После той вспышки на сцене, я склоняюсь к тому, чтобы отдать квартиру полностью в твоё распоряжение, лишь бы ты перестал злиться, — хмыкнул Найл, напоминая выходку друга — какая муха укусила? — Просто взбесился. Не знаю, какое следует принять решение, и стоит ли вообще ехать в Лондон, — ответил парень, зарываясь левой рукой в кудрявые волосы. — В чем проблема? — поинтересовался ирландец, принимая объяснение друга, но всё ещё слабо осознавая, почему тот взорвался на пустом месте. — Отправиться в издание Луи, кажется чём-то серьёзным, не находишь? Мне не приходилось работать с журналистами, я всегда был фрилансером, — Гарри пожал плечами, всё ещё не уверенный в своём решении. — Ну, надеюсь, ты определишься, как можно скорее. Главное, предупреди меня заранее, чтобы я успел подготовиться, — кивнул головой Найл, предоставляя парню право выбора. Он нагрузил на свою тарелку пару закусок и отправился к Тамаре, которая, наконец, освободилась от разговора с Биби. Первая проблема в виде жилья была решена. Гарри снова остался наедине со своей тарелкой. Он глядел на стол, рассматривая многочисленные вкусности. Когда Малик и Томлинсон успели это организовать? После выступления, журналисты покинули университетское здание, и отправились на живописную лужайку, где всех ожидали накрытые деревянные столы с разнообразной едой и напитками. Гарри очень хотелось есть, но он так нервничал и отчитывал себя за поступок на сцене, что скорее отведал бы аризонский кактус в качестве личного наказания. Его горло саднило от выкуренных сигарет, а голова болела от смешения алкогольных напитков этой ночью. — Ты уже решил на счёт стажировки? — это были первые произнесённые слова Луи этим днём. Главный редактор материализовался перед Гарри, прикрывая свои хитрые глаза солнцезащитными очками. Студент видел в их отражениях напряжённую копию самого себя. Главный редактор держал в правой руке элегантный бокал с прозрачной гравировкой «University of Washington». Он пил апельсиновый сок, смахивая ярко-жёлтые капельки кончиком языка. Какого чёрта, Луи так спокойно себя вёл, будто ничего не произошло? Внутри студента медленно загорался пожар, а одинокая тарелка была готова выпрыгнуть из рук. Выдержка главного редактора раздражала ещё больше. Он мог начать жонглировать бокалами, наполненными доверху жёлтой жидкостью, и ни проронить, ни капли. — Пока нет, — коротко ответил студент, пытаясь рассмотреть за тёмными окулярами взгляд голубых глаз. — О чем тут думать? — скривился Луи, пригубив напиток. От подобных предложений было не принято отказываться. Если сам главный редактор приглашает тебя в своё издание, нужно соглашаться немедленно. — Не знаю, многое поменялось за эту ночь, — напомнил Гарри, продолжая ловить каждое новое выражение лица напротив. — После твоего выступления на сцене, я уже и не представляю, что ты можешь натворить в моём издании, — отрезал Луи, — это наводит на определённые вопросы. — Что за вопросы? — потребовал Гарри, скрипя зубами. — Есть ли гарантия, что ты будешь сдерживать свои порывы и выполнять всё то, что тебе будет доверено? Может, ты взбунтуешь и начнёшь нести ахинею, в духе «В Библии этого не было»? — он установил свой бокал на столе, снимая очки, и убирая их в карман удлинённого серого пальто. Его глаза были подозрительно сощурены, будто сканируя парня напротив. — То, что вертится у меня на языке, приходится сдерживать большую часть времени, — огрызнулся Гарри. Луи замолчал, вероятно, что-то обдумывая и продолжая рассматривать высокую фигуру. — Я доверил историю пастора Стиву, Найлу и тебе. Вместо того, чтобы защищать ценности Майкла, ты решил прямиком на сцене, в пух и прах разнести его деятельность. Ты понимаешь, что ему удаётся помогать людям, которые не могут разобраться в себе? — градус их разговора, явно, повышался. — Я не верю в церковь Майкла, или любые другие, — возразил Гарри. — Но у тебя не было никакого права стоять на сцене, и заявлять об этом, — напомнил Луи одно из правил журналистики. Ты всегда должен быть беспристрастен, какой бы сюжет не готовил. Читатель или зритель должен сам составить в своей голове картинку, опираясь на факты. Гарри проебался. В очередной раз. Он кивнул головой, соглашаясь. — И что теперь? Предложение отозвано? — задал вопрос студент. Он надеялся, что Найл ещё не успел рассказать Тамаре и остальным, о возможной стажировке Гарри в Лондоне. Мужчина отрицательно покачал головой. — Принимай решение, Гарри. Помни, что другого шанса может не быть, — он забрал свой бокал с жёлтым напитком, оставляя студента в полном одиночестве. Луи больше не был тёплым и мягким мужчиной, которого студент нашёл на американских улицах. Томлинсон был закрыт и серьёзен, всем своим существом показывая, как он недоволен ожиданием положительного ответа и гневной речи от наглого студента. Гарри будто специально опорочил собственную репутацию, чтобы не ехать в The Locust. Студент снова смотрел на свою пустую тарелку. В последний раз он ел в том милом заведении у пролива Джорджии в компании Луи. Чертов Томлинсон. Он вышиб все мозги из кудрявой головы одним чётким выстрелом. По правде говоря, Гарри сам вложил в чужую руку пистолет, перед этим заправив его лучшими американскими пулями. — Хей, я хотел поговорить на счёт твоей стажировки, — начал шёпотом Зейн, аккуратно занимая место главного редактора. Хорошо. По видимому, Гарри сегодня есть не будет. Он с грохотом оставил тарелку на столе, снова привлекая к себе внимание. Несколько пар глаз развернулись в сторону неприятного звука, но студент не видел, кто именно отреагировал на неприятный скрежет. Зейн направился к протекающему поблизости ручью, звук которого можно было услышать в любой точке студгородка. Гарри двигался следом в полнейшей тишине, надеясь, что Малик выберет подходящее место для разговора как можно скорее, и прервёт их пешую прогулку. Ментор оборачивался назад, проверяя, не следует ли за ними ещё кто-нибудь из их команды. Мог ли главный редактор следить за ними, да и нужно ли было это ему? О чём вчера говорил Зейн? Что The Locust не лучшее место для студентов? Живот Гарри жалобно урчал, пытаясь привлечь внимание его хозяина. — Я просто хочу прояснить ситуацию, и дать тебе напутствие, — начал Малик свою речь, наконец, останавливаясь и присаживаясь на подсушенную дневным солнцем, траву. — Я могу и сам принять решение, — возмутился Гарри, считая, что пакистанец сейчас начнёт учить студента, как нужно жить и какие поступки следует совершать. Стайлс мог согласиться на авантюру со стажировкой прямо сейчас, лишь бы не слышать чужие напутствия. Как далеко они ушли от компании журналистов? Услышит ли Луи крик хриплого голоса «Я согласен»? — Ты не должен стажироваться в The Locust, — начал, наконец, Малик, — они готовы публиковать любые негативные или компрометирующие материалы ради высоких просмотров. — А это плохо? — уточнил Гарри, вспоминая многочисленные СМИ, которые в пух и прах разносили современное общество, затрагивая Британию или другие страны Европы или Азии, включая вышестоящих политиков. Разумеется, это добавляет просмотры на сайт. Малик считает, что Гарри вообще не разбирается в журналистике? — Если это, например, касается королевской семьи, то да, — протестовал ментор. Но разве это было плохо? Все критикуют монархию, также, как и восторгаются. — Не только The Locust пишет о королевской семье, — Гарри отлично помнил, как на лекциях по журналистским расследованиям, его группа изучала кейс с принцессой Дианой. Только самое ленивое издание не пыталось самостоятельно проанализировать произошедшее ещё в 1997-году. Каким боком вообще это может касаться Гарри Стайлса? The Locust может публиковать всё, что захочет. Луи не станет заставлять студента, расследовать дела монархии, тем более он был недостаточно опытен для этого. — Они сотрудничают не с самыми надёжными источниками, Гарри. Я давно не сталкивался с работой издания Луи, но знаю, что они могут творить сумасбродные вещи. — Тогда, как ты можешь давать мне советы, если сам не в курсе того, чем они занимаются? — возмутился парень. — Я хочу сказать, что журналисты, которые связываются с The Locust, могут иметь определённые последствия в будущем. — Ты устроился в The Guardian. Я не вижу, чтобы ты имел хоть какие-то последствия от работы в The Locust, — студент раздражался все больше и больше. Зейн не мог предоставить ничего конкретного. Его мнение было основано на каких-то догадках и собственных рассуждениях. Малик был таким же идиотом, как и все остальные. — Я из немногих людей, кто покинул The Locust и не имеет проблем с Луи, — оспаривал ментор. Почему тот игнорирует Пейна? Он такой же совладелец, что и Томлинсон. Луи не один принимает решения в издании. С самого начала это был общий бизнес. — Зато теперь у тебя есть проблемы с Лиамом Пейном? Что там происходит между вами? — усмехнулся Гарри, вспоминая вчерашний разговор в метро с главным редактором. Он смог задеть нужную струну в душе Малика. Разберись со своим дерьмом, Зейн. Ментор замолчал, прикидывая, что именно Луи мог рассказать молодому студенту, и с какой целью. Пакистанец не стал продолжать тему. Проблема была в Гарри, а не в Лиаме. — Луи перекрывает кислород журналистам, которые уходят из The Locust. Я не знаю, как он это делает, но большинство его сотрудников, не могут продолжить свою карьеру, покинув издание, — начал, наконец, секретничать Малик. Становилось интереснее. — Почему он не перекрыл кислород тебе? — Мне помог тот самый Лиам Пейн, — кивнул головой Зейн, срывая зелёные травинки, заметно нервничая. Может быть, Луи рассказал не всё об их отношениях? — Даже если так. Я поеду стажироваться в Лондон, а не работать, — неуверенно прошептал Гарри, начиная путаться в хитросплетениях среди журналистов. Этому его в университете явно не учили. — Отношения с участниками медиашколы строго запрещены. Луи нарушил это правило, — напомнил ментор один из пунктов договора с The Guardian, снова напрочь игнорируя второго совладельца британского издания. — Я первый к нему полез, — кивнул головой зеленоглазый, готовый защищать Луи Томлинсона перед самим богом. — Он тебе понравился, Гарри. Да, Луи яркий, эмоциональный и безбашенный, но ему плевать на людей, только если они не несут для него определённую выгоду, — казалось, что доводы Зейна подходят к концу. Он собирался рассказывать об опасности The Locust, а в итоге, начал поливать грязью ментора. — Я напомню тебе ещё раз. Меня пригласили на стажировку, а не строить отношения с Луи, — отрезал Гарри, считая, что разговор закончен, и не желая слушать бред от Малика. — Так ты едешь в Лондон потому, что хочешь работать, а не потому что тебе понравился Луи?***
Стайлс тщательно упаковывал свою привезённую аппаратуру в дорожную сумку, которую планировал брать с собой в аэропорт в виде ручной клади. Он аккуратно складывал одежду в большой чемодан, оттягивая момент, когда ему придётся идти в комнату №13. Найл уже был в номере Луи, но Гарри решил задержаться у себя, выбирая наиболее комфортную одежду для завтрашнего полёта и занимаясь другими незначительными делами, вроде просмотра телевизора. Главный редактор должен был улететь в Лондон поздно ночью, поэтому, журналисты в последний раз собирались большой командой чтобы попрощаться друг с другом. Компания начнёт покидать отель с самого утра, а Малик будет следить, чтобы каждый попал на свой рейс и форс-мажоров, вроде потерянного багажа, не случилось. Телевизор в номере работал на полную громкость, поэтому кудрявый не сразу услышал настойчивый стук в дверь. Он убавил звук, всё ещё сидя на своей кровати с пультом в руках. Стук раздался ещё раз, и Гарри поплёлся к двери. Парень отчаянно надеялся, что это всего лишь Хоран, который соблюдал нормы приличия и решил не врываться в своей же номер. Студент распахнул дверь, и увидел перед собой Луи. Час от часу не легче. Они практически игнорировали друг друга весь день. Видеть его снова, один на один, было крайне странно. — Можно зайти? — спросил Луи, всё ещё стоя на пороге. Он держал руки в карманах своих чёрных классических брюк, а глаза скрывали авиаторы. Поверх рубашки было накинуто серое пальто, а щёки едва горели румянцем от уличного холода. Где он ходил на этот раз? Гарри кивнул и пропустил его, прикрывая дверь. Студент принялся снова собирать чемодан, тщательно складывая каждую футболку или рубашку, а затем, снова вытаскивая вещь из чемодана, и перекладывая её в другое место. Всё его нутро взбунтовалось, не желая в очередной раз мять ткань, а желая снова прикоснуться к мужчине. По телевизору транслировали тв-шоу двухтысячных, звуки которого заполняли и без того неуютную атмосферу. Перед Гарри снова были проложены две противоположные дорожки. Первая могла довести студента до заветного здания офиса The Locust, а вторая — запереть его на ближайшее время в стенах родной квартиры. Если он выберет последний вариант, то ближайшие месяцы, проведёт в полной ненависти к своей персоне. Мелкие и противные черви заполоняли кудрявую голову, ожидая хоть каких-то решений, кроме сумасбродных и калечащих. Мог ли студент рассчитывать на эффектное продолжение отношений с Луи, если Гарри даст согласие? Он мог с лёгкостью и красочностью представить их будущие поцелуи у Биг-Бена, Букингемского дворца, на берегу Темзы, или в квартире у Луи. Где он жил? Каким пользовался мылом? В каком заведении заказывал себе ужин? — Что случилось в зале? К чему было твоё выступление? — задал вопрос мужчина. — Я просто взбесился. Они все меня раздражали, — объяснил Гарри, кивая головой в знак подтверждения. — Все? Ты выплеснул свой гнев только на Майкла, — уточнил Луи. — Я не знаю, чем думал, честно, — безнадёжно вздохнул Гарри, кидая в чемодан смятую в ладонях, майку. — Ты принялся рассуждать о неверности поступков Майкла, но чем сам занимался вчера ночью? Целовался с мужчиной в клубе, Гарри, — пытался объяснить мужчина простые истины, считая, что парень мог находиться в непринятии своей ориентации. Сердце студента завибрировало, в очередной раз, вспоминая ночные и утренние поцелуи. — Дело не в Майкле. Я возненавидел каждого, кто был в зале. Они все лицемеры. Ты видел, что Тейлор впихнула свою радостную рожу в кэпшн? А выходка Энн-Мари? Она должна была благодарить Найла! Он сделал за них всю работу! — Это всё ещё не объясняет твоей речи на сцене, — напомнил Луи, не понимая, причём тут слова, сказанные Гарри на сцене и кэпшны остальных журналистов. Парень лишь тяжело вздохнул, сам не осознавая, почему пастор Майкл в очередной раз попал под раздачу. Он снова принялся передвигать свою одежду, пока мужчина следил за его движениями. Взгляд Луи был холодным и расчётливым. Он будто пытался пробраться в чужую черепную коробку и понять, что в ней происходило. Гарри начал нервозно расчёсывать свои руки, будто мерзкие черви ползли по его конечностям. Он был готов остаться в Лидсе в любом местном издании, лишь бы его душевное состояние не колебалось от «Я ненавижу себя» до «О чём я только думал». — Я хочу поговорить о моём предложении. Я знаю, что Зейн против этой затеи, и в курсе, что он уже разговаривал с тобой, — произнёс мужчина, расхаживая по комнате. И снова разговор о проклятой стажировке. Они носились с этим предложением, как со священным граалем. В движениях мужчины не было нервозности или испуга. Луи просто нужно было чем-то себя занять. Он скинул своё пальто, и повесил его на спинку стула. Гарри продолжал складывать свои вещи, оставляя место для подарков друзьям и семье. — На самом деле, Зейн меня напугал, — признался студент. Он перестал паковать свои вещи, наблюдая, как Луи медленно присаживается на кровать Найла, — он сказал, что журналисты, которые уходят из The Locust имеют определённые проблемы. — Малик сам ушёл из The Locust, а теперь работает в The Guardian. Не вижу в этом связи, он отлично устроился в Штатах, — возразил Луи. Его лицо обретало холодный оттенок, а ярко выраженные скулы, были заметны с другой планеты. — Он говорил, что вы публикуете критические материалы, — парировал Гарри, переводя взгляд на свой распахнутый чемодан. — А что мы должны делать? Обновлять погоду на сайте? — возмутился Луи, закатывая глаза. — Я не знаю. Он что-то говорил про монархию и страшные репортажи, — парень сложил руки на груди в защитной позе, ожидая новый ответ, который разобьёт в мелкие осколки очередной довод Зейна. Главный редактор поймал взгляд зелёных глаз, протягивая тонкую нить меж своими, голубыми. Парень боялся сделать лишний вдох или выдох, чувствуя, как электризуется вокруг атмосфера. Святые голоса ангелов предупреждали Гарри держаться подальше от главного редактора, а демоны танцевали на горячих углях, немыслимо радуясь, что пара снова осталась наедине. — Почему ты всё ещё не дал согласие, раз ты не повёлся на уловки Зейна? — потребовал ответа Луи, продолжая окутывать студента своими чарами. Гарри не верил в себя. А когда Малик заявил, что Томлинсон приглашает в издание только тех, от кого можно получить выгоду, то запутался ещё сильнее. Какая выгода главному редактору от неопытного студента? Нет, слова Зейна не имели смысла. — Я никогда не выходил на полноценную работу. Я стоял за прилавком булочной своей матери и продавал пироги и хлеб. Да, я снимал проекты для университета, но всё это было несерьёзно, — произнёс Гарри, стыдливо пряча глаза, — мне кажется, что я просто ещё не вырос. — К нам постоянно приходят студенты на стажировку. Ты не первый начинающий журналист, который появится в The Locust, — утверждал мужчина, — ты знаешь Биби, она будет тебе помогать. Ты познакомишься с Домиником, и будешь работать вместе с ним над сценарием подкастов. Если будет тяжело, начнёшь продавать пироги в нашем кафетерии, я зачту твою практику. Парень улыбнулся, слушая, как мужчина старается его уговорить. Какую выгоду главный редактор мог иметь с безнадёжно больного мозга Гарри? Никакого. Он растеряно стоял посреди комнаты, всё ещё неуверенный в своих действиях. — Иди сюда, — шепнул Луи, хватая студента за руку и притягивая ближе. Будто по дуновению морского ветра, суровый мужчина возвращался к мягкой копии вчерашнего себя. Он мог с лёгкостью прижаться двумя пальцами к запястью студента, чтобы почувствовать, как чужой пульс принялся отбивать невозможно быстрый темп. Гарри моментально поддавался чарующему голосу и касаниям главного редактора, стоило тому, только взять его за руку. Студент заставил себя посмотреть в тёплый взгляд Луи, и его расслабленное выражение лица, — ты приедешь стажироваться, а не работать. Это разные вещи. Я даю тебе этот шанс, не потому что у тебя прелестные кудряшки. Если всё пройдёт удачно, ты сможешь остаться в The Locust, попробовать любое другое издание или вернуться домой. Луи игрался с пальцами Гарри, вызывая у второго лёгкую улыбку. Кто он такой, чтобы отказывать ему? Черви разъедали мозг студента, оставляя после себя пустое пространство. — Ты увидишь, как работает настоящая редакция. Это совершенно другой уровень, Гарольд, — завершил свою речь Луи, напоминая о забавном прозвище парня, которое было придумано на лекции в Лидсе. — Мне следует посоветоваться с сестрой. Я хочу прилететь домой, зайти в свою комнату и всё обдумать. Мне нужен совет от человека, который никак не связан с вашим миром, — кивнул Гарри, наконец-то создавая хоть какой-то план на ближайшее будущее. — Я уверен, что Джемма поддержит любое твоё решение, — улыбнулся главный редактор. Он запомнил имя его сестры. Это однозначно хороший знак. — Она будет очень рада, как и Стивен, — кивнул Гарри, напоминая, что в их семье существует ещё один важный человек. Когда они узнают, что сам Томлинсон, о котором Стайлс мог бубнить ночами напролёт, предложил парню приехать в Лондон, то сойдут с ума. — Ты считаешь себя совсем юным, но размышляешь как вполне взрослый человек, — шепнул Луи, — хотя, я обижен, что ты не согласен в тот же час лететь за мной в Лондон. Гарри неловко засмеялся, понимая, что это одна из основных причин, почему ему не стоило ехать в Лондон. Он не мог представить реакцию Джеммы, когда та узнает, что случилось между студентом и главным редактором. Если сестра увидит полную картинку, то будет всецело против этой авантюры. Да и как они вообще собираются работать? По ночам Гарри будет спать с Луи, а днём они будут ехать на работу, как супружеская пара? Честно говоря, Стайлс был согласен. — Я буду ждать твоего ответа, Гарри. Ты можешь позвонить мне в любой момент, — едва слышно произнёс Луи, касаясь слегка влажными губами костяшки чужих пальцев. — У меня нет твоего номера, — улыбнулся Гарри, продолжая следить за манипуляциями мужчины. Он, в привычной для него манере, закатил глаза, и достал из кармана брюк смартфон, протягивая его студенту. Они обменялись номерами телефонов, нажимая кнопку «сохранить». Это казалось чем-то серьёзным. По крайней мере, так казалось Гарри. По его шкале, их отношения были близки к тому, чтобы обвенчаться и завести ротвейлера. — Но я всё ещё опасаюсь за твои приступы гнева, — прошептал Луи. Он притянул юное тело, усаживая его на свои колени, всё ещё пытаясь прощупать почву и чужое эмоциональное состояние. Был ли парень всё ещё агрессивным, желая загрызть каждого, кто попадался на пути? Он был всё ещё натянут, как скрипичная струна, но на этот раз, по другим причинам. Студент неловко присел сверху, не зная, куда следует деть свои руки. Может, положить их на плечи или зарыться в тёмно-русые волосы главного редактора? Томлинсон, чувствуя, зажатое неловкостью тело, прикоснулся к шее Гарри кончиком носа, желая, чтобы тот расслабился. Если он согласится приехать в Лондон, таким, может быть его каждое утро. Одиннадцать часов. Одиннадцать часов прошло с последнего касания. Гарри отсчитывал. Он дрожащими руками, словно в первый раз, провёл по волосам Луи, слегка закидывая его голову назад и вглядываясь в чужое лицо. Камере никогда не удавалось передать всё то, что хранил в себе властный взгляд или скулы главного редактора. Боже, Гарри был настоящей королевой драмы. — Нравится, что видишь? — спросил Луи, плавным движением полностью опрокидываясь на белоснежные простыни незаправленной кровати. Гарри, подрагивающими пальцами, прикоснулся к скулам мужчины, склоняясь над мужским телом. Нежное движение заставило главного редактора прикрыть глаза. Он коснулся закрытых век мужчины, следя за каждой фиолетовой венкой. Парень добрался до мягких губ, наверное, до самой любимой части Луи. Студент коснулся подушечками пальца нижней губы, а глаза главного редактора распахнулись, реагируя на движение. — Я так и уснуть могу, Гарри, — прошептал мужчина. — Вообще-то мы на кровати Найла, — улыбнулся студент, отрываясь от чужого лица и опуская руки на кровать. — Не думаю, что он будет против, — шепнул Луи, хватая парня за талию, и переворачивая их, как он сделал одиннадцать часов назад у стен отеля. Теперь он склонялся над телом студента, полностью им овладевая. Он не изучал чужие вены или ресницы, и ему не нужно было отсчитывать секунды или сантиметры, чтобы прижаться к чужим губам. Этот поцелуй оказался гораздо настойчивее, чем представлял Гарри. Он превращался в жидкое и податливое желе, пока чужой язык скользил по уже знакомой территории. Всё это было крайне опасно. Во-первых, им следовало как можно скорее выбраться из номера. Они находились в отеле, полном неспящих журналистов, расхаживающих по коридорам. Во вторых, Гарри не запер дверь. Найл, или кто другой, мог зайти в любой момент. Он не представляет, какой шум бы могла устроить Тейлор, поймав их в такой компрометирующей позе. Гарри следовало остановиться, хотя бы, ради будущей стажировки. Недовольный голосок в его голове, принялся объяснять, что это неправильно, но он мигом заткнул свою совесть, ничего не мыслящую в этом мире. Чувствуя невероятную уверенность и жжение во всём теле, он принялся расстёгивать пуговицы на рубашке главного редактора, ощущая, как страх и злость покинули его конечности, сменяясь на возбуждение и ожидание. Мужчина прервал поцелуй, помогая студенту, и принимаясь самолично избавляться от мешающей вещи. Как только, рубашка оказалась на полу у чужой кровати, он принялся стаскивать футболку с Гарри, откидывая её в противоположную сторону. Если студент не поедет в Лондон, то именно такого Луи, следует запомнить на всю жизнь. Он выглядел неимоверно властным и манящим. Ключицы, которые ещё были скрыты этим утром, таили в себе надпись «It is what is». Он, вероятно, занимался спортом, потому что мышцы на груди и руках, не могли появиться просто так. Гарри отчаянно вдыхал горячий воздух, пока мужчина сидел на чужих бёдрах, а его глаза медленно скользили по юному телу. Главный редактор провёл тонкими пальцами по животу Стайлса, изучая его татуировки. — Что ты себе набил? Это бабочка? — рассмеялся Луи, продолжая касаться лёгкими движениями другие татуировки, будто проверяя, что чернила вбиты под кожу, а не нарисованы фломастерами. — Что плохо в бабочках? — шепнул Гарри, наклоняя вниз голову, чтобы взглянуть на рисунок. — Они прекрасны, — ответил мужчина, меняя громкий и звонкий голос на тихий и шуршащий. Он наклонился к животу парня, мягко целуя чернила. Господи, Гарри видел, как главный редактор Луи Томлинсон прикасался влажными губами разгоряченного чужого тела. Он благодарил родителей за хорошие гены и свой организм за метаболизм. Студент игнорировал занятия спортом, прекрасно зная, что съеденные лишние бургеры или несколько кусков пиццы, никогда не оставят лишние килограммы на его теле. Он громко выдохнул, когда почувствовал прохладный вечерний ветер, залетающий в открытое Найлом окно. Его кожа горела, оставляя после поцелуев Луи, жаркие ожоги. — Они снова это делают, — вздохнул недовольно мужчина, неохотно выпрямляя спину. Гарри вопросительно взглянул на Луи, а затем, услышал настырный стук в дверь. Студенту пришлось досчитать до пяти и прочистить горло, чтобы его голос не был осипшим. — Кто там? — крикнул Гарри, благословляя человека, который не открыл дверь, и не ворвался бесцеремонно в комнату. — Это Зейн. Мне нужен Луи, и я знаю, что он там, — ответил ментор, стараясь быть, как можно тише. Главный редактор недовольно вздохнул, явно злясь на Малика и его неожиданный визит. Благо, это не оказалась Тейлор, которая могла нагрянуть в номер ради сенсации. — Накинь футболку, — скомандовал мужчина, спрыгивая с кровати и направляясь к двери, будто он был хозяином этой комнаты. Студент мигом схватил верхнюю одежду и натянул её через голову, путаясь в своих кудрях. Главный редактор не утруждал себя в поисках рубашки, поэтому, с голым торсом, открыл дверь, пропуская в номер Малика. — Почти все собрались, а вас двоих нет, — недовольно пробубнил Малик, складывая руки на груди, и обращаясь к Луи. — Я вернулся в отель двадцать минут назад, Зейн, ей-богу, — возмутился главный редактор. — И ты уже без рубашки. Гарри, видимо, хватило этого времени, чтобы стянуть её с тебя, — заметил Малик, недовольно посматривая на студента, который принялся краснеть, понимая, в какую дурацкую ситуацию он попал. Малик, вероятно, думал о парне, всё самое плохое. — Дай нам пять минут, и я вернусь в комнату. Ничего не случится, я не изнасилую Гарри, — мужчина подошёл к двери, снова распахивая её, и выпуская ментора наружу. — Мы так и не договорили с тобой, — недовольно шепнул Зейн, обращаясь к главному редактору и покидая помещение. Пусть он пришёл не во время, но он сделал хорошее дело, мешая паре закончить начатое. Гарри подошёл к главному редактору, обнимая его за талию и прижимаясь к голой спине, как только дверь оказалась запертой. Он положил свою голову на плечо Луи, прикрывая глаза, в тайне желая, чтобы каждый день или вечер начинался или заканчивался именно так. Парень хотел бы навсегда запереть в этом номере Томлинсона, но это было невозможно. — Что он вчера говорил тебе? — шепнул Гарри на ухо. — Оказывается, я соблазнил студента, который, не понимает, что делает, — отмахнулся Луи, разворачиваясь, и закидывая руки на плечи парня. — Когда ты улетаешь? — спросил студент, снова попадая в плен голубых глаз. — В три часа ночи. К тому времени, Малик ещё успеет вынести мне мозг, — прошептал Луи, слабо вздыхая. Гарри всё ещё неимоверно желал уложить главного редактора обратно на кровать, но он принял иной путь, выскальзывая из чужих объятий. Студент поднял чужую рубашку и передал ее мужчине, напоминая, что тот должен вернуться в номер через пять минут. Хоть что-то он мог сделать в этой жизни правильно. Луи невозможно медленно застёгивал пуговицы, разглядывая себя в зеркале прихожей, пока Гарри бесстыдно пялился, складывая свои руки в цепкий замок. Снимал мужчина рубашку намного быстрее, чем избавлялся от неё. — Приходи в комнату, когда закончишь с вещами, — он подошел к спинке стула, забирая пальто и кофту, которую одолжил студенту вчера ночью. Луи покинул комнату, прикрывая за собой дверь, вновь оставляя студента потерянным и возбуждённым.***
Если на тело червяка посыпать солью, то оно начнёт растворяться на ваших глазах. Вся жидкость будет постепенно покидать слизкое тело, пока на асфальте не останется мокрое пятно. Уязвимое существо погибает от обезвоживания, не имея силы и мощи постоять за себя. Сообщение, которое Гарри получил на свой телефон, поделило его жизнь на две части. 12:30 Джемма Стайлс: Мама в больнице. Приезжай, как можно скорее. Он незамедлительно покинул аудиторию, не пытаясь объяснить профессору, что произошло. Джемма никогда не просила брата приехать в Холмс-Чапел. Сестра съехала с родительского дома и жила вместе со Стивеном, периодически встречаясь с мамой на нейтральной территории. Она возвращалась в своё старое обиталище исключительно на праздники, вроде Рождества или Пасхи, но надолго, старалась не задерживаться. Когда Гарри перебрался в Лидс, он зарёкся приезжать в Холмс-Чапел. Парень был готов оттягивать возвращение до последнего, пока того не потребует экстремальная ситуация. Сестра старалась как можно чаще приезжать к брату в компании бойфренда, но стеснять взрослого Гарри, им не хотелось, поэтому поездки ограничивались двумя или тремя ночами. Общение с матерью, он продолжал, лишь созваниваясь по видеосвязи, или отправляя краткие сообщения. Отец перестал звонить или писать сыну, когда тот, в очередной раз, отказался приезжать домой на праздники или каникулы. Когда Гарри, ещё на первом курсе, принялся выкладывать на свои странички в соцсетях фотографии с Кевином, Дэз неимоверно злился, названия Гарри и отчитывая сына, словно тому было снова пятнадцать лет. Не было ничего удивительного в нежелании парня возвращаться домой. Получив сообщение, он отправился на вокзал, забывая взять сменную одежду, или забежать в свою уютную квартиру, чтобы прихватить немного налички. Студент прятался от порывов холодного ветра под козырьком здания, пытаясь в очередной раз дозвониться до Джеммы. Она продолжала скидывать его звонки, так и не успев объяснить, что случилось. Энн могла попасть в аварию. Какой-нибудь богатенький мальчик, проживающий на противоположной стороне города, мог нестись по дороге на своей дорогущей новенькой машине, и сбить маму. А вдруг у неё рак, и семья до последнего скрывала состояние Энн, не желая расстраивать Гарри? Это мог быть пожар в каком-нибудь торговом центре, который мама, наконец, посетила. Он продолжал строить теории, представляя возможные эпизоды всё страшнее и страшнее. Кудрявый потёр холодными пальцами виски, желая, чтобы головная боль покинула его измученный этим днём череп. С того злосчастного сообщения, прошло уже несколько часов, но ему казалось, что он попал во временную петлю, в которой отправка поезда откладывалась каждые полчаса. Снова нажимая на изображение зелёного телефона на экране, и проклиная сестру, которая не смогла даже в сообщение объяснить, что произошло, на звонок наконец-то, ответили. — Джемма, что случилось? — спросил брат, затаив дыхание, настраиваясь на самый тяжёлый исход. — Инсульт. Она в операционной, — он тяжело выдохнул, слушая подрагивающий голос сестры. — Боже, — брат замолчал, чувствуя, как глаза наливаются слезами. Когда он был дома в последний раз и видел Энн? Полтора года назад? Если она сегодня умрёт, Гарри никогда не сможет себя простить. Ему следовало чаще звонить матери и интересоваться её состоянием. — У Энн были сильные головные боли. Она должна была пойти к врачу на следующей неделе, но почему-то откладывала приём, — голос Джеммы был необычайно тих. Возможно, за этот день, она выплакала свой годовой лимит слёз. — Что это значит? — спросил младший брат. — Я не знаю, Гарри. Мы с ней давно не виделись, но должны были вместе пойти к врачу. Сегодня я планировала пообедать дома, пока не будет папы. — Где был Дэз? — спросил брат. — Он вес день провёл в Чешире. Приехал в больницу, как смог. Глаза Гарри ослепил яркий белый цвет от фонарей подъезжающего поезда. Громыхание железнодорожных путей приближалось, поэтому, звонок следовало заканчивать. — Я сажусь в поезд. Как буду в Холмс-Чапеле, поеду сразу в больницу — он закинул рюкзак на свои плечи, проверяя, купленный билет до родного города в своём кармане. Он прибыл на родину, когда на знакомых улицах уже стемнело. Гарри накинул капюшон своей куртки, скрываясь от промозглого дождя. Мимо проходили знакомые лица, но он отчаянно маскировался, не желая вести светские беседы и рассказывать подробности о своей новой жизни. В его Facebook уже давно висели фотографии с Кевином, или с другими молодыми людьми, поэтому каждый житель городка был в курсе, как развлекается Гарри в Лидсе, и в каких местах проводит свободное время. Каждая выложенная фотография заставляла сердце отбивать частый ритм. Он знал, как на эти публикации реагировал отец, и как он злился на своего сына, который снова выбирал не ту дорогу. Гарри даже боялся представить, как Дэзу приходиться оправдываться перед прихожанами церкви, за родного сына. В любом случае, этот путь выбрал старший Стайлс. Он мог бы начать принимать Гарри таким, какой он есть, но Дэз продолжал строить призрачные дворцы, рассчитывая, что когда-нибудь, младший одумается. Кудрявый приметил силуэт сестры, которая нервно курила у лестницы, ведущей в здание госпиталя. Джемма присасывалась к сигаретам только во времена старшей школы, но последние несколько лет, она зареклась возвращаться к никотину, рассчитывая в скором времени выйти замуж и начать планировать свою собственную семью. Девушка стыдливо откинула сигарету, как только разглядела знакомую фигуру. Гарри обнял сестру, как можно крепче, пока та, вкратце объясняла, что операция закончилась, но точное состояние Энн, как и её диагноз, можно будет узнать позже, когда она проснётся. Это не было похоже на стандартную ситуацию, или обычный инсульт, поэтому произошедшее пугало всё больше и больше. Гарри никогда не любил запах больничных коридоров или аптек. Парень настолько избегал походов к врачам, что был уверен, даже в случае сердечного приступа, он будет отказываться до последнего ехать в госпиталь из-за химических запахов и внутренней тяжёлой атмосферы. Джемма вела брата по ярко освещённым больничным коридорам в палату матери, стараясь добраться до нужной комнаты, как можно скорее. Первым делом, попадая внутрь, он заметил не лежащую на койке маму, чьё тело змейкой обматывали трубки с жизненными показателями, а Дэза. Его упрямый и грозный взгляд за это время стал ещё более озлобленным. Он посмотрел на сына с недовольным оскалом, будто дикое животное поймало желанную и столь лёгкую добычу. — Не думал, что ты наградишь нас своим присутствием, — отец покинул комнату, оставляя детей наедине с матерью, и с грохотом закрывая за собой дверь. Энн всегда была сгустком солнечной энергии, даже когда отец семейства запирал детей в доме, или отчитывал свою жену за невкусный ужин или за отвратительное воспитание сына и дочери. Энн ласково глядела на детей, заверяя их, когда Дэз покидал комнату, что Гарри и Джемма настоящие подарки от господа. Она гордилась каждой отличной оценкой или похвалой учителей, а уж когда Гарри отправился в университет, Энн рассказывала всем соседям и прихожанам церкви, каким умным и самостоятельным вырос её сын. Теперь, на лице матери не было природного яркого румянца. Она была серой, мертвецки бледной и измученной. После продолжительной операции, на её голове была крепко зафиксирована бинтовая повязка, скрывающая пройденную процедуру. — Почему она так долго жаловалась на головные боли, но не записывалась к врачу? — задал вопрос Гарри, подходя ближе к матери и пытаясь уловить изменения, которые могли произойти за последние полтора года. — Она редко выходила из дома в последнее время, — объяснила Джемма, пожимая плечами. Это не было в стиле Энн. Она, в силу своей веры, отказывалась от походов по магазинам, или ужинов в хороших заведениях. Но запереть себя добровольно в доме? Быть того не может. Хотя бы церковь, но она должна была посещать. Гарри заметил желтоватый островок, который растягивался возле скулы матери и растворялся у основания шеи. Он лёгким движением, не желая разбудить Энн, прикоснулся к её руке и нашёл ещё одно пожелтевшее место. Это не могли быть последствия инсульта или операции, тем более, цвет был похож на стремительно заживающие синяки. — Что это, Джемма? — спросил Гарри, подзывая сестру, и кончиками пальцев указывая на отметины. Сестра замолчала, разглядывая жёлтые цвета на чужом теле. — Я не знаю, — соврала сестра. Она мигом подняла взгляд на закрытую дверь, боясь, что Дэз может ворваться в помещение в любой момент. Они думали об одном и том же. Студент обессилено сел на свободное кресло. Это был Дэз и его всплески злости. Маленький Гарри похоронил свои воспоминания, глубоко в черепе, напрочь забывая, как мать замазывала россыпь космических рисунков на своём теле, тональными кремами. Из всевозможной косметики, на её тумбочке имелась только бежевая краска, идеально подходящая под оттенок кожи. Синяки перестали появляться, когда дети принялись стремительно вырастать, а впоследствии, бунтовать против системы воспитания Дэза. Отец прятался в своей комнате, или на работе, практически не проводя свободное время с семьёй и со своей женой. Гарри доставал затёртые и серые картинки из своего детства, вспоминая, как мама стояла возле зеркала, собираясь в церковь, и наносила очередной слой краски на свою щёку. — Что это мама? — спросил малыш, которому было сложно усидеть на одном месте. Дэз наказал Гарри, оставаться в комнате матери и не бегать по дому, мешая взрослым. — Это грим. Он сделает твою маму ещё краше, — улыбнулась Энн, выжимая из тюбика непонятную смесь, и нанося её на кончик пальца. Она мазнула краской по носу сына, от чего тот ещё громче заверещал, выбегая из комнаты и направляясь в ванную, чтобы смыть эту гадость, и невероятно зля отца. Стайлс будто доставал воспоминания из старой пыльной коробки, которую ему пришлось найти на забытом домочадцами, чердаке. Могла ли Энн просто споткнуться или случайно удариться? Мог ли кто-то чужой схватить её за руку, оставляя космические пятна на теле? Было бесполезно считать, что во всём виноваты чужаки. Энн осталась дома один на один с человеком, который ненавидел свою жену, и считал, что именно она виновата во всех грехах выросших детей. Джемма жила со своим молодым человеком, не заключая брак, а Гарри превратился в гея, публикуя очередную фотографию, на которой он целовался с незнакомцем. В этом не было вины матери, но Дэз считал иначе. Как бы отчаянно парень не скрывался в барах и студенческих коридорах Лидса, его прошлое продолжало преследовать. Гарри, Джемма и Энн были те самыми мелкими червяками, на тело которых, Дэз упорно сыпал соль. И если его дети смогли избежать мучений, то Энн было некуда деваться. Она растворялась на глазах, пока её мышцы покидала слизь из-за обильно сыпавшейся на тело, соли.***
Машина подъехала к главному входу отеля, протяжно сигналя. Луи прощался с журналистами, которые выстроились в ряд, получая от любимого ментора напутственные слова и объятия. Таксист вышел из своего автомобиля, раздражённо поглядывая на главного редактора и ожидая, когда тот закончит обнимать незнакомую компанию людей. Гарри был уверен, что как только, Луи займёт место в салоне машины, он сможет моментально расположить к себе человека за рулём, рассказывая очередные истории и заражая незнакомца смехом. — Ещё увидимся, Гарольд, — прошептал Луи на ухо студенту, ловко обнимая его за плечи. Студент сделал последний вдох, кивая головой и стараясь запомнить навсегда чужой аромат. Мужчина последовал к Найлу, горячо обнимая блоггера, приговаривая, что они обязаны в скором времени, пересечься в Лондоне. Гарри перестал слушать мужчину, делая шаг назад и всматриваясь в слабо освещённый тёмный лес. Он потёр ладонями уставшие глаза, чувствуя, как неимоверно сильно, его тело нуждалось в здоровом и крепком сне. Был ли у парня шанс приблизиться к серьёзной и опасной журналистике? Кем был в этой игре Луи, и был ли прав Зейн? Автомобиль скрывался в темноте ночи, шурша гравием, и оставляя за собой сотни вопросов.Конец первой части.