Все секреты школьной стервы

Бессвязные отрывки диалогов на пару с негромкими смешками доносились со всех сторон. Школьная суматоха вновь стала незаменимым атрибутом моей жизни, только нельзя утверждать наверняка: радовал меня этот факт или огорчал. Столовая, впрочем как и вся Академия, оставалась неизменной. Перемены также не затронули мою социальную жизнь. Все обвинения были сняты после того, как в школьной газете опубликовали следующее: «Отдел журналистики приносит свои извинения Т/Ф Т/И за компрометирующую статью. Все сведения оказались ложными, поэтому подлежат своевременному устранению. Любое упоминание ранее опубликованной клеветы или дискриминация личности ученика на их основе влечёт за собой соответствующее наказание. С уважением, Администрация Шираторизавы» Я не могу сказать, что скандал быстро сошёл на «нет». Многие продолжали недоверительно поглядывать в мою сторону, но их языки всегда оставались за зубами. Все знали, что я сделала, и кто решил мои проблемы. От этого становилось немного не по себе, однако из всех зол я выбрала наименьшее. Уж лучше другие ученики будут меня втихую побаиваться, чем в открытую выражать презрение. — Не могу понять, идёт мне этот блеск или нет, — задумчиво протянула девушка, сидящая слева от меня. Её изящные пальцы уже долгое время держали телефон, а оценивающий взгляд то и дело скользил по собственному отражению на экране. Пожалуй единственными людьми, встретившими меня в школе без тени сомнений, были девочки, с которыми я делила обеденный стол, однако искренность их намерений оставалась под большим вопросом. Лишь Минори действительно была рада меня видеть, остальные же довольствовались тем, что буря обошла их стороной. Дружба у элитного контингента Академии чем-то похожа на примитивную комбинацию домино. Мы храним грязные тайны друг друга и совместно совершаем бесчинства, но стоит упасть одной костяшке, как вслед за ней посыпятся остальные звенья. Раз уж чреда разоблачений началась и закончилась на мне, то остальные могут спать спокойно — их скелетам в шкафу ничто не угрожает. — Это зависит от того, насколько он тебе нравится, — я добродушно улыбнулась, поворачиваясь лицом к второгодке. Знакомая всегда ухаживала за собой, однако она никогда не переживала из-за оттенка помады. — С чего ты взяла, что дело в парне? Неужели у меня не может быть другой причины хорошо выглядеть? — чересчур строго буркнула школьница, выдерживая долгий зрительный контакт. Лжёт. Врать всегда проще, когда ты смотришь человеку в глаза и можешь предугадать его реакцию. — Ну же, Лулу-чан~ — ласково промурлыкала брюнетка, сидящая напротив. — Ты в последнее время странно себя ведёшь. Сознавайся: кто он? На лице собеседницы промелькнула тень негодования. Её недоверчивый взгляд прошёлся по школьницам, которые с нетерпением ожидали ответа. Как я уже сказала, наша псевдо-дружба работала как слаженный механизм, в котором одна деталь влияет на все последующие. Но не стоит забывать, что домино — это прежде всего игра, а не детское развлечение из серии: «Посмотри, как красиво костяшки падают друг на друга». Если в критической ситуации мы выступаем в качестве посыпавшихся фигур, то в обычной жизни каждая из нас является игроком. Отсюда вытекает одна простая аксиома: чем ты популярнее — тем азартнее. — Лулу-чан, если ты нам не доверяешь, то можешь не говорить, — я состроила понимающую гримасу, хотя прекрасно понимала, что это лишь манипуляция. — Но мы желаем тебе только добра. И если ты находишься в затруднительной ситуации, требующей взгляда со стороны или совета в плане отношений, то мы все с радостью поможем. — Да-да! — воодушевлённо закивала головой брюнетка. — Мы сведём вас вместе, а потом все дружно оторвёмся на вашей свадьбе! — Ладно, — школьница раздраженно цокнула языком, очевидно не выдерживая натиска со стороны подруг. — Только не говорите, что я сошла с ума. Я и сама это знаю. Но, блять… Уже который день Ушиджима Вакатоши не выходит у меня из головы. — Пиздец, — у всех сидящих за столом от удивления чуть глаза на лоб не залезли. Обескураженность читалась на лицах присутствующих, и моё не стало исключением. — Реально пиздец, — через секунду отозвалась ещё одна школьница. — Я, конечно, предполагала, что у тебя плохой вкус на парней, но не осознавала критичность ситуации. — Ой, да бросьте, не всё так плохо! — бедолага с нескрываемой мольбой посмотрела на самую добросердечную из нас. — Минори-чан, скажи им. — Ситуация и правда непр… сложная, особенно учитывая характер Вакатоши-сана, — неловко заговорила Цунему, путаясь в словах.— Но думаю, в этом мире нет ничего невозможного. Так что и до его сердца тоже можно достучаться. — Я тебя понимаю, — гордо заговорил собственный голос, чем тут же привлёк внимание подруг. — Не в плане этого каменно-голового; хер знает, как ты вообще на него повелась… Но одержимость волейболистами не является смертным грехом. У них ведь фигуры лучше, чем у пловцов. — Т/И-чан, что за бред? — рассмеялась брюнетка. — Ты забыла, с кем встречалась и какой у него торс? — Знаю-знаю, звучит бредово, но у каждого свои фетиши, и не вздумай спорить! Я видела, как ты заглядываешься на парней в очках, — я говорила экспрессивнее обычного, стараясь активнее жестикулировать, чтобы выглядеть правдоподобнее. — Раз уж такое дело, то поделюсь своими: я просто без ума от высоких, темноволосых и кареглазых волейболистов. Особенно если они приятны в общении и имеют смазливую мордашку. — Ладно, а вот сейчас я действительно охуела, — брюнетка смотрела на меня так, словно я сказала, что Луна — это огромный кусок сыра. Впрочем, такой реакции я и добивалась. Только прикусив щеку, мне удалось сдержать смешок. Домино, помните? И сейчас я положила на стол первый дубль: кто-то выложит следующий и переведёт разговор в другое русло, а кому-то, чтобы продолжить игру, придётся идти на «базар» и рассказывать обо всем Укико. Нарими покинула наш стол несколько месяцев назад, но её глаза и уши продолжали разделять обеденную трапезу со мной. Чирлидерша по-прежнему считала, что я являюсь для неё главной угрозой, и, говоря откровенно, была чертовски права. Информацию о наших отношениях с Гошики следует раскрывать постепенно, однако когда Укико обо всём догадается — я уже буду на сто шагов впереди.

***

Я уже успела привыкнуть к новому режиму, состоящему из: школа — дом Гошики — мой дом, и так по кругу. Думаю, очевидно, что самой лучшей частью дня было посещение второй локации. Будучи до невозможности утомлённой скучными уроками и ещё более скучными людьми, я с нескрываемым предвкушением замерла возле входной двери. Стоило лишь подумать о том, что через пару минут меня крепко обнимут и скажут: «Ты сегодня поздно. Я уже заждался», — как сердце, которое уже давно не подчинялось воле разума, участило свой ритм. Знакомый щелчок дверного замка пробил приятную дрожь на кончиках пальцев. Сейчас я увижу его счастливую улыбку. — Т/И? — растерянно поинтересовался женский голос. Карие глаза с лёгким прищуром смотрели на меня. — Привет. — Здравствуйте, Гошики-сан, — я вежливо поклонилась, подсознательно ощущая лёгкое напряжение. Это совсем не то, чего я ожидала. — Тсутому-кун дома? — Нет, — мгновенно выпалила дама, оглаживая моё тело с головы до пят недоверительным взглядом. — Я попросила его сходить в магазин: скоро должен вернуться. Ты пришла к нему? — Да, — по лицу знакомой было предельно ясно, что она не хочет меня видеть. Впрочем, оно и не удивительно. Именно из-за меня Гошики временно отстранили от учёбы. — Понятно, — женщина кивнула в сторону прихожей и отступила на шаг назад. Не самое доброжелательное приглашение, но всё же лучше, чем ничего. Мне с большим трудом удалось проглотить сухой ком, застрявший в горле. Не люблю находиться там, где мне не рады, однако я осторожно перешагнула порог дома. Гошики-сан прошла на кухню, оставляя меня в гордом одиночестве. Неловко. Я всегда считала негативную ауру — полнейшей чушью, но сейчас напряжённость витала в воздухе. Разувшись и повесив весеннюю куртку на её законное место в гардеробе, я с некой опаской заглянула в дверной проём. Сердце продолжало биться со скоростью летящего самолёта, и дело было вовсе не в нежных чувствах. Мне страшно. Если говорить откровенно, то страшно до усрачки. Женщина кропотливо вытирала только что вымытую посуду белым полотенцем. Удивительно, что в столь обыденном действии не прослеживалось ни намёка на спокойствие. Словно она делала это механически, а всё своё внимание концентрировала исключительно на мыслях. Я собиралась незаметно проскользнуть мимо знакомой и подняться в комнату к волейболисту, но резкий голос меня остановил. — Когда Тсутому сказал мне, что ему понравилась одна девочка, признаюсь честно, я обрадовалась. Раньше он никогда особо не интересовался женским полом, — собеседница нежно улыбнулась, предаваясь тёплым воспоминаниям. — Мой сын всегда был нежным и чутким мальчиком. Я учила его быть обходительным, особенно с девушками. И даже не заметила, как сделала его чересчур мягким и податливым. На мгновение воцарилась тишина. Я всё также внимательно смотрела на женскую спину, стараясь не пропускать ни единого слова мимо ушей. — Тсутому показал мне твои фотографии ещё за долго до того, как ты впервые появилась на пороге нашего дома, — брюнетка ловко перескакивала с одной мысли на другую, стараясь подбираться слова, как можно тщательнее, чтобы ненароком меня не обидеть, однако я уже начинала догадываться, к чему она клонит. — Даже на снимках был виден непростой горделивый характер. Возможно я просто драматизирую, но ещё тогда я поймала себя на мысли, что ничем хорошим для него это увлечение не закончится. Вы слишком разные… Всё. Последняя капля моего терпения была пролита в огромное бушующее море. Я всегда старалась уважительно относиться к маме моего парня и полагала, что у меня получилось добиться её расположения. Но сейчас это уже не имело никакого значения. Похуй. Всё, что известно этой женщине — лишь малая часть наших отношений. Она даже не представляет, насколько сложно мне удалость разрешить себе полюбить Гошики. — Вы правы, — мой голос прозвучал намного грубее, чем того предполагал подтекст. — Я действительно себялюбива, властна и порой слишком жестока по отношению к другим. Что касается вашего сына, то да, я уж точно не заслуживаю иметь рядом с собой кого-то столь добросердечного и ласкового. Но даже не думайте всё сводить к тому, что я просто пользуюсь его безоговорочной преданностью или сомневаться в моих чувствах. Если бы мне и правда было всё равно на Тсутому, то я не стала бы приходить сюда каждый день и делать с ним уроки, чтобы он не отставал от школьной программы. Если же необходимо всё свести к ситуации из-за которой ваш сын пострадал, то будь я на его месте, поступила бы точно также. Пошла бы другими путями, но ни за что не позволила кому-то безнаказанно так о нём высказываться. Мне жаль, что на моём месте вы хотели бы видеть девушку с абсолютно другим характером, однако я не бесхребетная дурочка с открытой для всех душой. Если вы действительно любите Тсутому и желаете ему только добра, то придётся принять его выбор. Ведь я делаю вашего сына счастливым, и для меня гораздо страшнее разбить его сердце, чем своё. Кухней вновь завладело многозначительное молчание. Дыхание сбилось от беспрерывного монолога, но я сказала то, что должна была. Нет. То, что хотела. Моя речь застала врасплох сразу двух дам, находящихся в комнате. Я не ожидала от себя подобного. Не предполагала, что буду волноваться за чужие чувства больше, чем за собственные. Поебать. Даже если мир расколется пополам и из всех щелей поползут монстры под предводительством Сатаны — мы с Гошики не должны расставаться. — Я лишь сказала, что вы не очень-то подходите друг другу, а не то, что ты мне не нравишься, — собеседница впервые за долгое время повернулась ко мне лицом. В этот раз на её губах играла ненавязчивая улыбка, а взгляд стал значительно мягче. Неужели мне требовалось выговориться ещё при первой встрече, чтобы она с самого начала уважала меня? — Чай или кофе? — Кофе, — пока женщина проводила нехитрые манипуляции с кружкой и пакетом молока, я устало опустилась на стул. Не день, а пиздец какой-то. — Добавить пару капель ликера? — Да, пожалуйста.