Величайшая идея Финеса

Было около двух тридцати дня. До сих пор Финесу удавалось проводить его в своей комнате, не доставая альбом для рисования. Ни разу. Перри это, похоже, ничуть не обрадовало. Несколько раз в тот день он вытаскивал альбом или даже протягивал Финесу чесалку для спины, которую мальчик сделал для него. Но Финес только отталкивал предметы или велел Перри перестать рыться в его вещах. К двум часам Перри сдался и теперь лежал на кровати мальчика, недоумевая, почему ему понадобился недельный отпуск, пока Фуфелшмерц выздоравливает после госпитализации. Финес был занят ещё одним уровнем игры, которую они с Фербом уже обыгрывали много раз, когда в дверь его спальни постучали. Не поднимая глаз, Финес застонал и отбросил игру в сторону. «Мне пятнадцать, мам», — крикнул он, прислонившись головой к окну и глядя во двор: «То, что я остаюсь в своей комнате, не означает, что мне нужно, чтобы ты проверяла меня каждые пять минут. Я не могу никуда уйти…» Наступила тишина, прежде чем раздался ещё один стук. Финес крепко зажмурил глаза. «Мама, я сказал, что я в порядке!», — крикнул он: «Оставь меня в покое!» «Я не мама, Болван». Финес открыл глаза и поднял брови, прежде чем быстро повернуть голову. В дверном проеме с широко открытой дверью стояла Кэндис, его девятнадцатилетняя сестра. Молодая женщина стояла, прислонившись к дверному косяку, скрестив руки на груди, и её длинные рыжие волосы были собраны в свободный, но аккуратный хвост. Она слабо улыбнулась и подняла бровь. Финес несколько раз моргнул, прежде чем наконец заговорил. «Кэндис?», — сказал он: «Что ты здесь делаешь?» Его сестра пожала плечами. «Похоже, у моего младшего брата подростковый кризис», — ответила она: «Что было бы нормально, если бы мой брат был нормальным ребёнком. Но это не так. Он изобретатель, который вытворяет сумасшедшие вещи каждый божий день своей жизни. Так что это создает проблему». Кэндис выпрямилась и кивнула в коридор. «Мне захотелось купить мороженого в парке, прежде чем его закроют на сезон», — сказала она: «Хочешь присоединиться ко мне?» ****** Осенний парк был самым красивым местом в Денвилле, какое Финес мог себе представить. Даже когда всё было украшено к Рождеству, оно никогда не могло сравниться с количеством цветов, которые подарила Природа. Все деревья были красными, оранжевыми или желтыми; лишь немногие были ещё зелеными. Утки и гуси дрейфовали над водой, крякая или сигналя друг другу о ежегодном маршруте, который им предстоит пройти. В это время дня в парке не было играющих детей, так как все они были в школе; что оставило гигантскую пустоту там, где Финес всегда верил, что слышит смех и крики. Он, Ферб, Изабелла и другие дети выросли, играя в листве в парке. Было странно находиться там, когда дети были в школе. Пятнадцатилетний парень терпеливо ждал на скамейке в парке, пока его сестра покупала два рожка мороженого в маленьком магазине в парке. Это было их любимым местом с детства. По словам Флиннов, это было лучшее место, где можно было купить мороженое во всем районе Триштатья. Солнце выглянуло и согрело его кожу, но Финес, тем не менее, потуже затянул свой полосатый шарф и засунул руки в карманы. Несмотря на то, что он был тёплым снаружи, он всё ещё оставался холодным внутри. Приближающиеся шаги привлекли его внимание, и он поднял взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, как Кэндис остановилась перед ним. Она протянула рожок с двумя шариками полосатого оранжево-чёрного мороженого, держа рожок мороженого бежевого цвета с одной ложкой ближе к себе. Финес вытащил руки из карманов и встал. «Два шарика тигра для тебя.», — объявила Кэндис, когда ее брат взял мороженое: «.и один шарик теста для печенья для меня. Приятного аппетита». Когда они начали облизывать свои шарики, они повернулись и пошли по тропинке, которая вела вокруг гигантского пруда. «Каждый раз, когда мы шли за мороженым», — добавила Кэндис: «Ты всегда просил папу достать тебе Тигра. Всегда. Это никогда не было чем-то другим». Она улыбнулась и посмотрела на Финеса: «Помнишь, как он водил нас сюда каждую пятницу, когда я возвращалась из школы? Он приносил тебе Тигра, мне Печенье, а потом просил Малину». «Насколько я помню, ты всегда просила один и тот же вкус», — с ухмылкой заметил Финес. «По крайней мере, я пробовала разные виды». «Я тоже… Мне просто больше всего нравится Тигр». «И ты хотел съесть три порции, как и папа. Но он не дал бы тебе столько, потому что твой желудок думал раньше, чем твой мозг». Финес тихо рассмеялся, прежде чем снова облизать мороженое. «Не был, я просто хотел быть похожим на него, вот и всё», — сказал он. «Ты же понимаешь, что три шарика мороженого — это слишком много для двухлетнего ребёнка?», — заметила Кэндис. «У меня было буйное воображение, помнишь?» «Не буйное, маниакальное». Они оба рассмеялись на мгновение или два, прежде чем снова замолчать. Нечасто Кэндис проводила так много времени наедине только с Финесом. Обычно они с Фербом постоянно были вместе, обдумывая новое творение, иначе Кэндис сочла бы их слишком раздражающими, чтобы проводить с ними время. Но когда у неё наконец появилась возможность побыть наедине со своим биологическим братом, она обнаружила, что наслаждается моментом. И её роль старшей сестры стала более актуальной. Девятнадцатилетняя девушка повернула голову и посмотрела на брата. «Мама рассказала мне, что произошло в последнее время», — сказала она, хотя Финес не поднимал головы и не смотрел на неё: «Она сказала мне, что ты был там, когда Ферба вытаскивали из-под обломков». Она снова облизала мороженое: «Ферб крутой парень, Финес. Он перенёс операцию, и его сотрясение начинает улучшаться. Я думала, мама сказала тебе, что он встанет на две ноги ещё до истечения месяца?» «Она… и папа упоминали что-то подобное», — тихо ответил Финес. Он облизал мороженое, прежде чем продолжить: «Но меня больше беспокоит не только тот факт, что Ферб в больнице, Кэндис. Это гораздо сложнее!» «Как осложнение аварии отца?» Финес чуть не вздрогнул от этих слов. Он тяжело вздохнул и печально посмотрел себе под ноги. «Да», — ответил он. Он откусил мороженое, пососал его ртом и снова заговорил. «Я… видел сон об этой ночи, прошлой ночью», — объявил он: «Знаешь… когда копы вошли в дверь и…!» «.Я помню, Финес, тебе не нужно напоминать мне», — ответила Кэндис, хотя её голос был тихим: «Я удивлена, что ты так много помнишь. Тебе было всего два года». «Сначала я мало что мог вспомнить. Но чем больше проходило этих дней, тем больше я обнаруживал, что действительно многое помню. Я помню, как они рассказывали нам, что произошло; я помню, как вы с мамой плакали; я помню похороны, грязный гараж, заваленный хламом, который мама так и не успела выкинуть!..» «Что в конечном итоге пошло на пользу вам и Фербу», — заметила Кэндис. «Я… да…», — здесь Финес сделал паузу, прежде чем продолжить. Его голос был тяжёлым: «И я… помню ту сказку на ночь, которую перестали рассказывать…» Он проглотил остатки мороженого вместе с рожком, а затем засунул салфетку в карман джинсов. «Я до сих пор помню, как он начинал каждую историю, каждую ночь…», — он драматично протянул перед собой руки: «Жил-был изобретатель по имени Финес Флинн, которому пришла в голову самая грандиозная идея…» Он опустил руки и печально уставился в землю.«Это была часть сна, которую я с нетерпением ждал каждую ночь. Он заставил свою работу казаться намного круче, чем люди говорили», — он поднял руки, словно держал что-то маленькое: «И когда он подарил мне Перри на Рождество в тот год! Он на самом деле подарил мне домашнего утконоса! Он сказал, что его незаконно купил охотник, и он спас его, и привёл домой только для меня! Поэтому я спросил, можем ли мы включить его в истории…» Кэндис в шоке уставилась на него. «Вау, ты действительно многое помнишь», — сказала она с трепетом. Финес снова опустил руки. «Но это то, что беспокоило меня», — простонал он: «Это всё хорошее, что я могу вспомнить. Я просто…» Он покачал головой, и его глаза наполнились слезами. «Когда я увидел, как Ферба вытаскивают из машины, я просто сошёл с ума. Я просто не могу представить автомобильную аварию и больницу вместе. Я имею в виду, посмотри, что случилось с…», — его голос срывался, когда он поднял рукав и вытер глаза. «…Посмотри, что это сделало с папой», — пропищал он. Кэндис начала задаваться вопросом, не попросила ли её мать слишком большую услугу от неё. Это был первый раз, когда она видела, как Финес так сильно ломался. Он вряд ли, если вообще когда-либо, испугался чего-то. Что она должна была сказать, чтобы изменить ситуацию? Появилось несколько столиков для пикника. Решительно нахмурившись, Кэндис схватила Финеса за руку и потянула к ближайшей. Она усадила его и села напротив него. «Финес, я собираюсь сказать тебе это прямо сейчас», — строго сказала она: «Ферб не собирается умирать. Авария, в которой он оказался, была далеко не такой серьёзной, как та, в которой был папа. Итак, машина перевернулась, Ферб только что получил сотрясение мозга, сломанную ногу и перелом запястья». Кэндис подняла руки перед лицом Финеса, нахмурившись ещё больше: «Если бы я сказала тебе, сколько травм было у папы, тебе бы неделями снились кошмары, Финес. Я так долго не могла пройти мимо этого списка. Считай, что тебе повезло, что ты этого не помнишь, и считай, что тебе повезло, что папа решил не брать тебя с собой. Потому что, если бы он это сделал, этот полуприцеп убил бы тебя мгновенно». Финес почти сжался от страха. Он попытался спрятать часть лица между поднятыми плечами. Кэндис молча смотрела на него, потом вздохнула и провела рукой по лицу. «Фин, Ферб встанет на ноги к Хэллоуину, ради всего святого», — сказала она: «Хотя, если честно, то, что ты помнишь о двух несчастных случаях, меня сейчас не касается…» Она указала на своего брата: «Это твоя депрессия меня пугает». Финес молчал, а суровое выражение лица Кэндис испарялось. Его заменила забота. «Финес, ты слишком позитивен, чтобы впадать в депрессию!», — воскликнула она: «Ты тот чокнутый десятилетний мальчик, который построил американские горки в Денвилле! Ты тот умный ребёнок, который починил Машину-времени и дважды путешествовал на ней! Ты тот вундеркинд, который научился произносить полные предложения, в три года, а ты уже был художником!» Она вытянула указательный палец и надавила на грудь Финеса: «ТЫ. СЛИШКОМ. СЧАСТЛИВЫЙ. ЧТОБЫ БЫТЬ. ГРУСТНЫМ. Единственный раз, когда я слышала, как ты кричишь на кого-то, был, когда я отказалась ехать на этом дурацком маленьком трёхколёсном велосипеде, когда мы путешествовали по миру! Это единственный раз, когда я слышала, как ты огрызаешься! «И знаешь, что ещё? Мама сказала мне, что ты перестал изобретать! Ты не вставал в шесть утра и не придумывал этих занудных безделушек, чтобы они помогали по дому или что-то в этом роде! Ты даже не рисовал в альбоме!» Кэндис снова нахмурилась и прижала палец ко лбу Финеса: «Ты потерял слишком много нервов, когда увидел, как Ферба вытащили из машины? Ты не можешь перестать изобретать, потому что наш брат в больнице, Финес Флинн! ТЫ ПРОСТО НЕ МОЖЕШЬ!» Финес вздрагивал каждый раз, когда сестра касалась его пальцем. Он был ещё больше поражён, когда она строго сказала ему не прекращать изобретать. Когда её палец был отдёрнут, он положил руки на щёки, а локти на поверхность стола. «Кэндис, я до смерти напуган», — заметил он: «Автокатастрофы пугают меня, и теперь, когда Ферб стал частью одной из них, ничто уже не будет прежним…» «Верно, ничего не будет», — согласилась Кэндис: «Но это не значит, что тебе нужно относиться к вещам так, как будто миру придёт конец». Беспокойство снова наполнило её глаза, когда она схватила брата за руки и держала их: «Финес, Ферб выживет. Тебе нужно отбросить в сторону аварию с отцом и считать, что с Фербом произошло что-то совершенно новое. Это не то же самое. Он вернётся домой…» Она жалобно улыбнулась: «Вы двое снова будете изобретать так, как никогда раньше. Вы будете проделывать те же безумные и невероятные трюки, что и в десять лет. Бояться ради Ферба — это нормально, Фин, но не позволяй этому контролировать тебя». Кэндис убрала свои руки от рук Финеса и обвела круги на столе. «Помнишь, как папа таскал домой весь этот старый хлам, который находил на улицах после работы?», — сказала она: «Это сводило маму с ума. Ей не нравилось, что он приходил домой с мусором. Но папа сказал, что это не мусор, это что-то старое, и он собирается превратить это во что-то новое». Она снова посмотрела на Финеса: «Ты очень похож на него, Финес. То, как ты говоришь, как ты думаешь, как ты проектируешь и строишь эти штуковины, которые сводили меня с ума в старшей школе. Ты приходишь в восторг от каждой мелочи, которая является новой, и от каждой маленькой идеи, которую ты придумываешь. Ты всегда говоришь: «Эй, Ферб! Я знаю, чем мы сегодня займёмся!» хотя бы раз в день. И ты говоришь это с таким рвением, что это не может быть не любопытным для кого-нибудь. Даже я, когда пыталась тебя прижучить, не могла не поинтересоваться, какую идею ты придумал. Это, словно, и есть папа.» «Смерть папы была тяжёлым испытанием для всех нас, Финес. И, услышав, что мама сказала, о чём ты думал, я знаю, как тяжело на тебя повлияла авария Ферба. Ты ужасно боишься потерять кого-то, кто значил для тебя целый мир. Папа был твоим образцом для подражания, твоим героем; я знаю это много лет. В возрасте двух лет ты ясно дал понять, что собираешься стать изобретателем. Так же, как и папа. Ты хотел строить что-то из ничего. Папины ящики с инструментами, его гаджеты в подвале, все приспособления, которые он построил для нас, заставляли твои глаза сиять. И его маленькая коробка изобретателя, в которой он хранил все свои любимые детали и инструменты; ты сходил с ума всякий раз, когда он открывал бы её. Папа был особенным.» «Я прекрасно понимаю, что несчастный случай с Фербом напугал тебя, Финес. Ферб был твоим лучшим другом с тех пор, как переехал к нам. Вы двое были вместе с тех пор, как мама и папа — ну, наш второй папа — поженились. Вы, ребята, ломали мои игрушки и снова собирали их вместе в лучших комбинациях. Ты нашёл человека, с которым хотел работать. Ты нашёл человека, который интересовался теми же вещами, что и ты, и не считал тебя странным. Так что, когда ты увидел, как твоего лучшего друга и брата вытащили из разбитой машины, я могу понять, насколько сильно ты думал, что это снова умирает папа». Кэндис положила руку на руку Финеса. Пятнадцатилетний парень мгновение смотрел на это, прежде чем поднял заплаканные глаза и уставился на свою сестру. «У тебя чудесный дар, Финес», — мягко сказала Кэндис: «Ты можешь заставить людей смеяться, ты можешь заставить их улыбаться простой идеей. Ты думаешь только о том, чтобы помочь людям, превращая это в приключение. Ты гений, изобретатель. И последнее, что я хочу увидеть, прежде чем выйти замуж весной, — это то, как мой младший брат сдастся только из-за странного несчастного случая, который в конце концов оказался не таким уж плохим». Девятнадцатилетняя женщина наклонилась над столом, улыбаясь. «И я действительно не думаю, что Ферб был бы рад услышать, что ты отказался от изобретений только потому, что он застрял в больнице», — сказала она: «Если подумать, Финес, тебе действительно нравится ничего не изобретать? Ты не рисуешь, потому что тебе не хочется, или ты избегаешь идеи, потому что боишься? А если ты боишься, то чего? И как это действительно повлияло на твоё творчество?» Она наклонила голову. «Тебе действительно нравится не открывать эту книгу, Финес?», — повторила она. Финес какое-то время молча смотрел на неё, а потом снова посмотрел на свои руки. «… Нет», — прошептал он: «На самом деле, из-за того, что я не рисую, я чувствую себя ещё более бесполезным, чем я уже чувствую». «Тогда, как говорил папа: «Если тебе не терпится порисовать, возьми этот карандаш и рисуй!»», — Кэндис на мгновение остановилась и скривилась, а её брат рассмеялся. «М-м-м-м, мама была права, это звучало банально», — пробормотала она. «Но убедительно», — добавил Финес сквозь последний смешок. Он снова посмотрел на свои руки, и его глаза снова потемнели. Тяжело вздохнув, он сказал: «Но я не знаю, что изобрести. После того, как я провёл столько времени, беспокоясь о Фербе, а затем задаваясь вопросом, почему папа не выжил в той аварии, мое воображение заржавело». «Это невозможно, особенно для такого ребенка, как ты, Фин», — ответила Кэндис, протягивая руку и гладя брата по голове: «Хотя я всё ещё не могу не заметить, что мама до сих пор не верит мне во всех тех трюках, которые вы, ребята, проворачивали — и всё ещё проделываете — я знаю, без сомнения, что твоё воображение будет последней вещью, которая заржавеет». «Но обычно это Ферб строит вещи, Кэндис», — заметил Финес: «Я просто изобретаю! Я не могу строить свои приспособления так же быстро и эффективно, как он!» «Верно, но ты всё ещё можешь это делать.» «Но без Ферба!..» Кэндис закатила глаза. «Финес, забудь о том, что Ферб может строить лучше тебя всего на одну секунду», — сказала она: «И представьте себя на его месте. Не изобретателем, а подростком, сидящим на больничной койке, пока мы говорим». Финес тут же замолчал и уставился на сестру, ожидая, что она объяснит. Что она и сделала. «Не могу поверить, что говорю это, но вот», — вздохнула Кэндис. Положив руки на плечи Финеса, она открыла рот: «Финес Флинн, я призываю тебя придумать самую грандиозную идею, которую ты когда-либо придумывал. И человека, для которого этот проект: Ферб Флетчер». Финес удивлённо поднял брови. «Знаю, потрясающе», — саркастически пробормотала Кэндис: «Но если ты спросишь меня, Фин, я не думаю, что что-либо заставит Ферба чувствовать себя лучше из-за того, что он застрял в этой больнице, чем изобретение, которое его младший брат придумал сам, специально для него». Она тепло улыбнулась: «Я думаю, что ему будет приятно увидеть, как ты снова что-то изобретаешь, не так ли?» Её брат молчал. На мгновение он подумал о вызове, который предложила Кэндис. Едва ли она когда-либо хотела иметь какое-либо отношение к безумным идеям своих братьев, но она была здесь, бросая ему вызов, чтобы придумать самую большую идею, которую он когда-либо мог придумать. Немного подумав и задумчиво потирая подбородок, Финес улыбнулся и посмотрел на сестру. «Я принимаю твой вызов», — смело сказал он, заставив Кэндис ухмыльнуться ещё больше. Теперь всё, что ему нужно было сделать, это придумать идею.