Вы, 23:16
Привет, это Антон, я помню про твоё предупреждение про время, но нарушь его сегодня, если возможно, иначе я не усну
Вы, 23:17
Это точно твой номер?
Отправив вопрос, Шастун блокирует телефон и думает, что с одной стороны он немного переживает и хочет, чтобы именно Арсений сейчас ответил с этого номера, но с другой — очень хочет послать эту ситуацию куда подальше и поспать, поскольку одного выходного для восстановления его организма, убиваемого в течение месяца, крайне недостаточно. Ещё через десять минут Антон чувствует, как начинает вырубаться. Он заставляет себя включить будильник и кладёт телефон на столик рядом с кроватью. Отвернувшись к стене и предвкушая сладкий сон, он отчётливо слышит оповещение из tg. Примерно минута у него уходит на понимание того, что в этом мессенджере, кроме Серёжи, он не общается ни с кем, а так как напарник очень любит поспать, то в такое время точно не напишет, а значит остаётся только один вариант — ему действительно ответили. Кое-как отогнав сонливость, Антон, не поворачиваясь, нащупывает сзади телефон и, жмурясь от света экрана, открывает чат. Арс 🔗, 23:34 Доброй ночи, Антон, да, мой. Технически правило не нарушено, т.к. я ещё не сплю 🤭 Арс 🔗, 23:34 Если я тебя успокоил, то ложись, выспавшимся ты выглядишь лучше)Вы, 23:35
Да, успокоил, спасибо) Уже почти сплю. И ты иди, самых лучших тебе снов, Арс 🪐
🔗🔗🔗
Арсений чувствует, как его губы трогает непрошенная лёгкая улыбка, но сразу же одёргивает себя. Спрятав смартфон под подушку, он устраивается поудобнее, прикрывает глаза и… думает. думает, что не должен давать ложных надежд; думает о себе, о том, чем занимается в свои-то тридцать; думает о полицейском, точнее о том, что сегодня вычитал; думает о том, какой он сильный человек, раз пережил такое и не сломался, улыбается. Конечно, Арсений уверен, что он не всегда улыбается, но ему пока всегда. И он, как никто другой, знает, насколько иногда это сложно; думает, что чем-то они даже похожи с этим полицейским. Даже нет, с Антоном, да, только так; думает о своих прошлых неудачных отношениях; думает о своём опыте с парнем — тоже неудачном; думает о том, чего он хочет, чего он достоин (и достоин ли вообще за то, что делает); думает, думает, думает… Приходит в итоге к тому, что нужно позволить Вселенной или кому там вести его туда, где он должен быть (о месте с решёткой думать не хочется), а потом наступает утро. Вот так неожиданно начинает разливаться мелодия фортепиано из телефона под подушкой, а Арсений за это время ни разу не уснул.🔗🔗🔗
— Ты сегодня прям бодрячком выглядишь! — Серёжа дружески хлопает Антона по плечу, когда тот только появляется в кабинете, — неужели выходной реально помог? Или твой тот аристократ реально свой номер дал и удалось провести весёлую ночку? — Напарник неприлично поигрывает бровями и присаживается на угол своего стола. — Ой, иди ты, — отмахивается Шастун, — номер, да, его оказался, но я, наверное, просто выспался, поэтому во всеоружии, — он кладёт перед собой уже ненавистную папку, ожидая увидеть новое заявление, но, к своему удивлению, там всё по-старому, — а где…? — Что? А, новая заява? Не пришла, вот буквально сейчас хотел тебя порадовать этим, но ты уже сам увидел, — Матвиенко соскакивает со стола и садится на стул напротив Антона, — а прикинь, он сдался? Антон не верит. Не в этой жизни. Точнее, может и в этой, но точно не так просто. — Не, в такие чудеса я лет с пяти не верю, — он усмехается, перелистывая одну бумажку за другой, — я сегодня наводку получил утром по новому адресу, так что вечером опять на спектакль, — говорит он будничным тоном и поднимает глаза, чтобы увидеть охуевшее выражение лица Сергея. — Серьёзно? И ты молчал?! Так это получается он вчера тоже выходной взял, а сегодня опять? — В точку, мистер Ватсон! — Пизда, Шаст, — разочарование в голосе Серёжи можно понять, поскольку у него были несколько иные планы на этот вечер, чем опять наряжаться непонятно в кого и ехать непонятно куда. — Не по моей части, — тем временем отшучивается Антон, снова чувствуя в душе то самое предвкушение от возможности поймать своего личного нервотрепателя, которое давно не посещало его. — Шутки одобряю, но если опять впустую? Мы уже на нормальные дела давно забили из-за этого мудака, — Матвиенко злится, и Шастун понимает его, как никто другой, но разделить эту злость сейчас, после череды достаточно хороших событий (а это, на минутку, поход в кино и номер одного из самых красивых людей планеты) не может. — Во-первых, нас от них освободили, а это, нихуя себе, оговорочка, — смеётся он, — а во-вторых, не нуди. Мне кажется, что на той свадьбе мы были прям рядом с ответом, только не успели разгадать, если бы не этот официант и то чёртово вино. — Ага, а лучше скажи честно: если бы не твоя тяга к мужикам в латексе, — напарник мерзко хихикает и уворачивается от полетевшего в него карандаша. — Не без этого, — смягчается Антон, — так, всё! Если без шуток, то сегодня день рождения какого-то известного комика — Абрамова вроде — и он устраивает гигапати под названием «Бал иБал», — полицейский делает паузу и, закатив глаза, хмыкает, — шутник, пиздец, так вот, дресс-код — костюмы, бальные платья и маски. — Бля, вот это они там с жиру бесятся, конечно, — присвистывает Матвиенко, — и прикинь, все же пойдут. — Да вообще. Хотя, с какой-то стороны это, конечно, забавно и даже интересно, возрождает старую эпоху. — Ага, а нам теперь фрак покупай, — Серёжа запрокидывает голову и добавляет тихое «за что». — Благо, в Питере этого добра, — Шастун проводит рукой над головой и снова смеётся. — А ты не из их компашки, случайно? Юморишь, прям не могу. — Возможно, мне надо подумать о смене профессии, — продолжая посмеиваться, Антон достаёт рабочую банковскую карту из кармана и кивает на дверь, — пойдёмте, сударь, нам необходимо преобразиться, — Матвиенко нехотя поднимается с места и бормоча под нос о непонимании происходящего, плетётся за ним на выход.🔗🔗🔗
Огромный зал, украшенный декоративными свечами, колонны во все стены, порядка тридцати девушек и парней в костюмах и длинных платьях и несколько круглых столов по периметру, изобилующие самой разной едой — всё это встречает Арсения, стоит ему только переступить порог входа в организованное на этот раз место. Он позволяет себе тихое «вау», на что слышит в наушнике мгновенную отбивку от Димы. — Ты там, смотри, не заиграйся, а то знаю я твои графские корни, затанцуешься и забудешь, зачем вообще пришёл, — и в чём-то он прав, потому что Арсений обожает всё, что как-либо связано с девятнадцатым веком, балами и дуэлями. Он вообще считает, что должен был родиться тогда, а не сейчас. Однако он старательно отгоняет эти размышления и, поправив перьевую маску на глазах, проходит внутрь. — Кстати, Арс, хорошо, что у тебя перья коричневые, а то, если б были радужными, то от петушары с моей стороны не отделался бы, — ржёт Позов, и актёр уже привычно закатывает глаза. — А у тебя гиперфиксация, Дим? Так проявляется латентность, если ты не знал, — усмехается он и видит за одним из столиков мужчину невысокого роста, который, кажется наплевав на все правила этой вечеринки, положил маску на стол и с удовольствием уплетает курицу, — глянь, как ты прям, Димон, — смеётся Арсений, — ты тоже на всех наших праздниках только и делаешь, что ешь. — Во, норм чувак, одобряю, — отзывается Дмитрий, и Попов решает подойти к этому интересному персонажу. Либо набредёт на какой-никакой улов, либо просто поболтает, почему нет. — А Вы, я смотрю, в восторге от бала, — издалека начинает он, присаживаясь напротив. Мужчина с щетиной поднимает на него взгляд а-ля «что тебе надо», но довольно быстро сменяет его на «рад Вас видеть». — Я не ел с двенадцати, — жуя, отвечает он. — Я ни в коем случае не осуждаю, — усмехается Попов, — Вы просто напомнили мне моего друга, поэтому решил подойти. — И чем? — Он тоже любит поесть, — Арсений едва сдерживает смех, слыша в левом ухе тихие маты Позова, — меня А-, — он уже хочет представиться, но слышит в наушники более громкое: — Андрей. — Андрей зовут, — говорит он, мысленно поблагодарив Диму за оперативность. — Сергей, — представляется мужчина и пожимает протянутую руку. — Вы один тут, Сергей? — Арсений берёт кусочек ананаса на шпажке и отправляет в рот. — Нет, с нап-, с другом в смысле. Меня б вообще тут не было, если бы не его приколы. — Чем Вас не устраивает сие мероприятие? — Да всем, Андрей, всем! Чё за маскарад вообще! Если этот Абрамов хотел бал, родился бы сто лет назад, — Попов едва не давится упомянутым выше ананасом, услышав это предложение. — Вы очень забавный, Сергей, — хмыкает он, — а кто ваш друг? Тоже знаменитость? — Хах, нет, но, — мужчина усмехается и не без усилий отламывает вторую куриную ногу, — тоже своего рода комик. — Здорово, а кто, если не секрет? — Арс, ты чё с ним там присел, давай обзор уже делай, потом поболтаешь, — Позов в ухе отвлекает от происходящего, поэтому Попов успевает услышать только конец ответа. —…занимается. — А Вы чем занимаетесь? — Подхватывает он, планируя всё же выяснить материальное состояние этого кандидата на улов. — Я? Да я ничем особенным, то тут, то- — Серёж, ты чё расселся тут? Потом поешь, я тебя дозваться не могу, — Арсений слышит за спиной низкий и до ужаса знакомый голос. Мурашки от страха (от страха ли?) прошибают всё его тело, и он замечает, что перестал дышать. — А? Да я тут с человечком общаюсь, — отзывается Сергей и, поднимаясь, быстро запихивает в рот остатки курицы и вытирает руки салфеткой. — С каким ещё человечком? Ты давай тут, не отлынивай, — Попов аккуратно поворачивается корпусом в сторону Антона (а это именно он), и приклеивает свой взгляд к полу. — Да вот молодой человечек, — прожевав, усмехается Сергей и указывает прямо на него. Именно в этот момент Арсений вспоминает, где видел этого невысокого мужчину — на свадьбе неделю назад, и он также был рядом с Антоном. Сложив в голове 2 и 2, он, стараясь не поднимать голову, протягивает второму полицейскому руку и, как только тот её отпускает, спешит ретироваться: — Пойду поздравлю именинника, а то я только приехал, — быстро проговаривает не своим голосом он и теряется в толпе. — Ну ты, Арс, пиздун, конечно, — незамедлительно слышится от Дмитрия, — а я тебе говорил, хера ты к нему полез. Да и я, конечно, тоже молодец, не узнать этого коротышку. — Я чуть не умер от страха, Дим, — искренне признаётся Арсений и, взяв уже с другого столика бокал с шампанским, резко опрокидывает его в себя. — Понимаю. А вот нечего было вчера с ним по кино шататься. Теперь шансы на то, что он тебя узнает взлетели до миллиона, — осуждение от друга никак не помогает, поэтому актёр тактично его игнорирует и направляется в центр танцующих людей. Плавно двигаясь в импровизационном танце он, можно сказать, профессионально оценивает стоимость одежды и украшений у каждого, кто попадается ему на глаза. А через пару минут его же глаза выхватывают из этой разношёрстной толпы высокого роста фигуру. Фигуру, облачённую в костюм-тройку — чёрные стрейчевые брюки, шёлковый жилет, почти чёрную рубашку, застёгнутую под самый кадык и чёрный классический пиджак, из кармана которого выглядывает белый платок. Всю эту картину дополняет укладка светлых волос на правую сторону и безумно серьёзный взгляд. «Пиздец» — думает Арсений. — Пиздец, — уже уверенно произносит он. — Что там? — Оживляется Дима, но актёру нечем его порадовать, кроме своего дикого желания подойти к Антону. Пока он не знает, зачем именно, да и не думает вообще, его мозг сегодня живёт отдельно от тела, которое уже аристократичной походкой движется к мужчине с двумя бокалами коктейля «смерть после полудня» в руках. Откуда у него абсент, наверняка хотите спросить вы. А это вип-услуга за красивые глаза за счёт заведения. И это не шутка, он тот ещё обольститель — сказал девушке-официантке пару приятных слов, и вот в его руках уже напиток покрепче, чем 4%-ный «шампунь» на столах, — ты куда поебашил, Арс? — Выражаясь твоим языком, Дим, искать себе очередной пиздец, — бросает он и, вытащив из уха наушник с потоком Диминого мата, убирает его в карман своих тёмно-коричневых, расшитых цветами в тон пиджаку брюк. — Я не знаю, Серый, уже второй час тут трёмся, опять без толку, — слышит Попов, подходя ближе, и чуть замедляется, чтобы убедиться, что Антон один и говорит это тоже в маленький микрофон. — Прошу прощения, не составите ли мне компанию в выпивке? — Голосом, ниже, чем есть, произносит он, подойдя к парню на достаточно близкое расстояние, и протягивает ему один из бокалов, жидкость в котором не так-то просто отличить от шампанского (спасибо махинациям бармена). Полицейский слегка вздрагивает, поняв, что обращаются к нему, но берёт в руки предложенный напиток. — Я, если честно, не пью, — отвечает он, но Арсений не привык сдаваться. — Понимаю, но это всего лишь шампанское, в нём не более четырёх процентов, да и в бокале не так много налито. Хочу выпить за Вас, — в лоб припечатывает он, на что Антон в удивлении вскидывает свои брови. Арсений в который раз отмечает, что он слишком эмоционален для такой профессии, но не может сказать, что ему это не нравится, наоборот, он очень любит, когда людей не приходится читать, а они сами всё говорят своими эмоциями — в нём он заметил это ещё в первую встречу, — Вам никто не говорил, что Вы прекрасно выглядите? — Актёр осмеливается поднять взгляд, но не выше губ Шастуна, чтобы не спалить свой — сегодня настоящий — цвет глаз. Уже пять раз успел пожалеть, что снова не вставил цветные линзы. — Эм, нет? — Сомнение в голосе Антона распаляет Арсения, уже и так распалённого от этой алкогольной смеси. — Фатальная ошибка всех, кто с Вами когда-либо пересекался, — говорит он и, кивнув на бокал, сам подносит его к другому, чокается и делает несколько глотков, наблюдая за тем, как полицейский сначала скептично принюхивается, а затем, видимо, послав и свой здравый смысл, залпом выпивает напиток. Они оба ставят пустые бокалы на поднос так вовремя проходящего мимо официанта, и Арсений подходит ещё ближе, — так вот, — его руки нагло ложатся на плечи мужчины и он втягивает его в очень медленное подобие танца, — хочу Вам сказать, что Вы чертовски охуенны, голубчик, — он пьяно смеётся, смотря в грудь Антона, а точнее — на его тёмную рубашку и галстук. — Это, конечно, приятно, но, Вам не кажется, что это всё странно? — Попов чувствует пальцами напряжение полицейского, но не собирается отстраняться. — Странно что? Разве я не могу просто сделать комплимент? — Можете, конечно, но, эм, я мужчина, — его неловкость он чувствует тоже. — Я заметил, — хмыкает актёр и за плечом Антона замечает «свою» официантку с ещё двумя бокалами. Поймав её взгляд, он подзывает её двумя пальцами, — а ещё, мужчина, — сделав акцент на этом слове, Арсений чуть отстраняется и, взяв новые два бокала, снова впихивает один ему в руки, — ещё я бы хотел выпить за Ваши зелёные, изумрудные глаза. Предположу, что все Ваши девушки, женщины, жёны или кто там у Вас, в восторге от них, потому что, ну очень они красивы, — не дожидаясь реакции Шастуна, он опрокидывает бокал в себя и только потом замечает, что Антон тоже опустошает свой. — А знаете, а вот спасибо Вам от души, — уже не совсем трезво произносит тот, — обычно я тоже делаю комплименты, но сейчас не вижу ни Вашего лица, ни глаз, поэтому скажу, что Вы очень хороший и добрый человек, — Арсений не сдерживает смеха. — Как Вас зовут? — Продолжает он игру. — Антон, а Вас? — А- Андрей, — опять чуть не палит своё же имя, но вовремя спохватывается. — Тоже на «А», — как-то отстранённо отмечает Антон, и актёр просто не может не посмотреть на него. Пользуясь полумраком зала и тем, что мужчина отводит свои глаза в сторону, он поднимает взгляд на его лицо. Излюбленное «пиздец» уже третий раз посещает его голову. Антон красивый. Он забирает свои же вчерашние мысли про топ-10 и готов вручить ему первое место во всех рейтингах за сегодняшний образ. Тени мягко скользят по его лицу, цвета переливаются, отражаясь в светлых глазах, губы чуть покраснели, а галстук уже, очевидно, начинает сдавливать. Он неосознанно тянет руку к этой петле. — Ай! — Вскрикивает, когда его запястье пережимается просто нереально болезненной хваткой. — Шаст, чё происходит? — И этот голос Арсений тоже уже узнаёт. Сергей. Ох, как не вовремя, Сергей. — О, Серёжа, — Антон расплывается в блаженной улыбке и тянется к другу, пока актёр потирает освободившуюся из захвата руку. — А, это же Андрей? — Сергей, отдать должное, тоже его «узнаёт», — вы тут чё удумали? — Уже тише шипит он, чтобы не привлекать к ним троим слишком много внимания. — Да ничего, Серёж, чуть-чуть выпивали, — Антона ведёт. Арсений замечает, что он уже менее уверенно стоит на ногах и становится всё более тактильным. — Выпивали? Ты ж не пьёшь! Ой, дурак, Шаст, ой дурак, — второй полицейский выглядит крайне обеспокоенным этой ситуацией, и Попов решает ему помочь. — Он плохо переносит алкоголь? — Уточняет он. — Не то слово, Андрюх, но только сильный. Вырубается минут через десять после первого глотка. Поэтому и не пьёт ничего никогда, кроме пива. Вообще не понимаю, что должно было произойти, чтобы сейчас выпил, ещё и тут. — Может, накопилось, — предполагает Арсений и осторожно забрасывает одну руку пошатывающегося Антона себе на плечи, — я знаю, что тут наверху есть комнаты, отель всё-таки. Отнесу его туда, а утром тогда сам разберётся, — Сергей вскидывает на него очень недоверчивый взгляд, но актёр прекрасно знает, что тот не может сейчас уйти, потому как они на задании, поэтому у него только один выбор — довериться. — Ладно, только потом скажи мне номер комнаты, — сдаётся полицейский. Арсений кивает и, удобнее перехватив Антона, ведёт его к лестнице. Тот, на удивление, не сильно и сопротивляется. Прижимается ближе, шумно дышит и порывается что-то сказать, но Попов его опережает. — Ты сказал «тоже на «А», как ты или? — Дима пробил бы тут громкий фейспалм, он уверен, но Дима сейчас где-то в соседнем отеле бесится от всего этого и так ему и надо. — А? Не, не я, — довольно нормально отзывается Шастун, — есть один… тоже на «А», — Арсений не может сдержать самодовольную улыбку. Но приходится отвлечься на лестницу. По ней двигаться становится сложнее, чем по прямой, однако он справляется и даже ни разу не роняет мужчину. — Так, почти пришли, две ступеньки ещё, давай, — Антон послушно переступает и уже наверху прислоняется к стене. Попов пользуется этой секундой, чтобы передохнуть. — Сними маску, — требовательный и хриплый тон заставляет его резко вскинуть голову и даже отступить на шаг. Мысль, что Антон мог всё это время притворяться, чтобы раскрыть его, пулей влетает в его мозг. Он уже начинает рисовать в воображении картину того, как Поз носит ему в тюрьму передачки с его постоянным любимым сопровождением «я же говорил», но полицейский медленно облизывается и тяжело вздыхает, — несправедливо же, — договаривает он и с трудом отстаёт от стены. Актёр, несмотря на всё ещё не уходящий страх, снова подхватывает его. — Пойдём, тебе нужно поспать, — осторожно говорит он и направляется в сторону ближайшего номера. Уже внутри Арсений доводит его до кровати и собирается как можно быстрее свалить из этого места. Но у Шастуна, похоже, другие планы. Он как-то слишком активно разворачивается для человека, у которого около 80% спирта в крови, и одним движением укладывает Арсения на лопатки. К счастью, не об пол, а бросает спиной на кровать. Актёр даже не успевает как следует испугаться или удивиться этому. — Возможно, у меня жёсткие глюки, но ты очень похож на него, — выдаёт Антон, нависая над ним. Арсений хочет ответить, хочет сделать хоть что-нибудь, но всё, что он делает — это пялится. В который раз жадно разглядывает лицо парня, скользя взглядом от его глаз (уже не боясь спалиться, потому что уверен, что тот не вспомнит ничего завтра), к той самой милой родинке на носу, а затем и к губам. К этим чёртовым красноватым и чуть припухшим от жара губам. И его мозг выдаёт следующее: — Поцелуй меня. Фраза повисает в воздухе, глаза Антона всё такие же красивые, но теперь немного грустные. — Не могу. — Почему? — Потому, что ты не он. Арсений зависает. Он хоть и имеет иммунитет к алкоголю, но не к такому сильному, поэтому тоже не сразу обрабатывает информацию. А информация-то проще простого. Он — это он. Во всех и его, и антоновских смыслах. Он не может быть не им, потому что он — это он. Но нельзя раскрыться сейчас. Никак нельзя. — А ты представь, что я — он, — шепчет актёр и, протянув руки, притягивает Антона непозволительно близко. В его нос ударяет запах спиртного (естественно) и того самого терпкого парфюма. С наслаждением вдохнув манящий аромат, уже уверенный в своей победе, он подтягивается к шее мужчины, но в следующую секунду тот отскакивает от него, как от огня. Хотя он-то огонь, но сейчас не до тупых каламбуров. — Нет, я не могу, — как в бреду произносит полицейский, жмуря глаза и мотая головой, — уйди, пожалуйста, — он прикрывает ладонями лицо, будто пытаясь скрыться от чужого взгляда. Арсений впервые в жизни испытывает то чувство, которым обычно сам награждает своих жертв, оставляя их ни с чем — опустошение и предательство. — Хорошо, хорошо, извини, — бросает он, подрывается с места, не желая больше позориться, и, несмотря на уже среднего уровня возбуждение в штанах, быстро покидает комнату.