🔗🔗🔗
Утром Антон думает, что он умер. Нет, серьёзно, он вроде бы просыпается, но ещё с закрытыми веками понимает, что вокруг только белый свет. Если это не Рай, то что? Сделав попытку поднять корпус, он со стоном боли валится обратно. «Понятно, в Аду тоже светло» — проносится в мыслях от ощущения ноющей и очень сильной боли в голове. На третий раз полицейскому всё же удаётся открыть глаза и осмотреться. Интерьер вокруг подсказывает ему, что он точно не дома. И точно не у Серёжи — у того круглые сутки ночь. Вопрос, где он, остаётся открытым, а память не подкидывает никаких кадров после семи вечера. — Пиздец, — хрипло рапортует Антон, не зная, чего ожидать от места, в котором он находится. Может, это квартира каких-нибудь преступников, и они взяли его в заложники. Может — это квартира какого-то старого извращенца, и теперь ему, Антону, придётся играть роль проститутки. А может всё гораздо проще — в итоге решает он и с кряхтением от тупой боли по всему телу садится на просторной кровати. Ещё раз окинув комнату взглядом, он понимает, что это отель — специфический дизайн, предметы и цвета открывают ему на это глаза. Бросив взгляд в сторону тумбочки рядом с кроватью, Шастун видит свой телефон и стакан воды с таблеткой и запиской рядом. «С недобрым утром, Шаст (-_-) Выпей обезбол и пиздуй в отдел, до обеда как-нибудь прикрою перед Стасом, но если проснёшься позже — сорян, тобi пiзда Твой самый лучший напарник (^w^)» Антон усмехается любимым Серёжиным рисункам и благодарно выпивает таблетку. Взяв в руки телефон, он видит около десять пропущенных от Серёжи, столько же сообщений от него и — а вот тут он чуть не роняет смартфон из рук — два новых сообщения в диалоге с Арсением. Первым делом полицейский бросает взгляд на время — 11:43 — а затем и на дату, на всякий случай — спойлер: она следующая за вчерашней, по меркам Шастуна. Он уже подумал, что проспал несколько дней или того хуже — лет, раз Арсений — эта неприступная (и Антон надеется, что непреступная тоже) крепость — первым что-то написал ему. К сожалению, ни времени, ни даже способностей на флирт в данную секунду у него нет, и он умеет расставлять приоритеты. — Серёж, привет, хуй знает, что вчера было, я не помню ровно нихуя, но как только щас соберу себя, так сразу и помчу в отдел. — Да-да, поторопись, пока Стас ещё верит в то, что ты вчера напал на след и решил покараулить подозреваемого до обеда, — в голосе напарника слышатся весёлые нотки, и Антон уверен, что то, что вчера было, ещё аукнется ему миллионом подколов. Однако это всё потом, сейчас Шастун бросает трубку и, насколько возможно бодро, встаёт. Поправив одежду, в которой вчера приехал на этот бал, и пригладив волосы, он быстро спускается вниз.🔗🔗🔗
На порог своего и Серёжиного кабинета Антон влетает приблизительно в половину первого. — Вау, для человека, не переносящего алкашку и выпившего вчера адский коктейль, ты выглядишь слишком хорошо, — с улыбкой встречает его напарник за своим столом. Антон игнорирует подкол и сразу же бросается к шкафу. — Стас ещё не в курсе? — Абсолютно не стесняясь друга, он снимает с себя всю одежду и быстро облачается в форму. — Не-а, только тебе надо бы подготовить для него какие-то результаты твоей псевдо-слежки, — Сергей усмехается, наблюдая за взъерошенным и паникующим Антоном. Не каждый день его можно увидеть таким… настоящим, что ли. — Бляяя, — сокрушённо тянет Шастун, падая на своё рабочее кресло. — Ну, я тут тебе не помощник, уж извини, — хмыкает Матвиенко. — Да понимаю, тебе вообще спасибо за то, что прикрыл, — честно говорит Антон и берёт листок бумаги, чтобы набросать примерный план доклада начальнику. — Не за что, но меня интересует кое-что другое, — голос Серёжи становится подозрительным, а он сам уже излюбленным способом садится на край стола. Шастун, не отрываясь от листа, бросает вопросительное «м?», — ты хотя бы минимальные свои гейские потребности вчера утолил с этим Андреем? — Антон резко вскидывает голову, не ожидая такого рода вопроса. А затем хмурится в непонимании. — Каким Андреем? Какие потребности? Ты тоже вчера бухнул, что ли? — Матвиенко искренне смеётся с его сложного лица и, взяв ближайший стул, разворачивает его спинкой вперёд — как иногда на допросе — и садится напротив. — Давай начнём с того, что ты вообще помнишь? — Шастун всё-таки бросает затею написать хоть какой-то план (в конце концов, как обычно, сымпровизирует) и напрягает все свои извилины. — Ну, бал помню, — выдаёт он, на что Сергей показательно осуществляет фейспалм, — вроде был какой-то мужик, с которым ты разговаривал, — Антон прикрывает глаза, восстанавливая в подсознании цепочку событий, и видит, как он подходит к столику, за которым Серёжа болтает с кем-то из гостей. На нём костюм в коричневые тонах расшитый… — цветами. Цветы! — Неожиданно для Матвиенко восклицает он. — Цветы что? — Усмехается тот. — Помню какого-то парня в костюме с цветами. Он прям выделялся, — Шастун снова закрывает глаза и теперь отчётливо видит этого человека напротив себя. На глазах маска с коричневыми перьями, в руках — два бокала, а на губах — заигрывающая улыбка. — Во, уже что-то, — радуется Сергей, — это и есть Андрей. — Это он меня споил? — Сложив пазл воедино, догадывается Антон. — Ну споил ты себя сам, — напарник смеётся, но затем становится слишком серьёзным, — а вот причину, как другу, мне бы хотелось знать, конечно. Антон в который раз пытается напрячь память. В голове только короткие кадры того, как он добровольно опрокидывает в себя бокал какого-то горького пойла, потом пустота, а после тёмная комната и тот парень. — О боже, — ошарашенно произносит Шастун, смотря на друга расширившимися глазами. — Что? Вспомнил, что было? Да ладно! — Серёжа так радуется, будто раскрыл одно из сложных дел, — и чё, и чё? Переспали? Засосал его? Что-то было? — Антон поражается его энтузиазму, как будто не о его личной жизни говорят, а о новом обновлении в КС. — Что за восторг? Тебя так волнует, даст ли мне хоть какой-то мужик в этой жизни или что? — Фыркает он на слишком взволнованное выражение лица Матвиенко. — Ну, чисто по-дружески переживаю за твою скучную в половом плане жизнь, — отбивает напарник. — За друзей-натуралов так же печёшься? — Антон не знает, почему, но его немного задевают подобного рода разговоры. Да, он гей, да, с этой ориентацией найти партнёра — что на ночь, что, тем более, на жизнь — во много раз сложнее, чем когда ты гетеро; да, в России этого сделать почти невозможно, тем более сейчас, после выхода интересных законов, но это же не значит, что он должен бросаться на первого встречного, кто поманил ручкой, как, видимо, считает Серёжа. — Не, у них всё стандартно, а с тобой вот поинтереснее, — тем временем, отвечает тот. — Излишний интерес обычно ведёт к нашей дорожке, — усмехается Шастун и наклоняется нарочито близко к лицу друга, — смотри, заразишься, — добивает он и смеётся, когда Серёжа, скривившись, откланяется назад. — Отвратительно, Шаст, — фыркает Матвиенко, — ладно, не переводи тему. Что в итоге-то? А в итоге Антон помнит только расплывчатую фигуру того парня на кровати и почему-то под собой, но в одежде, и больше ни-че-го. — Да ну не знаю я. Помню, что выпил и поплыл, потом кровать и пустота, — односложно пересказывает он, — даже если кто-то кого-то и целовал, то точно в бессознательном состоянии, в голове нет ничего подобного. — М-да, так себе информация, конечно, — Серёжа, задумавшись, чешет щетину, а Антона внезапно осеняет. — Слууушай, — он сужает глаза, чтобы казаться более загадочным и жестом руки подзывает друга ближе, как будто их кто-то может подслушивать, — мы же себя не раскрыли, правильно? — Матвиенко кивает, ещё не понимая, к чему тот клонит, — то есть, мы никак не выбивались из пула гостей, — ещё один кивок, — а делали мы это зачем? Чтобы наш тусовщик хоть когда-то принял кого-то из нас за гостя и провернул свои делишки, так? — Ну да, да, погоди, — глаза Серёжи расширяются в осознании, — ты хочешь сказать, что этот Андрей, может, и не Андрей вовсе? — Он аж подпрыгивает на стуле от шока. Шастун радостно несколько раз кивает. — Я думаю, это он и был. Потому, что, сам посуди, зачем любому из гостей Абрамова подкатывать ко мне — абсолютно неизвестному лицу — и уводить от всех, если только не ради преступления? Это, кстати, объясняет отсутствие заявления сегодня. — Охуеть, Шаст, реально, — шок всё ещё не отпускает Серёжу, — он, буквально, был у нас в руках, и мы его опять упустили! — Да, невесело, — отзывается Антон и складывает руки в замок, — но! По крайней мере, уже второй раз мы приезжаем по нужному адресу и даже знаем какие-никакие детали. — Так-то да, но странно вот что: он ничего у тебя не украл. — Хм, точно, — Шастун на всякий случай озирается, убеждаясь, что и телефон, и табельное, и всё, что у него было, осталось с ним. — Возможно, понял, что ты бедный, и ушёл искать другую жертву, — в голос ржёт Матвиенко, на что Антон закатывает глаза. — Думаю, тут несколько вариантов: возможно, у него что-то случилось, из-за чего не довёл до конца, может, нащупал пистолет сзади и банально испугался, а может, правда, пошарил по карманам, а там ни карт, ни налички, мог телефон, конечно, украсть, но он так мелко не играет, — резюмирует он. — Да, непонятно, но это всё ерунда, главное, что мы его, во-первых, увидели, а во-вторых, даже повзаимодействовали. Ты запомнил какие-нибудь внешние черты? — Сергей профессионально открывает папку с этим делом и кладёт чистый лист, чтобы записать новые данные. — Ну, рост — это прям первое, потому, что он чуть ниже меня, а это нихуя себе, — смеётся Антон, — где-то метр восемьдесят пять, — он встаёт и рукой отмеряет указанную цифру, вспоминая, на уровне чего находилась голова этого «Андрея», — или метр девяносто. Да, девяносто пиши, — Матвиенко послушно записывает. — От себя напишу голубые глаза, — Антон садится и сначала кивает, а затем вскидывается. — Что, прости? Голубые? — Ну да, он когда подсел ко мне, то я аж охренел от этой голубизны. Там ещё свет был от свечей этих с лампочками внутри, так что прям хорошо было видно. — Может, линзы, если так ярко? Он же у нас любитель, — Шастун сдержанно хмыкает, но все его внутренности поджимаются, потому что при словах «глаза» и «голубой» в одном словосочетании его мозг уносится к одному конкретному человеку с именно такими глазами. — Возможно, хотя было бы видно окантовку, но не суть, пишу голубые, потому что вчера было так. — Ага, я ещё помню тёмные волосы, такие, коричневые, — Антон нелепо водит руками вокруг своей головы, будто это помогает описать цвет. — Это шатен называется, — фыркает Серёжа, — и кто из нас тут ещё гей, — добавляет он и только через пару секунд понимает, что сказал, когда Антон заливается смехом. — А я всегда знал! — Оговорочка по Фрейду, — отмахнувшись от друга, Матвиенко записывает новую информацию и снова поднимает на него взгляд, — а голос помнишь? — Хм, — Антон успокаивается и честно старается вспомнить хотя бы слово, произнесённое подозреваемым, но в его голове не воспроизводится ничего, кроме «капибара, капибара». Очень вовремя, — не, не помню. — Хуёво, потому что ты с ним больше пообщался, — цокает Сергей и, выдержав театральную паузу, добавляет: — что б ты без меня делал? — М? — Я вообще-то тоже переговорил с ним пару минут и очень хорошо запомнил тембр, если услышу снова, то сто процентов узнаю. — Лучший, Серёжа, лучший! — Искренне радуется Шастун и даёт ему пять. — Итого у нас: шатен, рост — 190см, глаза — голубые, красивый средний тембр голоса. — Погоди, «красивый»? Серёёёж? — Антон расплывается в ехидной ухмылке. — Ой, иди в жопу. Это факт для данных, голос у него реально красивый, такой, актёрский, знаешь? — Это как? — Ну как у ДиКаприо, например, или его русского озвучателя. — Вот это сравнил! — Ну ты понял. Просто объективно оценил. — Объективно ты, получается, тоже чуть-чуть гей, — смеётся Антон и отъезжает на кресле назад, чтобы потянувшийся за ним Серёжа его не достал. Пока они «по-взрослому» разбираются, дверь в кабинет широко распахивается. — У-у, как у нас тут весело, — Стас скрещивает руки на груди и прислоняется плечом к стене, — что, неужели, какие-то хорошие новости мне принесли? — Парни сразу же успокаиваются и рассаживаются по своим местам. — Привет, Стас, — машет ему Антон и поворачивает лист с новыми данными к себе. — Привет, привет. Как там твоя слежка? Удалось что-то выяснить? — Шеминов проходит внутрь и садится на стул рядом со столом Шастуна. — Э-э, да всё пучком, вот, столкнулись вчера, как мы думаем, с нужным нам человечком, не хотели спугнуть, из-за чего мне и пришлось следить за ним. Пока ничего особо не выследил, потому что он почему-то вчера решил себе изменить и ничего ни у кого не красть, поэтому и предъявить было нечего. После вечеринки поехал в бар, там пробыл до десяти утра где-то, потом сел в такси, и я его потерял, к сожалению, — даже не покраснев, на одном дыхании выдаёт Антон, очень надеясь на свои способности, благодаря которым его мама до сих пор не знает, что он курит. — Ну понятно, тогда можно поздравить вас с первыми шагами в этом уже затянувшемся деле, — Стас поочерёдно пожимает подчинённым руки и встаёт с места, — в честь этого отпускаю вас сегодня пораньше, отдохните, а завтра как штык. — Вау, спасибо! — Восклицает Серёжа и тут же начинает собираться. А чего зря время терять. — Антон, всё хорошо? Ты не рад как будто, — акцентирует начальник, а Шастун поднимает на него растерянный взгляд. — А? Не-не, рад, конечно, спасибо, устал просто, не спал же, — снова врёт он, но Шеминову этого достаточно. Он желает парням удачи и уходит. — Реально, Шаст, всё ок? Ты как-то побледнел, — Матвиенко подходит к Антону и даже руку на лоб кладёт, чтобы убедиться в отсутствии повышенной температуры. — Да нормуль, Серёг, просто… — Антон заторможенно начинает переодеваться в костюм, чтобы не ехать в форме домой, и не знает как сказать другу о своём пятом чутье, которое не даёт ему покоя, — просто как-то это всё странно. Он как будто сам к нам вчера в руки пришёл, подразнил и исчез, — озвучивает он свои мысли. — Да, есть такое. Но ты сильно не загоняйся, совпадения тоже никто не отменял, — Сергей как всегда на стороне здравого смысла. — Тоже верно, ладно, надеюсь, это не единственный, а только первый положительный сдвиг в этом деле для нас, — отвечает Шастун. Забрав все немногочисленные вещи, он бросает взгляд на папку с делом и, взвесив все «за» и «против», суёт её в дипломат. — Ой, неугомонный ты, — осуждающе качает головой Матвиенко, но больше не отговаривает. Если кто-то хочет работать сверхурочно — это не его проблемы.🔗🔗🔗
Едва переступив порог квартиры, Антон с раздражением снимает с себя одежду, пропахнувшую смесью одеколона, алкоголя и его пота, бросает её в машинку и сразу же идёт в душ. Мечтал о нём с сегодняшнего утра. Когда приятная, тёплая вода касается его тела, парень, наконец, расслабляется. До этого момента он и не осознавал, что весь предыдущий день прошёлся по нему так сильно. Прикрыв веки, он просто стоит несколько минут под душевой лейкой, пытаясь быстро прокрутить в мыслях все воспоминания, чтобы выбросить их, однако вместо этого в голове вырисовывается одна и очень чёткая картинка. Он, кровать и на ней под ним полностью голый, но в одной только маске на глазах… Арсений. Антон резко распахивает глаза и уставляется ими в кафельную стену. — Чего, блять? — Вырывается у него, но образ голого Арсения в маске из головы уходить никуда не хочет. Теперь, сколько бы он ни старался, увидеть во вчерашнем воспоминании другого парня нет никаких шансов. А фантазия, как назло, очень быстро подкидывает возможное продолжение такой ситуации, из-за чего лёгкая волна возбуждения прокатывается по всему телу и останавливается внизу живота, — пиздец, докатился, — Шастун прислоняется затылком о стену сзади и решает, что за игры Арсения в недотрогу имеет право дрочить на него, сколько хочет. О том, что тот, может и не играет вовсе, думать ему сейчас хочется меньше всего.🔗🔗🔗
Выйдя из душа словно новым человеком, Антон вытирает мокрые волосы и выбирает естественный вариант сушки, то есть, без фена. Переодевшись в спортивки и футболку, он чувствует, что адски хочет есть. В холодильнике его ждёт лазанья быстрого приготовления — в микроволновку минут на пятнадцать и готово. Так и сделав, мужчина включает чайник и в ожидании еды садится с телефоном за стол. Все эти несколько часов он очень старался не думать о содержании сообщений, которые ему прислал Арсений, но это выходило очень плохо. То и дело на периферии возникали самые разные мысли — от банального «привет, как дела» до пугающего «я внезапно понял, что дал номер гею, не пиши мне больше». Вам может показаться, что у Антона какая-то некая фобия презрения в его сторону на почве ориентации. Так вот, вам не кажется. История довольно долгая, но Шастун очень не любит об этом вспоминать. Поэтому отогнав ненужные мысли, он открывает чат с Арсением.