Вы, 15:45
Привет, Арс! Извини, что не читал полдня — работа
Вы, 15:46
Если всё ещё в силе, то куда хочешь сходить?
Отправив, Антон задерживает дыхание, видя «в сети» под фотографией Арсения, а следом и две синие птички в диалоге. Не успевает он ничего подумать или дописать, как телефон начинает звонить. — Привет, подумал, что так обсудить будет быстрее, — голос Арсения звучит до приятного мягко, и Антон даже представляет лёгкую улыбку на его губах. — Привет, да, согласен, — в ответ улыбается он, думая, что это, конечно, полный абзац — влюбиться в его тридцать два, как в шестнадцать, настолько, что и волнение присутствует, и всё трепещет. — На самом деле, я хотел посетить одну выставку, она сегодня в двенадцать была, но ничего страшного, — Антон немного сникает, осознавая, что упустил возможность наблюдать аристократичную натуру Арсения в его же стихии, потому что он — искусство. — Блин, жалко, конечно, — грустно отвечает он, — а она больше не проводится? Только сегодня была? — Нет, конечно, каждые три дня до конца июня. — Тогда можем сходить в любой другой день. Только мне нужно будет отгул взять заранее. — Да не стоит так заморачиваться, на другую сходим в любой твой выходной, — Антона просто размазывает от того, какой Арс сейчас услужливый. Либо он вчера действительно умер и попал в альтернативную Вселенную, либо за то время, пока спал, эта Вселенная перевернулась. Других объяснений таким переменам он не находит. — Ради тебя я и неделю могу взять, — усмехается он, не осознавая, что сказал это вслух, — эм, кхм, так насчёт сегодня есть ещё какие-то варианты? Может, хочешь где-то прогуляться? — Переводит он тему. — Поймал на слове про неделю, — не пропускает мимо ушей тот, — сегодня… А ты чего хочешь? Точнее, какое времяпрепровождение для тебя наиболее комфортное? — Шастун даже телефон отстраняет от уха на секунду, чтобы ещё раз глянуть на имя контакта. Убедившись, что у него не глюки, отвечает: — Вообще, из-за разных причин обычно и нет свободного времени, а если есть, то люблю устраивать марафон шоу с пиццей и пивом, — в трубке на некоторое время повисает тишина, — Арс? — А? Да, я просто чуть-чуть удивился честному ответу, — посмеивается Арсений, — но мне очень нравится твой вариант отдыха. — Да? Тогда, может, приедешь? — Бездумно выпаливает Антон. — Так сразу? — Насмешливый тон говорит больше слов, и полицейский пробивает фейспалм за свою несдержанность. — Ну, ты понял в каком смысле. Чисто посидим, посмеёмся, пивко, пицца или роллы, если захочешь, — оправдывается он, хотя мозг очень вовремя напоминает ему о том, что буквально полчаса назад он в этой же квартире, пусть и в душе, думал об этом же Арсении, но совсем при других обстоятельствах. Становится немного стыдно. Но только немного. — Понял, понял. Что-то типа дружеских посиделок? — «Дружеских, ага». — Типа да, — на самом деле Антон на что угодно с Арсением согласен, хоть дружеские, хоть подружеские, главное не вражеские, остальное сейчас сойдёт. — Звучит интересно, я в деле, — хихикает Арсений, — пиши адрес, через полчаса приеду, — он отключается, и Антон в слегка эйфорийном состоянии отправляет свою геолокацию.🔗🔗🔗
Арсений решает сильно не мудрить с одеждой и выбирает удобные спортивные лосины и белую толстовку. В конце концов, он даже не хочет производить сейчас на Антона никакого впечатления — наоборот, хочется естественности и удобства. А это, между прочим, одна из самых главных составляющих взаимоотношений людей: если вам комфортно друг с другом вне зависимости от вашего вида и состояния, то это ваш человек. Возле квартиры полицейского Попов оказывается через сорок минут. Не успевает он занести руку, чтобы постучать (ввиду отсутствия звонка), как дверь сама распахивается перед ним. — Привет, проходи! — Антон светится. Не буквально, конечно, но Арсений впервые видит его настолько радостным. Ещё никто не был рад его видеть так, как этот мужчина. А вот был бы настолько же рад, если бы знал, кто перед ним…? — Привет, — отмирает актёр и любезно входит в квартиру. Разувшись, он осматривается и замечает несколько видов полицейской формы на вешалках в коридоре в зависимости от сезонов — летние, зимние и т.д. Лёгкий холодок пробегает по его спине, поскольку он ещё не совсем отошёл от вчерашнего страха быть пойманным с поличным. — Я заказал пять пицц разного вида и взял много пива, надеюсь, ты его любишь, — из кухни доносится голос Антона, и Арсений, отогнав от себя непрошенные мысли, направляется на звук, — если хочешь, закажу роллы. Я их не могу есть из-за аллергии на рис. — Пиво люблю, да, особенно фруктовое, — говорит он и замечает три банки с клубникой, — а вот роллам строгое «нет» — ненавижу рыбу. — Как знал, отлично! — Шастун снова радуется и берёт в руки те самые пять коробок пиццы, — хватай пивас и пошли в зал, — командует он, и Попов без возражений забирает все упаковки с алкоголем. Пока Антон раскладывает их предстоящий «ужин» на стол, Арсений невольно начинает его рассматривать. Ему непривычно видеть мужчину в обычных чёрных спортивках и футболке. Сейчас он выглядит лет на пять младше своего возраста и уж точно не похож на представителя своей профессии. Как будто обычный студент какого-нибудь спортивного факультета. Особенно взгляд Арсения привлекает обилие браслетов и колец на его руках. За все их немногочисленные пересечения он не видел на них ничего, кроме часов. Это становится интересным сюрпризом для Попова. Он безбожно залипает на длинные пальцы, которые так ловко раскрывают одну коробку за другой. Когда мысли уже хотят уплыть не в то русло, Арсений одёргивает себя и переводит взгляд выше, останавливаясь на шее, на которой тоже оказывается украшение — серебряная цепь. И главное — как же сильно это всё подходит Антону. Арсений, буквально, любуется. Его движениями, его глазами, которые то и дело перескакивают со стола на него, его лицом, выражающим так много эмоций сразу. Антон действительно красивый. И теперь Арсений не может оправдаться внутри себя алкоголем потому, что ещё не сделал глотка. — Чем вчера занимался? — Между делом спрашивает Шастун, наконец, уместив всё на стеклянном столе. Арсений округляет глаза. Он и не придумал алиби. — Да ничем особенным, работал, — он надеется, что расплывчатый ответ удовлетворит Антона. Но тот скептично хмыкает и садится к нему на диван. — Кем работаешь? — Попов опускает глаза на пиццу и судорожно пытается придумать хоть что-то стоящее. — Да так, обычная работа, не люблю говорить о ней, — он натурально кривится, но ловит подозрительный взгляд от полицейского, — что? — Просто интересно, чем такой парень, как ты, занимается по жизни. Я ни за что не поверю в то, что ты работаешь на обычной работе, — Арсений вскидывает в удивлении бровь. — А чем я отличаюсь от всех? — Он спрашивает это без какого-то намёка, но Антон, судя по лицу, считывает другое. — Напрашиваешься на комплименты? — Он по-доброму смеётся, и Арсений начинает троить. Улыбка Антона такая искренняя и… милая что ли. Улыбаясь, он становится похож на мягкого кота. — Ни в коем случае, — отвиснув, отвечает он, — просто говорю, что я могу быть не тем, кем ты себе представляешь, могу не оправдать ожидания. Антон хмурится. Затем молча берёт одну из банок пива — без добавок — и открывает её с громким «пшш». Арсений зачем-то наблюдает за ним. Сделав пару глотков, Шастун облизывает губы и снова поворачивает к нему голову. — Взял паузу, чтобы сформулировать, — поясняет он на вопросительный взгляд, — с первой нашей встречи я сразу понял, что ты обалдеть какой загадочный, Арс, — произносит он, а лицо Арсения предаёт его и начинает чуть-чуть гореть, — это и зацепило, поэтому никаких ожиданий у меня нет, и ты не должен их оправдывать. Мне просто интересен ты, как человек, в первую очередь. Так что, кем бы ты ни оказался и кем бы ни работал, да хоть обычным продавцом, сам факт того, что это ты, уже делает это необычным, понимаешь? Арсений не понимает. Не понимает, что за откровенность нашла на Антона. Не понимает, почему он так говорит, не зная его даже на 20%. Не понимает, почему этот светлый, честный и искренний человек вообще заинтересован в нём. Не понимает, как он может так легко говорить что-то такое. Не понимает, почему щёки горят всё сильнее. Не понимает, почему от этой простой откровенности становится очень тепло в груди. Не понимает Антона. Совершенно не понимает. Но в ответ он только слабо кивает. — Ладно, забей, я не заставляю тебя рассказать о себе всю подноготную или что-то вроде, — продолжает Шастун, — мне достаточно даже того, что ты просто здесь и мы сможем сейчас вместе поугарать, — от последнего предложения всё напряжение, скопившееся внутри Арсения за эти недолгие минуты, резко исчезает. Он тихо облегчённо выдыхает, мысленно благодаря мужчину за то, что не стал развивать тему с работой и прочим, потому что он больше всего ненавидит, когда к нему лезут с подобного рода вопросами. Неужели без этих социальных ярлыков нельзя разглядеть личность? — Спасибо, — всё же отзывается он и расслабленно откидывается на диван, — что ты обычно смотришь? — Бывает «StandUp», — Антон берёт в руки пульт и включает огромный настенный телевизор, — бывает — «ЧБД», иногда какие-то рандомные шоу с комиками, а ты? — Нечасто бывает такое настроение, но смотрел пару раз «Открытый микрофон». Обычно что-то из русского кинематографа смотрю, вдохновляюсь, — Арсений садится в позу «лотоса» и открывает одну из баночек клубничного пива. — Да, для такого и настроение, и время нужно, — соглашается Шастун и, наконец, включив что-то, садится удобнее, спрятав длинные ноги под столом, — не знаю, будь у меня возможность, я бы пересмотрел всё, что они наснимали лет за пять, обожаю такого рода юмор, — улыбается он. — Ну да, ты же и сам юморист, — неосознанно выдаёт Арсений и только через несколько секунд понимает, что эту информацию он услышал вчера впервые от Сергея — напарника Антона. И услышал не он, Арсений, а «Андрей». А вот Арсений точно не мог этого знать. Он вскидывает испуганный взгляд на полицейского, но тот смотрит на него с лёгким непониманием. — В плане? — Ну… твои подкаты, — хвала памяти и скорости мозга Арсения, он выкручивается. — А, это да, — Антон смеётся, — меня просто так друг иногда называет, поэтому и не выкупил сразу, откуда ты это узнал, — Попов тянет нервное и якобы понимающее «ааа» и решает заткнуть свой рот, чтобы не сболтнуть ещё лишнего, чем-то приятным. А именно — пиццей «4 сыра». На экране начинает играть заставка шоу «Я тебе не верю», и оба обращают внимание на происходящее там. Какое-то время кроме телевизора и звуков еды, никто ничего не произносит. Арсений слишком увлечён играми в шоу и редким смехом, чтобы что-то говорить, а Антон, насколько ему не изменяет его боковое зрение, увлечён им, Арсением. За первый эпизод он разве что раза три смотрел на экран и всё остальное время — как будто незаметно на него. — Ты бы смог там выиграть? — Чтобы отвлечь Антона от своей персоны, спрашивает Попов, уплетая уже десятый кусок пиццы. Он даже запутался, с каким вкусом. — Я? Вообще нет, — Антон снова искренне смеётся, — из меня врун, что из Азамата — русский, — Арсений тоже сыпется с этого сравнения, смеясь в голос, и ловит на себе ещё более восхищённый взгляд, чем до этого. — Разве вам в работе не приходится играть, врать? — Отсмеявшись, спрашивает он. — Иногда да, но Серёга — это тот самый друг и напарник — может подтвердить, что я в этом вообще ноль, — Арсений хочет поспорить. Буквально, вчера он очень даже повёлся. А полицейскому стоило всего-то надеть тот блядский костюм-тройку и выглядеть как модель с обложки Vogue. Но он, конечно, не спорит. — А были какие-то случаи, когда тебя раскрывали? Или как вы это поняли? — Да нет, как-то по статистике сложилось, что когда Серый внедряется, то дело сразу закрываем, когда я — ещё несколько дней надо, — Попов поражается тому, насколько легко Антон рассказывает ему о своей работе, а главное — с каким трепетом. Очевидно, что он любит то, чем занимается. Арсений, вот, играть любит. Но не так, как сейчас, а в кино. Наверное, если бы он снимался, то об этом говорил бы без стеснения и с таким же трепетом. — Ну это ещё не показатель, — фыркает он, задавив в себе ненужные сейчас рассуждения, — мне кажется, если ты свою тактику найдёшь, то легко сможешь выиграть в этом шоу, — возвращается он к изначальному вопросу. — Возможно, но я, как представитель закона, против лжи, в целом, кроме лёгкого обмана перед начальством иногда, — посмеивается Антон, и Арсений опускает глаза. Ну да, он должен быть против. А сидит сейчас с одним из самых отбитых лжецов в мире. Ещё и восхищается им. Стыдно ли Арсению? Несколько дней назад он твёрдо ответил бы «нет». Сейчас всё стало сложнее. Сейчас Шастун для него не просто «полицейский, который катит ко мне яйца», а «красивый мужчина по имени Антон, который всё ещё катит ко мне яйца, но я уже и не особо против». — Да, так и должно быть, — непонятно, кому — Антону или своим мыслям — отвечает Арсений. — Смотрим дальше? — Переводит тему тот и, получив утвердительный кивок, включает следующий эпизод. Слушая очередную байку от какого-то знаменитого комика, Арсений оглядывает стол и понимает, что наелся. Подобрав под себя ноги, он пытается найти удобное положение, но в конечном итоге запутывается в своих же конечностях. Не удержав равновесие, со смехом валится в сторону Антона. Тот очень быстро реагирует и ловит его за плечи. — Ты чего? — Если бы Попов знал, чего он. — Походу пытался выебнуться и наебнулся, — он ржёт в голос, опираясь руками о бёдра Антона. — Вау, ты материшься, — Арсений поднимает голову и сталкивается с радостью в глазах мужчины. — А ты думал, я святой? — Лицо Антона оказывается как-то непредсказуемо близко, и гей-паника накрывает Попова быстрее, чем он может это понять. Он неловко дёргается и в попытке принять сидячее положение зацепляет ногой стол. Пустые банки с грохотом падают на пол, — о боже! Прости, прости, сейчас уберу, — ещё больше паникует Арсений. Он вскакивает с дивана и уже порывается начать всё собирать, но чувствует мягкую хватку вокруг своего правого запястья. В сравнении со вчерашним захватом от Сергея, это просто райское прикосновение. — Тише, Арс, не волнуйся так, — низкий голос Антона звучит настолько успокаивающе и в то же время горячо, что Попов теряется. Он оборачивается и уставляется в его зелёные и тёплые глаза, в которых отражается только свет от экрана, — всё хорошо, слышишь? — Повторяет Шастун и, не отпуская его руки, поднимается с места. Арсений плывёт. Мысленно, реально — он уже не понимает. Понимает только, что если Антон будет таким же тоном говорить эти слова совсем при других обстоятельствах, а именно: разложив его на этом же диване или столе — он незамедлительно кончит. Потому, что этот мужчина — сплошное испытание для его нервов. Антон усаживает его обратно, сам собирает все банки и ставит их возле стола. — Я помогу, не люблю мусор, — снова вызывается Попов, но Шастун останавливает его жестом руки. — Я схожу за пакетом, — бросает он и уходит на кухню. Арсений запрокидывает голову на спинку дивана, повторяя про себя бесконечное «блятьблятьблять». Меньше всего он хотел сегодня: 1) облажаться, 2) понять, что вчера не показалось, и 3) позволить Антону прикоснуться к нему. Кто проебался по всем пунктам меньше, чем за два часа? Правильно, Арсений. Долго ругать себя ему не даёт вернувшийся, как и обещал, с пакетом Антон. — Пока посмотри ещё что-нибудь, я сейчас это всё уберу, — говорит он, и Попов хмурится. — Я помогу, Антон, не безрукий же, — он решительно встаёт и начинает перекладывать целые кусочки пицц в одну коробку. — Не Безруков, — тихо смеётся Шастун, пока закидывает банки в пакет. Арсений закатывает глаза. — Каламбуры явно не твоё, — язвит он. — Это ты ещё мало слышал, — самодовольно заявляет Антон. — Если они такие же, то увольте, — хмыкает он в ответ. — Такие же восхитительные, ты хотел сказать? — Не дожидаясь ответа, полицейский, скрывается на кухне, и Арсений, тихо усмехнувшись, следует за ним с кучей коробок в руках. Сгрузив эту охапку возле микроволновки, он, не глядя, садится на ближайший стул, но, наткнувшись на что-то, сразу же встаёт. Актёр уже хочет спросить, что это, но Антон снова уходит в комнату, так что он просто поднимает какую-то папку, на которую чуть не сел, на кухонный стол. Оглянувшись и убедившись, что Шастуна ещё нет, он на свой страх и риск открывает её, и первое, что ему бросается в глаза — «Дело №3427 под кодовым названием «Таинственный Тусовщик». Пальцы будто прошибает волной тока, когда он начинает перелистывать страницы с заявлениями и приметами. Линзы, костюмы, суммы, украшения — буквально, всё описано настолько точно, что Арсению становится не по себе. Чувство, будто он внезапно вышел голым на Невский проспект. Хотя, так он должен себя чувствовать только после окончательного раскрытия, а так как этого, по прогнозам самого актёра, не случится никогда, то и стыд он спешит забрать обратно. Все предыдущие вечеринки его не интересуют, что действительно хочется узнать, так это результаты вчерашнего вечера. Быстро перелистнув в конец файлов, Арсений находит нужный листок. «Шатен, рост — 190см, глаза — голубые, красивый средний тембр голоса» Настоящий холод ужаса прокатывается по всему телу парня. Ладно, линзы, ладно, разные данные, но здесь уже максимально точная информация. Это у него рост 190, голубые глаза, средний тембр голоса и это он шатен. Вероятность того, что в Питере есть ещё один такой голубоглазый шатен, присутствует, но вряд ли достигает хотя бы 30%. — Бля, забыл убрать, — Арсений резко захлопывает папку и отскакивает от стола, услышав голос Антона за спиной. Тот моментально сканирует его эмоции, — Да не бойся, не секретно, — и слава всем божествам, видит в них только испуг. — Да я больше от неожиданности, — насколько возможно спокойным голосом отвечает Арсений, — а это то самое дело, о котором ты тогда в кино сказал? — Прикидывается он идиотом. Шастун колеблется несколько секунд, видимо, предполагая, насколько может доверять Попову, но в итоге сдаётся. — Да, оно, — он раскрывает папку на первой странице, садится на стул и хлопает по соседнему. Арсений молча усаживается рядом, применяя все свои актёрские навыки, — гоняемся за этим неуловимым тусовщиком уже полгода, — поясняет Антон, — я думал, в первые два месяца поймаем, но тут всё пизда как не просто, — Попов согласно кивает — и правда, было непросто, — изначально ему даже предъявить было нечего: жертвы сами чуть ли не в руки отдавали драгоценности, но потом начали появляться те, которые прям заявляли о кражах и даже изнасилованиях, — Арсений профессионально отыгрывает удивление, хотя внутри всё рвётся от желания рассказать правду, — вот и собрался такой талмуд его грешков, — Шастун указывает на объём едва закрывающейся папки, — а мы только вчера подобрались к его истинному лицу, и то упустили, — Антон разочарованно вздыхает, и Попов не может не: — Почему? — Он не знает, что хочет услышать. Но точно хочет услышать хоть что-то лично от Антона о вчерашнем дне. А тот поднимает очень странный, нечитаемый взгляд, затем отводит его, и снова возвращает на лицо Арсения. — Потому, что он очень хитрый, — произносит он, — и играет на том, на чём нельзя. — То есть? — Арсений не собирается сдаваться. Эти расплывчатые формулировки не дают ему ничего. — Блять, Арс, не хочу об этом, — но Антон закрывается и злится вопреки ожиданию Попова о каком-то подобии раскаяния перед ним настоящим или честном признании. — Оу, понятно, — актёр отодвигается и уже собирается встать, как Антон снова хватает его за руку. Точно фетиш, вот теперь инфа сотка. — Извини, я… — Антон не отпускает, наоборот, холодит своими кольцами нежную кожу на запястье, начиная невесомо поглаживать. Арсений на периферии задаётся вопросом: насколько это нормально в рамках их «отношений», но руку не вырывает. Приятно до дрожи. — Я понимаю, — врёт он, ведь всё ещё не понимает Антона. — Он хотел, чтобы я поцеловал его, — выдаёт тот, и актёр уставляется на него огромными глазами. — Подожди, мужик? Добровольно в России это попросил? Он ебанутый? — Браво, Арсений, Оскар уже ждёт тебя. Шастун ловит его недоумённый взгляд и расслабляется. — Я не знаю, почему, как, может, принял меня за подходящую жертву, но факт есть факт, — Арсений сдерживается, чтобы не фыркнуть. «Жертву… в такой ситуации жертвой был только я» — думает он, но отвечает совсем другое. — И ты? — Он спрашивает это максимально искренне, как Арсений. Как Арсений, который и не должен знать вторую сторону той ситуации. Как Арсений, которым так восхищается Антон. — И я отказал, — абсолютно спокойным тоном и с мягкой улыбкой на губах отвечает Антон, глядя актёру прямо в глаза. Арсений не выдерживает зрительный контакт, отводит взгляд, чувствуя лёгкий румянец на щеках. Вкупе с непрекращающимися поглаживаниями по руке это становится слишком интимным, — из-за тебя, — а Антон добивает. — Чт-, — Попов хочет перевести тему, свести всё в шутку, но здесь точно не он устанавливает правила. — Арс, я понимаю, что для тебя это всё может быть очень странно и тем более не нужно, но я и не требую от тебя ничего. Просто не могу иногда сдерживаться. Не знаю, почему, но тянет к тебе пиздец сильно, — Антон настолько искренний, настолько открытый, что Арсению становится чертовски мерзко от себя и больно за него. Он впервые за эти полгода по-настоящему чувствует себя ублюдком. И как иронично — не из-за очередного клиента, а из-за полицейского. — Всё нормально, Антон, — выдавливает он, приложив все усилия, — я не идиот и прекрасно осознаю всё, что происходит. И если бы мне это было противно или не нужно, я бы въебал тебе ещё после первого подката, — и в этом Арсений тоже максимально честен и искренен. Ему интересно, куда заведут Антона его чувства и какого рода эти чувства: он влюбился в оболочку или всё же смог разглядеть ядро? Он сдастся после неудачи или будет бороться за него? Он примет его или превратит его жизнь в Ад? — Я могу считать, что это ответный интерес? — Антон проводит указательным пальцем по самой выступающей венке на запястье, и Арсений прикусывает губу. — Это он и есть, — улыбается он и переворачивает руку, вкладывая её в ладонь полицейского и переплетая с ним пальцы. Тот вскидывает удивлённый взгляд, но через секунду довольно ухмыляется. Актёр не хочет нарушать эту атмосферу, но время на часах подсказывает ему, что уже поздно, — я поеду домой, Антон, — говорит он внезапно чуть севшим голосом. — Я бы предложил остаться, но завтра, к сожалению, среда, а не воскресенье, поэтому в следующий раз, — Арсений видит, как Шастун скрывает расстройство за улыбкой, и встаёт, утягивая его за собой. Он всё же разрывает их пальцесплетение и направляется в коридор. Пока актёр обувает кроссовки, Антон прислоняется к дверному косяку. Закончив со шнурками, Арсений выпрямляется и скользит взглядом по полицейскому с ног до головы, зачем-то запоминая этот его домашний вид: руки на груди, но тёплая улыбка на губах и мягкий взгляд. Он хочет попрощаться и уйти, но его тело опять играет за другую команду, поэтому вместо шага к двери он делает шаг вперёд и оказывается очень близко к Антону. Следующей подставой становятся руки, которые сами тянутся обнять его за плечи. Антон кажется не менее удивлённым, но с готовностью обнимает в ответ за талию и прижимает к груди. — Спасибо за то, что не целуешь других, даже пока мы не в отношениях, — предательски вырывается у Арсения то, что он на повторе прокручивал в своей голове всю вчерашнюю ночь и весь сегодняшний день. — Спасибо тебе за то, что даёшь мне шанс исправить последнюю часть, — Антон усмехается, и актёр отстраняется, сразу же убирая руки, будто это не он первый потянулся обниматься. — Классно посидели, — он соскакивает с темы и отходит к двери. — Ага, напиши, как доедешь, — волна тепла разливается внутри Арсения, и он, с улыбкой кивнув, выходит на лестничную клетку. Антон из-за двери наблюдает за ним, пока он ждёт лифт, и когда тот приезжает, то напоследок машет рукой. Арсений смеётся, машет в ответ и заходит в лифт, внутренне взрываясь от чувств. — Невозможный. Какой же ты невозможный, Антон.