Операция: Тусовщик

Арс 🔗, 22:45 Антон, как ты? Добрался до дома? Ответь, пожалуйста, если ты в порядке, я волнуюсь.       Антон перечитывает сообщение во всплывающем уведомлении ровно три раза и делает свайп. Каждое слово кажется ему лживым на фоне той картины, свидетелем которой он сегодня случайно стал. Перед глазами так и маячит самодовольное лицо Арсения и кокетливая улыбка какой-то девушки.       От злости Шастун сжимает и разжимает кулаки несколько раз, чувствуя острое желание разбить стену. Однако он этого не делает, а только устало оседает на диван в гостиной, прикрывая лицо руками.       В голове мелькают отрывки недавней панической атаки, и мысли о записи к психологу возвращаются. Антон крутит в руке телефон, в котором открыт чат с Андреем (и тут Андрей, ну надо же) — психотерапевтом из частной клиники. Внутри борются две его части: одна рациональная, которая подначивает записаться на пробный сеанс, а вторая — профессиональная, говорящая, что полицейским не пристало давать слабину, жил как-то эти двадцать лет нормально, вот и дальше проживёт.       Не понимая, к чему прислушаться, Антон раздражённо отбрасывает смартфон и открывает ноутбук, чтобы почитать подробную информацию об этом Дмитрии и придумать специально для него план.       Через полчаса телефон, откинутый куда-то в сторону, начинает звонить. Шастун берёт его в руки и скептично всматривается в имя входящего контакта — «Арс 🔗». Ответить хочется безумно, от одних только подозрений чувства никуда не ушли. Только вот делать вид, что всё в порядке — желания нет совершенно. Поэтому первый вызов он пропускает. Подумав, что Арсений не из тех, кто будет набирать несколько раз, он снова тянется к компьютеру, но телефон опять оживает. Антон удивляется, но сдаётся.       — Если ты звонишь, только чтобы узнать о моём самочувствии, то я в норме, спасибо, — насколько возможно сухо говорит он. В ответ сначала слышится тишина, а затем какой-то шорох.       — Хорошо, — голос Арсения звучит приглушённо, будто он говорит тише, чем обычно, чтобы его не услышали, — извини, что беспокоюсь о тебе, — его интонация становится язвительной, и Антон чувствует себя мудаком.       — Бля, прости, был трудный день, — сжимая пальцами переносицу, отвечает он, понимая, что вести себя так, как минимум, глупо, а как максимум — бесправно.       — Да уж, я видел, — голос мужчины смягчается, и Антон внутренне молится, чтобы тот не начал расспрашивать о произошедшем. Он бы хотел с кем-то поделиться своей нелёгкой историей, а с Арсением — в особенности, но точно не сейчас и не при таких обстоятельствах.       — У меня ещё куча дел, Арс, да и ты сейчас на работе, давай потом свяжемся, — ему не хочется этого говорить, ему вообще хочется, чтобы всё, что он видел, было плодом его больной фантазии, и Арсений действительно дал ему зелёный свет, а не играл на чувствах. Но природная осторожность и жизненный опыт не позволяют ему находиться в розовых очках, так что единственный выход, который он тут видит — отстраниться.       — Понимаю, да, но… — Арсений звучит растерянно, и Шастун точно знает, почему: с его стороны он не сделал ничего такого, из-за чего обычно восхищённый им Антон сейчас так холоден, — всё хорошо? Я не про ту… ситуацию, а вообще. Ты как будто не рад меня слышать, — и как же он проницателен.       — Всё нормально, Арс, мне пора, — Шастун понимает, что Арсений далеко не идиот, чтобы что-то не заподозрить, но именно в эту минуту он не хочет ничего выяснять — все силы ушли на борьбу с давней (всё-таки) проблемой. Поэтому он сбрасывает звонок, не переставая при этом чувствовать себя мудаком, и снова вовлекается в дело с головой.

🔗🔗🔗

      Арсений, стоя прислонившись спиной к бетонной стене возле чёрного входа, долго всматривается в ночное небо, будто надеясь, что звёзды сейчас сложатся в ответ на его молчаливый вопрос о том, что произошло с Антоном за эти несколько часов. Звёзды, ожидаемо не складываются, и актёр, вздохнув, возвращается в зал.       — Ты чего? Уходил взволнованный, пришёл чернее тучи, — Оксана обеспокоенно всматривается в его лицо, и Попов уже собирается отмахнуться, как обычно, но Дима в наушниках у них обоих опережает.       — Он с Антоном разговаривал, а тот не в духе, вот и расклеился, — Арсений закатывает глаза.       — Расклеился у тебя рот, — огрызается он, — просто чувствую, что что-то не так.       — Да расслабься, может, у него плохой день просто, он же не сказал, что прям злится на тебя, — Суркова поправляет яркое короткое платье и снова кокетливо убирает волосы за ухо, делая вид, что они пара — сегодня такая роль.       — Вот лучше бы сказал, — хмуро отвечает Попов, — у нас какой план в итоге? Этот Сергей уехал уже? Или ещё пасёт? — Уже у Позова спрашивает он.       — На первом этаже был, пока осторожничайте, — тот клацает по клавиатуре, скорее всего, переключаясь между камерами, — да, он ещё там. В принципе, пока я его держу, можете на втором орудовать, а то скоро всё закончится.       — Принято, босс, — улыбается Оксана и определяет первую жертву. Суть их спектакля в том, что она, якобы флиртующая с официантом дамочка, не замечает проходящего мимо человека и обливает его, соответственно, официант предлагает очистить рубашку, а очищает самого клиента. Это их первое совместное и уже более серьёзное дело, на которое они решились только из-за большого количества улик у полиции на одного Арсения. Вся их схема была построена только на нём и его способностях в актёрке и обольщении. Но теперь это стало опасным, и Дима предложил задействовать кого-то ещё и в целом изменить систему. Попов об этом узнал только сегодня, перед выходом, так что назад дороги не было.       Первой жертвой на этой вечеринке Оксана выбирает какого-то парня в татуировках. Арсений тихо говорит ей, что он не похож ни на богатого, ни на долбаёба, который поведётся на их игру, но та его не слушает совершенно, а Позов в наушниках почему-то молчит. Приходится смириться и наклеить скотч обратно.       — Блять! — Ожидаемо вскрикивает парень, когда на его атласно-чёрной рубашке разливается пятно из коктейля.       — Простите, пожалуйста! — Отыгрывает Суркова, и Арсений, подойдя к парню, легко прикасается к его предплечью.       — Чего? — Не понимает тот, зыркнув на него испепеляющим взглядом. Попов ещё раз кивает в сторону уборной и уже настойчивее тянет его за рукав, — а, ладно, пошли, — наконец, догадывается тот, и, вырвав руку, следует за ним. По пути Арсений судорожно соображает, что же делать дальше. Этот клиент максимально отличается от всех тех, кого он выбирал себе сам. Во-первых, он трезв! А это, извините, пиздец. Во-вторых, он выглядит как тот, кто в любую секунду может достать нож из кармана. Ну и в-третьих, Арсений не может говорить, а это обычно его главное оружие.       Сдержав накатившую панику, он решает рискнуть. Когда дверь туалета за ними закрывается, Попов без задней мысли тянется к рубашке парня и начинает её расстёгивать. В его голове стоит белый шум, он даже особо и не осознаёт, что делает и как это выглядит — просто машинально высвобождает две верхние пуговицы.       Как раз из-за пустоты в мыслях сильно удивляется, когда его запястья оказываются в руках этого парня, а он сам смотрит максимально охуевшим взглядом.       — Ты чё-т попутал, по-моему, — скалится парень, и только сейчас Арсений понимает: он утащил гостя в туалет и начал его раздевать. Замечательно, прекрасно, — мне такой хуйни не надо, больше не доверю Егору выбирать офиков, сам же потом будет ревновать, — зачем-то вслух рассуждает татуированный, а актёр смотрит на него непонимающе, мол, он и не собирался ничего криминального, помочь хотел, хотя у самого руки потрясываются от перспективы схлопотать по лицу, — скажи чё-нибудь хотя бы, — хмыкает парень и резким движением срывает скотч с губ Арсения. Тот дёргается так, будто он его ударил (хотя боль от такого действия равносильна).       — Я хотел застирать рубашку и предложить Вам другую, — потирая обожжённую клеем кожу, отвечает Попов, внутренне принимая это поражение. В конце концов, вечер ещё не закончен, у них есть шанс найти кого-то другого. А с этим странным типом лучше разобраться побыстрее.       — Ну да, да, а вести себя при этом, как гей, было обязательно? — Криво усмехается парень, и похоже, уходить не торопится. Арсений напрягается сильно. В его мыслях крутится сотня вопросов, вплоть до того, понял ли тот, что это за ним приходила полиция. Но он, конечно, не озвучивает их, кроме одного. Чтобы не остаться в долгу.       — А не доверять своему парню обязательно? — Он действует вслепую, лишь предполагая, что ревность и имя другого мужика в одном предложении — намёк на их отношения. И как же сильно он удивляется, когда вместо мата или рукоприкладства за такой откровенный подъёб, он видит только вскинутую бровь.       — А ты смелый, — усмехается парень и скрещивает руки на груди, — откуда узнал? — Его голос становится чуть мягче, будто он автоматически начинает испытывать благосклонность к людям, знающим о его личной жизни, а вот взгляд, наоборот, остро впивается в лицо Арсения, давая понять, что без ответа он отсюда не уйдёт.       — Я не только смелый, но и догадливый, — хмыкает в ответ Попов, понимая, что теперь у него есть козырь в рукаве не только по отношению к этому парню, которого он, к сожалению, не знает, но и к имениннику.       — Поверю на слово, но натуралы обычно о таком не догадываются, если ты сечёшь, о чём я, — лицо татуированного расплывается в ухмылке, и Арсений снова удивляется. Прямо день открытий какой-то.       — Один — один, в таком случае, — фыркает он, не понимая, что этому парню даёт эта информация.       — Раз уж ты по нашу сторону, то передай это письмо моему парню, пока я схожу переодеться, — татуированный непонятно, для чего, делает ещё один акцент на их отношениях и, действительно достав из заднего кармана белый конверт, протягивает Арсению. Тот удивляться уже устал, поэтому молча берёт его в руки, — только преподнеси по-особенному, с эпитетами, все дела, — парень делает неопределённый жест в воздухе, а поймав вопросительный взгляд, добавляет: — за дополнительную плату, конечно.       Арсений усмехается его заморочкам, но, как говорит классик: «За деньги — да». Покрутив конверт в руках, он обещает татуированному сделать всё красиво и выходит из помещения.       — Легко отделался, Арс, — усмехается голос Димы в наушнике, про которого Попов уже успел забыть, пока думал, как отвязаться от того странного типа.       — Как будто он мог бы что-то сделать, — хмыкает он, направляясь на поиски виновника торжества.       — Этот мог бы, — так же саркастично хмыкает в ответ Позов.       — И кто это?       — Ты серьёзно не знаешь Скруджи? — Дима звучит так, будто Арсений предал родину. Он никогда не понимал людей, которые поражаются, если кто-то кого-то не знает или что-то не смотрел. У них, что, жизнь от этого зависит?       — Представь, в душе не ебу, — тихо, чтобы не пугать гостей, шипит он в ответ.       — Да уж, отстал от жизни совсем. Это очень популярный и крутой рэпер, — аудиоэнциклопедия в лице Позова — последнее, что сейчас хотел бы слушать Арсений.       — А я, по-твоему, фанат? Да кто б он там ни был, такой же, как все — зазвездившаяся очередная выскочка, — плюёт он и, наконец, видит Крида около бара. Решительным шагом он подходит ближе, и очередная реплика друга заставляет его забыть на секунду, зачем он сюда шёл.       — Ты не фанат, а вот твой Антон — очень даже.       Арсений понимает, что если будет что-то спрашивать сейчас в пустоту, то это вынудит окружающих вызвать соответствующую службу, поэтому он проглатывает вопросы, запомнив их до ночи, и достаёт конверт.       — Егор, — когда немного удивлённый оклику певец поворачивается к нему всем корпусом, он включает все свои актёрские навыки и выдаёт: — Ваш любимый человек передаёт Вам самые прекрасные слова во всём этом свете. Он передаёт Вам всю любовь этого мира и всё счастье на этой Земле. Этот парень бесконечно благодарен судьбе за то, что она подарила ему Вас. Ему сложно выражать свои чувства словами, но он вылил их на бумагу, чтобы просто дать Вам об этом узнать, прошу, — Арсений делает реверанс и вручает письмо. Лицо Булаткина сильно вытягивается после услышанного, но его горящие глаза и лёгкая улыбка на губах говорят только о том, что ему безумно приятно. Попов даже роль свою забывает. Стоит, ждёт, когда Егор вскроет конверт, чтобы узнать, что внутри.       — Ну, Эдик, ну, креатор, конечно, — смущённо бубнит тот и извлекает белый лист, — «Дорогой, я только на пути к тому, чтобы изъясняться красиво и словами, а сказать хочу тебе многое, поэтому пока напишу», — тихо, но разборчиво читает Крид, и Арсению становится неловко. Он будто подглядывает за чужими семейными делами. И только он собирается уйти, как слышит: — эй, я один это не вывезу, сядь, — что поделать, разворачивается обратно и садится на соседний высокий стул. Теперь Егор поворачивает письмо так, чтобы и ему было видно, и Попов начинает читать, мысленно поражаясь похуизму певца, ведь, это, вроде как, личное. Я хочу рассказать тебе о своих чувствах на протяжении всего нашего знакомства. Это будет что-то вроде пьесы в трёх актах.       Арсений чуть более заинтересованно наклоняется к листу. Действие первое Тимати Ты Я BlackStar Впервые я увидел тебя в офисе нашего бывшего лейбла. Ты болтал о чём-то с Тимуром. Признаюсь, тогда я ни разу не включал твои песни потому, что считал тебя сопливым и смазливым певцом, думал, что не удержу лицо от отвращения, если встречу лично. Но я проебался опростоволосился. Ты выглядел иначе. Не как на плакатах, не вылизано и идеально, а приятно, по-домашнему, по-родному. Я тогда знатно охуел удивился и твоему виду, и своим мыслям о тебе. Решил, что всё это хуйня ерунда полная, и просто надо держаться от тебя подальше.       Арсений невольно переводит взгляд на Егора, а тот почему-то тоже смотрит на него. Становится чуть-чуть смешно от того, какими гейскими дружками они сейчас выглядят. Но смех не идёт совершенно, Крид возвращает внимание тексту, а Попов думает об их первой встрече. С Антоном.       Он тогда тоже отнёсся к нему насмешливо, уверенный в своих силах и неуловимости. Решил, что играть с полицейским круто, драйвово. И тоже прое, опростоволосился. Действие второе Я Моя квартира Когда мне сказали, что у нас с тобой будет совместный трек, я снова ахуел испытал шок Тогда-то мне и пришлось послушать твой репертуар. И блять блин. Егор, я так сильно люблю тебя. Извини, вырвалось. Просто твои песни отличались в корне от того, что я представлял. Я плакал, понимаешь? Я, Скруджи, Эд, сидел в квартире ночью, слушал твою «Берегу» и рыдал, как сука. В тот момент понял, что мне пизда. Точнее хуй. Если повезёт, а если нет, то пиздец от тебя же. Опять скатился. Исправляюсь. В тот момент я понял, что хочу не только трек с тобой, но и узнать тебя, как человека. Начал уже понимать, что это какой-то ненатуральный интерес, но забил на это.       Арсений вновь отвлекается от чтения, испытывая диссонанс от того Скруджи, которого он видел несколько минут назад, и этого, который тут, в письме, такой искренний и честный, что аж щиплет в глазах.       Он зачем-то снова перекидывает всё на себя и вспоминает уже вторую встречу с Антоном. Кино. Тот самый сеанс, на котором он так мирно спал на его плече, даже не догадываясь, кому доверяет. И Арсений тогда, так же как и Эдуард с песнями, понял, что его интерес к полицейскому ненатуральный. Играть расхотелось. На это место пришло желание раскрыть все карты, пережить бурю и в идеале оказаться в тёплых и любящих объятиях. Действие третье, финальное Ты Я Балкон твоей квартиры Это было полгода назад, но я в деталях помню, как тряслись твои руки, когда ты пытался собраться с мыслями и признаться мне. Помню, как колотилось моё собственное сердце, когда я пытался понять, в какую сторону пойдёт твоё «Выслушай, пожалуйста». Только сейчас искренне признаю́сь тебе, как сильно меня трясло тогда от страха, что ты заметил, увидел, всё понял и… возненавидел, разозлился, осудил. Мне было очень страшно, Егор. Только сейчас я могу тебе об этом сказать, потому что уже доверяю на все 200%. Тогда ты бы не понял. Я для тебя, как оказалось, был стойким, жёстким, где-то даже грубым. А это на твоём языке означало: смелым похуистом пофигистом, которого ничто не берёт. Но теперь, я знаю, что ты единственный, кто видит меня настоящего. Ты и так это всё понимаешь, просто хочу признаться сегодня в своей слабости к тебе. Никогда не посчитаю её неправильной, потому, что если ты не слаб перед тем, кого любишь, ты не любишь. Если ты не боишься его потерять, ты не любишь. Если ты представляешь свою жизнь без него, ты не любишь. А я люблю, Егор, тебя. Очень люблю. Поэтому боюсь потерять и совершенно не вижу своего будущего без тебя. Спасибо за то, что ты есть в моей жизни. А теперь оставь это письмо и иди ко мне. Ты знаешь, где я.       Арсений одновременно с Егором поднимает голову, ожидая увидеть Эда где-то поблизости, но вокруг всё те же лица. Крид встаёт с места, часто моргает (Попов прекрасно его понимает) и уходит в известном только ему и Скруджи направлении. Арсений провожает его взглядом, бросает его на листок, который тот оставил на барной стойке, и цепляется за строчки, которые резанули по нему больнее всего. Если ты не слаб перед тем, кого любишь, ты не любишь. Если ты не боишься его потерять, ты не любишь. Если ты представляешь свою жизнь без него, ты не любишь.       Арсений перечитывает снова и снова, а затем резко встаёт.       — С меня хватит.