Не узнавай меня

Обитая коричневым дерматином дверь аудитории резко распахивается, полупустой затемнённый коридор института содрогается от громкого невыносимого хлопка, а старый истоптанный паркет жалостливо скрипит под частыми беспорядочными шагами бегущей девушки. Она слетает по крутой лестнице, едва не подскользнувшись на последней ступеньке, замирает у широкого окна в пролёте между первым и вторым этажом и с размаху хлопает ладонью по деревянному облупившемуся подоконнику. — Какая же она противная! Как можно было поступить так подло! — вполголоса восклицает Лада и долго смотрит, как с наружной стороны по окну стекают капли дождя, быстро собираясь в ручейки и дорожки. — Чёрт возьми, погода ещё эта сраная, а я опять в спешке забыла зонт… В надежде, что дождь скоро закончится или хотя бы утихнет, Лада спускается в буфет, который находится на цокальном этаже рядом со спортивными залами, вздыхает, пересчитывая деньги, берёт самый дешёвый салат, тушёную капусту, чай с пирожком, садится в углу и погружается в свои мысли, машинально стараясь проткнуть вилкой зёрнышко зелёного горошка. В буфете малолюдно, и Лада даже чуть вздрагивает, когда напротив неё шумно приземляется однокурсница Лилька. — Ну что, как твоя пересдача? — спрашивает она, роясь в своей объёмной сумке. — Очень херово, — мрачно отзывается Лада и отправляет наконец в рот злосчастный горошек. — Эта старая карга мало того, что деньги с меня содрала, так ещё и без стипендии оставила. «Вы не знаете материал, но, так уж и быть, поставлю вам тройку»… Тьфу… — Ой, Ладка… — слегка округляет глаза Лиля. — Как же ты теперь? Девушки дружат с первого курса, и Лилька прекрасно знает, что финансовой помощи Ладе ждать неоткуда, ведь отец её давно погиб в Афганистане, а мать живёт одна в областном городе, где совсем крошечные зарплаты, и все деньги тратит на лечение тяжело больной бабушки. Лиле, благополучной девочке, коренной петербурженке, иногда даже неловко перед подругой за свою двухкомнатную квартиру, успешных понимающих родителей, легко обустроившихся в новой реальности, и место в резерве спортивного клуба «Зенит». — Да уж как-нибудь, не пропаду, — улыбается Лада, которая очень не любит унывать и жаловаться. — Вот только придётся и дальше работать в этом гадюшнике на Ваське. Ты представляешь, хозяин мне сказал на днях, что теперь киоск должен работать круглосуточно! — Ой! — снова пугается Лиля. — А как ты там одна ночью-то? Сейчас и днём страшно по улицам ходить… Вчера у нас возле соседнего дома стрельба была, представляешь? Говорят, какого-то криминального авторитета прикончили… — Хозяин уверяет, что его лавочку сразу с двух сторон крышуют, и менты, и бандиты, типа, мне ничего не грозит, — с усмешкой говорит Ладка и допивает чай. — Ты не знаешь, там дождь закончился? — Нет, когда я шла, моросил, — Лиля показывает на свой мокрый зонт. — Блин… Ну, ладно, посижу ещё, я в одной футболке пришла. У тебя сейчас какой-то экзамен? — Нет, я пришла зачётку сдать. Ты подожди меня, — предлагает Лиля, — за мной скоро папа заедет. Подкинем тебя до общаги. Лада на долю секунды задумывается: она никогда не обременяет людей своими просьбами, а все проблемы предпочитает решать самостоятельно в гордом одиночестве, но Лиля вновь повторяет приглашение, и девушка все-таки соглашается. Они вместе поднимаются в деканат, сдают зачетные книжки, выслушивают скупые поздравления с переводом на третий курс от заведующей учебной частью и на пару месяцев прощаются с институтом. Отец Лили уже ждёт их на парковке в подержанной иномарке. Лада присматривается к машине, чёрной и тонированной, понимает по эмблеме, что это «Мерседес» и хмыкает. — Лад, ты чего? — непонимающе улыбается Лиля, садясь на переднее сидение. — Да был случай один, недели две назад наверно, — рассказывает девушка. — Пьяный покупатель пристал, всё выпытывал, как меня зовут, а потом огорчился, что я всего лишь Лада, а не Мерседес. — Может, он «Графа Монте-Кристо» перечитал? — уже не просто улыбается, а смеётся Лилька. — Ой, по нему не похоже, что он вообще что-то читал. Знаешь, такой неформал, панк, что ли. Бухой был в конец. Их там полно таких ошивается, в клуб ходят, Бамбам, что ли, называется… А, нет, Тамтам! — О, это сейчас модное место среди музыкального андерграунда, — подаёт голос отец Лили, как-то связанный с клубной индустрией. — Я таким не интересуюсь, — отмахивается Лада. — Ох, скорее бы вернуться к тренировкам, но плечо никак не даёт мне покоя… — Ничего, Лад, всё обязательно восстановится, — успокаивает её Лиля, пока отец паркуется возле общаги. — Звони мне, ладно? Или в гости заходи. Не теряйся летом, хорошо? — Да, конечно, Лиль. Удачной тренировки! Лада выходит из машины, перескакивает большую лужу, разлившуюся прямо возле входа в общежитие, и неаккуратно тычет пропуском чуть ли не в лицо сонной недовольной вахтёрше. Впрочем, завидев девушку, та оживляется, улыбается и принимается рассказывать ей свежие новости и сплетни, а потом сокрушается, что не успела обменять советские деньги. — Ерунда, — уверяет её Ладка, — обмен до конца года продлили, ещё успеете. Женщина радостно выдыхает и рассказывает новую историю о Машкином ухажёре, который решил залезть в комнату через окно и застрял. Лада заливисто смеётся, а когда вахтёрша интересуется, где же её кавалер, легко машет рукой. — Был да сплыл. Да мне никого не надо, тёть Зин, я сама себе хозяйка. Девушка поднимается к себе в комнатёнку, которую делит ещё с двумя соседками, переодевается, аккуратно складывает одежду на свою полочку в шкафу и ложится на кровать. Наконец-то она может перестать притворяться весёлой и жизнерадостной и с тоской задуматься о своём ближайшем будущем. Лада понимает, что июль и август ей придётся провести в Питере, ведь в родном городке работы не найти, а снова сесть на шею маме она никак не может, ей и без того непросто. — Какая же сложная штука жизнь… — задумчиво говорит сама себе Ладка и мысли её вновь возвращаются к детству.

***

— Мишка, а ты чего домой не идёшь? — Лада сдёргивает с крючка в раздевалке неудобную, но тёплую чёрную шубейку, и замечает сидящего на корточках в углу мальчика. — Не хочу, — бурчит тот, но, когда Лада встаёт прямо перед ним, выдавливает из себя подобие улыбки. — Что ты натворил? — проницательно спрашивает девочка, поправляя ему покосившийся пионерский галстук. — Двойку получил, — пожимает плечами Мишка, но Лада догадывается, что он чего-то не договаривает: из-за плохой оценки он не стал бы сидеть здесь с таким убитым видом. — Это не всё, — утверждает она. — Давай, рассказывай, что случилось. В этом году ребят разделили и перетасовали, лучших отправили в четвертый А, а остальных — в четвертый Б, поэтому Лада и не в курсе, что произошло в Мишкином классе. — Так это… — мнётся Мишка. — Ну, помнишь, была большая перемена… А снег такой классный, мокрый, снежки знаешь как лепятся здорово! Ну и мы соревнование устроили, кто попадёт в открытую форточку в нашем классе. — И вынесли окно? — догадывается Лада. — То-то было звону! — Ну оно разбилось, да… Елена Петровна нас мариновала-мариновала, я и признался, потому что нафига весь класс из-за меня будет страдать? — объяснил Миша и сокрушенно вздохнул. — А она мне не только двойку за поведение за четверть влепила, но и бабушке позвонила, чтоб она новое стекло своими силами вставляла. Так что я теперь боюсь домой идти. — Дурачок, — ласково треплет его по тёмным стриженным волосам Лада. — Бабушка тебя так любит, что всё тебе простит. Ты только извинись нормально, а не бубни себе под нос. — А вдруг бабуля маме всё расскажет, и она не приедет на Новый год? — тихо спрашивает Мишка, не поднимая глаз. — Из-за того, что я плохо себя веду. — Ну ты чего? Приедет, конечно. Тебя ведь любят не за оценки и не за поведение, — уверенно говорит Ладка, хотя порой тоже боится своей матери, которая в гневе страшно ругается, но потом всё равно приходит мириться. — Вставай, пошли. Ты же не трус? — Нет, конечно! — сразу вскакивает Миша, устыдившись слов Лады, а когда они по заснеженной тропинке доходят до её дома, говорит. — Встретимся вечером, ладно? На горке покатаемся. — Хорошо, — улыбается девочка и скрывается за своей калиткой. Дома её сразу же придавливает темнотой и гробовым молчанием гнетущая атмосфера, а плачущая бабушка обнимает и прижимает к своей шерстяной кофте. — Ба, а что случилось? — отстраняется Ладка, чувствуя, как испуганно начинает биться сердце, и вдруг мозг пронзает догадка: наверное, пришла весть от отца, который сейчас на службе в Афганистане, где идёт война. — Что-то с папой? — Он… Да вот, смотри… — дрожащей рукой протягивает помятый конверт женщина, не в силах вымолвить страшную весть.

***

Погрузившись в мысли и воспоминания на полную катушку, Лада незаметно засыпает, а просыпается уже под вечер. Она бросает взгляд на часы и так быстро поднимается с кровати, что немного начинает кружиться голова. — Чёрт, я же сейчас опоздаю, Ленка меня уничтожит! — восклицает девушка, глядя на вернувшихся соседок. — Девчонки, вы чего меня не разбудили? — Ты так сладко и крепко спала, — смеётся Верка, — мы не стали тебя тревожить. — Ну блин, мне ж на смену пора! Киоск сейчас 24 часа работает, сегодня моя очередь в ночь идти! — растолковывает им Ладка, поспешно надевая джинсы и доставая из шкафа чистую футболку, выбегает на кухню, делает себе кофе 3 в 1 из пакетика, параллельно беседуя с готовящими ужин соседями, и сломя голову несётся в сторону метро. Грязно-жёлтый одиноко стоящий ларёк находится недалеко от станции, поэтому Лада прибегает почти вовремя, и Ленка не успевает разъяриться. — Привет, подруга! — радостно встречает она её и чуть смущённо шепчет. — Лад, там у меня недостача небольшая… Если получится, надуй какого-нибудь простачка, ладно? — Лен, ты же знаешь, я на такое не подписывалась, — возмущённо отвечает Ладка, сверля ту взглядом серых глаз. — Ну, Ладочка, будь другом, — заискивающе просит девушка, поправляя длинные чёрные волосы. — Не забывай, это ведь я тебя сюда устроила. — Не дави на жалость, — резко говорит Лада. — Откуда недостача-то? Опять своим дружкам в долг товар отпускала? — Ну… Да, — не отпирается Лена. — Но они хорошие честные ребята, всё вернут. — Вернут, как же… — хмурится Ладка. — Откуда? По твоим же словам, они не работают, а только музыкой своей ебучей занимаются. — Лад, ну всё, мне некогда, — отмахивается Ленка, надевает свою кожанку и уходит, оставив девушку наедине с проблемами и покупателями, которые уже настойчиво стучатся в окошечко. Лада открывает и последующий час почти без передыху считает деньги и выдаёт покупки. Когда поток клиентов наконец заканчивается, Ладка садится на твёрдый стул, включает недавно появившееся «Авторадио» на старом УКВ-приёмнике, чтоб тишина не была такой гнетущей, и пересчитывает выручку. Время переваливает за полночь, и в тройку популярных товаров, помимо пива и сигарет, врываются презервативы, которые в киоске стоят в два раза дешевле, чем в аптеке. Ладка отдаёт картонные неприметные коробочки в руки покупателям, чаще всего мужикам, уверенно и ловко, но втайне радуется, что в тусклом свете дежурной лампочки толком нельзя разглядеть её лицо, в чертах которого можно всё-таки прочитать лёгкое смущение. «В какие времена мы живём… — качает головой Ладка, снова задумавшись. — Всё стало таким открытым и доступным… А может, это правильно?» Смена проходит на удивление спокойно, к девушке никто не пристаёт, не лезет с дурацкими расспросами, не скандалит по поводу сдачи, и Лада расслабляется, откидывается на спинку стула и почти задрёмывает, как вдруг раздаётся сильный грохот. Ладка подскакивает, непонимающе крутит головой и не сразу соображает, что стучат в заднюю дверь киоска. Девушка крепко сжимает в руках перцовый баллончик, который на всякий случай лежит под прилавком, и настороженно спрашивает: — Эй, кто там ломится? — Ленка? Или ты не Ленка… Да пофиг, пусти, пожалуйста, — раздаётся задыхающийся голос какого-то парня. — Ну правда очень надо отсидеться! Лада вздыхает, качает головой, но лезет в карман за ключами и открывает сквозь решётку наружную дверь. У Лады хорошая зрительная память, и она сразу узнаёт в неожиданном посетителе того парня, Андрея. Он тяжело загнанно дышит и размазывает по щеке кровь. — Там легавые совсем озверели, — объясняется он, обдавая её запахом спиртного. — Мы бросились все врассыпную… Блин, ну пусти, пожалуйста! Догонят — изобьют к чертям, Горшок их здорово разозлил. — Заходи, — Лада открывает решётку, пропускает парня внутрь и тут же снова закрывается. — Уверена, я пожалею об этом, но так уж и быть, можешь переждать тут. Только ничего не трогай!