Не узнавай меня

Андрей на удивление послушно устраивается на полу возле пивных ящиков, прислонясь к ним спиной, и задумчиво изрекает, скользя взглядом по лицу Ладки: — Слушай, а я тебя уже видел, да? Не напомнишь, как тебя зовут? — Лада, — вздыхает девушка, выглядывая из окошка на улицу, но там пока тихо и пусто, лишь мигает перегорающая лампочка в плафоне фонаря, который раскачивается, поскрипывая на ветру. — А, точно, Мерседес! — вспоминает парень и задорно хохочет, хлопая себя по колену. — Можно звать тебя так? — Тогда ты будешь Эдмоном, — слегка улыбаясь, говорит Ладка, ожидая, что парень не поймёт прикола. — Не, я про тачку, а не про тёлку. Мы ж не это… Не в романе Дюма, да? — улавливает смысл он и, хитро сощурив один глаз, склоняет голову набок. В глазах Лады мелькает некое удивление, шаблон рушится, и она спрашивает: — Ты читал «Монте-Кристо»? — Да где уж мне, — ухмыляется Андрей и чешет затылок, — необразованному двоечнику. Я фильм смотрел. Короче, ты Мерседе́с, а я Князь. — Отчего же не граф? — Ладе не нравится, как уверенно и даже развязно держится этот Князь, так и хочется снова огреть его по голове чем-нибудь тяжёленьким, но она сдерживается, садится обратно на стул и отворачивается. — Фамилия у меня Князев. Потому и Князь, — решает объяснить происхождение своего прозвища Андрей, опять широко улыбается и разглядывает девушку всё внимательнее. — Слушай, а ты такая… Можно я тебя нарисую? Он водит руками в воздухе, очерчивая подобие кругов, а потом выуживает из-за пазухи видавший виды чёрный потрёпанный блокнот, одним пальцем пролистывает исписанные странички, так быстро, что Лада ничего толком не успевает рассмотреть, достаёт из кармана ручку, щёлкает ей и увлеченно принимается за работу, старательно выводя линии. Ладка делает вид, что ей всё равно, вновь пересчитывает деньги, записывает цифры в большую бухгалтерскую тетрадку, прикидывая, что можно сделать, чтобы покрыть Ленкину недостачу, и немного нервничает, чувствуя повисшее в воздухе неприятное ожидание. Наконец вязкая тишина разрывается, с улицы доносятся топот, милицейские свистки и отборный мат. Князь резво откладывает блокнот в сторону, бросается к витрине и смотрит в щелку между выставленными там бутылками. Он сжимает-разжимает кулаки, азартно дыша, но шум стихает так же быстро, как и появился, удаляясь всё дальше от ларька. — Миха с Даней пробежали, — зачем-то сообщает Ладе Андрей. — Надеюсь, оторвутся. Мишкин отец уже заколебался его из ментовки вызволять, обещал, что прошлый раз был последним. А нам никак нельзя, чтоб Горшка на пятнадцать суток закрыли, у нас концерт в четверг. — Весело вы живёте, — язвительно замечает Ладка, отрываясь от своих подсчётов. — Да не говори, — неожиданно серьёзно откликается Князь и комично хватается за голову. — Можно по пальцам пересчитать те разы, что я из «Тамтама» попадал домой, а не в отделение. Там, понимаешь, ещё милицейская общага на верхних этажах, вот где самая веселуха-то. — Да вы сами нарываетесь, — зло говорит Лада. — Думаете, раз сейчас мы живём в свободной стране, то можете творить любой беспредел. — Да ты что, какой беспредел? Просто делаем то, что нам нравится, — миролюбиво отвечает Князь и снова садится на пол, зевая. — Я здесь посплю у тебя, ладно? А то метро только утром откроется, а больше мне в Купчино никак не добраться. — Эй, погоди, как это посплю?! — возмущается Лада, но Андрей, которого покинули остатки сил, уже сворачивается калачиком, закрывает глаза и проваливается в сон. — Ну вот только этого мне не хватало. Девушка качает головой, придвигает стул ближе к витрине, но взгляд сам собой притягивается к спящему. Лада искоса смотрит на пряди тёмных волос, что смешно топорщатся на макушке Князя, вздыхает с еле заметной улыбкой, потом отвлекается, чтоб продать бутылку водки на удивление смирному ночному покупателю, и, сложив обе ладони под подбородком, задумывается.

***

Бабушка будит Ладку очень рано утром, ещё до восхода солнца, распахивает занавески, пуская в комнату нежный свет приближающегося рассвета, и говорит, прислушавшись к крику петуха: — Ладочка, вставай. Пора. Ты сама просила тебя разбудить. Лада быстро поднимается, застилает постель, выбегает, ёжась от утренней прохлады, во двор, гремит там металлическим рукомойником, любуется розово-алой полоской неба на востоке, выпивает на кухне стакан молока вприкуску с ватрушкой, надевает плотный синий, с разноцветными полосками спортивный костюм и, подхватив плетёную корзину, вприпрыжку несётся вниз по пыльной улице, пугая гусей, вышагивающих из подворотен. На углу девочка встречается со своими друзьями, все они одеты так же по-походному, а в руках держат корзинки и вёдра. — Ну что, идём? — спрашивает Вовка, почёсывая нос и зевая. — Ждём Мишку, — останавливает его Ладка. Проходит минут пятнадцать, но Горшенёва так и нет. — Я схожу за ним, стойте здесь, — отдаёт Лада уверенный приказ и разворачивается. Она минует частные дома, сорвав по дороге длинную гибкую веточку, подходит к кирпичной трёхэтажке и пробирается к окошку на первом этаже, расположенному довольно низко. Лада закарабкивается на выступ фундамента, заглядывает в окно, радуясь, что оно открыто, видит на подушке Мишкину макушку с торчащими в разные стороны волосами и осторожно щекотит веткой его ухо. Он дёргается, что-то бормочет и укрывается одеялом с головой. — Мишка, а ну, вставай! — громко шепчет Лада. — Мы же за ягодами собирались, а ты дрыхнешь. Опять читал до ночи? Семеро одного не ждут. — Ой! — Миша мгновенно сбрасывает с себя одеяло и садится в узкой кровати. — Блин, проспал, да? Я сейчас, быстро. Лада прыскает смехом в кулак, оценив его растрёпанный заспанный вид, и говорит: — Я у подъезда, собирайся живее. Корзину не забудь. — У меня бидон, бабушка дала. Я скоро. Ладка огибает дом и только-только садится на деревянную лавочку, как из подъезда вылетает готовый Миша. — Быстро я? — Быстро, — соглашается Лада, — но ты не умылся и ничего не ел. — Да ладно, там, в ручье умоюсь, а потом пообедаем, я кое-что захватил. Бежим! Они встречаются с друзьями, которые уже успели затеять игру в прятки, находят хорошо запрятавшегося в чужом огороде Лёву и бегут к кромке леса. Здесь сухо, тепло и хорошо, высокие сосны устремляются в голубое июльское небо, на полянах жужжат пчелы, шмели и оводы, качает своими цветками красивый Иван-чай, а черника, немного суховатая от жары, в большом количестве растёт вдоль оврага. Солнце уже взошло и медленно катится, освещая янтарные стволы и призывая птиц петь всё громче и веселее. — Смотрите, дятел! — восклицает Лада, заслышав стук, и, повертевшись, находит глазами его красную шапочку. — Здорово он стучит, настоящий барабанщик, — замечает Мишка, нагибается, находит в траве лесную землянику, нанизывает её на тонкую палочку и даёт Ладе. — Попробуй, сладкая! — Вкусно, — соглашается девочка, губами и зубами аккуратно подцепляя душистые ягодки, а Мишка смотрит на неё слишком долго, а потом, вздрогнув, смущённо отводит взгляд и отбегает, заметив лесную малину. — Привал! — объявляет Лада через некоторое время, когда вёдра, корзины и туески наполняются ягодами. Ребята перекусывают хлебом и варёными яйцами, запивают свой нехитрый обед водой из чистого ручейка и, немного повалявшись на поляне, отправляются в обратный путь. Корзина Лады очень большая и тяжёлая, и мальчишки несут её по очереди, время от времени споря и соревнуясь, кто выхватит её первым. — Эй, стоп! — восклицает Ладка, завидев, как Мишка и Серёга вцепляются в ручку и перетягивают лукошко. — Вы мне все ягоды рассыплете. Серёжа, неси сначала ты. — А пойдёмте сегодня в кино? — предлагает Вовка. — Там новый фильм идёт. — Про что? — интересуется Лада и слегка бледнеет. — Если про войну, я не пойду. С момента гибели отца прошло уже полтора года, но девочка никак не может с ней смириться и теперь всячески избегает военных тем и даже не играет в подобные игры, хотя раньше их очень любила. — Про индейцев, — сообщает Вова, закидывая в рот горсть малины. — А ещё есть про любовь, но, говорят, мура полная. — Давайте на тот, что про индейцев! — кричат Лёва с Серёгой, и все их поддерживают. — Тогда встретимся вечером у кинотеатра, — решает Лада, — а сейчас все расходимся по домам. Мишка, смотри, не проспи! — Не, я сейчас не буду спать! — смеётся Миша и затягивает песню из «Бременских музыкантов», чтоб идти было веселее. Уставшие, но довольные, слегка перемазанные ягодным соком ребята возвращаются в городок, и через пару часов собираются возле немного обветшавшего здания кинотеатра. Собрав по карманам мелочь, они покупают билеты, с интересом смотрят фильм, слегка поспорив за места, а потом выбегают на тёплую и тёмную летнюю улицу. Мимо проходят парочками юноши и девушки, и Серёга, кривясь, говорит, заметив среди них старшего брата: — Опять на эти свои танцульки пошли. И чего там интересного? Обжимаются по углам. — Эх, Серёжка, не дорос ты ещё до высоких отношений, — щёлкает его по носу Ладка. — Это любовь называется. — Всё девчонки — дуры, — неожиданно изрекает Вова, — ну, кроме тебя, конечно. Скажи ведь, Миш? — Факт, — подтверждает Мишка, и за такими разговорами ребята бредут по улице, а потом решают срочно поиграть в индейцев, не зря же фильм смотрели. Они долго носятся по дворам и огородам, пока не становится совсем темно, и начинают расходиться по домам. Миша с Ладой остаются вдвоём возле её калитки, и Мишка, задумчиво глядя в звёздное небо, говорит: — А в Ленинграде такие же звёзды, как и здесь? — Конечно, — отвечает Ладка, любуясь их ярким мерцанием, — он ведь совсем недалеко. А что? — Мы скоро переедем туда, — делится новостью Мишка, всё так же разглядывая небо. — Папа будет там работать, ему дали квартиру в новом районе. Будем жить все вместе. — Ой как здорово, Миша! — искренне радуется Лада. — Здорово, — соглашается он, но энтузиазм Лады не разделяет и бурчит. — Только вот там будет всё новое. — Ну и что? — Да не, это ерунда, конечно, привыкну. Но буду скучать по вам по всем, — признаётся Мишка, встретившись взглядом со светлыми глазами девочки, и вздыхает. — Наверное, больше не увидимся. Бабушку мы тоже с собой заберём, что ей одной здесь жить. — А когда вы едете? — спрашивает Ладка, погрустнев. — Скоро. На этой неделе, — коротко отвечает Мишка и хмурится. — Ладно, я пойду. Поздно уже. — Иди, — кивает Лада и долго смотрит ему вслед. Мишка появляется на пороге её дома через два дня утром и сходу говорит: — Всё, уезжаем. С пацанами уже попрощался. На вот, это тебе. Батя с океана привёз, — он протягивает ей большую завитую ракушку, а потом коротко обнимает, сразу же застеснявшись, и убегает, крикнув. — Прощай! С тех пор они больше не увидятся, лишь напишут друг другу по паре писем, но вскоре забросят это неблагодарное и нудное занятие. А жизнь будет продолжаться, Ладка будет ходить всё в ту же школу и всё так же руководить своими верными мушкетёрами. Иногда они все вместе будут вспоминать странноватого, но весёлого и доброго Мишку, однако воспоминания постепенно погаснут, а ребята повзрослеют, всё реже станут носиться по дворам, и заботить их будут совсем другие вопросы.

***

К семи утра у Ладки прибавляется работы, город постепенно просыпается, по серым мостовым топают на работу, учёбу и ещё чёрт знает куда самые разные люди, и многие из них что-нибудь да покупают по дороге, тем более ларёк расположен так удобно, на перекрёстке и недалеко от метро. Дождя сегодня нет, но небо, тусклое и хмурое, облаками лежит на городе, норовя укутать его в плотную пелену тумана. Лада смотрит на сладко сопящего на грязном и твёрдом полу Андрея и решительно трясёт его за плечо. — Эй, как там тебя, Князь! Просыпайся. — Отстаньте, — бурчит Андрюха и переворачивается на другой бок, явно не соображая, где он находится и кто его поднимает, — меня нету, я сплю. — Вставай-вставай, — не отступает Ладка, к тряске подключая толчки, — у меня сейчас сменщица придёт, или, того хуже, хозяин заявится. Как я им объясню твоё присутствие? — Какого хера? Где я вообще? — приоткрывает один глаз Андрей. — Киоск… А, блять, вспомнил. Он садится, крутит шеей, разминая затёкшие мышцы, и зацепляет взглядом пивные бутылки. — О, пиво. Дай мне… Ну, похмелиться, и я уйду. — Деньги гони, и бери, что хочешь, — отзывается Лада. — Я не Ленка, в долг ничего не продаю. Андрей лезет в карман, пересчитывает мелочь и парочку мятых купюр, отдаёт нужную сумму, и, неожиданно пробормотав скомканные извинения, бредёт в сторону метро и вскоре скрывается из виду между деревьями сквера. — Блин, а блокнот-то! — вскрикивает вдруг Лада, заметив вещь Князя, что так и осталась валяться на полу. Девушка окликает Андрея, но он её уже не слышит, а выбежать из ларька Ладка никак не может, тем более к окошку подходят новые клиенты. «Ну ладно, потом отдам, всё равно он здесь ещё появится», — решает Лада и мельком, не приглядываясь, пролистывает страницы, чтобы понять, нет ли в блокноте чего-то важного. Но там лишь странные рисунки, почеркушки, стихи и английские буквы, видимо, обозначающие аккорды. Ладка уверяет себя, что без этой ценной информации Князь прекрасно проживёт день или два, а потому кладёт блокнот рядом с канцелярской книгой. Вернее, хочет положить, потому что вдруг вспоминает про свой портрет, который собирался нарисовать Андрей, из любопытства находит его и долго рассматривает, удивляясь, как буквально несколькими штрихами Князю удалось передать сходство и уловить черты её лица. — Ой, это ты? — возникает за Ладкиной спиной пришедшая менять её Лена. — Похожа. Кто рисовал? — Да парень один, из этой музыкальной тусовки. Ты, может, знаешь его? Князем назвался. — Князь… Не знаю, может, и есть такой, — задумывается Лена. — Он говорил, что у них в четверг концерт, — припоминает Ладка, уже выходя из ларька, и оборачивается. — А, ну это, наверное, из новой группы, они недавно здесь в Тамтаме появились, — догадывается Ленка. — Название у них ещё странное… Клоун, король… Что-то в этом духе. — Понятно. Слушай, если будет кто спрашивать про блокнот, ты отдай, я его здесь оставлю, ладно? — Ну, хорошо, — кивает Ленка, и Лада со спокойной душой уходит, радуясь тому, что впереди у неё несколько дней отдыха, ведь в этом месяце она уже отработала оговоренное количество смен.