Не узнавай меня

***

— Эй, всё, пацаны, стоп, Андрюхе больше не надо, — решительно перехватывает руку Князя ворвавшийся с улицы в гримёрку «Тамтама» высокий парень, на ходу стягивая с себя куртку, и пытается отобрать у того стеклянную бутылку. — Миха, ну ты чё? Я же не маленький мальчик, сам знаю, сколько мне пить, — возмущается Андрей и пальцев не разжимает, отбиваясь. — Блять, да пей ты сколько влезет, но только после концерта, понимаешь, да? Я не хочу, чтоб ты опять болтался по сцене, как говно в проруби, и на барабаны падал. Ты второй вокалист, или левый хуй моржовый? — орёт в ответ Миха и всё-таки вырывает бутылку. — Не умеешь пить, так, блять, не пей совсем. Вот по мне видно, что я пьяный? А ты уже поплыл. — Ты заебал, Горшок, почему всё должно быть так, как ты хочешь? — не уступает Князь, чувствуя, впрочем, что Мишка прав. — Самый умный, что ли? — Андрюх, — он присаживается рядом на корточки и говорит уже тише, — угар угаром, но мы не можем облажаться. Люди должны услышать твои чёртовы тексты. — Гаврила, да отстань ты от него. Может, ему так проще с волнением справиться, да, Андрей? — вмешивается Балунов, подмигивает и протягивает Андрюхе свую початую бутылку. — Эй, блять, хватит бухать, через десять минут на сцену, ёптыть, — опять взрывается Миха, сметая на пол и это пиво. — Сказал же, всё бухло после выступления. — Какой ты суровый, Гаврюх, — смеётся заглянувший в гримёрку широколицый парень с отменным ирокезом, поставленным по всем правилам. — Не, Дань, да заебало просто, почему я всё должен один тянуть? Хрен с ним с пением, но этому удоду надо стихи читать в «Истории о мёртвой женщине», а он лыка не вяжет, — объясняет Миша, поправляя ремень электрогитары, которую спешно надевает на себя. — Где, кстати, тексты, Князь? Опять просрал? — Нихуя, — совсем обижается встрёпанный, недовольный приказным тоном друга Андрей и достаёт из кармана зимней куртки, брошенной рядом на длинную скамейку, очередной блокнот. — На, держи, я всё красиво переписал. Слова, блять, нигде не перепутай, раз ты такой борец за качество текстов, и хочешь их донести до людей. Мишка подходит к нему, быстро пролистывает странички, беззвучно шевеля губами, а потом хлопает Андрея по спине. — Князь, красава. Да не парься ты, эй, сейчас отыграем, а потом оторвёмся по-полной. Ё-моё, а это чё, опять та тёлочка? Ты её сейчас везде рисуешь? — Миха всматривается в очередной рисунок, чешет в затылке и задумчиво говорит. — Не, я стопудово её где-то видел. — Да в том ларьке ты её и видел, — убеждает его Андрей, которому нафиг не нужна очередная волна раздумий Горшка на тему, что же это за чувиха. — Нет, вот именно, что не там, — начинает нервничать Мишка. — А как её зовут, говоришь? — Мерс, — со смехом отвечает Андрюха, — шестисотый. — А по-нормальному, а не с твоей дурацкой кликухой? — Да Ладка она, — замечает слушающий их разговор Шурик. — Лада… — Миша повторяет имя, снова долго смотрит на рисунок, пытаясь поймать ускользающее воспоминание, и почти выцепляет его из глубин сознания, но их зовут на сцену, и нить опять теряется. Горшок встряхивает головой и, забив на поиск истины, резво выскакивает в зал и перекрикивается с парнями за пультом, настраивая микрофоны. Клуб заполнен под завязку, пожалуй, человек 200-250 тут есть, и это не может не радовать Миху. Ему плевать, что половина из них пришли просто ради тусовки, а не конкретно на концерт «Короля и Шута». Это неважно, думает Горшок, надо просто сделать так, чтоб зал кайфанул вместе с группой. — Парни, погнали! Лёх, давай, — кивает он своему брату за барабанами, выпихивает вперёд Андрея, который опять неприкаянно болтается где-то сбоку, и обращается к звукачу. — Микрофон ему громче сделай, слышь? Чтоб слова разобрать можно было. Князь принимается читать стихотворное вступление к песне, а Миха полностью погружается в музыку, и всё остальное теряет свою важность. Жизнь идёт здесь и сейчас, вот в этой мелодии, в этом ритме, а весь грёбаный мир, такой неспокойный, дурацкий, плюющийся ядом новой реальности, остаётся за бортом, и всем людям в зале и на сцене на него глубоко похуй. — Горшок, молоток, чётко отыграли, — хлопает его по плечу Даня, когда разгорячённые парни вваливаются в гримёрку, где уже собралась тусовка. — Давайте, отдышитесь малёха и пиздуйте мой «Вибратор» слушать. — Конечно, Данька, мы щас, — кивает Мишка, открывает об стол железные крышки пивных бутылок и бросает блаженно развалившемуся на лавке Андрею. — На, Князь. Теперь можем и выпить нормально, и по косяку выкурить. — Чуваки, зацените, Сева нам ещё один ящик пива подогнал, — пробирается в гримёрку Шурик и брякает звенящей добычей об пол. — Сказал, что сегодня мы на самом деле молодцы. Такие, типа, талантливые, самобытные. — Так это само собой, — вскакивает Миха, — мне на прошлой неделе Рэдт то же самое говорил, прикиньте? Они нас признали, понимаете, да? — Надо чё-то делать, пацаны, нельзя так просто время проёбывать, — замечает Балунов, щёлкая пальцами. — Альбом записали, надо дальше двигаться. — Надо, — соглашается Миха, парни обсуждают свои дальнейшие планы, но вскоре Саня сваливает на очередную работу, где честно пашет по ночам, а Горшок, спровадив домой мелкого Лёшку, остаётся в зале смотреть выступление кореша Дани и его группы. Потом они прибирают зал и сцену, ведь клуб живёт на полном самообеспечении, и заканчивают вечер дружеской попойкой, которая из клуба плавно перетекает на детскую площадку во дворе. Но надолго пьянка не затягивается, поскольку погода стоит холодная, как и положено в начале декабря, а сырой ветер влёгкую продувает ткань курток, пронизывая до костей, и молодёжь разбредается кто куда, обойдясь на этот раз без драк и ментов. — Андрюха, охуительный мой чувак, — тяжело повисает на Князе Мишка и забирает из его пальцев косяк, докуривая, — чё по текстам? Расскажи мне что-то новое и крутое. — Есть одна тема, знаешь, какая? Собрать всех наших героев в одном месте, — с радостью делится очередной идеей Андрей, увлекаемый Горшком в путешествие по окрестным проходным дворам. — Вот представь, сидят они все в кругу в дремучем лесу, возле костра, кайфуют, и им классно, блять. Романтика, понимаешь? — А, понял. Да, клёвая тема, можно что-нибудь такое замутить, — активно кивает Миха и лезет в карман за сигаретами, чтоб догнаться ещё обычным табаком. — Дюх, а дай мне сигарету? Андрюха хлопает себя по карманам, вынимает пачку, но она оказывается пустой. — Погнали в киоск, он, сука, круглосуточный, — Андрей меняет траекторию движения, и Горшок вынужден следовать за ним. Они уже почти доходят до ларька, но натыкаются на Даню и других приятелей, среди которых полузнакомый крутой панк Змей. — Вы чё, тоже круги по району нарезаете? — ржёт Миха, тут же отбирая у Даньки папиросу, которую тот только-только сунул себе в рот. — Горшок, а погнали с нами? — не моргнув и глазом, Даня достаёт следующую сигарету и прикуривает от Мишкиной. — У Змея папаня дипломат, привёз из-за бугра кучу годного музла. Да, Змей? — Ага, — подтверждает парень, проводя ладонью по выбритым вискам. — У меня и хата свободная. — Князь, ты пойдёшь? — спрашивают они у Андрея, и тот, немного подумав, отказывается. — Не, я в ларёк за сигами, а потом домой. Не хочу здесь на Ваське до утра торчать. — Ты многое теряешь, — разводит руками Миха, но не настаивает. — Ладно, пока тогда, Андрюх. В понедельник в Эрмитаже встретимся. — А нахуя вам в Эрмитаж? — ржёт в непонятках Змей. — Мы работаем там, — с ноткой гордости замечает Горшок и тоже смеётся. — Мы художники, блять, реставраторы, понял, да? — Да, им и точку там выделили недалеко, пятикомнатную квартиру, — прибавляет Данька. — Мы там часто собираемся, живём, как в сквоте. Скажи же, охуенно? Пацаны уходят всё дальше, Князь уже не слышит продолжения разговора и идёт к киоску. Он молод, пьян, обкурен и горяч, и его всё сильнее тянет к Ладке. Ему пиздец как не нравится, что она динамит его, самого Андрюху Князя, к которому девчонки липнут как мухи, стоит лишь щёлкнуть пальцами, и он твёрдо намерен исправить ситуацию. Но около киоска Андрея ждёт облом: за окошком скучает Ленка, которую Князь знает как облупленную, и которая ему нафиг не нужна. — Дай сигарет, чё ты лыбишься? — недовольно говорит он и бросает звенящие монеты. — Да просто любуюсь твоим выражением лица. Ты ведь думал найти здесь Ладку? — продолжает улыбаться Лена. — Хочешь, пущу тебя в киоск? Посидим, поболтаем. — Не, — отказывается Князь, залипнув на картинку верблюда, которая в его голове распадается на странные кусочки, как мозаика, — лучше скажи, где мне найти Мерседес. — На платной стоянке, — хохочет Ленка, — только такие дорогие тачки наверняка все на сигналке. — Лен, — Андрей хочет разозлиться, но выходит тоже смех, — ну правда, скажи, где Лада живёт. — В общаге института физкультуры, точнее не знаю, — выдаёт наконец ценную информацию Лена, и Князь, сообразив, что в метро в таком виде ему лучше не соваться, бредёт пешком, замерзая под сильным ветром с Невы. От холода в голове слегка проясняется, он садится в один из последних автобусов, и вскоре оказывается в нужном месте. У общежития несколько корпусов, Андрей окидывает все взглядом и с помощью детской считалочки выбирает средний дом. — Здравствуйте, глубокоуважаемая мадам, — обращается он к сонной вахтёрше, которая одаривает его подозрительным взглядом и говорит: — Ты чего припёрся? Это женское общежитие. — А, ну так это же замечательно, — радуется Андрей, — значит, я пришёл по адресу. — Кого тебе, Машку из сорок пятой? — Не, мне Ладу, — лицо Князя расплывается в улыбке. — Кого-кого? — грозно поднимается женщина, и Андрюха съёживается под её взглядом. — Ладка с таким отребьем, как ты, не общается. И вообще, она спит, наверное. Иди отсюда подобру-поздорову, алкаш. — А чё я сделал-то? — возмущается Князь, и ещё больше становится похожим на провинившегося школьника. — Иди, сказано тебе, — не отступает вахтёрша тётя Зина, и Андрюха, понурив голову, уходит. Будь с ним друзья, они б перебудили всю общагу, послав вредную тётку на три весёлых буквы, но в одиночку Андрей на такое идти не готов. Денег на проезд у него больше нет, и до Купчино приходится добираться пешком. Дома он оказывается уже под утро и сразу же ложится спать, бездарно продрыхнув все выходные. Отрывает голову от подушки он лишь в воскресенье днём. В голове сумбурно вертятся идеи и мелодии, поэтому Андрюха включает свою приставку, на которой есть простенький аудиоредактор, записывает парочку новых рыб, а потом вспоминает о кассете, что на днях приволок ему Горшок, отслушивает его мелодии и подбирает к ним тексты. Наконец, после очередного выкинутого в мусорное ведро стихотворения, Князю всё надоедает, и он едет в ту самую большую квартиру в полурасселённом доме, которую им выделил Эрмитаж. Обычно там многолюдно, но сегодня нет никого, даже Михи. «Наверно, к маме поехал, отец поди в командировку укатил», — предполагает Андрюха, побродив по коммуналке, и слегка прибирается в комнате, которую считает своей. «А найду-ка я всё-таки Ладку», — выйдя на улицу, решает Андрей, закуривает сигарету и смотрит, как в свете фонаря кружатся хлопья снежинок. Вдоволь ими налюбовавшись, он отправляется к ларьку, стучится в открытое окошко, лучезарно улыбаясь, и просит первое, что приходит в голову. — Мне Сникерс. Или Баунти. Точно, лучше Баунти. Райское наслаждение, да? — Держи, — хмыкает Лада и признаётся себе, что соскучилась по знакомой физиономии Князя. — Тётя Зина из общаги сказала, что меня какой-то алконавт ночью искал. Уж не ты ли это был, Андрюша? — А у тебя больше нет знакомых пьяниц? — чуть удивляется Андрей. — Нет, Князь, все мои друзья — спортсмены, они редко пьют. — Редко, но метко? Знаю я одного футболиста, он заливает по самое не балуйся, как мне и не снилось, — Андрей говорит, смотрит прямо Ладе в глаза, отражающие свет фонаря, и пытается угадать её настроение. — Как там твой волейбол? — Проиграли, — мрачнеет Лада, — никуда не выбились. Ерунда полная. — Жаль. Пошли сегодня гулять? Или я опять не к месту? — с тщательно скрываемой надеждой в голосе спрашивает Андрюха, не давая Ладке закрыть окошечко. — А пошли, — соглашается девушка, которой сегодня и самой хочется развеяться. — Ждём Ленку, и я свободна. Лена опаздывает, и Князь готов придушить её своими руками, но сдерживается и наконец-то оказывается в компании Лады. Ему надоело ждать, он решительно берёт её за руку и тянет за собой. — А ты откуда приехала в Питер? — Я из области, — отвечает Лада и тихо смеётся, радуясь сегодняшней тихой и снежной погоде. — Понял. А у меня бабушка в области живёт в деревне, — продолжает поддерживать разговор Андрей. — Да, ты говорил. В деревне летом здорово, да? У моей бабушки тоже частный дом, — живо откликается Лада, и лицо её проясняется. — Конечно, очень классно, — находит нужную тему Андрюха, и они долго болтают о рыбалке, грибах, ягодах, сенокосе и прочих прелестях деревенской жизни, незаметно оказавшись на Дворцовой площади. Андрей чувствует, как замёрзли пальцы Лады, что одета в довольно лёгкую спортивную куртку, и неожиданно предлагает: — А давай зайдём погреться в нашу мастерскую? Он тактично не упоминает о том, что больше эта квартира похожа на сквот, чем на реальную мастерскую, чтоб не получить резкого отказа, и дожидается логичного вопроса: — Какую мастерскую? — А я с друзьями работаю вот прямо тут, в Эрмитаже, — Андрюха кивает на Зимний дворец, а Лада широко открывает глаза и удивлённо спрашивает: — Ты? Кем? — Да, типа, маляром. Мы реставрационое училище закончили, и нас сюда определили. Ну, и раз мы художники, выделили помещение вон там, за Зимней канавкой, — объясняет Андрюха, увлекая Ладу за собой. — Там газ есть, отопление. Пойдём, немного отогреемся. Покажу тебе свои рисунки, я ими все стены расписал. Лада сомневается и слегка тормозит, упираясь, но Андрей уже пропускает её в дверь. — Жильцов расселили, но не все согласились, вот там две бабки живут, — кивает Князь на нижний этаж, — а мы повыше, пошли. Они поднимаются по чёрной лестнице, открывают дверь и сразу же оказываются на большой кухне. «Бляха-муха, никого же не было, когда они успели вернуться-то…» — огорчается Андрей, а Лада стоит за его спиной и со смешанными чувствами смотрит на компанию парней, расположившихся прямо на дощатом полу. Свет здесь горит тускло, и кухня погружена в полумрак, в воздухе висит густой дым, и не только табачный, а из аккуратно поставленного на стул магнитофон льётся музыка, очень похожая на психоделическую, но её то и дело перекрывают взрывы хохота. — Да как так-то, у меня же все козыри были, чё за хуйня! — активно возмущаясь, подскакивает с пола темноволосый высокий полуголый парень, и взлохмачивает свои волосы. — Давай-давай, Гаврила, проиграл, так снимай штаны. Был же уговор, на раздевание, — усмехается его сидящий по-турецки сосед, которого Лада смутно припоминает. Гаврила шумно вздыхает и уже берётся за пряжку ремня, но тут решает вмешаться Андрей, присутствия которого в пылу карточного сражения никто не замечает. — Эй, Мих, погоди, дай мы с девушкой пройдём в мою комнату, а потом будешь стриптиз устраивать. — С девушкой? — оживляется Миха, оборачивается, встречается с Ладой взглядом и замирает, напряжённо задумавшись. — Князь, а садитесь вместе с нами играть, с девчонкой-то ещё интереснее будет, — предлагает Данька, выпуская изо рта колечки дыма, и спрашивает у Лады. — Умеешь в карты играть? — Умеет, конечно! — неожиданно резко отмирает Миха и подходит ближе, сдвигая рукой в сторону Андрея. — Ладка, это ж ты, да? Слушай, какая ты стала! — Да, Миша, это я, — отвечает, улыбаясь, Лада, которая узнала его сразу же, как он повернулся к ней лицом. — Ты тоже изменился. — Я не понял, а вы что, знакомы? — спрашивает, изумляясь, Андрюха. — Да это одноклассница моя, в начальной школе вместе учились, понимаешь, да? Когда я с бабушкой ещё жил в Бокситогорске, — поясняет радостный Мишка и, ничуть не смущаясь своего вида, легко обнимает Ладу и целует её в щёку. — Мы же как брат с сестрой были, а? — Ну, можно и так сказать, — кивает девушка и во все глаза смотрит на Миху, пытаясь увидеть в этом полупьяном отвязном двадцатилетнем типе доброго и мечтательного фантазёра Мишу.