Не узнавай меня

В продуваемом всеми ветрами дворовом пространстве между тремя одинаковыми высотными серо-коричневыми панельками на окраине Петербурга ребятня наряжает тощенькую кривобокую ёлку, которую они приволокли из лесочка неподалёку. Развевается на ветру стащенная из дома розовая и серебристая мишура, путается в еловых ветках зелёный серпантин, падают на снег колечки бумажной самодельной гирлянды. — Малышня, — подскакивает к ним Андрюха и протягивает смятую пивную банку, — ловите. Повесите вместо игрушек, тоже красиво будет. Смотрите, как сверкает! Мальчишки оценивающе смотрят на алюминиевое донышко, перешёптываются, но всё же пристраивают своеобразное украшение на нижнюю ветку. Ладка смеётся, а Андрюха ведёт её к высокой ледяной горке. На ней резвятся и толкаются те, кому до ёлки нет никакого дела. — Глянь, какую залили! — кричит Андрей, забираясь наверх. — Когда я маленький был, мы такую же делали. — Осторожно, Князь, — предупреждает его Лада, заметив, что он, присев, лихо хочет съехать вниз, — не задави никого! Ну-ка, ребята, разойдитесь. Видите, какой большой мальчик катится. Лада не растеряла своих лидерских качеств, за которые её так любили в детстве мальчишки, и, пока Андрей покоряет горку, она легко сходится с дружной ватагой и затевает с ними игру. — Ладка, давай, тоже скатись! А я тебя внизу поймаю, — отвлекает её уговорами Князь, а ребята радостно поддерживают идею, находят Ладе самую лучшую картонку, и она, заливисто смеясь, летит по льду дальше всех, попутно сбивая с ног Андрюху. Он картинно падает в сугроб, дёргая Ладку на себя, и они хохочут уже вдвоём. Андрей смотрит на лицо Лады, её раскрасневшиеся на холоде щёки, яркие манящие губы, оказавшиеся вдруг так близко, выдыхает облако морозного пара и притягивает сильнее к себе. — Андрей, отстань, дети тут кругом, — рушит всю атмосферу Ладка, толкает его и поднимается, стряхивая с куртки снег. — Поеду я, скоро тренировка. — Хорошо, — покоряется Князь, провожает Ладку, еле как отбившуюся от внимания ребятишек, до остановки и приглашает: — Приходи к нам на Миллионную встречать Новый год. — У вас там будет жуткая панковская тусовка, что мне на ней делать? — пожимает плечами Лада. — Да мы с тобой немного посидим для вида и уйдём гулять вдвоём, хочешь? А Горшок с Данькой пусть квасят хоть до третьего января, — улыбается Андрюха. — Я подумаю, — быстро говорит Ладка, завидев нужный маршрут автобуса, и снова даёт ему билеты на волейбол. — А ты приходи завтра на матч, последний в этом году. Так ведь ни разу и не был. И Мишку зови, он тоже хотел. А потом все вместе погуляем. — Ладно, — Князь с неохотой отпускает руку Лады, которая заскакивает на автобусную подножку, возвращается дворами домой и закрывается в своей комнате. Он мечтательно прикрывает глаза и думает о Ладке и странных чувствах, что окутывают его вот уже на протяжении нескольких месяцев. Лада красивая девушка, целеустремлённая, весёлая, твёрдо стоящая на ногах, и Андрей вроде и хочет быть с ней, но что-то его тормозит. С ней здорово гулять, слушать её рассказы о спорте, но отчего-то Князь не может просто взять и обнять Ладку, положив руки на талию, поцеловать её в губы, как делал это с другими девчонками. Он слишком уважает её, а мимолетное увлечение медленно перерождается во что-то непонятное. «Странно это всё, — думает Андрюха, садится за стол и вертит в руках простой карандаш, — тяну кота за хвост, будто мне одиннадцать лет. Надо или замутить уже с ней, или забыть». Князь размышляет ещё некоторое время и, убедившись в правильности своего решения, приступает к рисованию, с головой уходя в выдуманные миры. Из уютных объятий этих сказочных вселённых его выдёргивает оглушительно громкий и долгий звонок в дверь. Андрюха отрывается от бумаги и видит на пороге своей комнаты испуганную маму, усмехающегося участкового и подтянутого типа в военной форме с погонами капитана. — Андрей Сергеевич Князев, верно? Вам повестка, — чётко и даже вежливо говорит капитан, протягивая ему планшетку и ручку, а потом меняет тон и переходит на ты. — Распишись здесь. А завтра утром с вещами приходи в военкомат. В 8 утра как штык должен быть. Не явишься — в розыск объявим. Мама, проследите, пожалуйста. Она торопливо кивает, а Андрюха медленно встаёт с дивана, берёт ручку и, чувствуя себя героем кошмарного сна, кое-как корябает подпись напротив своей фамилии, косясь на окно. В голову приходит шальная мысль выскочить через него и бежать куда глаза глядят, но он её прогоняет, возвращает ручку капитану и садится обратно, сжимая в кулаке повестку. «Надо предупредить Миху, — начинают вертеться в голове судорожные быстрые мысли, пока мама провожает незванных гостей до двери, — сигарет купить побольше, говорят, в армейке они как валюта. Чёрт, ну как же так? Я художник, музыкант, я творческий, блять, человек, какая армия?» — Мама! — говорит он растерянной женщине и быстро одевается, — я к ребятам, а ты пока еды мне брось какой-нибудь в дорогу. Одежды не надо, не вздумай свитер сунуть или шерстяные носки, поняла? Ну всё, побежал. Он целует мать в щёку, мотается по городу, остаток дня пытаясь разыскать парней, и находит их лишь к вечеру дома у соседа Балунова. — Пацаны, пацаны, — сходу начинает втолковывать им Андрюха, а Миха с Саней, с утра чем-то закинувшиеся и сейчас ловящие отходняк, тщетно пытаются понять суть его воплей, — военком до меня все-таки добрался. — Тебя чё, в армию забирают? — доходит кое-как до Горшка, который до визита Андрея мирно лежал на полу и бездумно втыкал в потолок, а теперь его мозгу приходится обрабатывать поступившую сложную информацию. — Ё-моё, Андрюха, вот же, блять, хуйня! Больше слов у Мишки не находится, он садится, проводит обеими пятернями по волосам и почти беспомощно смотрит на Шурика, который молча разводит руками. — Миха, вы наведайтесь потом ко мне домой, — опускается рядом с ним Князь, — я матери скажу, чтоб она отдала тебе все черновики, может, выберешь что подходящее. А я там перекантуюсь как-нибудь, вернусь, и мы снова будем вместе играть. — Ладно, — кивает Миха, тяжёлой рукой сильно хлопая Андрея по спине, — ты только пиши нам. Не пропадай, а то рухнет всё к хуям. Слышьте, парни, а надо ж отвальную закатить! Бежим в магаз, пока он ещё работает. Князь соглашается, они собирают в квартире возле Эрмитажа всех знакомых, которые попались на пути, и развесёлой компанией, состоящей не меньше, чем из двадцати человек, пьют водку, орут песни и дают Князю разного рода советы. — Миха, — отводит в сторону пьяного Горшка чуть менее пьяный Андрей, — Ладку найди завтра, у неё матч. Скажи ей, что меня в армию загребли. Пусть ждёт. Или наоборот, не ждёт. — А чё у вас с ней? — спрашивает наконец Мишка, который так и не смог за полмесяца разобраться в их возвышенных отношениях. — Ничего, — честно признаётся Князев. — Я б, может, и замутил, но она никак. — Чё, даже не целовались? — смеётся Миха, потешаясь над Андреем. — Говорю же, нет. Мы ничем не связаны. Да и похуй. А ты… — Князь замолкает, но всё же договаривает, — присмотри за ней, вы же с детства знакомы. — Нахуя за ней присматривать, она сама кого хочешь отошьёт и по морде врежет. Или по яйцам зарядит, — закуривает Мишка. — Да это я уже понял. И, видишь, раз я до сих пор схлопотал всего лишь кока-колой по голове, а не чем-то более серьёзным, значит, я ей… Ну, небезразличен, а? — с лёгкой надеждой приподнимает бровь Андрюха и тоже достаёт сигарету. — Блять, Андрюх, ты хочешь, что ли, чтобы я это… Типа, сберёг её для тебя? — снова смеётся Миха, выпуская дым. — Ты дурачок. Думаешь, ей нужны такие ублюдки, как я или ты, и она будет меня слушать? — Не знаю, но ты всё равно не теряй с ней контакт, ладно? — Андрей, порывшись в карманах, вручает ему помятые билеты на матч и прибавляет тише. — И сам смотри не забухай тут по жёсткому, чтоб мне не вернуться к разбитому корыту. — Да ты чё, Князь, у меня всё под контролем. Наша группа станет легендарной, я отвечаю, а работы ещё дохуя, рано расслабляться, — Миха притягивает Андрея к себе за плечо, крепко сжимает, подтверждая правдивость своих слов, и тот ему верит. Часа в два ночи пацаны прощаются с Князем, отправляют его домой трезветь, поймав на последние деньги попутку, а Миха, обещая подтянуться утром к военкомату, уходит в дальнюю пустую комнату и долго задумчиво стоит у окна, прихлёбывая водку прямо из горлышка. — Ты чё завис-то, Миха? — неслышно подбирается к нему Данька и ржёт. — Можно подумать, жениха в армию проводил. Не переживай, он будет тебе писать любовные послания. — Да пошёл ты нахуй! — резко огрызается Горшок и подносит к носу Дани кулак. — Ещё раз такое скажешь, убью к херам. Просто группа, блять, распадается, сначала Поручик в армию ушёл, теперь вот Андрюха, а у нас только дела в гору пошли. — Не парься, Гаврила, мы и вдвоём с тобой музыкальных тем накидаем, а Андрюха, как вернётся, тексты к ним напишет. Может, и из армейки что пришлёт, — присаживается на подоконник Саня Балунов. — А на барабанах Лёша твой пока нормально играет. Миха прислушивается к другу, но всё же с сомнением хмыкает, допивает бутылку и утром, конечно, ни в какой военкомат не попадает, потому что вырубается и спит до вечера. Впрочем, Андрей его и не ждёт, садится в забитый до отказа призывниками автобус, пристраивается у окна и, прощаясь с хмурым Питером, едет на Вологодчину, где и проведёт ближайшие полтора года.

***

Миха открывает глаза ближе к вечеру, лезет в карман за сигаретами и вместе с пачкой вытаскивает билеты, которые планируют на грязный пол. Мишка подбирает их, сдувает пыль и долго разглядывает, пытаясь вспомнить, нахуя ему идти на волейбол. — А, точно, там же Ладка играет, Андрюха просил с ней поговорить, — наконец вспоминает он, проходит по комнатам, никого не найдя, умывается ледяной водой, собирается и идёт на площадку для игровых видов спорта. В гордом одиночестве он устраивается в пластиковом кресле, положив ноги на соседнее сидение. Горшок справедливо считает, что раз у него два билета, то он может занять оба места, поэтому на замечания не реагирует, а когда к нему пристаёт вредная бабка, похожая на уборщицу, просто показывает ей фак. Старуха предпочитает не связываться с Михой, от которого несёт перегаром, и молча машет на него рукой. Народу на трибунах маловато, в основном это студенты, и Мишка начинает скучать, но тут на площадку выходят длинноногие волейболистки, и он слегка оживляется, пялится на красивую грудастую брюнетку, вдруг задумавшись, а не будет ли ей больно, если мячик прилетит по сиськам, и только потом находит глазами Ладу. Стремясь развеять свою скуку, в начале партии он свистит громче, чем судья, и вдохновенно орёт: — Ладка, давай, порви их всех к чертям! Зрители шушукаются и оборачиваются на Миху, который тут же делает рожу кирпичом и смотрит куда-то под крышу, а Лада слегка улыбается и что-то шепчет своим товаркам по команде. Игра развивается быстро и стремительно, но потом затухает и затягивается аж до пятой партии. Мишка толком ничего не понимает в системе начисления очков, но увлекается азартом игры и внимательно смотрит на площадку, наблюдая за полетом мяча и ловкостью волейболисток. Девчата собирают волю в кулак и на этот раз забирают победу себе. Лада хочет порадоваться вместе со всеми, но плечо болит всё сильнее и сильнее, и из зала она уходит с застывшей на лице гримасой боли. Мишка сверху этого не замечает, находит нужный вход и встречает Ладу прямо около раздевалки. — Привет, — улыбается он, — поздравляю, ё-моё. Победили, красотки. — Привет, Мишка, — выдыхает Ладка и ищет в сумке ибупрофен, который, признаться, давно перестал помогать. Смирившись с тем, что после каждой игры плечо болит минимум по неделе, Лада через силу улыбается давнему другу и благодарит его за поздравления. — Устала? — заботливо спрашивает Мишка, склонив к плечу голову. — Конечно, — кивает Лада и зовёт его за собой. — Давай посидим здесь в буфете, если он ещё работает. А ты почему один? — Потому что Князя в армию забрали, — сразу же выкладывает новость Миха, идя за Ладой запутанными коридорами. — В армию? Когда? Мы же вчера с ним виделись! — поражается и даже останавливается Лада. — Сегодня утром уехал. К нему военком уже с милицией пришёл, не отвертеться было, — объясняет едва не споткнувшийся об неё Горшок. — Ну и правильно, пусть служит. А ты не был в армии? Помню, в детстве ты всё мечтал быть офицером, как отец, — говорит Лада. — Меня не взяли. Да хуйня вся эта военка, тем более сейчас, когда всё рушится, — делится своим крахом идеалов Миша. — Но я был готов идти, на самом деле, мы долго с отцом это обсуждали. — Твой батя до сих пор в погранвойсках? — интересуется Лада, толкая дверь в ещё работающий буфет. — Он сейчас в госбезопасности, — хмыкает Миха. — Раньше КГБ называлось, а сейчас хер знает как. Систему охраняет, понимаешь, да? — Как же его оттуда не попёрли с таким-то сыночком? — с усмешкой говорит Ладка, выбирая салат. — Так не успели, всё рухнуло, я ж говорю. А дома да, дома он меня строил мама не горюй. И я свалил. Вообще в квартире не появляюсь почти, — резко говорит Горшок, берёт стакан чая и садится напротив Лады. — Ты серьёзно живёшь постоянно в этой как бы мастерской у Эрмитажа? — не первый раз удивляется девушка. — Конечно. Правда, думаю, нас вообще оттуда скоро попрут, считай, Князь в армии, а из меня работник так себе. Придётся что-то другое искать. Но мне по кайфу такая жизнь, — Миха отпивает чай и наконец замечает, что Лада всё время морщится. — Слышь, а ты ничего себе не повредила во время игры? Вид твой мне не нравится. — Да у меня плечо больное. Один раз растянула, потом ещё мышцу порвала, и теперь мучаюсь, — вздыхает Лада. — Наверное, к спортврачу пойду завтра, а то прямо сил никаких нет. — Лад, — вдруг меняет тему Мишка, — а что ты думаешь об Андрее? Он шуткой мне говорил, чтоб ты его ждала. Но, знаешь, в каждой шутке лишь доля шутки, а остальное-то правда. Ты ему вроде нравишься. — Да не знаю я, Миш. С ним прикольно, но как-то не пошло у нас дальше, — задумчиво говорит Лада и чуть не роняет вилку, которую крутит в пальцах. — А у тебя есть девушка? — Не, сейчас нету, — быстро отзывается Мишка. — Была одна, но такой дурой оказалась, вообще меня не понимала. Да нахер вообще нужен кто, мне и так нормально, главное, чтоб друзья рядом были. Жалко, с Андрюхой сейчас долго не увидимся… — У тебя и без него хватает приятелей, — замечает Лада и удивляется. — Мишка, слушай, а как так? Ты раньше тяжеловато с людьми сходился, а сейчас вроде со всеми тусуешься. — Да во-первых, мы все делаем одно дело, мы все музыканты, понимаешь, да? — эмоционально рассказывает Миха. — Панк-рок, угар, отрыв, все дела, мы заодно с пацанами вот в этой теме. Ну и это… Мне в школе надоело, что я вот такой сижу весь загруженный, и когда я пошёл в училище, я решил, что буду таким, типа, шутом. А с шута взятки гладки, можно делать, что хочешь. — Мм, это прямо целая философия, да? — улыбается Ладка. — Конечно! — кивает Мишка и долго ещё болтает, пытаясь донести до Лады свои идеи, а потом спрашивает. — Ты в общаге, да, живёшь? Проводить тебя? — Нет, спасибо, сама доберусь, — отказывается Ладка, и Миха, оставив её, идёт к знакомому магазинчику в полуподвале около Эрмитажа, встречается там с Даней и музыкантами из его «Вибратора», и они долго болтаются по городу, ища себе приключений.

***

Новый год Ладка встречает в общежитии вместе с теми студентами, что не разъехались по домам, а потом усердно готовится к сессии, которую никак не может завалить. Полгода без стипендии показались Ладке ужасным временем, поэтому она борется за каждую оценку и подолгу сидит над конспектами. Плечо продолжает болеть, но к врачу Лада не идёт, потому что все усилия её сейчас направлены на экзамены. Обычные обезболивающие всё так же не помогают, и соседка предлагает Ладке новые таблетки, которые ей откуда-то достаёт тренер. Лада подозревает, что это наркотический анальгетик, но боль надолго исчезает, а снова играть Ладе предстоит не скоро, и она продолжает их принимать, чтобы жить более-менее спокойно. Мишка больше не появляется, а у Лады нет времени на его поиски, и в следующий раз они встречаются лишь в феврале, во время Ладиных каникул. Она закрывает сессию на «отлично» и «хорошо», вновь обретает право получать стипендию, берёт себе побольше смен в ларьке, из которого её пока не выгнал хозяин, и на одном из домов рядом с киоском видит афишу группы «Король и Шут». Они выступают в «Тамтаме», и Лада, прихватив с собой Лильку и её друга, идёт туда, чтоб посмотреть на Горшка. Она всё не может взять в толк, как же тот Миша, которого она знала в детстве, превратился в одного из лидеров музыкальной группы, и решает увидеть его своими глазами. Лада заходит через главный вход, держась гордо и независимо, меряя панков чуть ли не презрительными взглядами, но в зале её вылавливает Сашка Балунов и забирает к парням в гримёрку. — Смотрите, кого я нашёл, — говорит он, а Лада с интересом рассматривает надписи на стенах, садясь на скамейку. — О, Лада, нифига себе, — изумляется Горшок, плюхаясь рядом с ней, — ты ж говорила, не любишь такую музыку? — А я на тебя пришла посмотреть. Интересно же, чего ты добился, — улыбается Ладка и смотрит на маленькую бутылочку, что он держит в руке. — Это типа кислоты, PCP, прикольная штука. Будешь? — перехватывает её взгляд Мишка. — Ага, то есть без допинга ты всё же боишься на сцену идти, — улыбаясь, подкалывает его Лада. — Не, ну а чё такого? Все так делают, — слегка оправдывается Миха. — Да эта штука херня, к ней нету привыкания. А я без Андрея ещё не играл, он всегда рядом был, какая-никакая поддержка. Его зовёт один из незнакомых Ладе пацанов, Мишка отворачивается и бурно о чём-то спорит, а к девушке садится Балунов. — Лада, а нам Андрюха письмо недавно написал. Ну, как нам, Михе, в основном. Говорит, курс молодого бойца проходит. По дому скучает. — А обо мне что-нибудь пишет? О Мерседесе, — смеётся Лада, которая думает об Андрее всё реже и реже. — Привет передаёт, — честно отвечает Сашка. — Лад, ты поаккуратнее там, а то публика-то безбашенная. Ты одна пришла? — Нет, с подругой и её парнем, — отвечает Ладка и идёт в зал, мимоходом хлопнув Мишу по плечу. Девушка не знает ни одной песни, теряется в громких звуках барабанов и гитар, но в атмосферу погружается на всю катушку и внимательно смотрит на Горшка, который наматывает круги на маленькой сцене, двигаясь по одной и той же траектории, пытаясь направить свою энергию в нужную сторону. «А голос у него красивый», — отмечает про себя Лада и продолжает следить за этим живчиком, который временами путает слова, а в конце, взяв в руки гитару, представляет новые песни на псевдоанглийском языке. Ладка оглядывается вокруг, понимает, что окружают её по большей части не вполне адекватные люди, заглядывает в переполненый туалет и видит там совсем неприятные вещи, шприцы и прочую наркоманскую лабуду. Лада вздыхает, ей не очень-то нравится, что в последние годы Петербург становится всё страшнее и грязнее, а наркоту, не говоря уж о водке с сигаретами, может купить на каждом углу даже школьник. Однако девушка никого не осуждает и признает, что её спортивный мир ушёл от наркотиков лишь немногим дальше, чем музыкальный. Лилька со своим Федей времени не теряют и радостно хихикают, куря травку возле одного из окон, где их и находит Лада. — Лад, давай с нами? — Нет, не могу, мне скоро анализы сдавать, я всё-таки хочу заняться своим плечом. Как концерт вам? — Классно, — подводит итог Федька, разбирающийся в рок-музыке, — прикольная группа. Но эти вот их сказки… Хрен знает, пойдут ли они дальше с такими текстами. А панк ребята хорошо рубят. Ты знаешь их вокалиста, да? Этого беззубого парня? В нём энергии море просто. — Знаю, это мой школьный друг, Мишка Горшенёв. Сейчас его, правда, Горшком зовут все. — Не все, я Гаврилой зову, — говорит подошедший Шурик. — А почему? — поворачивается к нему Лада. — Да книжку в школе одну прочитал, а там был такой добрый персонаж, Гаврила. А Миха ведь тоже добряк по натуре, вот к нему и прилипло, — поясняет Шурка, знакомится с Федей и заводит с ним разговор, а к Ладе подскакивают Мишка и Даня. — Лад, — хватает её за плечо, хорошо хоть, за здоровое, Горшок и слегка встряхивает, — пошли с нами гулять! — Нет, Мишка, мне пора. Завтра к врачу иду. Я побегу на метро, хорошо? Пока. На следующий день врач спортивной медицины из студенческой санчасти направляет её на обследование в стационар, и Ладка долго лежит там, не избежав операции, а потом девушку переводят в профилакторий за городом, где проводят разного рода процедуры, которые нисколько ей не помогают. Ладка от безделья и боли готова лезть на стенку, пока в один из дней к ней вдруг не приезжает Мишка с подержанным кассетным плеером и кучей кассет. — Я тут случайно узнал, что ты одна здесь маешься, и решил подарочек тебе привезти. Просвещайся, Ладка. Знаешь, сколько на свете охеренной музыки? — вручив ей всё это богатство и большие наушники, Миха быстро уезжает, а Лада с удивлением и радостным непониманием смотрит на плеер и берёт первую попавшуюся кассету. Ей оказывается «Songs of Faith and Devotion» британской группы «Depeche Mode», и Лада неожиданно для себя с головой погружается в эту музыку. Следом она слушает «Nevermind» Нирваны и ещё множество классных свежих альбомов, после чего в голове у Лады образуется настоящая путаница из исполнителей, стилей и направлений. Но главной цели Мишка своим поступком всё же добивается — Лада понимает, что без музыки в её жизни не хватало красок, каких-то деталей, а сейчас пазл складывается целиком. Ладка хочет отблагодарить Мишку после выписки и вовсю готовится к ней, благо и плечо уже почти не болит, но в последний день девушку вызывает к себе седой, пожилой, умудрённый опытом врач и, то снимая, то одевая очки, говорит, разглядывая рентгеновские снимки и историю болезни: — Милая моя Лада, если вы не хотите совсем лишиться руки, вам надо прекратить играть в волейбол. Доучивайтесь в своём институте и работайте тренером, но на игровую площадку не возвращайтесь. Эти слова звучат как гром среди ясного неба, весь Ладкин настрой тухнет, она возвращается в общежитие чернее тучи, замыкается в себе, и всё время думает, а как же ей теперь жить дальше, если у неё отобрали главный смысл жизни. Всё вокруг: соседки, однокурсники, спортзал, — буквально пронизано духом волейбола, и от этого тяжелее в разы. Лада надолго погружается в уныние, машинально ходит на пары, назло всем пробует по вечерам тренироваться в пустом тёмном зале, но плечу становится резко хуже, и девушка понимает, что врач был прав. Её поддерживают многочисленные подружки, близкие и дальние знакомые, и постепенно Ладе кое-как удаётся отпустить ситуацию. Свободного времени становится больше, и, чтобы оторваться от волейбола как можно дальше, Ладка всё чаще ходит в «Тамтам», который до сих пор успешно работает и даже развивается, привлекая внимание журналистов из-за рубежа.

***

— Ну что вот мне делать, Мишка? — сокрушается Лада, сидя ранним апрельским вечером на широком подоконнике рядом с Горшком и мельком глядя на снующих туда-сюда посетителей клуба. — Я с шестого класса играла в волейбол. Я столько медалей получила! А теперь всё коту под хвост. Это как тебе голос потерять, понимаешь? — Хуёво, конечно, да, — задумчиво соглашается Миха, докуривая сигарету и обнимая девушку за плечи. — А ты расслабься, не парься. Придёт что-то другое. Пошли, оттянемся, забудемся. Он убегает в зал, где сегодня должна играть «Химера», а Лада, послав всё к чертям, покупает себе в туалете ту самую «типа кислоту», которая стоит здесь дешевле, чем любой крепкий алкоголь, и первый раз пробует её. Сперва не происходит ничего интересного, и Ладка идёт в зал, где её резко торкает, как будто она выпила махом полбутылки водки, а в голове возникает странная мысль, звучащая примерно как «я — это не я». От этого становится и смешно, и страшно, Ладка забивается в угол и, чтоб отвлечься, пытается смотреть на пустующую ещё сцену, где вдруг сами собой начинают играть барабаны. Девушка краем сознания понимает, что быть такого не может, но музыка звучит в голове очень явно. Лада порывается выйти на улицу, чтоб проветриться, но не может протиснуться через плотно стоящих людей. Откуда-то снизу поднимается волна паники, но тут на сцену выходит Рэдт, и настоящая живая музыка приковывает внимание Ладки к себе. У «Химеры» странные тексты, но сейчас Лада уверена, что понимает каждое слово, ей будто открывается новый дивный мир, и она с упоением ловит каждый звук и каждую ноту. Рядом появляется откуда-то Мишка, пристально смотрит на Ладку, улыбается и спрашивает, перекрикивая музыку: — Ну чё, классно, да? — Офигенно, — подтверждает Лада, и опять теряет Горшка в толпе. Концерт заканчивается, но зрители и не думают разбредаться, шумят, голосят, а Лада, выбравшись в фойе, надолго зависает у расписанной стенки, а потом пугается непонятно чего. Она будто погружается в толщу воды, а окружающие люди превращаются то ли в чёртов, то ли в дьяволят, и тянут к ней свои когтистые лапы. Лада мечется, не зная, куда податься, ищет и зовёт Мишку, и вдруг оказывается в чьих-то крепких объятиях. Она изворачивается, вглядывается в его голубые глаза и спрашивает: — Ты кто? — Я Чёрт, — улыбается парень. — Кажется, мы с тобой однажды виделись. — Нет, ты не чёрт, — шепчет Ладка, — это вот они все черти… Где Миша? Он мне нужен… — У, всё с тобой понятно, девочка, — спокойно и даже ласково говорит Чёрт. — Я Илья, мы точно виделись здесь давным-давно. — Да, да, я знаю тебя! — вскрикивает Лада. — Помоги мне! Прогони их! — Тихо, спокойно, — Илья крепко берёт её за руку, — здесь никого нет, они тебе просто мерещатся. Пойдём, я провожу тебя туда, за сцену, посидишь, отдохнёшь. Илюха доводит Ладу до гримёрки, где, как всегда, многолюдно, и спрашивает у первого попавшегося парня: — Есть что-нибудь, чтоб подсняться? Девчонка, похоже, первый раз попробовала, и сразу плохой трип словила. — Дай ей водки, буквально вот, стопарик, — рекомендует Лёха, один из приятелей Рэдта. — Помогает на раз. — Да у кого тут водка? Пиво, кислота да ещё всякий кайф, — начинает нервничать Чёрт, потому что Лада вцепилась в него мёртвой хваткой. — Илья, они лезут ко мне, они отбирают у меня мяч. Неужели я никогда не смогу больше играть?