***
Щит оставался в укрытии, сидя на матраце неподалёку от разведённого костра. Уже привычно осматривая генератор, порой он поглядывал на Мантию, которая занималась картиной. Из-за усталости и плохого освещения в укрытии рисовала она довольно медленно. Она пыталась сделать всё, чтобы ускориться, и даже пожертвовала своим индивидуальным стилем, желая показать наиболее точный образ Пикадиля. Помогало, к сожалению, мало. В голову только возвращались воспоминания о том, как ей пришлось создавать однообразные картины, чтобы её не заподозрили в осквернении образа Зонтика. Выходило почти забавно, что Мантия снова ощутила это чувство, став союзницей главного противника религии и её создателя. Но она не останавливалась. Продолжала рисовать. Все принадлежности, которые Щит создал с помощью артефакта, оказались очень качественными, с этим Мантия поспорить не могла. Вряд ли он лично разбирался в этом хоть сколько-нибудь — просто мысленно пожелал создания практически идеальных вещей. Ничего странного в этом не было... Скорее пугающее. Щит так хотел, чтобы Мантия оставалась рядом, что пожертвовал силой артефакта для создания таких мелочей, игнорируя собственные слова о трате энергии по пустякам. Вряд ли без этого она бы догадалась, что отпускать домой её никто не собирался. Но противоречия самому себе, только бы видеть её рядом, быстро прояснили ситуацию. Мантия вздохнула. Ещё несколько минут она потратила на последние штрихи. Особой нужды в них не было — ей просто нравилось заниматься любимым делом. В остальном же картина была готова. Мантия попыталась не упускать ни одной детали. Волосы с фиолетовым оттенком примерно до плеч, бледная кожа, наряд, в котором Пикадиль выступал тогда на площади вместе с Полдроном. Она не была до конца уверена, что правильно передала цвета одежды, но они всё равно не играли такую же большую роль, как лицо, цвет кожи и волосы, которые Щит изначально посчитал подозрительными. Мантия обернулась и посмотрела в его сторону, чем уже привлекла его внимание. «Что ж... Кажется, готово, — устало проговорила она. — Я постаралась изобразить его как можно правильнее. Можешь взглянуть», — она позвала Щита, и он быстро слез со своего матраца, чтобы рассмотреть картину. Вид Пикадиля заинтересовал его сразу же. С одной стороны, он выглядел как обычный зонтопиец и мало походил на мрачного иностранца, каким Щит посчитал его изначально. С другой же — некоторые признаки всё равно напоминали о жутких посланниках хана с востока. Неестественно бледная кожа, фиолетовый оттенок в волосах... К тому же, Мантия упоминала его подозрительно высокий рост. Да и наряд на картине выглядел довольно дорогим для обычного жителя... — Так что думаешь? — Мантия рискнула снова подать голос. — Никак не могу понять... Одновременно кажется обычным жителем и нет. Может быть, у него и правда просто необычная внешность... Но как тогда объяснить, что Полдрон легко попал под его влияние? Вместе с неоднозначным видом это выглядит очень подозрительно, — признался Щит. — Ну, может быть, Полдрону просто понравилось что-то другое, вот и всё... — неуверенно предположила Мантия и быстро кинула взгляд на генератор. — Возможно, всё-таки стоило показать ему эту вещь. Да и... Может, она как раз могла бы как-то освободить Полдрона из-под влияния? — Интересная мысль. Ты явно понимаешь, как использовать этот артефакт, — гордо подметил Щит. — Но это может быть рискованно. Гораздо надёжнее будет, если Полдрон сам очнётся. Тогда мы точно будем знать, что он с нами. Что он не попал под очередной гипноз, только теперь от этой вещи. Всё-таки неизвестно, сможет ли она изменить мнение Полдрона навсегда, или эффект придётся поддерживать лично. Тогда мы рискуем быстро растратить, вероятно, не бесконечную силу. — Ты так много волнуешься об этом... Но при этом создал для меня всё это, — Мантия глянула на художественные принадлежности, — только бы я не ушла домой. Как-то это... странно. — Но так надёжнее, чем прямо сейчас отпускать тебя. Представь. Ты возвращаешься домой только затем, чтобы взять свои вещи, а потом уйти обратно, а кто-то замечает тебя. Как ты объяснишься? Если ты то будешь показываться, то нет, никто потом не поверит, что ты болела. Я облегчаю тебе жизнь, понимаешь? — объяснился Щит, тон которого в конце небольшой речи стал излишне строгим. — Да... — огорчённо ответила Мантия. — Просто я не понимаю, когда в итоге вообще вернусь домой. Ты говорил, что отпустишь меня, когда убедишься, что я не брошу тебя. Но... как скоро наступит этот момент? Ты уже несколько дней держишь меня здесь. Не даёшь нормально поесть, иногда пугаешь. Ты ведь... не нарушишь слово отпустить меня, когда придёт время? — Нет! — грозно выпалил Щит. — Но несколько дней — довольно мало. Особенно когда ты задаёшь столько странных вопросов. — Значит, ты просто хочешь, чтобы я беспрекословно слушалась тебя? Это как-то... несправедливо. Тебе ведь не нравится, когда люди слепо верят Алебарду. Но разве это не то же самое, что соглашаться с каждым твоим словом? — Мантия догадывалась, что перечить ему не стоит, и уже сама не вполне понимала, зачем вообще задала этот вопрос. Она тут же напряглась, ожидая ответа Щита. — Мантия! — прикрикнул он, теперь уже с агрессией. — Не приравнивай меня к нему. После стольких моих стараний смеешь заявлять такое? И с этим ты ещё надеешься, что я отпущу тебя скоро... Как я могу это сделать, если ты настолько мне не доверяешь? Сейчас я отпущу тебя, а потом ты всем разболтаешь, где я нахожусь. Доложишь им об этом артефакте. Так что тебе лучше успокоиться. И понять наконец, что я не желаю тебе вреда. Всё это время я лишь пытался открыть тебе глаза. — П-прости! — воскликнула Мантия, в то время как её голос задрожал. — Я сама не знаю, что это на меня нашло. Может быть... Эм... Может быть, э-эта картина на меня так повлияла? Ну, знаешь, может быть, ты и прав, и Пикадиль — тот самый иностранец. Вот, только нарисовала его, а уже думаю о чём-то не том! Ха-ха, это так жутко, если подумать, — нервно посмеялась она. — Хм... Щит взял картину в руки, прошёл с ней к костру и бросил туда. Мантия, ужаснувшись, прикрыла лицо руками. Столько времени она потратила на работу, чтобы вмиг она сгорела в огне из-за гнева Щита и его недоверия обычным жителям. Глаза заслезились, но Мантия быстро подавила желание заплакать. Если бы Щит увидел, как она жалеет картину с Пикадилем, он бы рассвирепел ещё сильнее. Или она просто надумывала... Но времени для риска сейчас не было. Она уже получила удар, как только Щит безжалостно избавился от картины. Даже рисовать одно и то же в страхе перед Алебардом и папахами казалось ей сейчас более приятным делом, чем наблюдать, как исчезает в огне картина, над которой, пусть и не прибегая к индивидуальному стилю, она так старалась. Очевидно, Щиту был куда дороже его настоящий союзник — Полдрон. Он извинялся перед другом, пытался выяснить, что с ним происходит, давал советы и сдерживал агрессию. Но как только дело доходило до Мантии, он не боялся кричать или уничтожать то, над чем она работала. С другой стороны, разве не сама она придумала эту нелепую отговорку, исходя из которой Пикадиль на картине внушал ей неправильные мысли? Она глубоко вздохнула. Частично вина действительно лежала на ней. Но это не давало Щиту повод так срываться, чтобы сжигать чужую работу. Если он относился к Мантии столь предвзято, ему не стоило изначально делать её союзницей. Пытался бы и дальше договориться с Полдроном... В то же время он отвлёкся от горящей картины и обернулся, чтобы посмотреть на Мантию. Её печальный вид вызвал у него неоднозначные чувства. С одной стороны, Щит был уверен, что избавлением от картины он сделал ей лучше, и если она смела сомневаться, значит, действительно попала под виляние сообщника Алебарда. С другой же — наконец ему показалось, что он поступил слишком резко. Щит сам приказал ей нарисовать Пикадиля, создал для неё художественные принадлежности, хотя мог бы потратить силу артефакта на что-то другое, и ждал всё это время. Только для того, как оказалось, чтобы сжечь картину при малейшем подозрении, что она может плохо влиять на новую союзницу. «Прости, — чётко проговорил он, чтобы Мантия точно услышала. — Возможно, картину уничтожать не стоило. Я просто... забочусь о нашей безопасности. Не хотелось бы, чтобы один вид этого подозрительного Пикадиля каким-либо образом повлиял на нас. Всё-таки, если у меня хватит сил противостоять этому, вдруг ты не справишься? Тебе уже показалось, что что-то не так. Кто знает, что бы случилось, если бы картина оставалась здесь. Если хочешь, я создам ещё один холст, чтобы ты порисовала, и на этот раз я ничего с твоей работой не сделаю. А уже через несколько дней я наверняка позволю тебе вернуться домой. Если ты, конечно, не задумаешь обмануть меня... Но ведь ты не делаешь этого, несмотря на разногласия. Уже впечатляет», — подметил он и так завершил свой монолог. «Нет, спасибо. Рисовать я не хочу. Я устала», — отрезала Мантия, но Щит больше ничего не ответил. Её недовольство не радовало, однако он понимал, в чём тут дело, и, как всегда, не винил её. Он позволил Мантии прилечь на матрац, а сам отошёл в сторону и уселся прямо на голую землю. Затем вновь достал генератор и принялся рассматривать его, раздумывая. Рисунок с Пикадилем не дал почти никак результатов... А вот Полдрон наверняка продолжал проводить время с ним, перенимая его нелепое мнение. Щит вздохнул. Полдрон предлагал ему встретиться с Пикадилем. Эта идея ему всё ещё не нравилась. Но кое-что для него становилось всё более понятно: стоило самостоятельно отыскать его и проследить, чтобы подметить его повадки со стороны. Тогда-то Щит и поймёт, каков он на самом деле...***
Время шло. Зонтик и Пасгард брели по самым тёмным и заброшенным переулкам в сторону старого укрытия Щита. До сих пор никто не встретился им на пути. Только странные шорохи проскакивали порой, но каждый раз, когда они проверяли, откуда идёт звук, не находили никого. Скорее всего то был просто ветер или неустойчивость старых сооружений... Зонтик подмечал во всём этом только то, что постоянно боялся и ожидал, что они с Пасгардом столкнутся со страшным преступником, а потом ещё и не смогут убежать. К счастью, его страхи ни разу не оправдались, но и с этим он оставался наготове на тот случай, если какой-нибудь опасный тип всё же покажется им. Пасгард же ни о чём не думал, кроме основной миссии. Он прислушивался ко всем шумам, заглядывал за каждый поворот, проверял все тёмные углы и всматривался в окна старых заброшенных зданий на случай, если там покажется подозрительный силуэт. То мог быть даже не сам Щит, а его сообщник, полезный для того, чтобы выведать необходимую информацию. К тому же, раз уж Койф помогал, он бы наверняка воздействовал на преступника своим даром убеждения. Даже если это означало, что Пасгард пользовался им... Он просто привык работать именно так. Да и Койф сам вызвался искать Щита. Он предложил эту идею! Стоило ожидать, что однажды Пасгард попросит у него помощи. Он всмотрелся вдаль. Почему-то ему показалось, что среди теней промелькнул странный силуэт. Померещилось, или там в самом деле проскользнул человек?.. Пасгард продолжил вглядываться, а Зонтик повторил за ним, толком при этом не понимая, что происходит. Он уже было хотел спросить, как вдруг... одна из теней действительно двинулась и сместилась в сторону! Зонтик почти вскрикнул от ужаса, но Пасгард вовремя закрыл ему рот рукой, чтобы он не спугнул потенциального преступника своим криком. «Быстро, за мной», — едва слышно прошептал он и ускорился, чтобы добраться до силуэта прежде, чем тот пропадёт. Зонтик следовал за ним, не отступая. Вот-вот они могли встретиться с Щитом... Или с одним из его новых (или же старых...) союзников. Или с любым другим подозрительным человеком, который скрывался среди заброшенных закоулков. Пасгард был настроен очень серьёзно и не собирался ослабевать перед вероятным преступником. Зонтик же попытался заранее побороть страх, чтобы не струсить и не убежать в последний момент, подставив Пасгарда. Они завернули за угол, и он сразу напрягся, ожидая увидеть перед собой жуткого опасного человека с оружием. Однако вместо этого замер в растерянности. Они с Пасгардом выследили вовсе не преступника. Это был Хундсгугель — так и не решил выбраться из этих закоулков к людям... — Ой... — негромко произнёс Зонтик. — Хундсгугель, привет! Хорошо, что это ты, а то я уже испугался, что мы тут на настоящего преступника наткнёмся... — Ты с ума сошёл? — вспылил Пасгард. — Как ты можешь так спокойно разговаривать с... этим? О, я помню его. Его схватили, когда он бегал по улице голым, заставляя людей поверить в его бредни. Только не говори, что ты и этого психа считаешь своим другом! — грубо отчитал он Зонтика. — Ну... Да, считаю. Ты просто его плохо знаешь, он не такой и плохой, — успокоил он Пасгарда и снова взглянул на Хундсгугеля, который даже не обращал на них внимания. — Эм... привет? Ты меня помнишь? Это я... Койф. Ну, мы же в одной камере были. С Пикадилем, Полдроном, Жаком, и вместе мы... — Чш-ш-ш, — вдруг прошипел тот, чем заставил Зонтика мгновенно замолчать. — Всё постоянно меняется... Ничего не сходится... — Эм, прости, я не совсем понимаю... Ты снова придумал какую-то теорию? — тот постарался прозвучать вежливо. — Это не просто теория! — прохрипел Хундсгугель. — Предзнаменование... Кто-то близкий тебе пропал, кто-то обречён оставаться в ловушке под надзором коварного. По Зонтопии продолжает распространяться ложь. Я вижу это в твоих глазах, они изменились, в них также ложь! — А-ха-ха, это не ложь, просто я попросил Пасгарда меня накрасить, — отшутился Зонтик, но слова о пропаже близкого ему человека всерьёз встревожили. Могла ли Мантия в самом деле исчезнуть? — Ты слышишь его? Он безумен! — возмущался Пасгард. — Можем оставить его и продолжить поиски, но потом я незамедлительно сообщу Алебарду о том, что этот псих бродит здесь, чтобы он приказал патрульным тщательнее проверять эти закоулки. — Ты! — Хундсгугель указал на него тощим грязным пальцем, отчего тот сразу же скривился. — Твоя судьба не завидна, если не сможешь совладать с собой. Уже потерял всё, но ты будешь обречён, если не сдержишься. Или если вселенная не пошлёт новый знак... — Э-это значит, что с Пасгардом случится что-то страшное?! — окончательно испугался Зонтик. — Ну всё, хватит! Даже не вздумай верить в эту чушь! — твёрдо приказал Пасгард. — А ты — убирайся, пока я не схватил тебя и не довёл до тюрьмы, раз ты так и не думаешь завязывать со своими сумасшедшими теориями, — пригрозил он Хундсгугелю. Тот посмотрел на Пасгарда с осуждением, сделал шаг назад и... толкнул в их с Зонтиком сторону ближайшую старую ржавую трубу. В ту же секунду он скрылся. Пасгард отпрыгнул, чтобы по нему не попало, а потом приложил руку к повреждённой ноге — не хватало ещё, чтобы она снова разболелась из-за того, что сумасшедший попытался ранить его. Зонтик же одновременно зажмурился и прикрыл лицо руками, но быстро прекратил это, так как уже спустя мгновение труба лежала на земле, даже не задев его. Хундсгугель пропал. Сбежал сразу же после своего отвлекающего манёвра. Зонтик с неловкостью посмотрел на Пасгарда. «Извини его, пожалуйста. Он не всегда такой. Наверное, опять что-то там придумал, а поскольку ты не согласился, он... вот так», — он попытался оправдать друга, но в итоге скорее мямлил, нежели объяснял ситуацию. «Твои так называемые друзья нравятся мне всё меньше. Боюсь представить, кто дальше окажется твоим приятелем. Наверное, настоящий маньяк», — нажаловался Пасгард, серьёзно разозлённый всем произошедшим. Зонтик печально вздохнул. Каждый раз, когда его друзья совершали что-то неправильное, Пасгард разочаровывался и в них, и в нём самом. Это очень расстраивало: ему не хотелось видеть никаких ссор между теми, кто стал ему близок, и также не хотелось становиться виновником в подобных ситуациях. Так кто же повёл себя хуже здесь? Хундсгугель, настолько поглощённый теориями, что попытался почти убить человека? Или Пасгард, вспыливший из-за мелочи? Как только Зонтик попытался подумать об этом, Пасгард вновь схватил его за запястье и молча повёл дальше, чтобы продолжить работу. Пришлось следовать за ним...***
В тюрьме, в почти пустой холодной камере в одиночестве сидел Жак. Он пробыл здесь немного больше дня, а ему уже казалось, что прошла целая вечность. Друзей рядом не было. Развлечений — тоже. Только жёсткий матрац, пара окон, дверь и полосатая тюремная форма, которую Жака заставили надеть очень скоро после попадания сюда. Ему ничего не оставалось делать, кроме как болтать в воздухе ногами, как раньше, или придумывать в своей голове разнообразные истории, только бы хоть как-то отвлечь себя от нового унылого дня в этом ужасном месте. Особенно ужасном теперь, когда все близкие Жака остались на свободе, а его окружали только далеко не дружелюбные полицейские. Снова сидя без дела, он прислушался и вдруг заслышал голос. Уловить было трудно, а уж разобрать слова — тем более, но этот голос показался Жаку крайне знакомым даже издалека. Когда он полностью осознал, кому тот принадлежал, он вздрогнул от радости. Неужели... Алебард заглянул в тюрьму? Конечно, сейчас Жак бы предпочёл компанию Койфа, но ведь и он мог освободить его из заключения — теперь, после того столкновения с новым кумиром Жака, без долгих убеждений. Улыбаясь, он придвинул матрац вплотную к двери камеры, чтобы хоть что-то разглядеть через маленькое окошечко. Его собственного роста не хватало для этого, и даже с матрацем приходилось вставать на носочки. Зато теперь Жак мог рассмотреть Алебарда! И он не ошибся: по коридору проходил Алебард, переговариваясь с парочкой полицейских. Жак попытался прислушаться к разговору, чтобы подметить что-нибудь интересное для себя. Вдруг услышал бы, что Алебард пришёл выпустить его, всё ещё желая слушаться слов Койфа о том, что невинных людей нельзя держать в тюрьме? Жак только об этом и мечтал. Если бы так случилось, он бы искренне поблагодарил Алебарда, а потом ринулся искать Койфа и благодарить его ещё больше за то, что продолжил своими словами влиять на мнение Алебарда и делать его добрее. — Я надеюсь, вы не распространялись об этом случае? — спрашивал тот у полицейского. — Нет. Обычные жители не знают, что он в тюрьме. Это держать в секрете? — уточнял он. — Просто не распространяйтесь. Не хотелось бы, чтобы эта информация дошла до людей, которые потребуют выпустить его, несмотря на очередное преступление, — с этими словами Алебард подошёл к камере, в которой оставили Жака, и быстро заметил, как он выглядывает оттуда. — Как вижу, ты уже заинтересован в моём визите сюда... — О-о-о, привет, Алебард! Так круто, что ты меня заметил! — восхитился Жак. — Жаль только, что для этого мне опять пришлось попасть в тюрьму. Но ты же меня выпустишь? Ты как-то странно разговаривал с этими ребятами. Почему никто не должен знать о том, что я в тюрьме? Расскажи моим друзьям. Койфу! Он меня освободит! — Тихо! — приказал Алебард. — Удивительно, что тебя интересует моё внимание при твоей склонности воровать вещи вместо того, чтобы получать их честно. Что ты себе позволяешь? Чего ты пытаешься добиться этими кражами? — Ну... Я крал очки, чтобы лучше видеть! — прямо ответил Жак, по-прежнему улыбаясь. — Говорю же, Койф не имеет ничего против. Знаешь, я думаю, тебе стоит его найти. Вы поговорите, и он тебе всё объяснит! О, кстати, ребята, — он обратился к полицейским, — а вы не думаете меня выпустить? — Нет, — ответил один из них. — Эх-х-х... — расстроился Жак. — А вообще, я сейчас в этой тюрьме один, или кто-то ещё угодил сюда? — поинтересовался он, чтобы отвлечься, и заметил, как полицейские переглянулись, в то время как Алебард строго посмотрел на них обоих. — Ты здесь один, — заявил он. — И поэтому я решил проверить, как сейчас обстоят дела в тюрьме. После расформирования элитных отрядов ожидать новых преступлений стоило скоро, но кто бы мог подумать, что настолько... А учитывая то, что ты один из друзей того, кто всех освободил, это радует ещё меньше. Если даже те, кого этот человек назвал невиновными, вытворяют такое, чего же ожидать от других... — Не знаю! Но ты же не злишься на Койфа? Это было бы обидно, — печально подметил Жак. — А давай ты меня выпустишь, а я больше ничего не буду красть. Честно-честно! — Нет. Ты пробудешь здесь столько, сколько потребуется, — Алебард вновь взглянул на полицейских. — И я рад, что вы справляетесь со своей работой. За этими преступниками нужно тщательно присматривать. Выходя в патруль, будьте внимательны. Не отступайте перед другими преступниками. Например, теми, кто собирается создавать политическую программу, направленную против Зонтопии. — О, ты про Пикадиля и Полдрона? Было бы здорово, если бы они попали сюда! — восхитился Жак. — Ой, нет, стоп, это же тюрьма, им бы не понравилось, — тут же опомнился он. — Если они действительно начнут угрожать Зонтопии, они попадут сюда, хочешь ты того или нет, — строго произнёс Алебард. — Что-то ты сегодня не в настроении... Ну ладно! Может, потом ты передумаешь и заодно освободишь меня. Кстати, если встретишь Койфа — передай ему привет! — добродушно попросил Жак. Алебард покачал головой. Разговор с вором ни к чему не привёл. И также ничего, кроме раздражения, он не испытал. Следовало ожидать, что такой странный человек, как Жак, не захочет рассуждать логически и вести адекватный диалог. Полиция правильно держала его здесь. С его мировоззрением он бы и дальше крал, если бы его посмели выпустить. Алебард молча прошёл вперёд, а полицейские устремились за ним. Он должен был проверять их работу и дальше, а не растрачивать время на разговоры с таким глупым созданием, как Жак. Если бы сюда попал кто-то хоть немного более рассудительный, Алебард бы задержался. Но не сейчас. Жак же слез с матраца. Ноги задрожали из-за того, сколько времени он провёл, приподнимаясь. Разговор с Алебардом же вышел совсем не таким впечатляющим, как он представлял. Никаких комплиментов тот не принимал, самого Жака не выпускал и вовсе не выражал дружелюбия. Похоже, не зря он отыскал нового кумира. Койф в таких делах был намного лучше. Слушал чужие комплименты и хвалил других, вёл себя открыто и добродушно по отношению к людям. Алебард же оказался куда более холодным и отстранённым... Жак расстроенно вздохнул и придвинул матрац обратно к стене, после чего сел на него. Снова ему предстояло терпеть, как медленно движется время. Вот если бы только он мог сбежать...***
Зонтик и Пасгард исследовали старое укрытие Щита, которое буквально превратилось в руины. Время двигалось к вечеру, а они до сих пор ничего не нашли. В переулках им не удалось поймать ни самого Щита, ни его последователей. После встречи с Хундсгугелем они не натыкались на каких-либо других людей. Пасгард всё ещё проверял тщательно, но никого не нашёл. Зонтик тоже ничего не замечал. И, конечно же, в бывшем штабе Щита тоже не оказалось. Оба на это и рассчитывали, однако Пасгард надеялся отыскать в этом месте хотя бы мелкие улики, которые наведут их на след. В итоге же — ничего. Даже никаких мелких бумажек не уцелело. «Если так и продолжится, поиски Щита в итоге продлятся долго, — жаловался Пасгард. — Удивительно, что здесь вообще ничего не осталось, никаких подсказок», — поражался он, но Зонтик ничего не отвечал. Почему-то отчасти он чувствовал в их неудаче свою вину. Это ведь он однажды возвращался сюда и почти перевернул всё укрытие вверх дном, пытаясь отыскать генератор. Наверняка именно он и способствовал тому, что возможные улики затерялись среди обломков и мусора. Когда всё для Зонтика слилось в одну сплошную массу, а в голове оставался только образ генератора, он по случайности мог разорвать ценные бумаги: записи или зарисовки Щита. «Эх, — наконец Зонтик подал голос. — Что-то тут и правда совсем нет улик. Не знаю даже, как без них искать Щита. Может, Алебард что-то о нём знает...» — высказал он мысли в слух, а Пасгард напрягся. Койф слишком свободно — особенно учитывая его характер — упомянул Алебарда, будто бы они общались на постоянной основе. Как и многие другие его привычки, доверия это не внушало. Наоборот, Пасгард искренне недоумевал, с чего вдруг Койф удумал упомянуть его. Специально, чтобы позлить? Или он по случайности проболтался о чём-то, чего Пасгард не понимал? Вместе с подозрительными словами Алебарда вся связь между ним и Койфом превращалась в жуткую тайну, в которую его не посвящали намеренно, чтобы запутать. Если Алебард не доверял ему, мог сказать это в лицо, и Пасгард бы выдержал. Ну а Койф... Словно специально дразнил, путал. Сначала смел отдавать Алебарду приказы, чем ввергал Пасгарда в шок, а теперь так спокойно о нём отзывался, как о старом друге, чей совет ему пригодился бы, когда дело зашло в тупик. Это не имело никакого смысла... Сидя на земле на коленях, он несильно ударил по ней кулаком от злости. — А с чего это ты вообще про Алебарда заговорил? — поинтересовался он строго, своим тоном давая понять, что ожидает ответ немедленно. — О, эм... — Зонтик понял, что упоминание Алебарда в такой ситуации, возможно, было лишним. — Ну, он же много про преступников знает... Может, и про Щита тоже. Вот... И ты мог бы что-нибудь у него спросить на этот счёт! — Ну да... — заворчал Пасгард. — Знаешь, у меня всё больше складывается ощущение, что вы общаетесь тайно от меня, но почему-то не хотите мне это говорить. Скрываете что-то. А потом я удивляюсь, как Алебард тебя слушается, ты свободно угрожаешь ему, а он ещё потом советует мне много с тобой не контактировать. — М-мы... Нет, что ты, мы вот так не... — врать Зонтику было всё сложнее, особенно после слов Хундсгугеля, который заметил его ложь. Он вдруг ощутил ком в горле. — Мы не общаемся вот так, п-правда... — У тебя голос задрожал, — подметил Пасгард. — Врёшь мне... Знаю я, преступники иногда так же оправдываются, когда их допрашиваешь. Некоторых выдаёт этот дрожащий голос. Зонтик напрягся ещё сильнее. Разумеется, он врал. Они с Алебардом не просто общались, а жили в одном замке. Даже если в последнее время они почти перестали взаимодействовать, между ними произошло много чего, что Пасгарду увидеть не удалось. Он тяжело задышал. И почему же голос так предательски задрожал, выдавая его перед тем, кто легко замечал подобные мелочи?! Следом за ним теперь, от невозможности придумать достойную отговорку, задрожали уже и конечности, а затем — всё тело. Зонтик побледнел и нервно сглотнул. Не мог же он сейчас признаться Пасгарду, кем он является на самом деле. Да и тот бы всё равно не поверил... Пасгард же испытующе глядел, пристально, почти не моргая. Паническая атака Койфа наводила на него лишь больше подозрений, о чём ему должно было быть известно. Но Пасгард устал от секретов, которые они с Алебардом таили от него. Если никто из них не желал признаваться спокойно, стоило надавить на более слабого. И он продолжал испытующе смотреть, в то время как Койф испуганно отводил взгляд, как настоящий преступник, который рисковал вот-вот выдать себя. Пасгард не испытывал гордости за то, что давил на него, не язвил и не улыбался. Но ждал до последнего. — Я... — выдавил из себя Зонтик. — Я... Н-не могу это объяснить. — Ну конечно... — полушёпотом процедил Пасгард сквозь зубы. — И потом ты расстраиваешься, что я не доверяю тебе. А с чего я должен, если ты так не хочешь объясняться при всей своей тревоге? Я же вижу, что ты лжёшь, но всё равно ты не пытаешься сказать правду. — Но это!.. Зонтик запнулся. Так или иначе Пасгард был прав. Сколько бы он ни пытался оправдываться, всё равно врал. Обо всём врал. Придумал ненастоящее имя, чтобы сойти за обыкновенного жителя. Заявил, что работает психологом, а кто-то ещё и купился на этот нелепый обман. Делал вид, что не общался с Алебардом вне тех моментов, когда их заставали вместе. И кому врал? Пасгарду, своим друзьям, которыми на словах дорожил больше всего, всей Зонтопии и, конечно же, самому себе. Врал, что всё обойдётся и что он найдёт генератор. Осознание этого выглядело как идеальный момент для признания, кто он на самом деле... ... но не в его ситуации. Да кто бы ему поверил, если бы он сознался! Уж точно не Пасгард с его скептичным отношением. Не Пикадиль, который не верил в существование Зонтика вовсе. Не Полдрон, который представлял его совсем не таким, а в нём видел простого друга. Даже Щит наверняка бы не узнал в нём правителя, которого так жаждал спасти от Алебарда. Глаза Зонтика заслезились, когда осознание этого эгоистичного обмана ударило по нему с новой силой. Он принялся тихо всхлипывать, прикрывая лицо руками. — Эй, эй! — тут же подал голос Пасгард. — Вот только плакать не вздумай! Я что, не предупреждал тебя, к чему это приведёт? — П-прости! — сквозь слёзы воскликнул Зонтик, даже толком не расслышав его слов. — Но я такой глупый, я очень глупый, постоянно всё делаю не так, и!... Да что я говорю!.. — Я серьёзно! — прикрикнул Пасгард. — Если ты не хочешь выглядеть глупо, прекращай плакать. Ты помнишь, что я тебя накрасил? Тушь от слёз течёт. Верно, Зонтик совсем позабыл об этой мелочи, когда они с Пасгардом продолжили расследование. Он вздрогнул и попытался успокоиться, но представление о том, как нелепо он стал выглядеть, заставляло плакать только сильнее. Испуганно он посмотрел на Пасгарда. Растёкшийся макияж стало видно сразу же, как и отвращение к самому себе во взгляде Зонтика. Тот же посмотрел в ответ на удивление сочувственно, пусть поначалу и скривился. Пока без слов он указал пальцами от глаз до щёк, так намекая, куда успела утечь тушь. И так красное от слёз лицо Зонтика покраснело лишь сильнее — теперь ещё и от стыда. — Не смотри! Я сейчас... С-сейчас я вытру и... — он принялся торопливо тереть лицо руками, делая разводы ещё более заметными. — Я знаю, что выгляжу глупо, но я... Я исправлю! — Так! — выпалил Пасгард и глубоко вздохнул. — Убери руки от лица. Просто убери их. Ничего не трогай, — приказал он спокойно, но от растерянности Зонтик не послушался, и ему пришлось придвинуться ближе, чтобы убрать руки самостоятельно. — Н-но я должен стереть тушь, я ведь выгляжу глупо, и... — Это не так делается. Руками ты всё только больше портишь. Ну-ка... — из кармана плаща Койфа Пасгард достал один из платочков, которые тот брал на всякий случай. — Вот, тканью намного лучше. Хорошо бы, если бы она была влажной, но уж что есть, то есть... Аккуратно Пасгард принялся стирать потёкшую тушь тканью. Неторопливыми, осторожными движениями, чтобы не сделать ещё хуже. Всё-таки он уже бывал в таких ситуациях. И выглядел не менее глупо, чем Койф сейчас. Может, даже более — сам глава элитного отряда, строгий и безжалостный, и вдруг он расплакался, чем испортил себе макияж. Со стороны обычного (или же почти обычного...) человека, как Койф, это было куда более естественно. Тем не менее, Пасгард понимал его стыд. Осознание, что тебя увидят в слезах, с чёрным от туши лицом, примутся высмеивать и перестанут воспринимать серьёзно... Глупый страх, но он вздрагивал от одной мысли. Зонтик же жмурился. Некоторое время он продолжал плакать, но быстро разочарование в самом себе сменилось растерянностью от действий Пасгарда. Только что он злился и допрашивал, а теперь вдруг стал осторожно проводить тканью по лицу Зонтика. Аккуратные, почти заботливые движения расслабляли, и наконец он прекратил плакать. Задышал ровнее. Сосредоточился на настоящем моменте, а не на рассказанной другим лжи. Подумал, что и обманчивые слова не так страшны. Имя, работа — что такого? Его попытки показать себя обычным жителем никому не навредили. Оставалась разве что проблема с Алебардом... «Вот так, ещё немного... Конечно, не идеально, но лучше, чем было», — тихо проговаривал Пасгард, и слова его тоже звучали успокаивающе. Вряд ли он намеревался расслабить Зонтика, но у него это отлично получалось. Дыхание полностью выровнялось, а когда он приоткрыл глаза, увидел, как Пасгард осторожно отстраняется с испачканной тушью тряпочкой в руках. Внимательно он осмотрел Зонтика, и сам он почувствовал лёгкую неловкость от того, как пристально ему глядели в глаза. Затем Пасгард со сдержанной улыбкой кивнул головой. Он справился. — Так-то. Не плачь больше с тушью, чтобы такого не повторилось, — посоветовал он. — Да, ты прав, не стоит... Спасибо. Здорово, что ты такой заботливый... — тут Зонтик спохватился. — Ой, то есть нет, прости, я не то хотел сказать! О, ну почему я извиняюсь, будто оскорбил тебя... Просто это прозвучало, как неуместный комплимент, и тебе, наверное, неприятно, так что... — Ну хватит... — остановил его Пасгард, отводя взгляд. — Ты назвал меня заботливым, исходя из чего-то. И, пусть я себя таким не считаю, я... принимаю комплимент, — тихонько пробурчал он как бы самому себе. — П-правда? Я так рад! — добродушно улыбнулся Зонтик и попытался обнять Пасгарда. — Эй, эй, не распускай руки! — сразу же требовательно воскликнул он. — Ой, извини. Я просто... обнять тебя хотел. Нельзя? — Не надо... — Хорошо. Спасибо, что сказал, — Зонтик сосредоточился. — Я... Знаешь, ты прав, я иногда веду себя странно и недоговариваю. И я не могу сейчас сказать всё. Но, если для тебя это так важно... Да, я разговаривал с Алебардом вне того момента в тюрьме или вот на площади, когда мы от него сбежали. Мы... сейчас не очень хорошо ладим, — он рискнул дать некоторую информацию о своих отношениях с Алебардом. — Но как это так? Не думаю, что он обращался к тебе как к психологу. Да и почему он сказал мне поменьше с тобой пересекаться? — не унимался Пасгард. — Ну, может, он не хочет, чтобы ты из-за меня попадал в неприятности? — Хм, да, он упоминал что-то такое... Да и тем более из-за тебя мне правда частенько попадает. Да и ему тоже... Тоже странно, если так подумать. — Как так получается, я и сам не совсем уверен, если честно... Но всё же: пожалуйста, прости меня, что вечно веду себя как-то странно и не всё говорю. Я бы правда не хотел. Но иногда так бывает, что просто нельзя признаться во всём... — Ладно. Пока что прощён. Ну и... Может быть, ты прав, спросить у Алебарда про Щита стоит. Не знаю, одобрит ли он моё желание отыскать его самостоятельно, но всё же, попробую рискнуть, — Пасгард взглянул на испачканный платок, который всё ещё держал в руках. — А, да, кстати, это можешь взять. Увы, теперь он весь в туши. — Да ничего, — Зонтик аккуратно взял платочек и убрал в карман. — Что ж, раз уж мы тут ничего толкового не нашли, уходим?.. — Пожалуй, — Пасгард поднялся. — Конечно, разочаровывает, что мы даже улик не нашли... Но такое бывало и раньше. Логично, что эти сектанты скрываются хорошо. Завтра я попытаюсь что-нибудь выяснить у Алебарда. — А я... Хм. Попробую поискать Полдрона. Всё ещё не уверен, что это хорошая идея — спрашивать у него, но если это нужно для важного дела, то я готов... — Зонтик также встал с земли и сразу же задрожал. После панической атаки ноги не хотели слушаться. — Ой, ой!.. — Аккуратнее! — Пасгард быстро подхватил его. — Похоже, придётся тебя ещё и до верха доводить, по той длинной лестнице... Надеюсь, моя нога от этого сильнее не пострадает. — Извини, что опять доставляю проблемы. Если хочешь, попробую сам идти. Я просто не ожидал, что ноги не будут слушаться... — честно признался Зонтик. — Я справлюсь, — чтобы не перенапрягать всё тело, Пасгард взял его за руку. Сам того не заметив, наконец он сделал это правильно, пусть и по-прежнему грубовато, вместо того, чтобы хватать за запястье. — Пойдём. — А-ага... — Зонтик решил не указывать на дружелюбный жест, побоявшись, что упрямый Пасгард сразу же сделает вид, что ничего не было. Им потребовалось время, чтобы добраться до верха. Подниматься по лестнице оказалось куда труднее, чем спускаться, и Пасгарду то и дело приходилось приостанавливаться, чтобы не перенапрягать больную ногу. Отдышавшись, он продолжал идти дальше, а Зонтик только поглядывал на него, одним взглядом показывая волнение, но не говоря ничего лишнего. Общаясь с Пасгардом несколько дней, он заметил, что тот очень не любил, когда кто-то указывал на его слабость, будь то желание заплакать или некоторые моменты в поведении. Пока Зонтик думал об этом, они покинули бывшее убежище Щита. Как выяснилось, провозились они так долго, что теперь застали закат. К сожалению, день был потрачен почти впустую. Щит оказался далеко не так прост и не позволял никому выследить его даже по самым мелким, незначительным уликам. В каком-то смысле это восхищало. Но больше — пугало и тревожило. Если Щит действительно украл генератор Зонтика и продолжал скрываться с ним, наверняка оставалось совсем немного времени до того, как он решит использовать всемогущую вещь для самых жутких целей... — Ну что ж, выбрались, — произнёс Пасгард, прервав его размышления. — Можем идти. Завтра ищи Полдрона, а я свяжусь с Алебардом. — Да, так будет лучше всего. Тогда встретимся у тебя послезавтра и расскажем друг другу всю полученную информацию? — уточнил Зонтик. — Именно, — с этими словами Пасгард отпустил его. В этот же момент его настигло осознание. — ... стой, я всё это время держал тебя не за запястье? — Ну... Вроде того. — О Зонтик... — проворчал он. — Не говори никому. — Хорошо, хорошо! — Зонтик быстро успокоил его, игнорируя очередное странное использование его настоящего имени. — Хм, жилые районы ещё далековато. Дойдём туда вместе? А потом уже разойдёмся. — Ладно. Только больше не трогаем друг друга! — Конечно. Всё равно мне уже намного легче, так что тебе необязательно меня удерживать. Пасгард кивнул, и вместе они направились вперёд. В ближайшее время им предстояло выведать всю возможную информацию про Щита. Задание казалось даже не слишком сложным. Пусть Пасгард порой и побаивался Алебарда, тот наверняка бы только одобрил его желание работать, а не отсиживаться дома, оправдываясь больной ногой. Он бы рассказал все доступные сведения. Звучало донельзя просто! Украдкой Пасгард взглянул на Койфа. Не менее просто для него было не привязываться к кому-то такому...