Защитить любой ценой

Мантия сидела на матраце и пристально глядела на Щита. За всю ночь она не сомкнула глаз, зная, что он может покинуть укрытие крайне рано, и тогда её план побега, каким бы он в итоге не вышел, провалится. Она должна была задерживать Щита с утра до следующей ночи, весь этот день думая над тем, как уйти из этого проклятого места с минимальным риском для себя. Не то чтобы она обладала большим количеством вариантов, однако подстраховаться никогда не мешало. Главным для неё сейчас было не засыпать... Так она и старалась действовать. Отвлекалась на самого Щита, который почти всё время спал смирно и не двигался, или на художественные принадлежности, какие он создал для неё и какими она перестала пользоваться после злосчастного случая с уничтоженной картиной. А порой Мантия поднималась и бесшумно бродила по убежищу, не рискуя при этом уйти. Слишком страшно было воплощать идею в жизнь сразу после решения это сделать. Она до сих пор готовилась провести здесь последний день, удостовериться, что Щит полностью ей доверяет, а потом и сбежать. С такими мыслями она и проводила ночь, то блуждая кругами, то возвращаясь на матрац. В итоге она заметила, как Щит заворочался. Ранним утром он уже готов был проснуться... Мантия не знала, как ему каждый раз удаётся это сделать и разве что предполагала, что его внутренние часы отлично работают, и подсознание каждый раз даёт понять, когда пора вставать и приступать к делам. Вот только на этот раз они имелись не только у Щита, но и у неё самой. Она глубоко вздохнула, пока он не пробудился полностью: нужно было поскорее притвориться бодрой и готовой к новым свершениям, иначе он бы что-то заподозрил и прекратил доверять ей. Мантия сдержанно улыбнулась, в то время как Щит приподнялся, прижимая к себе генератор. Первым же делом он обратил на неё внимание. Нечасто Мантия просыпалась раньше него, а если такое и случалось, она выглядела очень подавленной. Сейчас же ситуация полностью отличалась. Щиту даже потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать всё происходящее, особенно после пробуждения. Но Мантия и впрямь смотрела на него с улыбкой, с интересом. Будто уже сейчас, с самого утра, была готова поговорить с ним или помочь с планами. Наверняка вчерашний разговор придал ей ещё больше энтузиазма... От этой — безумно позитивной — мысли Щит искренне улыбнулся ей в ответ. — Доброе утро, — спокойно произнёс он, демонстрируя дружелюбие. — Давно не спишь? — Нет, я совсем недавно проснулась, — соврала Мантия. — Можно было бы тебя разбудить, но я всё же не стала. Думаю, тебе нужно отдыхать побольше. Ты всё-таки порой и так ночами не спишь. — И то верно... — Щит бросил взгляд на генератор, но тут же вновь сосредоточился на Мантии. — Ладно. Мне нужно поскорее поесть и отправиться на поиски Полдрона. Доверяю тебе снова присматривать за укрытием. А потом, когда я вернусь, обязательно познакомлю вас с Полдроном как подобает. Он отличный друг и на самом деле вполне верный союзник. Думаю, вы хорошо сработаетесь. А потом расскажешь ему, что ты именно по его совету решила нарисовать Зонтика с двумя глазами. Уверен, он будет гордиться тем, что способствовал появлению у Искателей новой союзницы, даже когда сам не являлся их частью. — О, насчёт этого!.. — резко выпалила Мантия. — Ты точно готов к этому? Вернее... Что именно ты планируешь ему сказать? Даже если он оставил Пикадиля и, возможно, готов вернуться к Искателям, что ты скажешь ему на этот счёт? Что проследил за Пикадилем и всё разузнал? Я... просто не уверена, что он придёт в восторг от такого заявления. С другой стороны, наверное, ты знаешь его лучше, — неуверенно предположила она, чтобы не напрягать Щита странными словами. — Хм-м-м... — призадумался он. — Возможно, ты и права. Знаешь, думаю, я должен чаще прислушиваться к тебе, как к союзнице. Конечно, пока мы разговариваем, я рискую упустить Полдрона... Но лучше встретить его подобающе. Поэтому, если у тебя есть идеи, можешь высказаться. — Если честно, мне ещё тоже нужно немного подумать над тем, как высказаться правильно. Давай сначала перекусим, как ты и хотел, — предложила она. Перекус и дальнейшие размышления о подходящих репликах бы отлично потянули время. — Почему бы и нет, — кивнул Щит. С помощью генератора он создал несколько голубоватых фруктов: не самых спелых и вкусных, но всё же съедобных. Он продолжал сдерживаться в воплощении своих идей, беспокоясь, что однажды растратит всю силу артефакта. До сих пор Щит не узнал обо всех его возможностях, не узнал наверняка, как он работает, но предположение о том, что качество создаваемых вещей влияет на силу, которую вещь тратит, никак не уходило из головы. Или же всё дело было в его постоянных сомнениях... Щит мало раздумывал об этом и просто заранее, с момента нахождения артефакта, постановил, что постарается экономить его силу, не растрачивая её по мелочам. Иногда он нарушал это правило. Создавал художественные принадлежности для Мантии. Но то была необходимая мера. Если бы не её картина, возможно, Щит бы никогда не узнал правду о Пикадиле. Поэтому даже создание таких неважных вещей в итоге оказывало огромную помощь. Тем не менее, в последнее время Щит почти перестал как-либо задействовать артефакт, кроме как для получения еды. В каком-то смысле это радовало. Если тратить силы не приходилось, значит, не происходило ничего страшного или из ряда вон выходящего, когда у Щита не оставалось иного выбора — только воспользоваться своей драгоценной находкой. Но сейчас всё шло как нельзя лучше. Мантия, как Щит был уверен, полностью прониклась его идеями, а сам он стал доверять ей. А также разузнал всё необходимое про Пикадиля и теперь имел великолепную возможность вернуть к Искателям Полдрона, ранее преданного друга и союзника. После этого же они возьмутся за слежку за Койфом — следующим крайне подозрительным человеком, который теперь внушал ещё меньше доверия, чем Пикадиль, более не интересный Щиту как потенциальный сообщник Алебарда, каким он скорее всего не являлся, учитывая его натуру и нежелание верить в какого бы то ни было Зонтика в принципе. Мысль про Койфа снова заставила Щита задуматься. Мантия сказала, что Полдрона стоит встретить подобающе, но внезапные обвинения в работе на Алебарда того, благодаря кому он выбрался из тюрьмы, снова могли отвратить его от Щита. Нелепые взгляды Пикадиля он не разделял с самого начала, вот и оставил его, как только полностью осознал бессмысленность союза с ним. А вот Койф... Ситуация с ним обстояла несколько иначе. Он стал для всех освободителем. Всеобщим героем! Мало кто поверил бы в предположение о том, что он работает на Алебарда. В том числе и Полдрон, который гордился Койфом за его великий по мнению зонтопийцев поступок. Когда-то Щит уже упоминал, что Койф может быть опасен. Что он сговорился с Алебардом, и вместе они разыграли тот нелепый спектакль с освобождением, чтобы сообщник этого тирана влиял на людей под видом добряка, желающего им лучшего. А кто не захочет прислушиваться к спасителю? Все попадутся на уловку. Вероятно, уже попались. И Койф пудрил людям мозги, прикидываясь благородным освободителем, что дорожит своей и чужой свободой. Но таким он вовсе не был. Щит чувствовал это. Знал. Догадывался... Оставалось только убедить в этом Полдрона. На этот раз так, чтобы у него не осталось никаких сомнений. Однако Щит всё ещё не знал, каким образом это сделать и не взбесить Полдрона. Мантия, которая неторопливо ела свою порцию — намеренно, чтобы потянуть время — порой поглядывала на Щита. Но ничего особенно интересного, за что можно было бы зацепиться, в его поведении не было. Проблема всё ещё заключалась в другом: Мантия понятия не имела, что сказать ему насчёт Полдрона, с которым практически не была знакома. Встретить его подобающе — как это? Что было бы подобающе для Полдрона? Особенно сейчас, когда он перестал общаться с Пикадилем и оставил идею об их общей политической программе? Всё, что Мантия знала о нём, она знала от Щита. Но это не помогло бы в деле... Она не переставала раздумывать. Ей нужна была достойная идея. Такая, которая заставит Щита отвлечься на весь день, вплоть до глубокой ночи, и даже тогда не позволит ему уйти, чтобы выслеживать Полдрона. Пусть думает с самого утра, а потом — засыпает. Вот только о чём думать? Щит никогда не был сторонником логических и сложных планов. Со своим радикализмом он шёл напролом, а все его умозаключения образовывались из теорий. Мантии оставалось разве что воспользоваться его доверием к ней и убедить, что без плана нельзя, чтобы он замедлился, пока не достигнет совершенства... С его вечными сомнениями сделать это оказалось бы непросто, но это и было Мантии на руку. Совсем скоро завтрак подошёл к концу. Щит быстро управился со своей едой и терпеливо подождал Мантию. Теперь-то он был готов с интересом выслушать все её идеи. Удерживая в руках генератор, он с любопытством смотрел на неё в ожидании её мыслей насчёт предстоящей встречи с Полдроном. Может быть, она бы даже смогла дать хороший совет насчёт Койфа... Как сфокусироваться на нём и при этом не заставить Полдрона отказаться от сотрудничества из-за слов, что он посчитает откровенными оскорблениями спасителя, которые он не одобрял и раньше, но которые могли лишь усилиться, раз Щит предпочёл видеть в нём новую цель. — Итак... — подала голос Мантия. — Перед тем, как я начну, можешь сам высказать, во всём ли ты уверен, или у тебя есть какие-то сомнения насчёт встречи с Полдроном. От этого многое зависит, — заверила она Щита. — Я не уверен, как дать ему понять, что Койф для нас опасен, — прямо заявил тот. — Он и раньше не то чтобы поддерживал мои попытки обвинить его. А теперь Койф станет главной целью, так как мы разобрались с Пикадилем. И здесь всё сложнее. Койф ведь действительно всех вызволил. С чего бы Полдрону невзлюбить его, как это случилось с Пикадилем из-за его убогого мировоззрения? — быстро объяснял он. — В смысле, я могу не упоминать про слежку за Пикадилем в принципе. Скажу, что случайно от людей услышал об их раздоре. Но цель, связанную с Койфом, никак не скроешь. И никак тут Полдрона не обманешь, не обойдёшь эту тему стороной. — Койф, хм-м... — как и для Щита, для Мантии он являлся главной целью. Только вот по совсем другим причинам. — Признаю, ситуация не из простых. Нужен дельный план, как убедить Полдрона в том, что он подозрителен и может представлять угрозу, — трудно для неё было так врать, но без убедительной лжи она бы не продвинулась в своём деле. — В том-то и дело. Полдрона не так просто в чём-то убедить, — подметил Щит. — Он, конечно, повёлся на россказни Пикадиля про политическую программу, но, как видишь, в итоге это ничего не дало. И даже если он хочет к нам вернуться, мои слова про Койфа могут его окончательно разочаровать, — расстроенно процедил он, опуская голову. — И если я навсегда потеряю союзника из-за какого-то неизвестного, который действительно может промывать мозги не хуже Алебарда, то я!.. — Ну, ну, расслабься! Хотя нет, возможно, расслабляться тут и не стоит... Думать нужно много, а то иначе ничего не добьёмся. В самом деле, не воздействуешь же на сознание Полдрона артефактом... Даже если это возможно, слишком уж жутко. Не стоит так поступать с союзником, я думаю, — Мантия рассказывала вслух все мысли, которые приходили в голову. — Верно. Я хочу, чтобы Полдрон доверял мне искренне, а не потому, что я воздействовал на него. Он мой друг. Я бы не стал играться с его головой. Но сама по себе мысль дельная. Если представится возможность, может, и попробую что-нибудь такое на ком-нибудь, кого не жалко, ха-ха, — рассмеялся Щит, и Мантия откровенно не понимала, шутит он или говорит это всерьёз. — Хах, ну, удачи, — неуверенно усмехнулась она, пытаясь поддержать. Но размышления и дискуссии о том, как будет лучше встретить Полдрона, продолжались. Щит не прекращал рассказывать о его стойкости и уверенности в себе и в собственной позиции, из-за которых он бы вряд ли сразу согласился насчёт опасности Койфа. Но и игнорировать её Щит не мог. Всем им предстояла миссия выследить именно этого вероятного сообщника Алебарда. Игнорировать его в разговоре с Полдроном означало бросить одно из важнейших дел, нужных для защиты Зонтика от Алебарда и всех, кто был с ним заодно. Щит бы ни за что не допустил этого. Не после всего, через что он прошёл. Через что они с Мантией прошли! Сама она и дальше задавала разные вопросы про Полдрона, иногда немного отходя от темы, что уже не смущало Щита, уверенного, что она намерена заранее получше узнать будущего союзника и помочь ему в предстоящем разговоре, используя для этого даже самые мелкие и незначительные факты. Действия Мантии больше не виделись подозрительными и враждебными. И когда Щит внимательно выслушивал её предположения, порой он мысленно корил себя за то, что столько времени потратил на предвзятое отношение к ней, недоверие и гнев. Мантия оказалась здесь по его собственной инициативе. Он не смел в ней сомневаться и не сомневался больше. Мантия именно этого и ждала. Усыпляла его бдительность до последнего. Она так старалась, что обсуждение Полдрона затянулось до начала дня. Щит искрился энтузиазмом, когда рассказывал про друга. Его речь отличалась от используемой им же во время безумных теорий. Тогда каждое предложение отдавало грубостью, недоверием и мрачностью. Любой человек для Щита превращался во врага, сумасшедшего, мерзкое существо, которое обманывало народ. Но во время воспоминаний о Полдроне — друге, что в своё время немало помогал Щиту как главе Искателей Правды, находя новых членов для их группы, подсылая самолётики с картой или высказывая свои предположения об Алебарде и Зонтике — он выглядел будто бы... живее. Более искренним. Покажись Щит таким раньше, возможно, Мантия бы впечатлилась. Но сейчас ей больше не хотелось жалеть его и проникаться его эмоциями. Не после стольких дней заточения в грязном укрытии. Не после уничтожения красивой картины. Не после всей той предвзятости, с которой ей пришлось столкнуться. Щит не вызывал никакой симпатии. Его интересовал кто-то, кроме неё — и это радовало. Когда она сбежит, он не будет горевать или гневаться слишком долго, потому что место Мантии займёт Полдрон — более дорогой друг Щита, чем обычная девушка, которую он сделал своей союзницей из-за череды случайностей и которая никогда этого не хотела. Порой в голове Мантии мелькала мысль о том, что заранее искать себе замену, которой воспользуется Щит — неправильно. Никто не заслуживал быть запертым здесь, без нормальной еды, без свежего воздуха, без адекватных дружелюбных людей вокруг. Будь у Мантии время, она бы обязательно подумала об этом побольше, но пока она полностью сосредотачивалась на будущем побеге и разговорах насчёт Полдрона. Они задерживали Щита даже лучше, чем она предполагала изначально. Мысленно Мантия буквально ликовала. План продвигался практически идеально, чему она до последнего не верила, ожидая столкнуться со множеством трудностей. Однако Щита так и переполнял энтузиазм. «Полдрон, конечно, всегда был интересным парнем. Иногда он мог доносить мою позицию даже более резко, чем я сам, — всё вспоминал Щит, добродушно улыбаясь. — Он очень вспыльчив, но вместе с тем настойчив. Непоколебим, я бы сказал. Ну, может, немного, учитывая то, как поддался Пикадилю... Но и это уже в прошлом, ведь в итоге он выбирает то, что правильно, а не тот бред, что навязывают ему такие, как этот сумасшедший», — заявлял он, не замечая, как иронично звучат его речи про сумасшедшего и его бредовые идеи, когда его собственные тоже не выделялись логичностью и достоверностью. Но Мантия не поднимала эту тему. Она нечасто принимала участие в диалогах длиной в несколько часов, а этот и не казался хоть сколько-нибудь увлекательным, но он был для неё важнее всех интересных разговоров в прошлом, во время которых она обсуждала любимые темы с друзьями или знакомыми. Щит, забывшись, сам не замечал, как позволял ей выиграть время. Однако Мантия ни капли не злорадствовала. По крайней мере, открыто. Она по-прежнему сдерживалась, улыбалась, кивала, задавала вопросы и всячески поддерживала диалог, превращая изначальную попытку продумать план в пустой диалог ни о чём, который при этом имел больший смысл лично для неё. — Кхм, что-то я заболтался, кажется, — вдруг осознал Щит. — Сколько там уже времени? Мы будто бы несколько часов болтаем. За это время Полдрон мог и из дома уйти! — забеспокоился он и резко поднялся с земли с генератором в руках. — О, эм... Прости, что задержала тебя, — тут же извинилась Мантия. — Но неужели ты прямо сейчас пойдёшь к нему?.. Мы так и не продумали дельный план насчёт того, как объяснить ему всё насчёт Койфа! — Но если я буду и дальше сидеть в укрытии, я могу упустить Полдрона! — возразил Щит. — С другой стороны, я уже потратил столько времени, что он наверняка ушёл из дома... Знаю я его, он не из тех, кто любит подолгу сидеть взаперти. Хорошо, что он всё-таки выбрался из тюрьмы... — Знаешь, я вот что предполагаю. Давай сегодня ещё подумаем, как лучше всего поговорить с ним, а завтра ты это сделаешь, уже подготовившись. Поверь, планы — это очень важно! — постаралась убедить его Мантия. — Но удачно ли так затягивать? Чем больше мы тянем здесь, тем сильнее отдаляемся от главной миссии: спасения Зонтика, — подумалось Щиту. — Поверь, мы успеем, — успокоила его она. — Будет хуже, если мы пойдём напролом, ничего не продумав. Третий член Искателей очень важен для нас, и если разговор с ним завернёт не туда... Тогда даже такой могущественный артефакт может не помочь! — чтобы замедлить Щита, пришлось затем и припугнуть его. — К сожалению, это имеет смысл... — пробормотал он. — Ладно, я согласен на твоё предложение. Но постараемся слишком много не отвлекаться на посторонние темы! — Конечно. Неважно, что он решил не отвлекаться. Он согласился выйти за Полдроном на следующий день! А пока Мантия всё ещё имела достаточно времени, чтобы обдумать личный план. Как лучше уйти, в какой час, насколько тихо двигаться, чтобы ночью не разбудить очень чуткого к любому шороху Щита... Вариантов всё ещё было очень мало. Пожалуй даже, всего один. Дождаться, когда он уснёт, пробыть в укрытии ещё несколько часов, чтобы убедиться, что он не намеревается проснуться в неожиданный момент, накинуть плащ на всякий случай и — бежать прочь. Так быстро, как только получится с усталостью после бессонной ночи. Мантия жалела, что не сможет забрать артефакт, но всё ещё она была уверена, что и пытаться сделать это — чрезмерно рискованно. Выкрасть его подразумевало подойти к Щиту вплотную, буквально вырвать эту вещь у него из рук. А значит — немедленно разбудить и обречь себя на смерть от рук разочарованного безумца. Такая безрадостная перспектива в план, очевидно, не входила, и Мантия отбрасывала любую мысль о краже артефакта. Когда она предупредит Койфа, полицейских или самого Алебарда, кто-нибудь из них разберётся. Найдут оружие против столь могущественной вещи, не то что она — обыкновенная художница. Ей с трудом верилось, что она рассуждает так всерьёз. Предпочитает довериться скорее Алебарду, с его ограничивающими законами, чем Щиту, который стремился к свободе. По иронии они практически поменялись местами. Алебард освободил людей — по своей воле или нет — из тюрьмы, а Щит насильно удерживал человека в одном месте, всячески ограничивая и едва ли позволяя выразить своё мнение. Мантия мало разделяла политику Алебарда. И всё же, идеи Щита звучали ещё страшнее и опаснее. Осторожничать рядом с ним приходилось не меньше, чем из-за тех жутких законов с лишением свободы за любой незначительный проступок. А ведь когда-то... Когда-то новые законы Алебарда напугали её едва ли не до смерти. Столько жителей попало в тюрьму по пустякам, что Мантия побоялась, что и её несправедливо осудят. Никто этого не делал. Алебард не требовал рисовать Зонтика в одинаковых позах. Всё-таки по новому уставу жители просто должны были быть уверены, что у бога четыре руки вместо привычных двух. Мантии стоило рисовать их, но как — это уже значения не имело. И уж точно Алебарду или его отрядам не было дело до картин с изображением неба или зданий. Но Мантии показалось, что за малое количество Зонтика в работах её тоже осудят, а оттого принялась рисовать только его. Однообразно, скучно, без искры и вдохновения... Верно, Алебард напугал её. Но так же поступил и Щит. Однако Мантия не имела никакого влияния на одно из важнейший лиц Зонтопии. А вот на этого безумца — вполне. Она смогла стать смелее. Она хотела дать ему отпор, защитить Зонтопию от него, как бы иронично это ни звучало. Мантия наконец понимала: её поведение в прошлом было пусть и обоснованным, но глупым. Перепуганная, она заставила ужаснуться и Койфа. Не объяснила, что за загадочную записку ему подослали, и он отправился на собрание секты. В каком-то смысле из-за неё и её страхов он попал в тюрьму и рисковал там погибнуть! Будь Мантия смелее, этого бы не случилось... Да, в итоге получилось так, что Койф приказал Алебарду освободить всех. Но насколько это было вероятно? Насколько было вероятно, что Алебард его вообще послушает? Вполне возможно, Койфу просто повезло. И наиболее благополучный исход, как Мантии казалось, её ни капли не оправдывал. Она всё ещё способствовала попаданию человека в тюрьму. Потому что испугалась и сглупила. Не предупредила Койфа о том, что связь с сектой слишком опасна. Не хотела проблем себе, но практически навлекла беду на него. Человека, который ценил её работу и волновался за неё, когда дела стали плохи. Койф уважал её, а Мантия его подвела... Но вот теперь она чувствовала смелость, которую Щит не смел подавить. К счастью, больше он и не пытался, продолжая вести с ней диалог. Он радовался её проявлениям храбрости, но не подозревал, что скоро она может быть направлена против него самого. Мантия не стыдилась этого. Щит не был хорошим человеком, даже если сам считал себя таковым и бесконечно убеждал её, что плохи — все вокруг. Кроме, разве что, Полдрона и других его бывших союзников, которых он почти не упоминал. Наверное, просто не сталкивался с ними и не разговаривал... Или потерял их навсегда. Мантия не собиралась углубляться в его историю сейчас. — ... значит, просто объяснять во всех подробностях, либо, если не получится, говорить, что идея насчёт Койфа спорная, но именно Полдрон поможет нам отыскать правду, как нам и полагает, — уточнял Щит, пока разговор продолжался. — Да, я думаю, неплохой вариант, — спокойно произнесла Мантия. День ещё продолжался, но раз Щит решил отправиться за товарищем уже на следующий, она могла прийти к выводу и раньше. — Отлично. Завтра утром немедленно выдвигаюсь к Полдрону! — гордо воскликнул тот. — Так и будем собираться. Представляю реакцию Алебарда... Точно испугается. Он только кажется смелым, пока имеет власть, но мы его её лишим. Защитим и Зонтика, и народ. Чтобы никто больше не боялся, как ты раньше, когда он запретил тебе рисовать то, что ты хочешь, — Щит упомянул то, о чём сама Мантия размышляла совсем недавно. — А, это... Вообще, честно признаться, не так уж он и заставил. Ну, не пойми неправильно. Дело в том, что лично он не отдавал мне приказа рисовать без индивидуальности. Да и чёрные папахи тоже за мной не наблюдали. В смысле... Они вообще не разбираются в искусстве, это не их сфера, им нечего с этим делать. Единственное, где я должна была быть внимательна — это вторая пара рук. Остальное же: от стиля до возможности рисовать что-то ещё — не запрещалось. Но... я испугалась. Что если оставлю свой стиль, мои картины покажутся им странными. Они не узнают вторую пару рук у Зонтика, заявят, что я порчу его образ. А если стану рисовать что-то ещё, будут недовольны малым количеством Зонтика среди картин. В итоге рисовать одно и то же стало самым безопасным вариантом. Правитель есть, его закреплённый образ есть, всё предельно понятно. Так что здесь и моя вина тоже имеется... Я была трусихой, — печально усмехнулась она после своего рассказа. — Мантия, — Щит положил руку ей на плечо, — это всё ещё не значит, что Алебард хороший, а ты виновата. Если бы не его законы, бояться изначально было бы нечего. Ты не трусиха. Это он — тиран, что держит в страхе всех. Но всё же... Могу сказать, что в последнее время ты посмелела. Поэтому — не позволяй никому запугивать тебя. Делай то, что сама хочешь. То, что считаешь нужным. Правильным. Потому что в итоге окажется, что оно действительно правильно, даже если все вокруг сомневаются. Считают твою позицию странной, безумной. Они просто не понимают. Или специально подчиняют тебя себе, потому что не могут смириться с иным мнением, что не соответствует этой пропаганде, с всемогущим богом, который дарит чудеса и исцеляет слепых. Забудь обо всех, кто мучает тебя. Они не стоят твоего внимания. Важно прежде всего то, что ты думаешь и знаешь. Запомни это, ладно? — тихо попросил он. — Я... Да. Я запомню, — Мантия уверенно кивнула. — Спасибо, — поблагодарил её Щит. — Давай пока немного отдохнём. А то, признаюсь, от таких разговоров уже совсем во рту пересохло. Да и насчёт Полдрона мы всё-таки решили. Мантия не видела повода не соглашаться. Расслабиться перед самым сложным ей действительно не помешало бы. К сожалению для Щита, она так и не прониклась к нему симпатией. Но его слова... смогли вдохновить. Он попросил, чтобы Мантия прежде всего думала о себе, отстаивала свою точку зрения, не позволяла никому подавить её и лишить индивидуальности. Хотел, чтобы она выражала свои мысли, не прогибалась под мнение тех, кто причиняет ей боль, тех, кто запугивает. Он имел в виду Алебарда и тех, кого называл его сообщниками, но Мантия же... видела таким человеком самого Щита, который, сам того не подозревая, придал ей ещё больше уверенности перед грядущим побегом из этого жуткого убежища. Щит запугивал её. Не позволял делать то, что она сама захочет, сжигая её картину или не давая связаться с Койфом. Не принимал её позицию, в которой все вокруг не являлись страшными злодеями, что мечтают навредить Зонтику. Сомневался. Подчинял Мантию себе и постоянно навязывал своё мнение, а радовался только тогда, когда она его перенимала, искренне уверенный, что она это всерьёз. Он внушал свои безумные, параноидальные идеи. И мучил её. Тогда, прислушиваясь к его же словам, Мантия имела право сбежать, как только захочет. Потому что так будет правильно. Нужно. Щит позволял это! Так с чего бы ей его ослушиваться? Он постоянно осуждал других за то, что бесстыдно совершал сам. Лицемерие и жестокость... Искреннее желание остаться с ним и поддерживать его дело бы лишь дало явный знак о том, что Мантия сошла с ума, обезумела, как и сам Щит, от его влияния. И она всё больше убеждалась: гораздо приятнее было верить в «пропагандированное» чудо об исцелённом Армете, чем намереваться пойти штурмом на замок правителя из-за своих домыслов и теорий, ни капли не соответствующих реальности. С другой стороны, про Армета она уже давно ничего не слышала: может, из-за заточения здесь, а может, из-за иных обстоятельств...

***

Армет сидел на кровати в своём — всё ещё маленьком, но уже более дорогом на вид — доме. Новая мебель, отличная от прошлой, старой и обшарпанной, свидетельствовала о его приобретённом статусе известного на всю Зонтопию исцелённого Великим Зонтиком человека. Кровать стала мягче, стол просторнее, шкаф для одежды и прочих вещей — более объёмным. Другие комнаты тоже изменились, а Армет имел достаточно денег, чтобы позволять себе все эти новинки. И он любил рассматривать их. Не из-за стоимости. Но из-за осознания того, что все они представали перед ним, перед его зрячими глазами. Когда он впервые проснулся со способностью видеть, он осматривал всё. Всё вокруг. Кровать, подушку на ней, свои поделки, самого себя. Армет позабыл и переодеться из пижамы в повседневную одежду: слишком сильно радость переполняла его. Прежде всего он ринулся в храм, чтобы рассказать всем о случившемся, и весь оставшийся день счастье не утихало. Всё ощущалось иначе, каждая мелочь. Дождь!.. Капли попадали прямо на глаза, заставляя Армета закрывать их, жмуриться, ведь они чувствовали. Никогда раньше такого с ним не было... И он думал об этом каждую минуту каждого дня, в благодарность Великому Зонтику, сотворившему такое чудо. Но Морион попросил его о чём-то очень важном: видеть повседневные чудеса. Не только то, что передаётся обычным человеческим зрением. Так делал прошлый Армет, слепой, и забывать о нём почему-то было нельзя. Но что хорошего было в том Армете, чего не доставало нынешнему? Он ведь ни капли не изменился! Наоборот, стал разве что лучше. Никакого больше мрака перед глазами. Мир во всех его красках, величественная статуя Зонтика, жители с их яркими эмоциями на лицах: от радости до печали, невероятная архитектура со всеми её узорами и росписями! Армет из прошлого бы всего этого не оценил. Он не знал даже, как выглядят его собственные работы! Он создавал множество прекрасных поделок, но никогда не видел их. Только трогал. Наощупь определял, что перед ним, и разве что предполагал, каковы на самом деле его творения. Какого они цвета. Какова их истинная форма. Каковы люди, которые ценят его поделки. А теперь — всё перед глазами, такое ценное и замечательное. Армет видел повседневные чудеса, но видел их глазами, а не чем-то, что пытался пробудить в нём Морион. Морион, Морион, Морион... В храме он повёл себя странно, вообще затрагивая эту тему. Наверняка он не желал Армету ничего плохого, но безосновательно он начал сомневаться. Немного. Без намерений возненавидеть того, кто так долго заботился о нём и поддерживал. Увидеть Мориона тоже было здорово для Армета. Сначала он мало об этом задумывался, переполненный радостью от возможности видеть мир вокруг себя. А потом, когда шумиха поутихла, он выделил себе момент, чтобы рассмотреть того, кому помогал всё это время. Морион выглядел более взрослым, чем сам Армет, более серьёзным, но в его глазах читалась доброта и любовь: как к Зонтику, так и к тем людям, что посещали храм. Взгляд каждого человека отличался, и Армет обожал подмечать это. Пусть иногда люди и испытывали дискомфорт, заявляя, что он «пялится» на них. Но он вовсе не пялился. Он всматривался, с неподдельным интересом... — Армет, пожалуйста, будь немного сдержаннее, — вежливо просил его Морион в те моменты, как только замечал недовольство прихожан. — Не всем людям нравится, когда на них смотрят столь пристально. Это тоже одна из особенностей зрения. Люди любят смотреть. Иногда любят, когда смотрят на них. Но если смотреть слишком уж долго... Это может напугать. Поэтому — постарайся не заглядываться так сильно. Не хотелось бы, чтобы люди запереживали. — Хорошо, я постараюсь! — отвечал ему Армет тогда. Он не хотел расстраивать Мориона. И всё же те люди, которые пугались его взгляда, будто бы начинали испытывать к Армету неприязнь. Они так же приходили в храм, как и раньше, молились Зонтику, кто-то выдавал дары или продолжал восхищаться Арметом, и от таких людей он получал подарки, как пример для подражания. Однако многие начинали сторониться его. Переставали с ним общаться. Обращались только к Мориону, а с Арметом диалог не начинали. Это было так грубо с их стороны... Только благодаря спокойствию и поддержке самого Мориона он брал себя в руки и не вступал с ними в открытые споры. К тому же, портить репутацию любимого храма тоже не хотелось. Армет повалился на кровать. Что же всё-таки имел в виду Морион? Стоило ли переживать из-за его слов? Сомневаться в нём и его намерениях? Должен ли был Армет пытаться вернуть себя прошлого? Он ведь в самом деле — в самом деле! — не изменился. А если и изменился, то в лучшую сторону. Его любовь к Великому Зонтику возросла, желание работать в храме от возможности видеть свои творения усилилось, уважение к Мориону, как к единственному понимающему его человеку, пылало в нём как никогда раньше. Армету из прошлого порой чего-то не доставало. Не только зрения. Но и личностных качеств. А теперь они были! «Наверное, экзарх Морион что-то перепутал, — к такому выводу пришёл Армет, глядя в потолок. — Я точно такой же, как в прошлом. Даже лучше! Надеюсь, он не начал сомневаться во мне, относиться ко мне так же, как все эти... Нет, такого не может быть. Я ему дорог. Он понимает мои чувства и ценит Зонтика. Он никогда не посчитает его чудо ошибкой, как эти сумасшедшие. Как тот парень... Предатель! Столько хорошего наговорил, а в итоге оказалось, что ему на Зонтика наплевать. Это недопустимо! Зачем вообще было столько расспрашивать про моё представление Зонтика... Наверняка на самом деле просто хотел посмеяться. Как же мерзко!» — подумалось ему. С этой мыслью он поднялся и подошёл к большому окну, чтобы выглянуть на улицу. Этот вид нравился ему не меньше многих других. Вполне оживлённые улицы, пусть площадь рядом с его маленьким домом и не пользовалась особенной популярностью. Жители с улыбками на лицах. Прекрасные разнообразные здания: все в похожих цветах и оттенках, но вместе с тем такие отличные друг от друга, необыкновенные. Зонтик подарил ему всё это, всю эту красоту... Армет мечтательно улыбался. Ну а в следующее мгновение он неторопливо приподнял взгляд. «Знаешь, Великий Зонтик, — заговорил он вслух, смотря в небо, — если ты ещё не наказал таких грубых лицемерных людей, как тот парень, я думаю, ты можешь это сделать. Я знаю, что ты не жесток. Но они... Они — жестоки. Они не понимают, что такое смирение и кротость. А потом обвиняют меня в сумасшествии. Хотя я ведь точно знаю, что ты исцелил меня, что я это не выдумал. Что я был слепым, а теперь всё вижу. Я не сошёл с ума. Они сошли. Поэтому... Поступи по справедливости. О, и... Пожалуйста, подай экзарху Мориону хороший знак. Он этого заслуживает. Он много волнуется в последнее время, поэтому... Утешь его. Он будет рад», — после этой просьбы он отстранился и направился в сторону кухни. Сейчас он перекусит. На следующий день — узнает, сделал ли Зонтик для Мориона что-нибудь приятное. Наверняка тот даст положительный ответ, и всё вернётся на круги своя...

***

Время шло, пока наконец не наступила ночь. Мантия приготовилась к самому сложному, но Щит ещё не уснул. Он сидел на своём матраце и раздумывал... Забыть про сон этой ночью и подкараулить Полдрона, чтобы уж наверняка встретить его, или же прислушаться к Мантии и уделять время отдыху? Она заботилась о его состоянии, просила не действовать необдуманно. Это ему в ней нравилось. Она соглашалась с Щитом и одновременно с этим не боялась выражать свою точку зрения, то мнение, к которому сам он не вполне привык. Редко он встречал подобное среди бывших Искателей Правды. А почерпнуть что-то от союзников оказалось полезно. Когда-то они вместе делились друг с другом разнообразными теориями про Алебарда и его окружение, чтобы прийти к единому выводу. Но мало кто уделял внимание Щиту не как лидеру, а как личности, со своими проблемами и потребностями. Может быть, Полдрон... Или Баклер... Щит всё ещё очень скучал по нему. Невыносимо больно было потерять близкого друга. Только теперь Мантия смогла заполнить ту дыру в сердце, которая образовалась после его гибели. Оттого Щит не был против прислушиваться к ней, задавать вопросы, спрашивать её мнения. Она напоминала старого друга — и вместе с тем оставалась отдельной личностью, со своими эмоциями, идеями и мыслями. — Как думаешь, стоит выходить к дому Полдрона сейчас, или мне лучше дождаться утра? — прямо спросил он у Мантии. — Поспи. А то иначе потом сонный не сможешь собраться с мыслями и наговоришь ещё всякого. Неудобно будет в последний момент испортить весь диалог с Полдроном! — немедленно убедила она его. — Здесь нужно быть целиком и полностью готовым. — Да... Ты права, — улыбнулся Щит. — На самом деле ты часто права. Это впечатляет. Если вдруг со мной что случится, возможно, именно ты возглавишь Искателей Правды. Но ты не беспокойся, Полдрон тебе поможет освоиться с этим, — тут же успокоил он Мантию, зевая и прикладываясь на матрац, при этом крепко прижимая к себе генератор. — Ну, тут даже не знаю, не уверена, что готова, — призналась она. — Что ж, не буду мешать тебе спать. Я сама тоже скоро лягу, — она понадеялась, что это её последняя ложь за последнее время. — Не переживай. Я постараюсь не пропасть. Но если же такое случится... Я уверен, ты справишься. Как я и говорил: ничего не бойся. Будь смелой, выражай это. Я знаю, у тебя получится на ура. А уж с Полдроном — правой рукой... И, возможно, этим артефактом... Вы были бы непобедимы. Но ладно, не буду загружать тебя этим на ночь. Всё-таки со мной всё в порядке. Я просто хочу, чтобы ты знала, что я доверяю тебе. Глубоко доверяю. И по-настоящему. Ты... очень преданная союзница. Спасибо тебе за это, — улыбнулся он. Щит закрыл глаза и приготовился ко сну. Мантия тоже прилегла на свой матрац — для вида, чтобы не показаться странной. Глаз же она не закрывала, чтобы по случайности не уснуть после прошлой ночи. Усталость оказалась очень ощутимой... Мантия не привыкла к бессонным ночам, как к ним привык Щит. Но ей и не нужно было. Оставались считанные минуты до её побега. И больше она никогда не вернётся сюда. Никогда, никогда больше не свяжется с Щитом. Тысячу раз встанет на сторону Алебарда, но не позволит ему прямо мучить и давить её. Послушает его, пусть и не так, как ему хотелось бы. Сам Щит не подозревал о её планах. Он засыпал с улыбкой, радуясь перед грядущим диалогом с Полдроном. А разговоры с Мантией здорово подняли ему настроение. Тёплые воспоминания о друзьях, рассказы о деталях в поведении Полдрона, поддержка и вдохновение... Как лидер, Щит и должен был вдохновлять своих союзников. Воодушевлять на то, что они не отважились бы сделать без его помощи. И Мантия была готова. Она не хотела трусить перед Алебардом и его законами. Она намеревалась заявить о себе перед всеми, выйти против всех подавляющих её устоев. Как и сам Щит. Он вдохновил её, а она, своим энтузиазмом — его. Сначала зажатая и неуверенная, с постоянными сомнениями, Мантия в итоге оказалась замечательной союзницей, о которой Щит, казалось бы, мог только мечтать. Он поступил правильно, не ошибся с выбором той, кто помогла бы ему в деле. Без угроз, без воздействия всемогущего артефакта она согласилась стать частью Искателей, несмотря на все законы и угрозы тирана Алебарда. Она считала себя трусихой, но обладала огромной смелостью. Щит гордился ею. Именно с этой мыслью он уснул, ожидая увидеть хороший сон вместо частых кошмаров, преследующих его после потери не только своего глаза, но и близкого друга... Мантия пролежала на матраце ещё некоторое время. Затем — приподнялась. Встала полностью. Щит не проснулся... Она набросила на себя тёмный плащ: на всякий случай. Взгляд же снова упал на артефакт. Увы, Щит держал его слишком крепко и прижимал прямо к груди. У Мантии бы никак не вышло забрать его, не разбудив при этом владельца. Она покачала головой и оставила эту мысль — в последний раз. Однажды артефакта Щита лишат другие люди: Алебард, полиция или даже Койф, если он действительно был во всём этом замешан. Миссия Мантии заключалась в другом. В том, чтобы передать кому-нибудь из них всю полученную информацию. Она принялась тихо, практически бесшумно, двигаться к выходу из укрытия. После каждого шага она оборачивалась, перепроверяя, не проснулся ли Щит от лишнего шума. Но он спал: тихо и мирно. Всё ещё... И всё ещё... Шаг, шаг, снова проверка. Шаг, шаг, снова проверка. Шаг, шаг, снова проверка... Так повторялось множество раз, пока Мантия не оказалась у самого выхода. Она обернулась в последний раз и помахала Щиту на прощание. В следующий же миг — резко ринулась прочь, впервые за долгое время ощутив настоящую свободу, не ту, которую он ей навязывал, запрещая при этом покидать укрытие без разрешения. Она вдохнула свежий ночной воздух. В то же время Щит... тихо заворочался на матраце. Он будто бы слышал подозрительный шум, а укрытие вдруг изменилось. Словно опустело в один миг. Подхватывая генератор, он практически подскочил и, как после кошмара, стал панически осматриваться по сторонам, только чтобы обнаружить... что Мантия пропала. Ни на соседнем матраце, ни где-либо ещё поблизости её не было. Щит приложил одну руку к сердцу, но и без того слышал его стук так отчётливо, как если бы оно билось прямо в голове, давя на уши. Всё тело затряслось. Щит нервно сглотнул, ошарашенный случившимся. — М-Мантия!.. Мантия, где ты? Куда ты делась? Где же, где же... Что они с тобой... Он уже было подумал, что её похитили, пока он спал, но заметил, что её плащ тоже пропал, а похитители вряд ли бы заставили Мантию надеть его перед тем, как силой увести из убежища. К тому же, при появлении неизвестных людей Мантия подала бы знак или банально закричала, чем мгновенно разбудила бы его. Щит серьёзно нахмурился, так быстро, как только мог, подбежал к выходу и увидел... силуэт, всё больше отдаляющийся от укрытия. На миг он застыл, как парализованный, от подступившего шока, а уже спустя секунду опомнился и... ощутил небывалый гнев. Она предала его! После всего, через что они прошли и что Щит сказал ей! Крепко сжимая в руке генератор, он ринулся следом за ней. Мантия же ничего не подозревала. Она никак не могла подумать, что Щит уже разгадал её намерения, ведь ему повезло проснуться, а ей не повезло разбудить его одним своим отсутствием в укрытии. Ничто, как ей казалось, не могло разрушить её план, но в последний момент всё рухнуло, а сама Мантия едва ли не вскрикнула, когда сзади, пусть и далеко, послышался очень знакомый голос, который мог принадлежать — и, разумеется, принадлежал — только одному человеку. — Мантия! — в ярости кричал Щит. — Как ты могла?! Предательница, после всего, после стольких разговоров, после того, как я доверился тебе, ты сбегаешь! Значит, наше дело для тебя ничего не стоит? Как и все мои слова? — нескончаемо гневался он. — Ты... — тихо процедила Мантия. Так, что он даже не услышал. — Ты! — затем выпалила она, не оборачиваясь. — Нет, ты мне не нужен! Я никогда не хотела этой жизни, понятно?! Я была вынуждена стать твоей союзницей, потому что ты не принимал отказ. Ты тот самый человек, который мучил меня и подавил моё мнение! Мне это больше не нужно. Я слушаю твой совет и поступаю так, как считаю нужным, ясно?! — заявляла она на удивление грозно для себя, чтобы запугать Щита. — Не верится! Столько обманывать меня — и ради чего!.. Омерзительно. Даю тебе последний шанс остановиться, быстро! — угрожал он, пока держал палец на кнопке генератора, но не знал, что вообще намеревался создать. — Никогда! — выкрикнула Мантия. — Я не хочу иметь дело с тобой, лицемерным и жестоким человеком! Ты мало отличаешься от Алебарда и так же заставляешь всех действовать так, как ты захочешь. Ты обвиняешь его в том, в чём сам не лучше! — Я лучше, чем он! Не смей нас сравнивать! Я помогал тебе! А что он для тебя сделал?! Что все они для тебя сделали? — кричал в ответ Щит и тяжело дышал. На глаза наворачивались слёзы, которые мешали хоть что-либо различать в темноте неосвещённой улицы. — Ничего, как и ты! Что сделал ты? Вынудил меня с тобой сотрудничать? Отказывался слушать моё мнение? Следил? Сжёг мою работу? Сотни вдохновляющих речей не хватит, чтобы это искупить, и я не поддамся! — Мантия настойчиво отказывалась потакать ему. Бежать становилось всё труднее. Усталость снова давала о себе знать. Глаза не закрывались сами только из-за всей ситуации, из-за того адреналина, что испытывала Мантия, когда убегала от обезумевшего Щита с опаснейшим артефактом в руках, который легко мог убить её в любое мгновение, но терпел до последнего: из жалости или ради своих корыстных целей — неважно. Мантия не собиралась становиться его личным психологом и решать его проблемы. Пусть разбирается сам. Пусть заманивает в ловушку других людей. Нет... Она и этому не позволит случиться, не после всего, через что прошла сама! Даже Полдрон не заслуживал такого, сколько бы Щит его ни нахваливал. Но и сам Щит не останавливался. Он понятия не имел, как поступить. Палец оставался на кнопке артефакта, но ему не представлялся ни один предмет, способный помочь в этой ситуации. Ни подарок, ни оружие уже не вернули бы Мантию, не переубедили её в последний момент, не заставили бы Щита наконец прекратить плакать! Проклятые слёзы заставляли его спотыкаться почти о ровную землю, и всё же он удерживал равновесие, гнался за Мантией, тщетно пытаясь схватить её. Ничего не выходило. И сама она не испытывала к Щиту ничего тёплого. Только ненависть, презрение. Напоминала обо всех его ошибках и игнорировала те ценные моменты, которые они разделили. — Ты запомнила столько моих ошибок, но почему-то игнорируешь всё хорошее, что я сделал для тебя! Почему ты даже не пытаешься понять? Ну же! Я до сих пор ничего с тобой не сделал, хотя мог бы! Задумайся об этом, — Щит начал буквально умолять её. — То есть не мучить человека — это достижение для тебя? Прости, но я не согласна на такую жизнь. Я хочу вернуться домой, а не страдать в твоём укрытии! Тебе стоило догадаться до того, как ты решил удерживать меня там! — Мантия же продолжала выражать свою точку зрения. — Я бы отпустил тебя! Я просто боялся за тебя! Хорошо, поначалу я не доверял тебе, но в итоге я просто запереживал, что если отпущу тебя, то тебя начнут допрашивать или убьют! Я забочусь о тебе, как ты не понимаешь?! — гневно выкрикивал Щит, понимая, что на самом деле заботы в нём почти не осталось. — Мне всё равно! — отрезала Мантия. — Ты уже всё доказал! И что бы ты ни планировал, у тебя не выйдет! — З-замолчи! — от злобы его голос дрогнул. — С удовольствием! Я всё равно никогда не хотела разговаривать с тобой. Ищи себе других союзников, но не ввязывай в свои безумства мирных людей! — требовала она, окончательно позабыв о страхе. Жилые районы были уже близко... — Безумства? Я знаю, что говорю! Не смей сомневаться! — руки Щита видимо задрожали. — Посмею. И надеюсь, что другие тоже смогут. Давай, пытайся снова завербовать Полдрона, но я уверена, что в итоге и он поймёт, что иметь дело с тобой — опасно! А Зонтику не нужна такая защита. Если от кого его и нужно спасти, так это от тебя и твоего желания переубивать кучу людей. Ты — угроза для него, а не Алебард! — громко и безжалостно выпалила она. Щит стиснул зубы и сжал генератор так крепко, что рисковал сломать его. Голова закружилась. По щекам стекали слёзы, но чувствовал Щит не печаль. То был гнев, боль, укол ненависти в сторону Мантии, которая посмела так оскорбить его и его дело, принизить и уничтожить всё, во что он так верил. Он дал ей всё, чего не давал никому из своих союзников — и она отплатила за это низким предательством. Назвала Щита угрозой для Зонтика. Его! — угрозой для Зонтика! Он зарычал, а палец уже был готов нажать на кнопку артефакта: затем, чтобы... Чтобы она... Чтобы Мантия!.. — Заткнись! — переполненный ненавистью, яростно потребовал Щит. — Просто заткнись, заткнись, навсегда! Он задействовал генератор, и яркая голубая вспышка направилась в сторону Мантии, которая этого даже не замечала. Гневные крики Щита и без того ясно дали понять, что скоро произойдёт нечто страшное. Может быть, и вовсе чудовищное. И она приготовилась, однако в следующий миг вдруг... замерла на месте. Заряд достиг её. Зрачки резко уменьшились, а и без того мрачная улица потемнела ещё больше — и всё в одно мгновение. Мантия не могла пошевелить ни одной конечностью. Не могла обернуться. Моргнуть. Ничего. Осознание её положения промелькнуло всего на секунду перед тем, как она с широко распахнутыми повалилась на землю лицом вниз. Щит резко остановился, не добежав до неё ещё несколько метров. Гнев и ненависть как рукой сняло, как только он увидел, что произошло. Только что Мантия уверенно бежала к цели, а спустя мгновение упала, словно мёртвая. Это он сделал?.. Но что он сделал? Когда злоба затуманила разум, Щит перестал понимать, чего желает. Он сказал ей заткнуться — навсегда. Это же не значило, что!.. Он прижал генератор покрепче к груди и, тяжело дыша, неуверенно подошёл к Мантии. Сейчас, он приблизится, и она поднимется, а он успокоится и всё с ней обсудит... Поборет ненависть и, возможно, извинится перед ней. Да. Он всего лишь сбил её с ног. Скоро всё наладится... Он подошёл вплотную и сел на колени рядом с Мантией. Но она не поднималась. Не двигалась. Будто бы и не дышала даже. Руки Щита снова затряслись: теперь уже от страха. Он не сделал самого страшного, он не сделал самого страшного, он не сделал самого страшного! Ничего, кроме этой мысли, в голове не осталось. Ему просто показалось, что Мантия не дышит. Глаза до сих пор слезились, и слёзы мешали видеть. А эта тьма!.. Любому бы почудилось, что перед ним не живой человек, который разве что потерял сознание от падения, а мёртвое тело. Щит наивно убеждал себя в этом, однако ничего не менялось. Тишина давила на него. — М-Мантия, — прошептал он дрожащим голосом. — Прости меня. Мы... Мы ведь ещё можем всё уладить, не так ли? П-поднимайся!.. Ответа не последовало. Одной рукой Щит наконец перевернул Мантию, чтобы посмотреть на её лицо и, конечно же, убедиться, что с ней всё в порядке. Но взгляд её широко распахнутых глаз был совершенно пустым и безжизненным. Щит нервно сглотнул и украдкой посмотрел на артефакт в занятой руке, но после этого вновь уставился на Мантию. Она... не потеряла сознание. Очевидно, случилось самое страшное, пусть Щит и отказывался верить в это до последнего. Он бы так не поступил, и неважно, насколько сильна была его ненависть в тот момент! Он бы не сделал с Мантией этого!.. Так почему же всё в её виде указывало на обратное... — Нет, нет, э-этого не может быть... — забормотал Щит. — Хах, этого не может быть... — нервно усмехнулся он. Он наклонился близко к Мантии и попытался прислушаться к стуку сердца. Если оно ещё билось, значит, худшего не случилось. Щит просто надумал, испугался, выстроил самую безумную теорию, как всегда. Это то, за что его высмеивали все, кто не верил ему. И здесь они, эти люди, были правы. Однако... Сколько бы Щит не прислушивался, никакого звука он не слышал. Билось только его собственное сердце: громко и отчётливо. Но оно не заглушало биение сердца Мантии. То молчало само по себе. Оно остановилось после того, как Щит ударил по ней зарядом, созданным артефактом. В ушах зазвенело, а голова закружилась с новой силой, когда ему пришлось столкнуться с правдой, хотел он того или нет. — Н-нет... — заплакал он. — Нет! Мантия! Этого не могло случиться, не могло, я не мог этого сделать, я не мог этого допустить! Я же не... — он снова посмотрел на артефакт. Эта вещь, эта невероятная вещь... Конечно же, она была способна далеко не только на создание предметов. Она имела возможность делать и то, чего Щит ещё недавно так жаждал — убивать людей своей силой. С помощью того, что он прямо сейчас удерживал в руках, Щит мог прервать жизнь любого существа... И из всех, из всех это оказалась именно Мантия. Спустя миг осознания он вскрикнул от ужаса и отбросил артефакт в сторону. Тот не повредился от падения с незначительной высоты на мягкую землю, однако в голове Щита промелькнула мысль о том, что он был бы рад, случись такое. О чём он думал, о чём он вообще думал... В отчаянии он схватился за голову. — Эта вещь... Эта вещь... — хрипло повторял Щит, пока тянул себя за волосы. — Она может!.. А могу ли я... Могу ли я с помощью неё... Если артефакт был способен убивать, мог ли он и возвращать людей к жизни? Всех тех, кто погиб когда-то... Но это звучало слишком безумно! Создавать жизнь, отнимать жизнь, восстанавливать прерванную жизнь... С такой силой человек становился подобным богу. Прямо как Зонтик в речах Алебарда, всемогущий, неуязвимый, величественный... Такой, каким он на самом деле не являлся. Как и Щит. Он не смел беспечно играться с чужими жизнями, использовать людей, как игрушки, которых можно бесконечно убивать и оживлять, убивать и оживлять, убивать и оживлять, пока не надоест... Пока он окончательно не потеряет рассудок. — Н-нет, — произнёс он, всхлипывая. — Нет, я не могу. Я не могу себе этого позволить. Вот так управлять чужой жизнью. Убивать. Воскрешать. В любой момент... Я всё испортил, я ошибся, но я!.. Если я исправлю это, кем же я стану? — спрашивал он у самого себя. — Я поклялся убить Алебарда и его сообщников. Но если я лишу жизни каждого... А потом верну её... И так по кругу... Не только я рискую растратить всю силу этой вещи, но я также сойду с ума... Эта сила, что же она со мной сделает... Поэтому... Мантия! Прости меня. Я знаю, что ты уже не слышишь, но прошу, прости меня! Я идиот, я позволил себе... Если бы я только не... Ты бы тогда!.. — его предложения стали терять всякий смысл и превращались в неразборчивый поток слов. — А если вернётся Полдрон!.. Или кто-то ещё. Все мои союзники, все дорогие мне люди. Что я могу с ними сделать?.. Щит представил, как воссоединяется с Полдроном. Всё идёт своим чередом, они отлично справляются, а затем... Что-то выводит его из себя, и он, снова разгневанный, сотворяет с Полдроном то же, что он сделал с Мантией. Опять лишается дорогого союзника, по своей же вине. И это будет невыносимо... Но это же означало, что Щит... больше не может иметь никаких товарищей. Никаких, кроме артефакта. Единственного, кто не погиб бы. И не предал. Не разозлил. Щит взял его обратно в руки и повертел. Ничего особенного... Как и всегда, пока не задействуешь его. Палец задрожал у кнопки активации. В последний момент Щит убрал его. Никакой игры с чужими жизнями. Прошло достаточно времени, с душой Мантии могло случиться что угодно, и если бы он попытался вернуть её... Ничего хорошего бы из этого точно не вышло. — Да, пожалуй, мне и не нужны никакие союзники... Мы справимся только вдвоём, да? — Щит заговорил с артефактом. — Так будет лучше, чем подвергать кого-то опасности. Я уберу Алебарда и тех, кто с ним связан... С твоей помощью. И никто из невинных людей не пострадает. Только те, кто этого заслуживает. От них мы избавимся, а остальные будут жить счастливо. С ними не произойдёт того же, что... Что... — он не мог заставить себя прямо сказать, что Мантия погибла. — С ними этого не произойдёт! Всё теперь на мне. На нас двоих. Мы узнаем всё про Койфа. Победим Алебарда. Защитим Зонтика от него. Мы вдвоём, вдвоём... А Мантия... Мантия, ты... Щит снова выронил генератор из рук и снова ни капли не повредил его. Но вид погибшей был невыносим для него. Мёртвое тело некогда преданной — пусть и оказалось, что это вовсе не так — союзницы так и лежало рядом. Шок на уже побледневшем лице ужасал, пусть во мгле и виделся с трудом. Тишина же продолжала давить на Щита. Словно обвиняла его в том, что он сотворил. Если бы не убийство, он бы услышал хоть что-то. Голос Мантии! Или патрульных, которым она бы проболталась... Его это уже мало волновало. Все мысли о её предательстве улетучились, как только Щит увидел её падение. И вот теперь... Он закрыл лицо руками. Послышался душераздирающий крик отчаяния.