Алебард и Пасгард снова сидели друг напротив друга, готовясь к обсуждению последних новостей. После освобождения из тюрьмы множества преступников нечто странное в Зонтопии случалось почти каждый день. Кто-то бесследно пропадал, кто-то совершал мелкие кражи, кто-то продолжал готовить подозрительную политическую программу, а кто-то вынашивал план по штурму замка, прикрываясь целью защитить Зонтика. О чём-то Алебард знал давно. О чём-то ему сообщали патрульные по его же приказу. А о чём-то докладывал Пасгард, наблюдающий за страной отдельно от них, причём, пусть сам он того и не подозревал, вместе с правителем.
Сегодня он выглядел несколько более нервным, чем обычно. Алебард замечал в нём это и раньше, но на этот раз Пасгард казался откровенно растерянным. Словно вызвал его просто так, а сам и не знал, о чём вообще сказать, поэтому торопливо выдумывал в голове разные идеи и надеялся, что в какую-нибудь из них Алебард поверит. Он не торопил Пасгарда только потому, что хотел узнать, к чему приведёт его волнение. Наверняка оно было связано с Зонтиком. Или же Койфом, как тот продолжал его называть. Алебард пристально смотрел на него.
Всё ещё он не понимал, почему именно с Пасгардом Зонтик предпочитал проводить большую часть времени. Алебард бы не придал значения, разгуливай он по стране с одним из бывших заключённых, коих он называл своими дорогими друзьями. Или с той самой художницей Мантией. Может быть, даже с Арметом, независимо от того, насколько сильно тот обезумел. Но Зонтик выбрал именно Пасгарда. Ближайшего подчинённого Алебарда вместо самого Алебарда. Эта отвратительная ирония до сих пор не давала ему покоя и почти доводила до отчаяния каждый раз, когда он думал о ней.
Но Алебард продолжал сидеть напротив Пасгарда, не подавая виду, что что-то не так. Рано или поздно диалог должен был начаться. Тогда-то они и обменяются информацией... Сам Алебард знал, что сказать. Только Пасгард тянул время, как ему казалось, совершенно беспричинно, почти как ребёнок. Он стал слишком нерешительным: то отказывался работать из-за раны на ноге, то почти сразу устремлялся выведывать новые сведения, игнорируя боль, то теперь вызывал Алебарда только для того, чтобы сидеть и молчать. Это выглядело почти нелепо, и уж точно он не ожидал столь странного поведения со стороны Пасгарда.
— Так... — за несколько мгновений до того, как Алебард окончательно разочаровался, он подал голос. — Я тут узнал некоторые новости от Койфа... В общем, могу ли я сразу перейти к делу?
— Ты мог перейти к делу, как только мы пришли в эту комнату. Что с тобой? Ты связался со мной, и теперь тянешь время. Раз ты узнал новости, значит, ты мог доложить их с самого начала. А если у тебя не получается связать мысль, попросил бы меня первым выдать то, что известно мне. Нет смысла задерживать нас обоих. У нас есть ещё работа, — быстро отчитал его Алебард, пусть и далеко не так строго, как мог бы.
— Прошу прощения... Я хотел сказать, что узнал от Койфа о пропаже Жака. Ну, того самого вора, который ранее попадал в тюрьму за мелкую кражу, — напомнил Пасгард.
Алебард сразу же нахмурился. Он так и не рассказал Пасгарду о том, что Жак отправился в тюрьму за очередную попытку воровства, а также попросил полицию не распространяться об этом случае, чтобы новость в итоге не дошла до Зонтика. Пасгард же был бы первым, кто передал бы ему о настоящей причине пропаже Жака. Своровал очки, попался на этом, его схватили патрульные, он отправился в тюрьму на пару недель или дольше. Зонтику всё ещё не стоило знать об этом. Уверенный, что его друга снова несправедливо лишили свободы, он бы сорвался, и его гнев пал бы на Алебарда. А ему уже было известно, к чему это приведёт.
Раньше Зонтик не внушал страха. Скромный, неуверенный в себе, пугливый, он был довольно пассивен и никак не вмешивался в управление своей же страной. Однако бунт в тюрьме кардинально изменил его. С тех пор он больше не боялся угрожать Алебарду смертью. Ради своих друзей, которых он наивно идеализировал, он бы убрал того, кто представлял для них угрозу. Убрал бы Алебарда. И если бы сейчас он рассказал Пасгарду о том, что сделал с Жаком, эти слова привели бы к его исчезновению — вероятно, в этот же самый день. Алебард сжал руки в кулаки.
— Теперь и он... Я приму к сведению и сообщу полицейским, — кратко и холодно заявил он. — Однако насчёт пропаж и я могу кое-что добавить, — затем немедленно перевёл тему. — Это насчёт Мантии. Патрульным удалось узнать, что на днях её видели в некоторых районах. Она утверждала, что больна и что, возможно, в будущем ей может стать хуже, поэтому она снова перестанет появляться.
— Больна, да? — призадумался Пасгард. — Как я и предполагал. Когда встречусь с Койфом, успокою его немного. Ну, то есть... Мы сегодня встретимся и... Это по важному делу! И я не собираюсь намеренно его успокаивать. Но я должен сообщить факт насчёт Мантии. Это объективно важно, — он одёрнул себя и прозвучал достаточно серьёзно, чтобы Алебард ни в чём его не заподозрил.
— Вот как... — по несобранности Пасгарда тот всё равно догадался, что он хочет сообщить о Мантии далеко не только из-за объективной важности факта, но затрагивать эту тему не стал. — Но тогда ты должен знать и кое-что ещё. Она хотела отыскать дом Пикадиля, потому что заинтересовалась его политической программой. Той самой, которая подразумевает неверие в существование Зонтика. Ты понимаешь, что это значит? Похоже, эта программа уже начинает действовать, и жители сомневаются в том, что Зонтик существует.
— Э-это... — Пасгард запнулся и напрягся.
Такие слова о Мантии могли легко расстроить Койфа. Он не переставал надеяться, что она в порядке, что с ней не случилось ничего страшного. И в итоге у Пасгарда не оставалось выбора, кроме как заявить, что она теперь может представлять угрозу для страны и в худшем случае рискует попасть в тюрьму. Лично его это заботило мало: он не знал Мантию как человека и не переживал за неё. Но Койф!.. Вдруг Пасгард осёкся. Перед сном он пообещал себе, что докажет, что ему нет дела до этого странного оборванца, а уже с утра первым делом беспокоился о том, что тот подумает. Он взял себя в руки и постарался взглянуть на ситуацию с более логичной стороны.
Буквально вчера Койф рассказывал ему о пропаже Жака, а также ссоре Пикадиля и Полдрона. Но ни слова не было о том, что первый из этого бывшего дуэта как-либо связывался с Мантией. Будь оно так, Койф бы узнал об этом сразу. Его друг не стал бы скрывать это, особенно учитывая расползающиеся слухи о пропаже жительницы. Пикадиль не внушал доверия, но вместе с тем он не был похож на кого-то, кто скрывал бы такие вещи. Тем более он любил погордиться своими новыми союзниками, как гордился вступлением Жака в их компанию, несмотря на то, что серьёзным достижением это ни капли не являлось.
Пасгард попытался в деталях вспомнить все слова Койфа. Пикадиль неожиданно пришёл к Полдрону, которого тогда навещал для поиска информации и он сам, сообщил об исчезновении Жака, а потом начался скандал. Судя по тому, что в своём рассказе Койф упомянул Мантию, скорее всего, он и в тот день о ней не забывал. И будь она связана с Пикадилем, он, объективно достаточно рациональный человек, дал бы знать об их разговоре. А Койф бы ни за что не забыл сообщить об этом Пасгарду. Однако он продолжал утверждать о её пропаже. Что-то здесь не складывалось...
— Это очень серьёзно, — наконец процедил Пасгард. — Я попробую получше разобраться в этой ситуации. Может быть, Койф даже что-нибудь подскажет.
— Что вы намереваетесь делать сегодня? — сдержанно поинтересовался Алебард.
— Эм... Мы... Хотим продолжить поиски Щита. Пока мы не добились никаких особенных результатов, но это лишь вопрос времени. Всё-таки люди Министра Защиты тоже не преуспели, иначе вы бы сказали что-нибудь на этот счёт, — предположил Пасгард.
— Это так. Про Щита пока никакой новой информации. Что же касается вас с Койфом... Можете продолжать своё дело, но будьте осторожны. Не забывай следить, чтобы с ним ничего не произошло, — строго напомнил Алебард. Он не хотел говорить про Зонтика слишком много, особенно после того предположения Пасгарда об их дружбе, но и не смел забывать о предупреждениях. — И если тебя всё ещё тревожит этот вопрос... Можешь считать, что для меня просто невыгодно, если он пострадает. Но я знаю, что ты способен как следует за ним присмотреть, а он не будет возражать. Поверь, ты для него важнее, чем тебе может показаться, — Алебард не мог забыть, как Зонтик назвал имя Пасгарда во сне.
— Ч-что?.. — тихо вопросил тот, шокированный этим внезапным заявлением.
— Просто поверь мне на слово. И, если доложить тебе больше нечего, полагаю, мы можем разойтись, — заявил Алебард.
— А... Эм... Да, кажется, я сказал всё, но... Но откуда вы знаете про отношение Койфа ко мне? Неужели он сказал вам? Я не понимаю! — выпалил Пасгард.
— Я же сказал: поверь мне на слово. Я не могу задерживаться, — с этими словами Алебард встал из-за стола и сразу же покинул комнату, пока ему не задали лишних вопросов.
Разумеется, он точно знал об отношении Койфа к Пасгарду. Об отношении Зонтика к нему. Эта привязанность: достаточно глубокая, чтобы называть имя приятного в общении человека во сне — с каждым днём, который они проводили вместе, она становилась всё сильнее. И всё сильнее Зонтик отдалялся от самого Алебарда. Но он не ревновал. Только пытался смириться с несправедливостью ситуации. Так сложились обстоятельства. Зонтик нашёл утешение в человеке, близком Алебарду, но совсем не в нём самом. Возможно, ему и не было до этого дела. Он ведь, в отличие от Зонтика, Пасгарда или любого другого человека, вовсе не умел выражать привязанность...
Что Алебард — в прошлом опасное оружие — вообще знал об эмпатии? Об умении поддерживать и успокаивать? Понимать, если кто-то невинен? Зонтик создал его таким: холодным, строгим, практически безжалостным, и он не умел проявлять доброту и сострадание так же открыто, как остальные. Но именно за это Алебарда стали презирать. За это Зонтик угрожал ему, когда заявлял, что он ненавидит всех его друзей и нисколько не стыдится этого. И эта мысль, эта проклятая, пожирающая изнутри мысль, до сих пор не покидала его... Каждый день Алебард думал об этом. Никогда не подавал виду, спокойно разговаривал с Пасгардом, пытался вступить в диалог с самим Зонтиком, но внутри...
Это было невыносимо. Алебард чувствовал себя слабым и ненавидел это. Он отвлекался на работу, на разговоры с полицией, на приказы, на возню с бумагами, а в итоге всё возвращалось к одному. Он стал не нужен Зонтику. Правителю. Тому, кто его создал. Каждый неудавшийся диалог с ним, каждый миг осознания, что он предпочитал говорить с кем угодно, кроме Алебарда, на самом деле мучил. Но даже если бы он заставил Зонтика поговорить с ним, тот всё равно оставался бы недоволен. Что за безвыходная ситуация... Она вызывала отвращение. И одновременно с этим Алебард просто смирялся. Ему следовало вернуться к работе, пока Зонтопия совсем не погрузилась в хаос.
Но он оставил Пасгарда, и оставил со странной мыслью. Для Койфа он был важнее, чем могло показаться... Совсем недавно он заставил себя мгновенно избавиться от этой идеи, а теперь сам Алебард заявлял такое! Ничего не объясняя, не вдаваясь в подробности. Он будто бы намеренно пытался подтолкнуть Пасгарда к тому, чтобы он проводил с Койфом всё больше времени и привязался к нему... Но зачем? Что за безумный, коварный план!.. Он приложил руку ко лбу. Слова Алебарда застали его врасплох так сильно, что он уже принялся строить безумные теории, прямо как этот сумасшедший Щит. Всё было совсем не так...
«Поверь мне на слово», — сказал Алебард, и это звучало слишком ненадёжно даже для него. Наверняка он снова ошибся, перепутал что-то. Или догадался о страхах Пасгарда, а оттого решил поддеть его, столь странным образом осудить, намекнуть, что он совершает ошибку, позволяя эмоциям взять верх. Но Пасгард вовсе не собирался этого допускать! Он не привязывался, ни капли. Койф мог думать о нём что угодно, но Пасгарду дела не было. Он пообещал себе это доказать. Доказать, что не видит в этом странном парне в ободранном плаще особенного человека. Одними губами он проговорил это, но почему-то... ощутил лёгкий укол печали. Он замотал головой.
Ещё чего — расстраиваться из-за правильного решения! Пасгард встал из-за стола и решительно направился к выходу из комнаты, а затем — из здания, где они с Алебардом проводили беседу. С ним он уже не столкнулся. Значит, оставалось одно-единственное дело. Провести этот день с Койфом в поисках Щита и заверить себя, что ничего не изменилось. Что он остался для Пасгарда обычным подозрительным оборванцем и преступником, каким он на самом деле и являлся. С этим убеждением он направлялся к площади, к статуе, где они и договорились встретиться. Ничто не предвещало беды, и Пасгард уже понадеялся, что его уверенность продержится до конца...
... пока не увидел, что Койф стоит у статуи, ожидая его со спокойной, но вместе с тем немного взволнованной из-за его постоянной тревожности улыбкой. На мгновение он замер. После всего, что произошло вчера, после того, как Пасгард загляделся на его руки, после комплимента его улыбке со стороны Койфа сохранять самообладание оказалось гораздо сложнее, чем он предполагал изначально. И то, что он сказал перед тем, как они разошлись... Что Пасгард для него «самый хороший друг». Он не нашёлся, что ответить, почему-то занервничал и просто убежал. А потом Койф и вовсе не уходил из головы, и вот теперь!..
— Эм... Привет, Пасгард, — дружелюбно, хотя и с некоторой неловкостью поздоровался он, заметив, что тот молчит. — Я как-то снова очень рано пришёл... Но если что, я тебя недолго жду, так что не переживай!
— А... Да, привет, — пробормотал Пасгард, отводя взгляд. — Можем идти искать Щита дальше.
— О, уже? Ну хотя ладно, наверное, тянуть время не стоит... — сконфуженно ответил Зонтик. — А ты... Поговорил с Алебардом? Он сказал что-нибудь важное?
— Я сообщил ему про Жака, и он сказал, что примет к сведению. А так... — Пасгард задумался, стоит ли сразу рассказывать о своих мыслях насчёт Мантии.
Он украдкой глянул в сторону её лавки, всё ещё пустующей, но Зонтик не обратил на это внимания. С другой стороны, он не мог не заметить, что Пасгард ведёт себя странно. Ещё вчера он общался свободнее, улыбался, а волновался лишь иногда. Теперь же он сразу начал диалог отстранённо и не спешил его поддерживать. Неужели что-то пошло не так в его разговоре с Алебардом, а то и случилось нечто даже более страшное?.. Он замялся на месте, надеясь, что Пасгард продолжит свою мысль, но ничего не происходило. Он замолчал, как язык проглотил. Что-то точно было не в порядке...
— Пасгард? Что-то случилось? Ты выглядишь каким-то взволнованным и... отстранённым. Алебард сказал тебе что-то неприятное?.. — тихо предположил Зонтик.
— Нет! — выпалил Пасгард, чуть отходя. — Всё прошло нормально. Но он сказал... В смысле, я должен тебе кое-что передать, но это может заставить тебя переживать... Ну, не то чтобы мне было дело, запереживаешь ты или нет, но...
— Он сказал что-то плохое обо мне? — Зонтик выдвинул второе предположение, заметив, что Пасгард слишком много нервничает, пытаясь связать слова в единую мысль. — Наверное, это уже довольно ожидаемо от него, так что, если что, я не буду переживать и... — но не успел он договорить, как со стороны послышался знакомый грубоватый голос:
— О, посмотрите-ка, кто тут у нас, — уверенно произнёс он. Обернувшись, Зонтик и Пасгард увидели Полдрона. — Койф, опять ты с этим придурком? Спасибо, конечно, что не с Пикадилем, но... Тебе не надоело таскаться с ним?
— О Зонтик, тебя ещё не хватало, — заворчал Пасгард, и его неловкость наконец ушла. — Что тебе здесь нужно? Насколько мне известно, ваш союз с Пикадилем разорван. Или ты думаешь, что Щит, к которому ты, наверное, собираешься вернуться, будет на площади?
— А вдруг? Тебе-то откуда знать? — съязвил Полдрон. — Койф, объясни, что ты возишься с этим рабом Алебарда? Забей на него. Лучше можешь составить мне компанию в поисках Щита. Думаю, тебе было бы интересно, — он намекнул на их недавний разговор про Щита, не подозревая, что Пасгард уже тоже знал все детали.
— Эм... — замямлил Зонтик. — Я откажусь, прости. И не надо так грубо о нём говорить, пожалуйста. Это некрасиво по отношению к другому человеку, который ничего не сделал...
Зонтик волновался, защищая Пасгарда от другого своего друга, ещё и такого, кто легко мог безжалостно ударить их обоих, но он не собирался стоять в стороне. В последние дни, особенно после пропажи Жака, Полдрон вёл себя куда более некрасиво, чем Пасгард, и защищать того, с кем Зонтик провёл столько времени и разделил ценные моменты, ему было не стыдно. Даже от другого друга. И даже от такого опасного и радикального. Зонтик неуверенно вышел вперёд, понадеявшись, что его, в отличие от Пасгарда, Полдрон ещё попытается пожалеть. Он ведь не ударит того, кто вызволил его из тюрьмы?.. Или Зонтик рассуждал слишком наивно?
Полдрон открыто — почти демонстративно — хмурился. Прямо сейчас Койф выглядел, как предатель, что встал на защиту бывшего главы чёрных папах. И ведь уже не в первый раз он пытался оправдать Пасгарда, убедить всех вокруг, какой он невинный и хороший, вопреки всем тем убийствам, что он совершил по приказу Алебарда вместе со своими дружками... Наверняка именно он был виновен в смерти Баклера или других дорогих союзников Щита, верных ему Искателей Правды! Койф не смел выгораживать его и выставлять добряком. Так он солгал бы самому себе и всем вокруг. А в худшем случае — показал себя истинным лицемером. Что это за герой, который сначала требует распустить отряды, а потом так открыто защищает... этого?
«Отойди от него», — грозно приказал Полдрон Зонтику, но он не отступил ни на шаг, несмотря на огромный страх быть жестоко избитым. Он стыдился этого страха. Если он так боялся, что к нему применят насилие, то он обвинял Полдрона, своего друга, в жестокости. Это было неправильно. Но сейчас... Зонтик бы всё равно не позволил Пасгарду пострадать от чужих кулаков. И неважно, что он обладал достаточной силой, чтобы защититься самостоятельно. Когда-то, в день их полноценного знакомства, это его не спасло, и Полдрон навредил ему. Если бы это повторилось по вине самого Зонтика, он бы себе этого не простил.
Пасгард уже не знал, что и думать. Вот снова это происходило... Когда он пытался отстраниться от Койфа, игнорировать его доброту и попытки помочь, тот вытворял такое. Знал ведь, что Пасгард и сам в состоянии справиться! И всё равно не смел отступать, забывал про свои страхи и шёл против своего друга. Ради кого! Человека, которого сначала посчитал жестоким злодеем, убивающим людей. С трудом верилось. Однако мысль о том, что Койф защищал его, Пасгарда, почему-то пробуждала в нём странные положительные эмоции. То было не злорадство в сторону Полдрона, чей друг рисковал отвернуться от него. Что-то ещё...
— Ты совсем поехал или что? — грубо высказал Полдрон. — Что тебе с него? Зачем тебе этот крашеный урод? Уже забыл, кто он? А ты сам! — он глянул на Пасгарда. — Прячешься за его спиной, строишь из себя слабака, просто пользуешься Койфом, да? Знаешь, что я его просто так не ударю, и ждёшь, пока он тебя, несчастного, спасёт от меня.
— Замолкни! — воскликнул Пасгард и вышел вперёд. — Итак, я перед тобой, ни за кем не прячусь. Счастлив? Койфа трогать не вздумай.
— Пасгард, ты... — тот попытался позвать его.
— Ха, — саркастично усмехнулся Полдрон. — Вот оно что. Подлизываешься. Сначала Алебарду отдавался, чтобы «дослужиться» до главы чёрных папах, а теперь и с Койфом то же самое проворачиваешь, чтобы он к тебе хорошо относился? — жестоко пошутил он.
— Чт!.. — Пасгард утерял всякую мысль. — Да как ты... Ты...
— Полдрон, как ты можешь! — высказал вместо него Зонтик. — Это ужасно — так говорить про человека! Пасгард ничего такого не делал, ни с Алебардом, ни со мной! Он честно работал, а я отношусь к нему хорошо потому, что так хочу! Потому что мы провели вместе много времени. Я... Я... Я н-не разрешаю так про него шутить, — он попытался звучать строго, но быстро понял, что не может уверенно приказывать Полдрону.
— Не разрешаешь, значит... — тот подошёл к нему вплотную, будто бы уже готовясь ударить.
Пасгард приготовился вмешаться. Всё шло не по плану. Ситуации, в которых он бы показал своё наплевательство на Койфа, попросту отсутствовали, и он готовился защищать того, к кому так боялся привязаться. Прямо как и тот защищал его. Словно сама вселенная сговорилась против Пасгарда, словно сам Великий Зонтик не позволял ему избегать этих пугающих положительных эмоций в сторону Койфа! Как бы Пасгарду хотелось верить, что он всего лишь исполняет приказ Алебарда: убедиться, чтобы с ним ничего не случилось... Он напрягся, намереваясь оттащить Полдрона в сторону, пока тот не применил насилие. Только в последний момент все трое заслышали ещё один знакомый голос.
— Так-так, и что это здесь происходит? — спокойно и вместе с тем немного надменно вопросил он.
Они устремили взгляд в сторону, откуда голос донёсся. Как и ожидалось: теперь перед ними предстал Пикадиль. Пасгард почти заскрипел зубами. Они все и впрямь сговорились... Приходить сюда, разговаривать друг с другом, с самим Пасгардом, с Койфом — и всё для того, чтобы у него не получилось проигнорировать вероятную привязанность! По крайней мере, его появление заставило Полдрона отойти от Койфа. В какой-то мере опасность миновала, и Пасгарду, возможно, больше не было смысла защищать его, как он и планировал изначально. Пикадиль же, явно недовольный всей сложившейся ситуацией, подходил всё ближе.
Он оценивающе осматривал каждого из присутствующих знакомых. Койф представлял для него наибольший интерес, как человек, который мог бы стать достойным, в отличие от Полдрона, союзником в его политической программе. Совсем недавно Пикадиль искал его, но так и не нашёл, а никто из прохожих не знал, где он живёт. Как же ему повезло наткнуться на Койфа теперь! Такого напуганного, взволнованного, растерянного... Пикадиль бы удивился, если бы не видел рядом с ним Полдрона, который соизволил отпустить невинного человека, только когда завидел его. Одно присутствие этого необразованного болвана ясно давало понять, почему Койф так страшится. Этот тупоголовый кретин так и не научился выражать свою точку зрения без насилия.
Полдрон смотрел на Пикадиля не менее осуждающе, чем он на него. Такое недовольное выражение лица, руки, сжатые в кулаки, будто бы он готовился нанести удар в любую секунду — без какой-либо логичной причины. Убогое зрелище — так бы Пикадиль это описал. Полдрон больше не представлял никакого интереса. Особенно после того позорного удара... Не каждый мог разочаровать Пикадиля настолько сильно, но ему удалось на ура. А он наверняка даже не старался!.. Что и удивляло, так это то, что он находился на центральной площади, а не прятался в мрачных пыльных закоулках вместе с другими сектантами.
Ну и конечно же — Пасгард. Нервный, не менее растерянный, чем Койф... Его эмоции волновали Пикадиля меньше всего. Если Койфа он уважал, а к Полдрону испытывал неприязнь, то к Пасгарду был настолько нейтрален, что во всей этой ситуации он практически не воспринимался, как её участник. Его недовольство сейчас ничего не стоило, и, как ни странно, здесь Пикадиль предпочёл бы согласиться с Полдроном о том, что Койф впустую тратит время, изо дня в день разгуливая с ним — бывшим убийцей. Из трёх сторон: Пикадиль, Полдрон и Пасгард — какую Койф бы выбрал? Он надеялся на наиболее удачный для себя вариант, но не отрицал и других.
— Ну и что ты припёрся? Давно не получал? — Полдрон приготовил кулаки на случай, если Пикадиль снова посмеет принизить его.
— А ты, как я погляжу, ни капли не изменился... — осуждающе проговорил Пикадиль. — Но мне не то чтобы есть до тебя дело. Как и до тебя, Пасгард. Койф, я рад, что заметил тебя. Могу я с тобой поговорить?
— Эм... О чём? — неуверенно поинтересовался тот.
— Я искал тебя вчера, но так и не смог найти. Какая удача — встретить тебя сегодня! Я хотел предложить тебе союз. Хочешь стать участником моей программы? Полдрон, — Пикадиль посмотрел на него с презрением, — показал далеко не лучшие результаты. Мне нужны достойные союзники, которые оценят возможности программы. Оценят возможность для каждого иметь собственное мнение. Один я могу не справиться. Что ты думаешь?
Пока Зонтик замолк и принялся торопливо обдумывать, как лучше отказать, Пасгард осмотрел Пикадиля с подозрением. Один, значит... Если Мантия и разговаривала с ним, присоединяться к нему она всё же отказалась. Но он не давал и намёка на то, что они общались, хотя к этому моменту обязательно бы сообщил обо всём, будь оно так. Неужели Алебард врал Пасгарду? Или ему самому солгали патрульные? А может, обманывала и Мантия, а на самом деле замышляла нечто иное, о чём никто не должен был знать? Пасгард пытался скорее придумать, как заставить Пикадиля на время позабыть о своей убогой программе и рассказать про Мантию всё, что ему было известно.
— Вот только не смей ему мозги промывать своими типа гениальными идеями! — Полдрон резко оттолкнул Пикадиля от Зонтика. — Сторонником его тупых взглядов ты не будешь. Если к кому и присоединяться, так это ко мне, понял? Ни с этим ублюдком, который считает, что Зонтика нет, ни с уродом, который поубивал кучу людей, ты сотрудничать не посмеешь. Ясно? — пригрозил он.
— А... Я... — тот нервно сглотнул, не в силах что либо сказать.
— Омерзительно грубо... Как всегда, можешь пользоваться только силой и угрозами, чтобы люди встали на твою сторону, — нажаловался Пикадиль, подошёл ближе к Зонтику и крепко ухватил его за руку. — Койф не сторонник насилия, поэтому моя программа будет для него как нельзя лучше.
— Н-но... — мямлил перепуганный Зонтик.
Пасгард со злобой глядел то на Полдрона, который совсем не стыдился применять насилие и кричать прямо у статуи Великого Зонтика, то на Пикадиля, такого же недоумка, что не думал о чужом мнении. Он нагло смел хватать Койфа за руку... Почему-то это злило особенно сильно, пусть мысленно Пасгард и осуждал себя за такую реакцию. Он не испытывал к Койфу никакой привязанности! Удерживать его за руку просто вошло в привычку, и Пасгарда раздражало, когда подобное делал кто-то другой. Тем не менее, ему стоило сделать хоть что-то, пока Пикадиль и Полдрон не измучили Койфа в попытках заставить его примкнуть к кому-нибудь из них.
— Много ты понимаешь! — ругаясь, Полдрон ухватил Зонтика за другую руку и потянул на себя, но Пикадиль крепко удержал его. — Отвали от него, пока я тебе рожу в кровь не разбил. Считаю до трёх!
— Ты умеешь считать?! — иронично поразился Пикадиль. — Ещё и до трёх?! Невероятно!
— Пошёл нахуй! — гневно выкрикнул Полдрон, свободной рукой показывая ему средний палец.
В то же время Пасгард чувствовал огромную вину перед Койфом, стоя в стороне и до сих пор позволяя им хватать его, держать, тянуть на себя. Эта вина и беспокоила, однако он искал способы немедленно прекратить этот бессмысленный детский спор... Оба идиота не послушали бы его: они были слишком упрямы, чтобы принять мнение, отличное от собственного, или хотя бы позволить человеку самостоятельно решить, на чью сторону встать. А если бы Пасгард попытался выступить против Полдрона, скорее всего он бы ничего не добился, кроме множества ушибов и синяков на теле. Пикадиль же... С ним ещё предстоял разговор, но сначала стоило заставить его успокоиться, а также избавиться от Полдрона...
Пасгард принялся торопливо осматриваться по сторонам в надежде найти что-то или кого-то, кто сможет помочь. К сожалению, даже при своей физической подготовке он вряд ли в одиночку справился бы с двумя. А то и с одним Полдроном. Прошлый опыт его этому научил. Пасгард чувствовал себя слабым, почти беспомощным, когда смотрел на непрекращающийся скандал, в который Пикадиль и Полдрон ввязали Койфа — человека, неспособного постоять за себя в подобных ситуациях. Два лицемера... Если бы он только мог, набросился бы на обоих. Но ситуация казалась почти безвыходной, пока вдруг он не заметил...
— Эй, вы двое! — строго воскликнул он. — Немедленно отпустите Койфа. Это приказ.
— Ты не можешь отдавать нам приказы, — холодно напомнил Пикадиль.
— А если ты об этом забыл... — Полдрон отпустил Зонтика, подошёл к Пасгарду и, ухватив его за одежду, приподнял над землёй. — Разбить рожу тебе будет даже приятнее, чем Пикадилю.
— Позор... — Пикадиль прикрыл лицо рукой.
Зонтик стоял молча. Он был благодарен Пасгарду за то, что тот вступился за него, но вместе с тем до смерти боялся, что Полдрон страшно навредит ему. Разобьёт лицо в кровь, как и пообещал. И как только Пасгард не заволновался в такой ситуации... Он сохранял подозрительно нейтральное выражение лица, будто заранее знал, что Полдрон не сможет его тронуть. Зонтик пытался понять, почему, но не сводил с них обоих взгляда. Внимательно следил за каждым их нынешним действием и готовился к следующим. Пикадиль делал то же самое, скептично рассматривая их. Пустоголовый идиот против жестокого бывшего главы несправедливой полиции — кто же окажется в выигрыше?
— Ты не посмеешь разбить мне лицо, — заявил ничуть не напуганный Пасгард. — А если сделаешь это, в лучшем случае получишь штраф.
— И кто мне его выпишет? Ты? — самоуверенно усмехнулся Полдрон.
— О, у меня нет на это полномочий, — съязвил Пасгард. — Но посмотри-ка, кто там... — он указал в сторону, и уже там все заметили... пару патрульных. — Что, если я скажу, что ты напал на меня и грозишься разбить лицо? А если ты в самом деле сделаешь это? Думаешь, они тебя пожалеют? И это я уже молчу про то, что ты требуешь у Койфа примкнуть к тебе, игнорируя его желания. Ещё и к человеку пристаёшь. И ты, Пикадиль, тоже. Так что?.. Вы хотите получить наказание? Если да — я зову патрульных немедленно и сообщаю всё до мельчайших деталей, — пригрозил он.
Ещё несколько мгновений Полдрон смотрел на Пасгарда взглядом, полным ненависти и презрения, но в итоге всё же небрежно отпустил, и тот упал на землю: устоять на ногах не удалось. К счастью, он никак не пострадал, пусть и раненное в прошлом бедро начало слабо побаливать. Полдрон же развернулся и пошёл прочь, не желая больше разговаривать ни с ним, ни с Пикадилем, ни даже с Койфом. Последний же бросился к чудом избежавшему избиения Пасгарду и осторожно присел рядом с ним, чтобы проверить, не поранился ли он. Полдрон напоследок обернулся и поглядел на него с разочарованием. «Всё-таки предпочитаешь этого. Как скажешь. Но с этого момента ты мне противен, Койф», — процедил он и, не позволив никому ответить, ушёл.
— Ох, давай, Пасгард, поднимайся, — Зонтик помог ему встать и удержаться на ногах. — Ты как, в порядке? — спросил он, аккуратно придерживая Пасгарда за руку.
— Я... Да! — тут же ответил тот.
— Хм... — призадумался оставшийся с ними Пикадиль. — Значит, ты и правда на его стороне? Это печалит. Не ожидал от тебя такого лицемерия, Койф. Похоже, сотрудничать у нас всё же не выйдет. Однако я советую тебе задуматься, кого ты считаешь своим другом, — он развернулся и уже было собирался уйти, но тут... Пасгард окликнул его:
— А ну стой! К тебе ещё есть несколько вопросов. Ты разговаривал с Мантией? Если да, почему не рассказал? Что ты с ней сделал? — наконец Пасгард допросил его, исходя из слов Алебарда.
— Что?.. — полушёпотом промямлил Зонтик. — С Мантией?.. Пасгард, что ты такое говоришь?
— Как омерзительно, — заявил Пикадиль, обернувшись. — Смеешь вешать на меня вину в пропаже человека? И это прямо перед тем, кто особенно за неё переживает? Койф, постыдился бы испытывать к нему что-то, кроме неприязни.
— Я!.. Мне... Мне не стыдно. И никогда не будет стыдно дружить с Пасгардом, — твёрдо произнёс Зонтик, с всё такой же аккуратностью кладя руку ему на плечо. — Но всё же, что ты имеешь в виду насчёт Мантии?
— А... — прикосновение Койфа странным образом заставило его вздрогнуть. Он сосредоточился только в последний момент. — Кхм. Алебард сказал мне, что Мантию видели не так давно на улицах. Она говорила, что болеет и что потом ещё долго не выйдет. Однако... Она также заявляла, что хочет найти твой дом и расспросить тебя о твоей программе. Поэтому — вы разговаривали? — обратился он к Пикадилю.
— Нет, — коротко и прямо ответил тот. — Мантия не заглядывала ко мне, и я ничего о ней не слышал. Возможно, Алебард просто врёт тебе. Кто знает, что он задумал. Но мне, в отличие от него, нет смысла вас обманывать. И с этим — я должен уйти, — он не позволил Пасгарду и Зонтику сказать что-либо ещё и удалился.
— Да уж, здорово они нас задержали... Но ты неплохо смог успокоить Полдрона. Если честно, я уже немного забыл, что ты можешь быть таким строгим по отношению к тем, кто... плохо себя ведёт, но это было зрелищно. Пусть и странно с моей стороны говорить такое, учитывая, что Полдрон мой друг — ну или бывший друг, ведь он разочарован — но... тем не менее. Спасибо. Ты показал себя очень смелым, — поблагодарил Зонтик Пасгарда.
— Не за что... — пробурчал тот.
— Хотя я теперь ещё больше переживаю за Мантию. Может быть, ей стало очень плохо, и поэтому она не дошла до дома Пикадиля и вернулась к себе, но... Я уже и не знаю. Надеюсь, Алебард и патрульные смогут во всём разобраться, — поразмыслил Зонтик. — А мы... продолжим поиски Щита?
— Да, поторопимся, чтобы и дальше времени не терять! — громко и быстро проговорил Пасгард, схватил его за руку — но снова не за запястье — и двинулся вперёд.
Первым делом им нужно было добраться до окраины. Далековато от площади, но ничего не поделаешь... По крайней мере, за это время Пасгард мог расслабиться и доказать себе, что не привязывается. Переполох, вызванный появлением Пикадиля и Полдрона, заставил его убедиться разве что в обратном. Ему хотелось защитить Койфа — и далеко не из-за одного приказа Алебарда. Ему было противно, когда кто-то другой брал Койфа за руку, как этот Пикадиль... И ему понравилось, когда сам Койф коснулся его плеча. Эта приятная дрожь... пугала одним своим существованием. Она подтверждала опасения Пасгарда!
И даже сейчас они с Койфом держались за руки. Он не стыдился Пасгарда, уверенно, насколько это вообще было возможно для него, шёл вместе с ним и сдержанно улыбался. Осматривался, порой поглядывал в сторону переулков на случай, если сектанты прятались там. Ответственно подходил к делу... В отличие от самого Пасгарда, который вместо работы засматривался на него! Как же так вообще выходило... Алебард бы точно не одобрил такое стыдное поведение, такое пренебрежительное отношение к поискам одной из главных угроз Зонтопии! Алебард... То, что он сказал, так и не уходило прочь из головы.
Для Койфа, с которым они прямо сейчас держались за руки, Пасгард был куда более важен, чем ему казалось. Но что это значило?! Он боялся думать об этом. И тогда же ловил себя на мысли, что снова размышляет про Койфа слишком много, нахваливая его, говоря только хорошее, практически наслаждаясь прикосновениями... Незаметно для него Пасгард покачал головой. Стоило отвлечься. Или же найти в Койфе что-то, что будет неприятно. Мерзко, убого, отвратительно. То, что разочарует. Пикадиль и Полдрон смогли разочароваться, так что же мешало Пасгарду, который изначально относился к нему более предвзято, чем его так называемые друзья?
Он присмотрелся. Руки с пятью пальцами всё ещё выглядели несколько странно, но вместе с тем Пасгард вспоминал, как увидел остальную их часть и загляделся... Нет, не то. Он быстро оценил плащ, чтобы не привлекать внимания Койфа. Его старость он отмечал и ранее. Верно, всего лишь старый драный плащ с капюшоном, который тот, впрочем, сейчас не надевал. Поэтому, пока он продолжал осматривать здания в надежде хоть что-то заметить, Пасгард попытался сказать что-нибудь о его глазах. Наверняка обычных. Непримечательных, как и весь Койф. А он рассматривал всё так усердно, что это почти заставляло улыбнуться...
«Хм. Вот глупый же взгляд, — мысленно заявлял Пасгард. — Глупый и наивный, всё смотрит, смотрит, непонятно куда, прямо как ребёнок. Хотя... сами глаза... ничего такие, — он присмотрелся повнимательнее. — Яркие. Глубокие...» — вдруг, как очарованный, он принялся пристально вглядываться. Раньше он не обращал внимания на цвет глаз Койфа, подобный чистому небу. Конечно же, ему это ничуть не казалось хотя бы немного красивым, но, сам того не заметив, теперь он не мог оторваться от этого вида. Перестав следить за дорогой, Пасгард чудом не спотыкался и не падал — может быть, потому, что невольно сжал руку Койфа чуть крепче...
Сам он ничего не замечал, достаточно сосредоточенный на поисках. Пусть они с Пасгардом и не достигли окраины, это не значило, что Щита не удастся засечь в одном из жутковатых закоулков. Хотелось бы, чтобы им так повезло, но пока Зонтик никого не замечал. Даже никакого силуэта. Он обратил внимание на Пасгарда, готовый спросить, заприметил ли что-нибудь тот, и только тогда понял, как пристально на него смотрят. В отличие от самого Пасгарда, который, будучи увлечённым, даже не осознал, что на него теперь глядят в ответ. Зонтик же вздрогнул от лёгкого дискомфорта и вместе с тем сразу же подал голос:
— Ох, Пасгард!
— А!.. — всё, что выдавил из себя тот.
— Ты меня напугал немного. Ты так внимательно смотришь... У меня что-то на лице? — забеспокоился Зонтик.
— Нет, ты замечательно выглядишь! — неожиданно для самого себя ляпнул Пасгард, но тут же осёкся. — То есть... В общем, неважно. Я просто задумался, вот и всё.
— Эм... У тебя точно ничего не случилось? Ты странно разговариваешь, — честно признал Зонтик, пусть и с неуверенностью.
— Я... в полном порядке. Почему ты... Почему ты обо мне так... Особенно беспокоишься в последнее время? — неловко подметил Пасгард.
— Ох, но я обо всех беспокоюсь! — продолжая неторопливо идти, произнёс Зонтик. На самом деле в последние дни он и правда выделял Пасгарда среди всех своих друзей и знакомых, но побоялся, что если открыто заявит об этом, тот разозлится, посчитав это странным. — Я волнуюсь за Мантию, которая, возможно, очень серьёзно заболела. Я боюсь за Жака, с которым случилось неизвестно что. За Армета переживаю, который там, похоже, совсем обезумел... У меня правда такое со всеми, — рассказал он.
— Оу... — вдруг расстроенно проговорил Пасгард.
— Э?.. У тебя какая-то странная... — Зонтик уже было хотел сказать, что его реакция странная, но тут его осенило. — Ох! Пасгард! Ты... Ты хочешь быть для меня особенным?
— Ч-что? Нет, нет, конечно! Это же нелепо! — немедленно возразил тот. — Я просто... Просто... Ладно, это правда неважно.
— Знаешь, наверное, ты устал. Ты изо дня в день так стараешься, работаешь, даже когда у тебя рана на ноге не прошла полностью, всё время что-то делаешь... Рассказываешь Алебарду о всяких событиях, ищешь Щита, вот мне помогаешь, чтобы Пикадиль и Полдрон меня случайно напополам не поделили, пытаясь сделать своим союзником, — Зонтик нервно усмехнулся. — Может быть, тебе нужен отдых? Знаю, возможно, неправильно вот так внезапно отодвигать дело, но... Давай просто погуляем по Зонтопии? Ты сможешь расслабиться. Можем опять куда-нибудь подняться и посмотреть на страну. Думаю, будет интересно... — предложил он.
— Можно... попробовать? Хотя если из-за этих наших прогулок кто-нибудь пострадает, то!.. — попытался высказаться Пасгард.
— Не переживай, всё будет хорошо, — сразу же успокоил его Зонтик. — Давай, будем гулять тут, не пойдём на окраину. И я уверен, вечером тебе станет намного лучше.
Пасгард неуверенно кивнул, и они продолжили идти дальше. Так же медленно, как и до этого, никуда больше не торопясь. Зонтик не знал, так ли идея с прогулкой хороша, но чувствовал, что Пасгарду, излишне напряжённому и нервному в этот день, она не помешала бы. Сам же он ощущал себя странно... Мало ему было засматриваться на руки, так теперь ещё и на глаза!.. А то, что он сказал, когда Койф заметил его странное поведение! «Замечательно выглядишь»? Пасгард никогда не разбрасывался такими странными комплиментами. Только сам Койф делал их всем без разбору. Должно быть, он и правда начал с ума сходить... Он надеялся только на то, что к вечеру прогулка действительно поможет, и он полностью успокоится.
***
Алебард двигался вперёд в направлении конкретной цели. Он намеревался добраться до дома Мантии... Что бы ни говорили патрульные о её болезни и попытках связаться с Пикадилем, что-то здесь не сходилось. Алебарду пришлось припугнуть Пасгарда, но он так и не стал вдаваться в подробности в намерении разобраться самостоятельно. Мантия могла не открыть своим друзьям, но если бы объявился он, у неё бы не осталось выбора, кроме как отворить дверь перед важным лицом. Вот только Алебард всерьёз сомневался, что Мантия вовсе присутствует дома. Не потому, что патрульные решили обмануть его. А потому, что она предпочла соврать окружающим.
Он мало что знал о ней, но понимал, что обычно она не влезает в политику. После утверждения новых законов Мантия делала так, как ей говорили. А иногда и перебарщивала, начисто избавляясь от индивидуальности, несмотря на то, что ни Алебарду, ни отрядам дела не было до её стиля. К тому же, она всегда, независимо от обстоятельств, рисовала Зонтика. А теперь вдруг решила обратиться к тому, кто не верил в его существование и внушал это другим? Нет. Она не была похожа на человека, готового безосновательно предать веру в Зонтика, кто бы что ни говорил.
К тому же, поговори она с Пикадилем, Зонтику бы это уже стало известно: если не от него самого, то от других друзей. Он бы передал всё Пасгарду, а Пасгард — Алебарду. Это означало, что скорее всего никакого диалога на самом деле не было, и Мантия только притворялась. Вот только зачем... Зачем спрашивать дорогу к чужому дому и потом не говорить с тем, кто там живёт? Нелогично было при болезни проделывать такой путь, просто чтобы узнать о самом местоположении дома как таковом. Алебард должен был выяснить, что случилось на самом деле, что скрывала Мантия и был ли со всей ситуацией связан кто-либо ещё.
Так, порой замечая косые взгляды зонтопийцев или слыша их перешёптывания, он наконец добрался до необходимого дома. Осталось только не привлечь лишнее внимание. Алебард, в отличие от подозрительных сектантов, ничего скрывать не намеревался, но всё равно был готов поосторожничать. Вряд ли бы обычные жители обрадовались, увидев, как он настойчиво пытается дождаться, когда Мантия откроет ему дверь. Однако он постучал: не слишком громко, но достаточно, чтобы она услышала, даже если спала, пытаясь таким образом сохранить силы при болезни.
Спустя пару минут полной тишины Алебард постучал снова: уже погромче. В отличие от Зонтика, который постоянно боялся оказаться излишне шумным, он церемониться не собирался. Однако прошло ещё время, и никто не открыл. Алебард решил обозначить, что это именно он и что Мантии стоило бы отпереть дверь в ближайшее время. «Кхм. Прошу прощения, что не обозначил сразу, но это я — Архибрат Алебард — и я хотел бы серьёзно поговорить с тобой!» — произнёс он громко и выразительно, чтобы звук голоса точно донёсся до неё, и она наконец выглянула, понимая, что прятаться в доме, когда тебя посетил сам Алебард, нельзя.
И всё же... ничего. Алебард стиснул зубы. Что ещё ему оставалось сделать, если Мантия упорно не открывала? Похоже, он не ошибся насчёт её отсутствия... Стараясь не привлекать чужое внимание, Алебард принялся обходить дом вокруг, чтобы заглянуть в окна. Такое неподобающее поведение с его стороны, практически преступное деяние — вот так подглядывать за жительницей... Но странная ситуация с её исчезновением и несоответствие её слов действиям не оставляли Алебарду иного выбора, кроме как прибегнуть к самым жутким методам. С этой мыслью он заметил окно, через которое можно было рассмотреть спальню.
Алебард осмотрелся по сторонам и убедился, что никто не наблюдает за его действиями. Затем он пригляделся. В тот же миг он обнаружил, что Мантии — по заверениям других людей больной — в кровати не было. Более того, сама кровать выглядела аккуратно заправленной. Словно никто не спал на ней уже днями, что уж тем более не соответствовало заявлениям о болезни... Алебард продолжил обходить дом, осторожно заглядывая в другие окна, и вскоре убедился, что не может застать Мантию ни в одной комнате. Вот только патрульные передали её слова о том, что в ближайшее время выходить из дома она не будет из-за вероятного ухудшения здоровья...
Он вернулся к окну, ведущему в спальню, и глубоко вздохнул. Он не должен был так поступать, то действительно было делом преступников, если бы он совершил такое, и кто-то узнал, все остатки его репутации канули бы в небытие... Но теперь выбора уж точно не осталось. Алебард огляделся снова. Никого... Поэтому аккуратно, преодолевая неудобство, вызванное длинным одеянием, он... проник в дом через окно. Если никто: от патрульных до Пасгарда — не мог продвинуться в расследовании дела об исчезновении Мантии, Алебард был готов сделать это сам, наиболее радикальным, но действенным методом.
В комнате не было ни намёка на жизнь. Как ему и показалось изначально, аккуратно заправленная кровать, множество картин на стенах и на полу, различные, похоже, нетронутые принадлежности для рисования... Алебард провёл пальцем по ближайшему столику и убедился, что на том образовался заметный слой пыли. Не то чтобы заболевшая Мантия должна была регулярно прибираться, но общая атмосфера в доме подсказывала Алебарду, что дело здесь далеко не в болезни... Не трогая никакие вещи, он вышел из спальни и принялся осматривать другие комнаты.
И — никого. Совершенно никаких признаков жизни. Даже еда на кухне уже выглядела несвежей — то есть её давно никто не трогал. Но если Мантия большую часть времени проводила дома, это было невозможно. Она бы не продержалась без еды, особенно больная. Она и впрямь привирала, зачем-то искала оправдания, когда просила у жителей указать дорогу к дому Пикадиля. Пикадиля, с которым она, скорее всего, даже не поговорила. Алебард вернулся в спальню и, стараясь держаться в стороне от окна, чтобы никто не заметил его присутствие в доме, вновь начал осматриваться там, теперь уделяя большее внимание деталям.
Нигде он не видел ключа от дома. Учитывая то, что Мантия внутри отсутствовала, это было логично, но одновременно с этим — ужасно странно. Всё это не сходилось с её собственными словами, которые патрульные передали Алебарду и о которых сами узнали от жителей. Он тихо прорычал: расследование начало заходить в тупик, а он не получил ни единой толковой подсказки. Холсты, кисти и краски же никак не способствовали озарению. Картины были красивы, но не более того. Только одну закрывала старая ткань. От злости Алебард был готов и сорвать её, и если бы он позволил гневу взять верх, он бы рисковал разнести всё в этом доме.
— Где... же... ты?! — практически прорычал он, всё-таки срывая кусок ткани с картины.
Тогда он и замер от неожиданности. На холсте был изображён Зонтик, как и на большинстве работ Мантии, однако здесь... у него отсутствовал третий глаз. Такое видение правителя принадлежало уж точно не Пикадилю, чьей программой она якобы заинтересовалась. То был образ сектантов... К которым она на самом деле никогда не имела отношения. Алебард попятился назад от беспричинно подступившего страха. Он попытался разобраться. Возможно, изобразить Зонтика таким её воодушевили именно Пикадиль и Полдрон — зачинщики программы. Второй в прошлом являлся сектантом и, вероятно, способствовал тому, чтобы Мантия нарисовала это.
Затем такая картина могла привлечь внимание ныне активных сектантов... И они ввязали Мантию в свои дела против её воли. Это бы объяснило внезапную пропажу и нетронутые вещи. Она ушла с Искателями Правды — и больше не возвращалась. И Пикадиля она разыскивала именно для них, а не потому, что сама хотела стать его союзницей. Так всё вставало на свои места, и всё же... Ситуация становилась чрезвычайно тревожной. Зонтика такие новости повергли бы в шок. И докладывать об этом Пасгарду теперь тоже не стоило из-за их постоянного совместного времяпровождения. Только с полицией он и мог это обсудить: уже на следующий день...
Аккуратно Алебард выбрался обратно на улицу и направился в сторону замка.
***
Время шло. Зонтик продолжал гулять с Пасгардом, в то время как тот старался на него попросту не смотреть. Чтобы снова не заглядеться. Чтобы не задуматься о странных вещах. Чтобы не проговорить опять безумно странный комплимент, который он не сделал бы никому другому. Все попытки убедить себя, что ему плевать на Койфа и что он не чувствует ни капли привязанности, оканчивались полнейшим провалом. Даже сейчас!.. Он не чувствовал никаких отрицательных эмоций, которые до сих пор надеялся уловить внутри себя, когда думал про Койфа.
На улице уже темнело, а Пасгард так и не расслабился. Он чувствовал себя так же и боялся сказать одно лишнее слово, ведь тогда очередной провал заставит его окончательно убедиться в том, что он привязался и не может испытывать к Койфу тех же негативных чувств, что и раньше. Только прохлада вечерней Зонтопии и позволяла ему немного успокоиться, однако то была лишь мелочь... Этого не хватало, чтобы полностью совладать с собой и сосредоточиться, чего хотел и сам Пасгард, и Койф, предложивший эту прогулку в качестве способа для расслабления. Как же он мог расслабиться, когда Койф так бережно держал его за руку и вёл за собой...
От этой мысли Пасгард отвлёкся, потому что тот вдруг остановился. Разгуливая по стране, они добрались до уже знакомого обоим храма: того самого, где подрабатывал гончаром Армет. Давно они не проходили здесь... Пасгард заметил, как Койф замешкался, а потом, заглянув внутрь храма через открытую дверь, увидел внутри экзарха Мориона, что сидел на одной из скамеек в первом ряду. Армет же в храме отсутствовал. Ну а Койф, судя по всему, хотел заглянуть внутрь и поговорить с Морионом. Пасгард осторожно отпустил его и немного отошёл в сторону, чем даже удивил его.
«Зайди, поговори с ним, если хочешь. Я тут побуду», — негромко проговорил он. Наконец у него появилась возможность провести немного времени без Койфа и как следует всё обдумать. Тот кивнул головой и тихонько зашёл внутрь храма. Пасгард замялся, не зная, что делать, и неуверенно приблизился к двери, чтобы понаблюдать, чем обернётся их диалог. Не полное отвлечение от Койфа, но и не времяпровождение с ним напрямую. Было бы неплохо, если бы в храме он снова повёл себя, как идиот, и в последний момент Пасгард разочаровался в нём, после чего со спокойной душой вернулся домой и приготовился к следующему дню.
— З-здравствуйте, — немного дрожащим голосом Зонтик поздоровался с Морионом, когда подошёл достаточно близко.
— Здравствуй, юноша, — спокойно ответил Морион. — Давно ты сюда не заглядывал. Как у тебя дела?
— Ну... Нормально, наверное, — Зонтик сел рядом с ним. — А у вас как? Как там Армет? А то наша последняя встреча закончилась... не очень. А я всё ещё переживаю за него.
— Армет... — Морион опустил голову. — Сегодня я сказал ему подумать. Вспомнить старого Армета, каким он был раньше, до того, как Великий Зонтик подарил ему чудо. Не знаю, послушает ли он, осознает ли что-нибудь, но... Надеюсь на это. Надеюсь, что глубоко внутри него ещё есть тот самый Армет, способный видеть... по-особенному. С каждым днём он всё больше отдаляется от себя старого, всё больше восхваляет Великого Зонтика, всё больше одержим своим зрением, и я... — вдруг он осознал, что вываливает и так беспокойному парню слишком много личных проблем. — Кхм. Я глубоко извиняюсь. Не стоило так сразу нагружать тебя моими переживаниями.
— Нет, нет, я вас понимаю! — успокоил его Зонтик, но сразу заставил себя расслабиться, чтобы не шуметь в храме. — Я... тоже волнуюсь за Армета и хочу, чтобы он стал прежним. И я... думаю, что Зонтик был бы очень расстроен, узнав, что из-за его чуда Армет потерял настоящего себя. Он ведь дорожит всеми своими подданными, я уверен. Ему было бы больно видеть Армета таким... — негромко проговорил он, зная, что на самом деле ощущает всё это прямо сейчас.
— Я не знаю, как сказать ему... Я боюсь, что если скажу правду о том, что думаю про его изменения, он сотворит что-то страшное. Но я не хочу, чтобы Великий Зонтик винил его за его поведение. Или даже наказывал... — пусто произнёс Морион.
— Знаете... Это лишь предположение, но мне кажется, Зонтик не стал бы обвинять Армета. Я думаю... Может быть... Он бы предположил, что сам ошибся? Как-то не так сотворил чудо, слишком внезапно, что-то не учёл или вроде того... В смысле... Зонтик, конечно же, Великий, но... Я просто... Ох, извините, я не смею говорить такого, — он побоялся наговорить лишнего и предпочёл замолчать.
— Всё в порядке. Я понимаю тебя. Иногда и Великий Зонтик может чего-то не учесть... Я не могу отрицать этого, даже если это означает, что я потеряю свою работу. Потому что если бы всё было как прежде, Армет бы... Он не... — Морион приложил руку ко лбу, тяжело вздыхая.
— Я уверен, рано или поздно всё наладится. Он всё осознает. А если нет... Вы сможете объяснить ему всё так, что он поймёт, где ошибался. Я в вас верю, — он приобнял Мориона, чтобы утешить.
Пасгард не переставал наблюдать за ними. Он плохо слышал диалог, но понимал, что всё идёт, как надо. Однако тут он увидел эти объятия и... ощутил странный укол в сердце, к которому тут же прислонил руку. Что бы это ни было, оно заставило Пасгарда вздрогнуть на миг, а сам вид почему-то... будто бы расстраивал. Но ведь это не имело никакого смысла! Не раз Пасгард просил Койфа не трогать его, а теперь печалился, как если бы... хотел сейчас быть на месте Мориона?! Он резко отстранился от двери и прислонился спиной к ближайшей стене храма, после чего прикрыл лицо руками. Что за странная мысль проскочила в голове!..
«Что на меня нашло?! — мысленно отчитал он себя. — Я же сам приказывал ему не лезть с объятиями! А теперь... почему-то я... Могу поклясться, на миг я представил себя на месте экзарха... Но этого не может быть. Это бессмысленно! То, что Койф обнимает его, а не меня, может печалить меня, только если я... Я... Ревную его?!» — Пасгард чуть было не проговорил это вслух, но вовремя зажал себе рот. Если он заревновал, это совершенно точно значило, что он привязался к Койфу, считал его своим близким другом — может быть, даже слишком близким — и расстраивался, когда тот проводил время с кем-либо другим. Какой стыд! Когда он успел до этого докатиться?..
Неожиданно Койф вышел.
— Ох, извини, что задержался. Но мы здорово поговорили с Морионом и... Эм... Ты в порядке? — попытался выяснить он, заметив волнение Пасгарда.
— Н-нет! — заявил тот в ответ и сразу понял, что хотел сказать совсем другое. — То есть да!
— О нет, похоже, прогулка тебе не помогла... Возможно, просто бродить по Зонтопии недостаточно. Хм-м... Давай встретимся завтра и займёмся чем-нибудь более конкретным? Увидимся днём возле статуи, а затем подумаем о каких-нибудь планах! Наверняка хоть кому-нибудь из нас придёт в голову интересная идея! — радостно предложил Зонтик.
— А... Да! Да, так и сделаем! — Пасгард начал отступать назад. — Но сейчас я пойду домой. Один!
Он ринулся прочь, и Зонтик даже не успел ничего понять. Он переживал и надеялся, что у Пасгарда не случилось ничего серьёзного, но его сегодняшнее поведение заставляло усомниться в правильности этой мысли. Неужели Алебард всё же наговорил ему обидных вещей во время их последней дискуссии?.. Эта мысль не отпускала Зонтика, пока он не вернулся в замок. Там он рискнул заглянуть в комнату Алебарда: впервые за долгое время. Тот стоял перед зеркалом, но обернулся сразу же, как услышал негромкий скрип двери. Появление Зонтика, без сомнений, озадачило его.
— Господин?.. Вы пришли поговорить? — предположил он.
— Да я так... Эм... Ты сегодня Пасгарду ничего плохого не сказал? — Зонтик сразу задал прямой вопрос.
— Хм?
— Он вёл себя странно и всё выглядел очень неуверенным. Если ты ему сказал что-то плохое, то извинись, потому что так нельзя! — Зонтик отчитал Алебарда ещё до того, как убедился, что в поведении Пасгарда был виноват он.
— Я ничего ему не говорил! Наоборот, я поощряю его желание работать. Пожалуйста, не разбрасывайтесь обвинениями, не разобравшись в ситуации! — прикрикнул Алебард, разочарованный таким внезапным осуждением в свою сторону.
Зонтик пискнул и, захлопнув дверь, убежал. Алебард потёр переносицу, сел на кровать и опустил голову. Этот разговор, маленький, почти незначительный... Он был отвратителен. Вот зачем теперь Зонтик наведывался к нему... Чтобы отругать за то, чего не случилось. Обвинить во всём. А потом без извинений убежать. И снова из-за Пасгарда... Алебард совсем запутался в том, что господин к нему испытывал, если так защищал. Он ударил кулаком по стене. Похоже, он попал в бесконечный круговорот обвинений в свою сторону. И похоже, лучше для Зонтика действительно было проводить время с Пасгардом, чем выстраивать диалоги с ним.
Однако сам Пасгард так не думал. Он не находил себе места, бродил по комнате туда-сюда, раздумывая обо всех сегодняшних событиях. Как смотрел, как задумывался, как говорил странные вещи, как ревновал!.. Он ревновал! Койфа, которого ещё не так давно презирал! Он привязался, абсолютно точно, безошибочно. Оказался слишком слабым и попался на его доброту и постоянные попытки помочь и поддержать. Ну что за позор! Ни к какому преступнику Пасгард никогда так не проникался. Именно, к преступнику, каким Койф и оставался. Он просто об этом позабыл.
Он уселся на кровать и положил голову на прижатые к груди колени.
«Это всё... неправильно! Этот Койф, он... Он точно странно на меня повлиял, с ума свёл, загипнотизировал, как я сначала и думал! Я... должен что-то с ним сделать! Сдать Алебарду. А если ему будет всё равно, то отправить в тюрьму. А если и это не сработает, то я сам... Я сам!.. Его!.. Я с ним что-нибудь!.. Так просто будет лучше для меня», — последнюю фразу он проговорил вслух, полушёпотом, совершенно пусто, без искреннего энтузиазма и уверенности. Мысль о том, что ему лично придётся что-то сделать с Койфом, совершенно постыдно пугала.
Пасгард подавил желание заплакать. Завтра он точно покончит с этим...
