Защитить любой ценой

Щит выглядывал из тени: так же, как и день назад. Он подошёл как раз вовремя. Пасгард уже стоял поодаль от огромной статуи, где начинала собираться толпа, готовая выслушивать Пикадиля, и переминался с ноги на ногу, удерживая в руках свёрток бумаги, предназначение которого он не знал. Возможно, то было послание для Алебарда, которое Пасгард намеревался передать ему через Койфа. А возможно, он написал что-то для этого подозрительного человека лично. Щит всё ещё слабо понимал, что происходило между ними, как и когда Пасгард влюбился и почему Койф мог свободно заходить в замок Зонтика — самое неприступное место во всей Зонтопии. Мог ли он найти ответы на вопросы сегодня?.. Пасгард нервничал. Он, очевидно, переживал из-за того, что принёс с собой. К тому же, ему явно хотелось пожаловаться на Пикадиля и на то, как он заставляет зонтопийцев отказаться от веры в Зонтика. На удивление в этом Щит мог с ним согласиться. Отказ людей признавать, что Зонтик существует, поставил бы под угрозу и его миссию — спасение правителя от Алебарда и тех, кто прислуживал ему. Прямо как Пасгард и Койф... Щит бесшумно вздохнул. Мысль о том, что Койф — сообщник Алебарда — мог носить с собой артефакт, пока не потерял его на собрании Искателей Правды, ужасала. Эта вещь обладала огромной силой. Была способна создать всё из ничего, залечить раны и даже лишить человека жизни... Скольких невинных жителей могли убить эти сумасшедшие, всего лишь нажав на маленькую кнопку? Щит вздрогнул. После гибели Мантии он не переставал думать об этом, вновь и вновь возвращаясь к самому жуткому моменту своей жизни, словно бы намеренно мучил себя, наказывал за то, что совершил. Он покачал головой. Воспоминания о случившемся только отвлекали его от миссии. Пусть Койф и не подошёл, это не значило, что Щит должен был игнорировать Пасгарда с его крайне странным поведением. С другой стороны, он едва ли что-то делал. Стоял на месте, кидал осуждающий взгляд в сторону толпы и подошедшего Пикадиля, поглядывал на свёрток в руке, вздыхал, но не сходил с места, так хотел дождаться Койфа именно там, где они договорились встретиться. В одном Щит последовал его примеру: устремил взгляд на Пикадиля и попытался прислушаться к его словам. Это оказалось труднее, чем ожидалось. Не только тот стоял слишком далеко от переулка, где затаился Щит, но и чужие голоса затмевали собой его. Жители определённо точно начинали соглашаться с его мерзким мнением. И почему же Полдрон не остановил его... Щит скучал по нему, но не мог себе позволить упросить его вернуться. Не после всего случившегося. Он слишком боялся вновь впасть в гнев и убить друга, будучи переполненным яростью. Если он и мог использовать артефакт для убийства, то только для убийства врага: Алебарда, Пасгарда, Койфа... Даже Пикадиль не был настолько ненавистен для Щита, чтобы желать ему такой судьбы. Полдроном же он дорожил. Верный союзник, настойчивый и храбрый. Порой слишком резкий и грубый, но решительный и готовый постоять за друзей. Было бы ужасно лишать Зонтопию такого человека... Как только Щит подумал об этом, он заслышал со стороны знакомый голос, своей громкостью заглушивший чужие. — Эй ты! — прикрикнул он. — Опять начинаешь выпендриваться своей программой? — верно, Щит узнал его мгновенно: голос Полдрона. Их последняя встреча закончилась отвратительно. Щит так испугался, что посмел оттолкнуть его и убежать прочь. Хотелось бы выйти к нему сейчас и извиниться. Объясниться, возможно, — за странное поведение, которое сбило его с толку тогда. Но Щит не мог. Не смел рисковать. Показываться толпе, быть замеченным Пасгардом... В такой ситуации ему бы пришлось использовать артефакт, а Полдрон бы в итоге пострадал. Он остался стоять на месте, лишь наблюдая за тем, что произойдёт и как поведёт себя его друг, если Щит ещё мог назвать его таковым. Только бы не вмешался Пасгард... — Ох, прошу прощения, — извинился перед толпой Пикадиль. — Полдрон, что ты себе позволяешь? Ты отказался быть моим союзником, поэтому будь добр и не мешай моему выступлению. Люди наконец-то начинают понимать, что к чему, не вздумай портить мою речь своей грубостью. — Да больно мне надо! — саркастично ответил Полдрон. — Мне бы лучше Щита найти, но пока тут такие, как ты, орут на всю площадь, он ни за что не покажется! — пожаловался он, и Щит мысленно отметил, что он как никогда прав. — Не моя проблема в том, что он отказывается показываться адекватным людям и продолжает выстраивать теории во тьме или старых подпольях. Если ты хочешь найти его — пожалуйста, иди туда, в уродливые грязные закоулки, — попытался прогнать его Пикадиль. — У нас тут серьёзный разговор, люди думают, рассматривают разные точки зрения, а не создают очередную секту. Не путайся под ногами. — Пф, много выпендриваешься... — тихо процедил Полдрон. — Эй, вы! — он окликнул людей. — Не ведитесь на его слова! Все эти заявления про разную точку зрения или что он там наговорил — полный бред! Он просто хочет навязать вам, что Зонтика не существует, доказать, типа он такой гений! — Можно подумать, Щит, которого ты так восхваляешь, ведёт себя лучше. Я хотя бы не требую от народа штурмовать замок, а вот ты бы с радостью этим занялся, если бы только представилась возможность, — поддел его Пикадиль. — Скажи, ты пришёл сюда только для того, чтобы помешать мне? Если ты действительно ищешь Щита — ищи дальше и не влезай. Эти люди теперь на мне, а если ты хочешь заставить кого-то присоединиться к секте, ищи жертв не здесь, понял? — Да плевать я уже хотел на это присоединение, мне бы знать, что с Щитом произошло! — резко ответил Полдрон. — А что, уже исчез бесследно, как Мантия и Жак после твоих выходок? — посмеялся Пикадиль. — Мечтай... У него что-то случилось, вот только тебе, ублюдку, это знать необязательно! Но я, представь себе, хоть о ком-то переживаю, в отличие от эгоистичного мудака, как ты! — выпалил Полдрон. — Как скажешь, только уйди и не мешай. Посмотри, ты пугаешь людей, — Пикадиль кивнул в сторону обеспокоенных людей из толпы. — Не то чтобы это было удивительно, но ты не смеешь прерывать моё выступление своими криками. Иди прочь. На площади ты Щита всё равно найти не сможешь, сумасшедшим среди адекватных людей не место. Полдрон уже было хотел ударить его за наглость, но сдержался, сжал руки в кулаки и в гневе удалился. Щит незаметно проводил его взглядом. Он неуверенно, немного криво, улыбался. Полдрон пытался помочь ему... Не выдал его перед Пикадилем и не рассказал, что именно с ним случилось — может быть, из-за собственного незнания, но скорее всего потому, что не желал подставлять друга. Щит очень жалел, что не сможет вернуть его к Искателям Правды. Полдрон заслуживал этого. И одновременно — нет. Всё из-за артефакта. Из-за его могущественной силы. Из-за понимания Щитом того, как он мог бы поступить, переполненный яростью. Верно, этого Полдрон не заслуживал: смерти. Щит переборол себя и сосредоточился на Пасгарде. Тот выглядел несколько более злобным, чем раньше: услышал диалог Пикадиля и Полдрона и наверняка хотел отправить в тюрьму их обоих. Так типично с его стороны... С другой стороны, Щит не мог прочитать его мыслей. Возможно, он думал о чём-то ином. О Койфе?.. Если Пасгард размяк из-за любви, большего от него ожидать и не стоило. Он посмотрел на бумагу в руках, глубоко вздохнул и расслабился. Щит беззвучно хмыкнул. Он сильно изменился. Слишком сильно. Щит должен был воспользоваться этим, воспользоваться его влюблённостью, да только как?.. Вдруг Щит заслышал шаги со стороны. Он повернул голову. Оттуда, где находился замок, к площади приближался Койф... Щит так и не смог понять, как это было возможно, как именно этот сообщник Алебарда оказался достоин посещать сам замок, находиться так близко к самому Алебарду и, возможно, Зонтику. Пасгард не был удостоен такой чести, несмотря на свой статус. А что же Койф? Насколько важным лицом он являлся на самом деле? Выше по статусу, чем Пасгард и чем министры... Верный слуга Алебарда? Один из религиозных деятелей, о котором Щит почему-то ничего не знал? Нет, всё не то... Само существование Койфа сбивало его с толку! В то же время Зонтик почти добежал до Пасгарда. На этот раз ему удалось выспаться, и он чувствовал себя намного лучше, чем вчера. Никакой сонливости, никакого желания зевнуть и прикрыть глаза. Конечно, мысли о сгоревшем храме всё ещё не давали покоя, но Зонтик всеми силами старался отбросить их и сосредоточиться на главном. Встреча с Пасгардом... И поиски Щита. Подумав об этом, Зонтик мысленно поругал самого себя. Прежде всего они будут продолжать миссию, а не просто гулять! Поиски Щита стоило бы поставить на первое место по важности, а саму встречу — уже после. Наверняка и сам Пасгард этого хотел бы. Он бы не одобрил очередную мысль о прогулке, не так ли? Как только Зонтик подошёл, он заметил, что Пасгард вздрогнул, отвёл взгляд, слегка покраснел и сильнее сжал загадочный свёрток в руке, только спустя миг догадавшись, что так он помнёт бумагу, что и заставило его расслабиться обратно. В последнее время Пасгард часто краснел, когда находился рядом с ним. Зонтик до сих пор не понимал, что это было. Злость? Стыд? Остаточная неловкость после того признания в своём настоящем отношении? Порой Зонтик спрашивал, но Пасгард выдавал довольно отстранённые ответы. Ему не хотелось давить, и он не требовал правды немедленно, однако не мог не волноваться, когда Пасгард вёл себя подобным образом. Вот как сейчас... — Привет. Ты как? — скромно поинтересовался Зонтик. — Привет. Я... — Пасгард сразу же запнулся и посмотрел на свёрток. — Что это? Это какое-то письмо? Или послание?.. — предположил Зонтик. — Нет! Это... совсем другое. Это... — раскрасневшись ещё сильнее, Пасгард совсем не мог связать слова, чем заставил его растеряться только больше. — Я это... — он глубоко вздохнул. — Помнишь, как я вчера спросил, нравятся ли тебе люди, которые рисуют? Ты сказал, что рисовать необязательно, чтобы человек тебе нравился, но я тут подумал... Почему бы мне не попытаться сделать... что-нибудь такое? Н-не потому что я хочу больше тебе нравиться, нет, нет, я просто... Просто... Просто возьми! — он протянул свёрнутый лист Зонтику. — Ох... — тот аккуратно взял его и развернул, чтобы посмотреть на рисунок. То, что он увидел, буквально заставило его застыть на месте. На листе был изображён он сам: в плаще, с длинными волосами и добродушной улыбкой. Пасгард не раскрасил рисунок, нарисовал Зонтика лишь по плечи, а все линии были несколько неровными и однотонными тёмно-синими. Местами рисунок выглядел неаккуратно, но когда Зонтик смотрел на него, он не мог оторваться. Хотелось рассмотреть каждую деталь, несмотря на малое их количество. Все маленькие штрихи, неидеальные линии, которые порой едва заметно обрывались и продолжались чуточку ниже, оставляя крошечные пробелы... Глядя на рисунок всё дольше, Зонтик только сильнее краснел. Никак он не мог представить, что хоть кто-то сделает ему такой подарок. Для него рисунок выглядел чудесно. Замечательно. Даже если Пасгард не был профессионалом, он нарисовал это специально для Зонтика... Это осознание согревало его. Он ни капли не ошибся, назвав Пасгарда особенным человеком, самым дорогим для него. Всё-таки вряд ли бы кто-то другой поступил так же, потратил время и силы на то, чтобы создать что-то лично для Зонтика. Мантия рисовала замечательные картины, но и на них был изображён тот Зонтик, которого представляла она сама. Поэтому в тот день он настоящий предпочёл купить картину с небом: именно таким, каким оно было на самом деле. Ненадолго Зонтик нахмурился, пусть и не дал Пасгарду этого заметить. Он продолжал врать самому дорогому человеку, называться ненастоящим именем, утверждать, что он психолог, а вовсе не правитель. Пасгард так старался для него, а Зонтик совсем не прикладывал усилий, чтобы быть таким же. Ему хотелось быть похожим на Пасгарда, хотелось быть столь же трудолюбивым, смелым и, конечно же, честным, но он сам загнал себя в угол, решив не открываться подданным. В итоге он лишь придумал себе псевдоним. Если бы Пасгард узнал, каков он настоящий, он бы разочаровался? Испугался, осознав, что столько времени провёл с правителем? Отказался общаться с ним дальше? Зонтик не знал, но чувствовал: он должен был сказать Пасгарду правду. Он отвлёкся от рисунка. Хотелось вновь посмотреть на Пасгарда. Не слишком уверенного в себе, такого хорошего... и милого. Зонтик не раз называл его таким: когда видел его в пижаме или когда он вытворял что-то забавное. Но теперь ему вдруг показалось, что Пасгард такой... сам по себе. Не только целеустремлённый и старательный, но также хорошенький: верно, именно это слово пришло Зонтику в голову, когда он подумал ещё раз. Он неуверенно подошёл ближе к Пасгарду, до сих пор краснея. Почему-то стало неловко. Тот украдкой посмотрел на него, однако Зонтик заметил это сразу же и, смущённый, отвёл взгляд. И что вдруг на него нашло?.. Было ли дело исключительно в рисунке, или неожиданного для самого себя Зонтик поглядел на Пасгарда с другой стороны? — Так, эм... Что думаешь? Ну, про рисунок, — тихо поинтересовался тот. — Пасгард... Он потрясающий. Большое тебе спасибо. Мне очень, очень нравится! Это самое замечательное, что я видел! — восхищённо восклицал Зонтик. — Да брось... — к его удивлению, Пасгард отказался от похвал. — Скажи правду. Пожалуйста. Я же знаю, что это ничто в сравнении с картинами Мантии, которые тебе нравятся. Это просто... каракули. Ты бы наверняка хотел видеть что-то более атмосферное и необычное. — Ох... — Зонтик, отчего-то смущаясь, погладил его по голове. — Знаешь, если бы я совсем тебя не ценил, я бы мог придраться к рисунку. Сказать, что цветов мало или что линии не такие аккуратные, но... Для меня это неважно. Ты нарисовал это специально для меня, чтобы порадовать, и ты очень постарался. Это самое главное. Даже если рисунок не идеален. Конечно, у Мантии больше опыта в этом деле, но когда я смотрю на то, что сделал ты... Я вижу в рисунке твои эмоции, старания, всё то, что тебе хотелось бы выразить. Правда-правда. К тому же, это подарок. Как я могу оскорбить его? Я бы ни за что этого не сделал. Так что... Я просто хочу сказать, что ты молодец. И у тебя получилось очень красиво, — высказался он. — П-понятно... — пробормотал Пасгард. — Спасибо. — О, не за что! Оба улыбнулись, и Зонтик свернул рисунок обратно, чтобы его было удобнее держать. Затем он наконец посмотрел в глаза Пасгарду. Куда более тёмные, чем его собственные, но очень живые... Они напомнили Зонтику волшебную звёздную ночь, а уже спустя миг он сам себе удивился: никогда раньше в мыслях у него не проскакивало таких необычных сравнений... Однако теперь он не мог перестать смотреть на Пасгарда. Он неуверенно приложил руку к быстро заколотившемуся сердцу и теперь осознал, что не чувствует привычной тревоги, которая сопровождала его в похожие моменты. Когда сердце беспокойно колотилось, Зонтик не находил себе места, волновался и паниковал. Но на этот раз он чувствовал спокойствие и радость от возможности находиться рядом с человеком, который ему так нравился. — Ой! — резко Зонтик опомнился и немного отступил. — Что-то я на тебя засмотрелся, извини, сам не знаю, как так вышло, ха-ха... — нервно посмеялся он. — Ничего! Я тоже... засмотрелся, — признал Пасгард. — И я... Эм... О Зонтик, что я несу... — он закрыл красное лицо руками. — Да я тоже какой-то странный! — Зонтик попытался подойти поближе, чтобы убрать его руки от лица, но, будучи слишком растерянным, оступился и вместо того, чтобы аккуратно помочь Пасгарду, столкнулся с ним и обхватил, чтобы не упасть. — И-извини! — Всё в порядке! Просто... Просто будь осторожнее, — тот, немного поколебавшись, отстранился. — Да, да, ты прав, а то я так и рисунок выронить могу... Ох!.. А как же я с ним на миссию пойду? Не хотелось бы потерять его где-нибудь на окраине, — испугался Зонтик. Однажды он уже потерял генератор. Он бы не простил себя, упустив ещё одну драгоценную вещь. — Можешь пойти с ним домой, — вдруг твёрдо произнёс Пасгард. — Ты уверен? А как же поиски Щита? — напомнил ему Зонтик. — Я думаю, я пока справлюсь сам. Не переживай, — Пасгард немедленно успокоил его. — Ну... хорошо, — Зонтик кивнул. — А этот рисунок... Ты нарисовал его... Ну, то есть... Ты сказал, что нарисовал его не для того, чтобы мне нравиться, или как-то так. Ты сделал это просто так? Или всё же... была какая-то причина? — тихо поинтересовался он. — Да! Вернее... причина была. Я... Я... «Я люблю тебя» — вот что ему хотелось сказать Койфу прямо сейчас, в этот самый момент. Наверняка ничего более подходящего и быть не могло. Но Пасгард снова испугался, запнулся, утерял ход мыслей. Не знал, как выразить свои чувства на этот раз. Боялся, что Койф испытает к нему неприязнь после признания и откажется проводить время дальше. Этого не должно было происходить, не с Пасгардом! Он ведь ничего не боялся! Воры, убийцы, безумцы — он никогда не испытывал страха перед ними. Хватал вместе с другими людьми из отрядов, отводил в тюрьму и забывал о них навсегда. Но когда он стоял перед Койфом, когда пытался связать слова, он так нелепо стеснялся и менялся до неузнаваемости... — Я... — он попробовал снова. — Дело в том, что я... Я люблю... люблю... Л-люблю видеть тебя счастливым! — не вышло. — Это так мило... Спасибо. За всё, — Зонтик слегка наклонил его голову и поцеловал в макушку. — Э... Ой, наверное, это было слишком, прости-прости! Я какую-то глупость сделал! В общем, увидимся завтра утром здесь же, пока! — красный от смущения, он убежал. Пасгард остался стоять на месте, такой же смущённый. Щит так и наблюдал за ним со стороны. Наконец-то комедия с их нелепыми попытками выразить любовь закончилась. Это выглядело так убого... Щит испытывал отвращение, глядя на то, как два чудовища пытаются сделать вид, что им не чужды человеческие чувства. Что за позор! К тому же, Пасгард явно издевался над ним, раз уж ему хватило наглости спародировать Мантию и её чудесные работы своей мерзкой каракулей. Щиту едва ли удалось рассмотреть, что было изображено на листе, но Пасгард сам признался, что вышло уродливо. Поэтому он не смел сравнивать себя с Мантией. Как и Койф не смел говорить, что его пародия на рисунок может сравниться с её картинами. Щит продолжал гневаться, пока не заметил, что Пасгард сдвинулся с места. Его смущение ушло, а лицо теперь выражало скорее печаль, нежели радость от переговоров с союзником. Не было похоже, что он направлялся к окраине, чтобы продолжить поиски. Устремляя взгляд в землю, Пасгард двигался словно бы в неизвестном даже ему самому направлении. Шёл бесцельно, только бы хоть куда-нибудь прийти. Щит хмыкнул. Признание в любви провалилось, и вот он уже был готов расплакаться. Глупый ребёнок, а не бывший глава безжалостной полиции... Впрочем, Пасгард этого и заслуживал. Заслуживал быть таким, убогим и безвольным. В то время как он двигался в никуда, Щит следовал за ним...

***

Жак и Телеграфист стояли в темноте. Второй, держа в кармане ранее украденные из магазина ножницы, выглядывал, чтобы рассмотреть прилавки с едой. Фруктов в укрытии почти не осталось. Как и монет у Жака, чтобы купить свежие. Телеграфист же не намеревался голодать. Они нашли тихий район, но и здесь без людей не обходилось. К счастью, из всех прилавков открылись только двое. Пока не стало слишком поздно, Телеграфист и Жак могли отвлечь обоих продавцов и выкрасть всё необходимое. А может быть, даже отвлечь только одного из них, а второго просто убрать, чтобы не вмешивался... За прилавком с капустой сидел невысокий зонтопиец, которого Телеграфист уже точно видел ранее, когда брёл с Жаком к статуе Зонтика: со светлыми зачёсанными волосами и очками, это точно был он... Прямо сейчас у него покупала товар довольно мрачного вида девушка, с очень длинными пепельно-синими волосами, в простой однотонной голубой кофте, а также в тёмной юбке, почти достающей до земли. Из-под неё выглядывали ботиночки, по оттенку похожие на кофту. Купив кочан капусты, она помахала продавцу и удалилась. По крайней мере, Телеграфист и Жак уже избавились от одного свидетеля их будущего преступления. Первый перевёл взгляд на продавщицу за другим прилавком. Она продавала фрукты. Девушка с бледно-голубыми волосами до плеч, небесного цвета глазами, в ярко-синей аккуратной кофте с рукавами средней длины и пастельно-голубой юбкой немного ниже колен сидела в ожидании покупателей, улыбаясь. Она сильно контрастировала с недовольным парнем напротив, но Телеграфиста волновало не это. Он раздумывал о том, как избавиться хотя бы от одного из них, не вызвав подозрений. Патрульные уже разыскивали их активнее — наверняка первая жертва, которую Телеграфист избил, в итоге нажаловалась им. Здесь Жак не ошибся, так прямолинейно применять насилие не стоило. Телеграфист бросил взгляд на него. Он всё ещё выглядел неуверенным. То ли из-за предстоящего воровства, то ли из-за того, что произошло вчера с Хундсгугелем... С трудом верилось, что Жак был готов вернуться в тюрьму ради освобождения безумца, который только и мог нести бред! Телеграфист бы ни за что не помог ему в таком деле. Если он так желал попасться полицейским, он мог сделать это и в одиночку, не заставляя рисковать того, кто только начал наслаждаться свободой после месяцев, проведённых в четырёх стенах маленькой вонючей камеры. Телеграфист вздохнул и похлопал его по плечу, чтобы отвлечь от раздумий и вернуть в реальность. — Хм? — Жак осмотрелся, будто бы совсем забыл, что здесь делал. — Ты помогать собираешься? Нам еда нужна вообще-то, — напомнил ему Телеграфист. — А, да, точно... — негромко ответил тот. — У меня нет плана. Я как-то и не знаю, как своровать так, чтобы нас вообще никто не заметил. Да и... Я всё думаю про Хундсгугеля. Он в тюрьме, ему там плохо, наверное. Как-то нет настроения заниматься вот этим всем, когда друг в тюрьме, — вздохнул он. — Аргх... Знаешь, что? Тебе надо — ты и вали в тюрьму, спасай его. А я пошёл за едой, — вспылил Телеграфист и, так и не подготовив план, вышел к прилавкам. Он совсем не привлёк к себе внимания: обычная одежда вместо тюремной формы по-прежнему помогала. Продавцы на него даже не взглянули, а немногочисленные прохожие разве что обходили и продолжали двигаться в нужном им направлении. Телеграфист осмотрелся. Подошёл поближе к прилавку с потрясающими на вид фруктами, которые хотелось схватить прямо сейчас, но ничего не сделал: только неуверенно помахал в ответ продавщице, когда она молча поприветствовала его. Забирать товар сейчас было бессмысленно: она бы немедленно позвала на помощь. Как и, возможно, тот парень с унылым видом. Телеграфист подошёл к нему и рассмотрел кочаны капусты. Продавец продолжал игнорировать его, читая небольшую газету с новостями. Ограбление магазина, поджог храма... Телеграфист лишь надеялся, что никто не додумается написать статью об их с Жаком похождениях. С другой стороны, если он начнёт воровать прямо здесь и сейчас, на глазах у людей, из этого наверняка сделают если не сенсацию, то хотя бы важную новость. Ещё и опишут новый наряд Телеграфиста патрульным, из-за чего они мгновенно его вычислят... Ему стоило действовать хитрее, либо, наоборот, избавляться от обоих продавцов сразу, чтобы свидетелей не осталось вовсе. Но не рисковал ли он таким образом перепачкать одежду кровью? «Ты покупать собираешься или нет?» — наконец вопросил недовольный продавец капусты, отвлекаясь от газеты. Телеграфист замялся: не знал, что ответить. Разумеется, он не планировал покупать ни капусту, ни фрукты, и надеялся заполучить их наиболее простым способом, но рассказывать об этом будущей жертве он не мог. Он попытался как можно скорее придумать для себя оправдание. Угрюмое лицо продавца нисколько этому не способствовало, но у Телеграфиста не было выбора, если только он не хотел выдать себя перед человеком, который бы точно не стал церемониться и жалеть его. Одно неверное слово — и этот парень рассказал бы о подозрительном типе патрульным, после чего они схватили бы Телеграфиста. Он вздохнул. «Я так, смотрю. Не знаю пока, что взять», — отговорка вышла совершенно не впечатляющей, но, как ни странно, устроила продавца. Он хмыкнул и вернулся к чтению газеты. Телеграфист отошёл, даже не оборачиваясь. В одиночку у него совсем ничего не получалось. И что же Жак решил так сильно подставить его своим внезапным нежеланием совершать преступления... Мысленно Телеграфист отругал себя за то, что вообще дал ему понять, что воровство делает людей плохими. Лучше бы Жак и дальше наивно предполагал, будто бы совершает хорошие поступки. Никаких недопониманий бы не возникло, и они бы отлично сработались. Неожиданно от раздумий Телеграфиста отвлёк голос: «Извините, а можно мне фруктов на все вот эти монетки? Знаю, тут мало, но всё же!» Он резко обернулся и заметил, как Жак отдаёт последние деньги продавщице фруктов, получая в замен товар. Вот снова он это сделал!.. Он вообще думал головой? Очевидно, он не понимал, что теперь им снова придётся выкрасть деньги, чтобы купить на них еды, если уж он загорелся идеей всё сделать честным путём. Что за нелепость, что за детская наивность... Телеграфисту хотелось ударить его по голове за глупое поведение. В то же время Жак с небольшим тускло-синим мешочком фруктов подошёл к нему с радостной улыбкой. — Я всё взял, можем идти! — воскликнул он. — Ты... — Телеграфист наклонился к нему и продолжил уже тихо. — Ты понимаешь, что эти деньги были последними? Что ты теперь будешь делать, умник? Всё, пропала твоя возможность быть честным и хорошеньким, возвращайся к тому, в чём хорош — к воровству. Или ты уже на работу устроиться собираешься, а? — раздражённо процедил он. — Ну, э... Там придумаем, что делать дальше? Главное, что сейчас еда есть! — попытался успокоить его Жак. — Дай сюда, — Телеграфист выхватил мешочек и осмотрел содержимое. — Всего несколько фруктов, этого хватит в лучшем случае на пару дней. Придурок... Что ж, по крайней мере, теперь-то ты не будешь тратить деньги. Потому что их не осталось. Всё. Не строй из себя невинного. Дальше будем воровать, как всегда, — предупредил он. — Хорошо... — печально пробормотал Жак. После этого они спрятались в переулке. — Кстати, что ты там думаешь насчёт Хундсгугеля? Может, освободим его? И он присоединится к нашей компании, поможет нам как-нибудь. Он, э... Он может отвлечь людей своими теориями, и мы в это время будем красть всякое! — предположил он. — Пф, оно того не стоит. Знаешь, как рискованно будет подходить к зданию тюрьмы? Да оно всё наверняка полицаями обставлено. И всё ради какого-то психа... Нет уж, — отказался Телеграфист. — Ну давай хотя бы попробуем! Раз ты и сам осознаёшь, что совершаешь преступления, то какая разница, если ты освободишь ещё одного преступника? Ничего такого и не поменяется. А мы на самом деле всё равно станем лучше. Ну или... я стану. Потому что помогу другу! — гордо заявил Жак. — Тогда почему бы тебе всё не сделать одному, а? — Телеграфист усмехнулся. — Хмф... — Жак ненадолго задумался, но больше не стал ничего предполагать. — Ладно, неважно, наверное. Пойдём в укрытие? — Ага. Они направились назад. Жак продолжил думать. Мог ли он последовать совету Телеграфиста и отправиться за Хундсгугелем в одиночку? Наверняка он бы не справился с множеством полицейских один... Во время побега именно Телеграфист помог ему: без него Жак бы не сбежал, выдал себя и отправился обратно в камеру. В попытках освободить друга же ему предстояло пробраться в само здание, обойдя вероятную охрану, отыскать Хундсгугеля, добыть ключи, выкрасть их, не попасться полицейским внутри, открыть камеру и сбежать на улицу так, чтобы его не засекли. Даже при обдумывании звучало невозможно. Жак бы ни за что не проделал этого в одиночку! Как и при помощи не вполне готового к полноценному сотрудничеству Хундсгугеля... Жак должен был придумать план. Он любил действовать спонтанно, и даже его побег, который он старался продумать до мелочей, в итоге оказался полным неожиданностей. Он слишком много полагался на удачу, не задумываясь о последствиях. Телеграфист, куда более хитрый и скрытный человек, чем он, чаще просчитывал свои шаги. Прятался, использовал обманные манёвры, прислушивался к чужим голосам и прочим звукам, чтобы не попасться проходящим мимо патрульным. Жаку этого не доставало. И всё же, наиболее успешными их преступления выходили, когда они работали сообща... Теперь же Телеграфист отказывался от этого. Однако теперь Жак не прекращал размышлять. Если уж ему ничего не оставалось, кроме как спасти друга самостоятельно, без чьей-либо помощи, он был готов. Осталось лишь продумать план действий — на этот раз настоящий, надёжный, такой, которому не помешают ни патрульные, ни охрана в тюрьме, ни даже Телеграфист с его любовью к хитростям и манипуляциям. Жак всё решил. Он не побежит за Хундсгугелем сразу же, снова надеясь на небывалое везение. Пикадиль говорил, что у всего должен быть план, порядок действий, которому стоит следовать. А уж такой умный и рассудительный человек не мог ошибаться! Жак сосредоточился. Что бы ни случилось, он точно справится...

***

Пасгард продолжал бесцельно бродить по Зонтопии, мысленно обвиняя себя в недавней неудаче. У него почти получилось признаться, сказать ту самую фразу, не думая даже, ответит Койф взаимностью или нет, но в последний момент он испугался. Запутался. Сказал нечто совсем иное, пусть и такое же правдивое. Он любил видеть Койфа счастливым. И просто... любил его. Но проклятый страх не позволял заявить об этом открыто. Если бы Пасгард справился, Койф бы выслушал, всё понял, и вместе они смогли бы продолжить миссию. Несложно для него было подождать, пока тот отнесёт подаренный рисунок домой, но он предпочёл просто уйти... Ужасно! Пасгард разрывался между чувствами и делом и в итоге не выбирал ничего. Щит всё ещё наблюдал за ним. Пасгард был куда более лёгкой целью, чем загадочный Койф. Если он и собирался убрать кого-нибудь из них, этот влюблённый идиот был лучшим вариантом. Случись что-нибудь с ним, и Койф бы немедленно отправился в замок, рассказал всё Алебарду, и тот бы показался Щиту, после чего всё бы закончилось. Только этого он и хотел... Завершить миссию. Избавиться от главного врага Зонтопии и самого Зонтика — Алебарда. Защитить правителя и вернуть стране ту жизнь, которую заслуживали невинные жители. Скромные продавцы за прилавками, музыканты на улицах, художники, как Мантия, и, конечно же, Полдрон... От печальных мыслей Щита отвлёк внезапный шум: кто-то бродил здесь, в этом же переулке, что и он! Оглядевшись, он заметил старое тёмное окно, ведущее в одно из заброшенных зданий, которое давно затмили собой новые постройки, и запрятался там. К счастью, довольно быстро он уловил, что шаги стали отдаляться. Кто бы это ни был, он не собирался приближаться к Щиту. Как повезло... Шаги совсем стихли, и он выбрался назад. Хотелось бы ему выяснить, с кем он чуть было не столкнулся. Щит осторожно выглянул на свет и посмотрел вдаль, в ту сторону, куда, как ему показалось, ушёл человек. Увиденное почти заставило его усмехнуться. Это был Полдрон, с которым они разминулись, но который искал его. И который теперь столкнулся с Пасгардом, как только вышел из закоулка прямо перед ним... — О, смотрите-ка, кто здесь, — язвительно произнёс Полдрон. — Что ты там делал? — игнорируя его тон, спросил Пасгард. — Выискивал сектантов, чтобы примкнуть обратно к ним? — Не твоё дело, — грубо ответил тот. — А где же Койф, с которым ты так любишь проводить время? Настолько прицепились друг к другу, что подозрительно видеть тебя одного. Или отправил Койфа искать Щита, чтобы он вам с Алебардом его лично доставил, а? — Я бы не подверг Койфа такой опасности! — выпалил Пасгард и тут же прикрыл себе рот рукой. — Аргх... Я имею в виду... У нас совместная миссия. Он отправился домой. Я готов повременить с делом. Да и вообще, странно слышать твои придирки к нашим попыткам найти Щита, если ты занимаешься тем же! — опять прикрикнул он. — Я хочу ему помочь, в отличие от вас, — Полдрон подошёл ближе, сжимая руки в кулаки. — Койф может сколько угодно врать о том, что пытается оказать Щиту психологическую помощь, но на деле он ничего не делает и не собирается. Ему, как и тебе, на Щита плевать, я-то знаю. Легко притвориться психологом, но я уже понял, что он что-то скрывает. Вместе с тобой. Иначе вы бы не ходили вместе почти постоянно. Выкладывай, что вы делаете и что вам надо от Щита, — потребовал он. — Я не обязан ничего говорить тебе! — Пасгард отмахнулся. — Всё, что тебе дозволено знать — это то, что я вижу Щита преступником, который должен сидеть в тюрьме, а Койф хочет оказать ему психологическую помощь. Ну или попытаться, потому что такому психу это вряд ли поможет. Его секта не должна существовать, и об этих моих словах ты знал с самого начала. Так что не лезь. И не пытайся применять насилие. Ты знаешь, что тогда будет. Увижу патрульных — молчать о тебе не буду, — грозно предупредил он. — Ха, — саркастично усмехнулся Полдрон. — Не пытайся запугать меня. Но учти: узнаю, что вы оба готовите против Щита что-то посерьёзнее твоего пустого «посадить в тюрьму», то убью обоих. — И сдался тебе этот Щит... — съязвил Пасгард. — Как и тебе сдался Койф, — поддел его Полдрон в ответ. — Слушай, я бы с удовольствием дал тебе по роже, но не хочу потом разбираться с патрульными. Тем более я устал. Я просто хочу найти Щита и нормально с ним поговорить, чтобы он не выпендривался и ничего от меня не скрывал! Но нет, он вечно что-то прячет... — А чего ещё ожидать от такого параноика, как он? У него все кругом враги, даже те, кого он называет друзьями. Он ничего тебе не расскажет, не надейся, — Пасгард пожал плечами. — Будто бы ты что-то о нём знаешь! Ты сам-то вообще не понимаешь, каково это — иметь близкого человека. Только подлизываешься ко всем. Агх, иди ты уже к чёрту... — Полдрон развернулся и пошёл дальше. Он не собирался тратить ещё больше времени на пустой разговор с Пасгардом. Он просто желал найти Щита и наконец упросить его объясниться, раскрыть все тайны. Когда-то они были союзниками, и он ничего не скрывал от Полдрона, а теперь прятался, отказывался от сотрудничества, убегал... И в это же время Пикадиль убеждал людей в том, что Зонтика не существует. Почему Щит не пытался это остановить? Что за чертовщина приключилась с ним, что он решил отказаться от сотрудничества с другими? Полдрон этого не понимал. Он всего лишь хотел помочь Щиту: по-настоящему, а не разбрасываясь пустыми лживыми словами, как Койф. Но, к сожалению, сам Щит не торопился принимать помощь... Пасгард провожал Полдрона взглядом, а затем повернул влево и продолжил бродить. Это столкновение тоже заставило его задуматься. Он ничуть не испугался такого опасного человека, как Полдрон, который однажды успел навредить ему и который не боялся сделать это снова. Любой другой на месте Пасгарда уже мог бы струсить и убежать, чтобы не навлечь на себя неприятности, но он настоял на своём до последнего, пока не заставил Полдрона отступить. Говорил твёрдо, серьёзно, не заикаясь и не выискивая подходящие слова. Именно, таким он и был всегда. Кроме тех моментов, которые проводил с Койфом... Так почему же? Почему же он боялся самого безобидного? Чувств. Признания. Одна улица сменялась другой, похожие здания оставались позади, а перед Пасгардом представали уже новые, но он так и не нашёл ответа на свой вопрос. Он стыдился страха. Особенно такого глупого и незначительного. Сначала он испугался простой привязанности, затем — влюблённости, потом уже — сна с поцелуем. Он запинался перед Койфом, как полный идиот! Будь на месте Пасгарда кто-то другой, он бы признался сразу, не пытаясь оправдываться, не заикаясь, не краснея от каждого слова или движения любимого человека. Койф бы выслушал, улыбнулся и принял признание, поцеловав его... Хотелось бы Пасгарду стать этим воображаемым человеком. Он должен был набраться смелости во что бы то ни стало. В то же время Щит не оставлял его и не возвращался в укрытие. Порой он отвлекался: вспоминал слова Полдрона о желании помочь ему — но потом догонял Пасгарда и возвращался к слежке. Эта отвратительная ситуация сильно давила на него... Полдрон из раза в раз доказывал, какой он замечательный и преданный союзник, а Щит уже принял решение полностью отказаться от них. Если бы только он не усомнился в Полдроне с самого начала, в тот день его первого выступления совместно с Пикадилем, если бы не вспылил и не посчитал верного друга предателем, возможно, все вместе они бы уже преуспели в своей главной миссии. Возможно, никто, кроме их врагов, не погиб бы. Мантия осталась бы жива... Щит вздохнул и остановился: главным образом потому, что Пасгард сделал то же самое. Бесцельно разгуливая по стране, он заприметил кое-что интересное: небольшой цветочный магазин, украшенный растениями различных голубых и синих оттенков. Чуть дальше от входа находилась небольшая деревянная тележка с множеством букетов на ней. Именно их и рассматривал, порой поправляя, сам продавец. Присмотревшись, Пасгард быстро узнал его: когда-то этот парень с тёмно-бирюзовыми волосами и тёмными тонкими усиками говорил о своём желании работать флористом, но из-за престижа всё равно решил стать одним из членов вневедомственной полиции. И вот, как только её расформировали, он занялся действительно приятным для себя делом... Никакой больше формы элитного отряда — только серо-голубая кофта с завёрнутыми рукавами, тёмно-синие штаны, заправленные в грязноватого оттенка сапоги, и тусклый бирюзовый фартук. Причёска вместо каре представляла собой маленький небрежный пучок. Туши на глазах тоже не было. Он явно не хотел цепляться за прошлое и полностью изменил образ, как только представилась возможность. Пасгард и представить не мог, как ему удалось настолько легко позабыть о старой работе и взяться за новое дело. Возможно, стоило немного поговорить, чтобы это узнать?.. Он понятия не имел, поможет ли это, но терять было нечего. Пасгард подошёл немного ближе к тележке с букетами. — Эй, привет... Как там тебя зовут... — пробормотал он. — Можно было бы и повежли... — тот уже было хотел осудить его, но оторвался от букетов и узнал в нём Пасгарда. — Пасгард? Надо же, давно не виделись. — Ну да, с тех пор, как отряды расформировали... А ты... Нет, серьёзно, как тебя зовут? — он повторил вопрос. — Табар, — назвался тот. — А, ну да... — Пасгард немного отошёл и уселся на одну из ступенек на входе в магазинчик. — И как у тебя дела после того, как вневедомственную полицию отстранили от дел? — Неплохо. Чего жаловаться, если я наконец занимаюсь тем, что мне интересно? Честно, давно уже надоело эту тюрьму сторожить. Стоишь, стоишь, пытаешься приказывать этим преступникам, а они в итоге всё больше кричат, жалуются, бросаются едой... Вот и бунт подняли. Сплошная нервотрёпка. А вот цветы — это уже другое дело, — вдохновлённо рассказал Табар. — Но как... Как ты так быстро понял, что хочешь этим заниматься? Ты просто взял и нашёл для себя новое дело сразу после роспуска отрядов! А у меня до сих пор ничего... — пожаловался Пасгард. — Это заметно, — усмехнулся Табар. — До сих пор ходишь с этой причёской и макияжем. Серьёзно, этот твой вид не способствует возвращению полиции. Попробовал бы ты что другое... — Я пытаюсь! Ну, почти... Я просто не знаю, что мне нужно. Я так привык к посту главы элитного отряда, что теперь не представляю себя в другой роли, — Пасгард вздохнул. — Я попытался рисовать, и человек, которому я подарил рисунок, похвалил результат, но я-то знаю, что на самом деле вышло неважно. — Хм, с каких это пор ты подарки делаешь? Что, сблизился с другим бывшим членом отряда? — поинтересовался Табар. — Нет, это!.. Это... Мне просто один человек... понравился, — выдавил из себя Пасгард, слегка краснея. — Ну, не в смысле понравился-понравился, а... Ну... — понимая, что выдумать оправдание не получится, он сдался. — Ладно. Я... Я влюбился. — У-у-у... И в кого же? — Если я скажу, ты наверняка начнёшь меня высмеивать, — забеспокоился Пасгард, но поймал на себе его скептичный взгляд. — И зачем я вообще с тобой заговорил... В общем, я влюбился в Койфа. — Кто это? — на удивление, Табар не знал имени нового героя Зонтопии. — А ты не знаешь? Это... Тот самый человек, который освободил всех из тюрьмы. И приказал Алебарду расформировать отряды. И я... в него влюбился, — смущённо проговорил Пасгард. — Даже не представляю, как. Хм, а он уже знает? — тот не прекращал заваливать его вопросами. — Нет! Я... не могу признаться. Я боюсь. И меня это злит! Я никогда ничего так не боялся! Все эти преступники, воры, психи, они совсем не внушали страха. И даже сейчас, когда мы с Койфом пытаемся найти того главу секты — Щита — встреча с ним меня не пугает. Но когда рядом Койф!.. Я теряюсь. Начинаю глупить и путаться в словах. Но так не должно быть! — Знаешь, ко всем этим ворам и прочим ты просто привык. Конечно, они не напугают. А вот влюблённость, ещё и в того, к кому ты поначалу относился с презрением, — это что-то новое для тебя. Не знаешь, как себя вести, что делать, что говорить... Однажды привыкнешь и наберёшься смелости. А вообще — можешь просто позвать его на свидание. Там и признаешься, — предложил Табар. — С-свидание?! — выпалил шокированный Пасгард. — Я... Ну я думал... Но не так!.. Я просто... Я думал о том, что наша прогулка может быть похожа на свидание, но я тут же отбросил эту мысль. Это было слишком странно. И вообще, у нас общая миссия. Мы ищем Щита! Это очень важно. Если я продолжу ничего не делать, Алебард это не одобрит... — Он приказал тебе выискивать Щита? — удивился Табар. — Ну... Нет. Я сам вызвался. Технически, единственная моя обязанность сейчас — это высматривать, происходят ли в Зонтопии преступления. Про Щита он ничего не говорил, — признался Пасгард. — То есть ты боишься, что он накажет тебя за невыполнение работы, которую ты выполнять и не обязан? Ты сам надумал себе миссию, а теперь считаешь, что это главное твоё дело, без которого ты не можешь. Я правильно понял? — уточнил тот. — М... Может быть? Ну, с другой стороны, я всё равно должен как-то зарабатывать деньги! Хотя Алебард мне их особо и не давал... Но я и сам уже несколько дней ничего ему не докладывал! Это мой просчёт, — решил Пасгард. — Опять берёшь вину на себя? Так дела не делаются. Серьёзно, попробуй ты что-то новое, не зацикливайся на Алебарде и старой работе. Поменяй уже что-нибудь в своей жизни, — настойчиво посоветовал Табар. — Хм. Может быть, ты и прав... Он окинул улицу взглядом. Спокойные жители проходили мимо, улыбаясь и переговариваясь друг с другом. Ещё недавно Пасгарду казалось, что они будут насмехаться над ним, унижать, как это однажды сделали патрульные, заставив его выплатить штраф за попытку задержать вора. Но никто не обращал внимания. Не подходил, чтобы высмеять. Не показывал пальцем. Ничего. Пасгард не задумывался об этом раньше, но, похоже, его перестали рассматривать как угрозу. И, несмотря на то, что недавно это могло бы разочаровать его, сейчас он чувствовал облегчение, понимая, что враждовать с обычными жителями не придётся. Пасгард улыбался. Койф во многом на него повлиял и помог измениться. В лучшую ли сторону? Он надеялся, что да. Порой Пасгард начинал считать себя трусом, но, быть может, страх и правда был обоснован самой неожиданностью влюблённости? Как и сказал Табар, он не привык к этим чувствам. Они стали чем-то совершенно новым для него. Странным. А поэтому и пугающим. Пасгард постоянно не знал, как быть: сосредотачиваться на миссии или позволять себе поддаваться чувствам. Он мало задумывался о том, что поиск Щита был его собственной целью. Или даже целью Койфа... Алебард не приказывал ему заниматься этим, и Пасгард мог перестать в любой момент, если только хотел заняться чем-то ещё. Но, пока зонтопийцы радостно проходили по улицам, в тени Щит до сих пор следил за ним. Ничего не происходило. Слежка заходила в тупик. Его не интересовали пустые разговоры Пасгарда с его знакомыми. Впрочем... Если бы он отказался от дальнейших поисков и перестал представлять хоть какую-то угрозу, для Щита это было бы очень выгодно. Пусть гуляет с Койфом, пока может. Совсем скоро один из них пропадёт, а второй побежит за Алебардом и доложит ему всё... Потом не станет его, а затем уже и остатков его мерзких союзников. К этому стремился Щит. Этого он должен был добиться любой ценой. Посмотрев в сторону, Щит прищурился. Вдалеке появилась знакомая высокая фигура, которая стремительно приближалась... Алебард! Щит немедленно запрятался поглубже в тень, чтобы остаться незамеченным. Невольно он достал артефакт из кармана. Руки снова задрожали, но он постарался перебороть подступивший ужас. Стоило ли атаковать Алебарда прямо сейчас?.. Нет. Слишком спонтанно. Если бы Щит промахнулся — а дрожь наверняка способствовала бы этому — он бы только привлёк к себе внимание Алебарда и Пасгарда. Вместе они могли отнять артефакт и убить самого Щита. Ему стоило придумать хотя бы подобие плана перед тем, как действовать. Он остановился на идее с Койфом и Пасгардом, которую не мог воплотить прямо сейчас. С этим, Щит предпочёл вернуться в укрытие. На следующий день он отыщет обоих и сделает всё необходимое... «Эй, смотри-ка, это там не Алебард?» — Табар вдруг отвлёк Пасгарда, и тот резко повернул голову в нужном направлении. В самом деле, к ним приближался Алебард... Вряд ли он пришёл сюда именно для того, чтобы отыскать Пасгарда, но вот его взгляд уже пал на того, кто так долго не докладывал ему новую информацию и пренебрегал своими обязанностями. Табар пожал плечами и на всякий случай наклонился, спрятавшись за пышными букетами цветов, чтобы не привлекать внимание Алебарда. Пасгард, мысленно осудив его за трусость и нежелание помочь, поднялся со ступеньки, выпрямился и встал смирно, готовый к диалогу с Алебардом, избежать которого теперь было невозможно. — З-здравствуйте, ваше мудрейшество! — поздоровался он, слегка поклонившись, как только Алебард подошёл достаточно близко. — Здравствуй, Пасгард, — строго и в то же время устало проговорил тот. — Уже давно ты мне не показывался. Могу сказать, что мне повезло встретить тебя здесь. Надеюсь, ты понимаешь, что ты уже пропустил несколько дней, во время которых мог бы доложить мне о событиях в Зонтопии? — Я понимаю. Я... Я хотел поговорить с вами вчера утром, но патрульные сказали, что вы не можете. А днём я уже... Искал Щита вместе с Койфом, — признал Пасгард, опуская взгляд. — Что ж, — нахмурился Алебард, — если уж на то пошло, мы всё обсудим прямо сейчас. Всё-таки тебе должно быть известно, что подходить к своим обязанностям нужно ответственно. Он схватил Пасгарда за руку и повёл туда, где они могли бы поговорить. Никто не вмешивался. Табар остался позади, а прохожие предпочитали остерегаться Алебарда и не подходили слишком близко. Пасгард не мог не беспокоиться. Он действительно позабыл о работе, предпочитая проводить время с Койфом и едва ли не прикрываясь важной миссией, к которой тоже подходил совершенно безответственно, отвлекаясь и поднимая шум. Он сомневался, что Алебард серьёзно навредит ему из-за этого, но также догадывался, что и мгновенного прощения ожидать не стоит. Он будет наказан и осуждён за столь беспечное поведение... Совсем скоро они прибыли в одно из отделений, куда обычно не заходили обыкновенные жители. Там Алебард отыскал подходящее место, маленькую комнатку со столом и несколькими стульями, на один из которых он сел. Пасгард торопливо устроился напротив, чтобы не медлить и не задерживать его. Он был готов выслушать недовольство Алебарда. И в то же время хотелось... постоять за себя. Объясниться. Не позволить ему ругаться и кричать. В самом деле, как он и понял раньше: теперь он не был обязан выполнять те же поручения, что и раньше. Он мог бы постараться и своими силами отыскать для себя новую работу, а не выслушивать очередное требование Алебарда! — Итак, Пасгард, как ты думаешь, сколько всего ты пропустил? — тот задал вопрос. — Я знаю о сгоревшем храме... Но я уверен, что больше ничего серьёзного не происходило, — с лёгкой неуверенностью ответил Пасгард. — Происходило. Избиение продавщицы фруктов до полусмерти. Потом — ограбление магазина одежды. Выходки того самого Хундсгугеля, о котором ты предупреждал раньше, но за поведением которого не удосужился проследить в дальнейшем. И это я уж молчу про мелкие нарушения... — высказался Алебард. — Э-это... — запнулся Пасгард. Такого он никак не мог ожидать. — Извините! Я не думал, что всё настолько серьёзно. Но я... Я могу сказать, что всё равно занимался работой. Ну, большую часть времени. Мы с Койфом искали Щита. Ну, не каждый день, иногда мы просто гуляли, но!.. Но по большей части мы искали Щита. На окраине. — Но, как я вижу, вы не добились успехов, не так ли? — заметил Алебард. — Да. Как и патрульные. Но мы стараемся и не собираемся отказываться от миссии. Мы с Койфом обязательно найдём Щита! — твёрдо заявил Пасгард. Алебард вздохнул. Пасгард слишком часто упоминал Койфа. Или же Зонтика, которым он являлся на самом деле. За последнее время их отношения стали ещё крепче, это было очевидно. Прямо сейчас Пасгард только и искал повод упомянуть его. «Мы с Койфом» — уже дважды он повторил это, похоже, сам того не замечая. Он старался звучать серьёзно и строго, но Алебард видел его несобранность, неуверенность, желание говорить о чём угодно, кроме работы, из-за которого он так быстро начал повторяться. И на что он рассчитывал, прося Пасгарда отнестись к его приказам ответственно... Кто бы мог подумать, что друг в лице Койфа так изменит его. — Пасгард. Ты думаешь, я этого не вижу? Ты не хочешь активно заниматься своими обязанностями, как раньше, даже если сам так не считаешь. Тебе нравится проводить время с Койфом, не так ли? Просто гулять с ним, как ты и сказал. Если это так, тебе лучше сознаться в этом сразу, чтобы я не рассчитывал на тебя и отдал дополнительные приказы людям Министра Защиты, — предупредил его Алебард. — Я!.. — Пасгард напрягся. Несмотря на то, что он попытался объясниться, это не помогло. — Я правда готов продолжать работу. Мы с Койфом просто... — Пасгард. Ты снова это делаешь. Что произошло между вами за последнее время? — прямо спросил Алебард. — Мы... сблизились. И я... не считаю его преступником, как раньше, — замялся Пасгард. — Ты нервничаешь, — указал Алебард. — Учти, Пасгард, если ты продолжишь отказываться от работы из желания проводить время с ним, я не смогу выплатить тебе деньги, и это тебе же будет невыгодно. Я помню, что я попросил тебя присматривать за ним, чтобы с ним ничего не произошло, но это вовсе не значит, что ты должен приглядывать за ним изо дня в день. Если же я не прав... Тогда признаю свою вину в том, что позволил случиться такому, — мрачно добавил он. — Вину? Позволили случиться такому? И что это должно значить? Теперь то, что я провожу с Койфом время — это плохо? — Пасгард тут же засыпал его вопросами. — Скажем так, возможно, мне следовало действовать так, как я хотел изначально. Не допускать того, чтобы вы сближались. Тогда ты бы больше фокусировался на работе, а он... Он бы... — Алебард не закончил фразу. Он не мог рассказать Пасгарду всей правды. Пасгард опустил голову. Он снова совершенно не понимал Алебарда, его намерений и мотивов. Всё, что он говорил, звучало нелепо и бессмысленно! Сначала он отдавал один приказ, затем — другой, и третий, осуждал Пасгарда то за времяпровождение с Койфом, то за противоположное. Он и сам не знал, чего хотел, и будто бы намеревался поиздеваться. Придраться, осудить, чтобы почувствовать своё превосходство. Как отвратительно... Пасгард вдохнул воздух сквозь стиснутые зубы, а затем посмотрел на Алебарда: настолько серьёзно, словно сам собирался высказать ему всё, что думает. Нет. Он действительно хотел этого. Прямо заявить о своём мнении. — Да о чём вы вообще говорите? — выпалил Пасгард даже более резко, чем ожидал. — Ваши слова совершенно не поддаются логике! Сначала вы осуждаете меня за то, что я провожу время с Койфом, потом одобряете это и приказываете присмотреть за ним, а теперь уже снова недовольны. Выберите хоть что-нибудь! Как я вообще могу работать, если вы постоянно всё меняете, придумываете новые правила, оправдываетесь и что-то скрываете? — выкрикивал он. — Может быть, когда мы с Койфом вместе ищем Щита, мы и то всё лучше организовываем, чем вы со своими невнятными указаниями. И нет ничего такого в том, что я стал относиться к нему лучше. Да, отчасти вы этому поспособствовали, но что вы теперь сделаете? Запретите мне с ним разговаривать? Или ему со мной? Вы не посмеете так поступить, я люблю его, и вы никак это не измените! — заявил он и, осознав, что сказал, закрыл рот руками и побледнел. — Ты его... — ненадолго Алебард отвёл взгляд. Он знал о привязанности Пасгарда, но совсем не такой сильной. Он глубоко вздохнул, чтобы не сорваться. — Как давно? — Не знаю, я не высчитывал. Несколько дней назад я понял, что влюблён... — тихо ответил Пасгард. — Но ему не говорите. Я признаюсь сам! — Это взаимно? — продолжил расспрашивать Алебард, игнорируя большую часть его слов. — Почему вы спрашиваете?! — Очевидно, потому, что мне нужно это знать. — Нужно, хм... — Пасгард напрягся ещё сильнее. — Я не знаю. Он не связывал моё глупое поведение с влюблённостью. Но сегодня, когда я подарил ему рисунок, он засмущался. Может быть, из-за своего характера, а может быть... П-потому что тоже что-то почувствовал. — Ясно... — почти прорычал Алебард. — Ты можешь идти. Отныне твои оставшиеся полномочия будут переданы людям Министра Защиты. Что же касается Койфа... Нам с ним нужно будет серьёзно поговорить. — Не навредите ему, — с этими словами Пасгард вышел из-за стола и направился к выходу. — Может быть, вы его и боитесь, но если завтра он скажет мне, что вы сделали ему больно, я... — он чуть было не пригрозил Алебарду, но взял себя в руки и просто убежал, хлопнув дверью. Алебард остался один. Снова... Но сейчас его это волновало меньше, чем сказанное Пасгардом. И как только он мог это допустить... Не только отдалился от Зонтика ещё сильнее, но и позволил Пасгарду влюбиться в него. Возможно, даже взаимно. Он просчитался. Подумал, что если у Зонтика появится кто-то, кто сможет защитить его от опасности, будет легче. Но это лишь означало, что он отдалится от Алебарда только больше. Продолжит предпочитать ему Пасгарда, откажется разговаривать, будет угрожать, пока в итоге не избавится от него и не заживёт счастливо с тем, кто недавно ненавидел его... В отличие от Пасгарда, Алебард никогда не испытывал к Зонтику ненависти. Всё это время он пытался защитить правителя от всех угроз, не позволить Зонтопии превратиться в руины, на остатках улиц которых бродят воры и убийцы. Но теперь!.. Алебард ударил кулаком по столу так сильно, словно желал разломить его на две половины. Он должен был поговорить с Зонтиком, пока не стало слишком поздно. Если не стало слишком поздно. К чёрту казнь полицейского следующим утром — от них всё равно не было никакого проку. Он потратит время на диалог, захочет того Зонтик или нет. Расскажет о своих намерениях, о переживаниях, о том, что, возможно, случилось с Мантией и куда исчез Жак. Пасгард был прав: всё это время Алебард действовал нелогично. Пришла пора это изменить... Он встал со стула и покинул здание. Пасгарда поблизости уже не было. Быстро он добрался до дома, вымотанный случившимся диалогом. Теперь он сидел за столом, смотрясь в небольшое зеркало, в то время как на него падали неяркие лучи света. Пасгард едва ли верил, что позволил себе так разговаривать с самим Алебардом. К тому же, теперь уж он точно лишился всего. Впрочем, почему-то это не волновало... Пасгарду вдруг подумалось, что найти новую работу для него будет не так уж и трудно. Что он не обязан цепляться за прошлое и игнорировать множество возможностей перед собой, постоянно вспоминая о том, кем он был раньше. Необязательно было связывать всю жизнь с борьбой с преступностью. Пасгард совсем забыл об этом, уверенный, что должен и дальше служить Алебарду, не пробуя ничего нового. Ещё раз он присмотрелся к своему отражению. Стандартная причёска члена элитного отряда, коим Пасгард уже не являлся, и этот макияж... Вновь ему вспомнилось то, что сказал Табар — человек, который изменился сразу же после отстранения вневедомственной полиции. «Поменяй уже что-нибудь в своей жизни» — да, именно такой совет он и дал, мысленно Пасгард буквально процитировал эту фразу. Он потеребил пряди волос пальцами. Затем же — негромко вздохнул и улыбнулся. Одной рукой Пасгард взял лежащую рядом небольшую расчёску, которую доставал вместе с зеркальцем, но которую также некоторое время игнорировал. — Если уж на то пошло... Почему бы и не попробовать что-то поменять, — с уверенной улыбкой он кивнул самому себе.