Защитить любой ценой

Щит встал так близко к замку, как мог, и всё равно оставался в отдалении, не рискуя подобраться к стенам даже с генератором. Как и ожидалось, охрана окружила стены и преградила ворота. Всемогущее устройство с лёгкостью превратило бы их в ничто, а Щиту бы не составило труда нажать кнопку и уничтожить всех до единого. Напрямую, или огнём, или водой, или возникшим из ниоткуда оружием — чем угодно. Однако он уже потратил достаточно сил за последнее время. Что, если внутри замка затаились ещё полицейские? Щит рисковал не справиться с ними или попросту израсходовать все оставшиеся силы генератора на них, жалких охранников, что наверняка тщетно пытались защитить сообщников Алебарда, как Койф. И тогда, окажись Щит рядом с сообщниками, он мог обнаружить, что сила генератора закончилась. На него бы напали и уничтожили, когда он был так близок к цели... Ему стоило бы придумать другой план. Разрушить замок с помощью сохранившихся сил?.. Нет, слишком опасно. Так он рисковал задеть и самого Зонтика, а следовательно, убить его, того, кого он так желал спасти. Пробраться тайно? Звучало достойно, и всё же, охрана стояла повсюду. Щит бы ни за что не пробрался незамеченным. Сейчас он жалел только об одном: о том, что не знал замка изнутри. Тогда он бы с лёгкостью телепортировался в любую знакомую комнату или коридор, а затем пробрался к месту, где сообщники Алебарда спрятали Зонтика, и освободил его. Похоже, ему ничего не оставалось, кроме как сражаться с охраной или уничтожать замок. Первый вариант казался более надёжным, ведь тогда Щит бы не навредил Зонтику. Сама мысль о таком была невыносима для него, и он отказывался прибегать к разрушениям, только если этот выход не окажется единственным. Но Щит всё ещё обладал секретным оружием: Пасгардом, способным запутать даже эту кучу полицейских. А также новым обычным оружием: алебардой. С помощью неё Щит мог бы разрубить каждого из них, а они наверняка не посмели бы сломать её, зная, что это их драгоценный первый министр Алебард. Вот только Щит никогда не пользовался подобным оружием. Ему следовало бы подготовиться. Потренироваться перед тем, как отправляться за Зонтиком. Он уже было подумывал отступить и вернуться в убежище, чтобы объявить о подготовке к штурму замка, но тут заметил, как к воротам устремляется уже знакомая фигура в плаще, похожем на плащ Щита. Койф... Он невольно схватился за генератор и оставил палец на кнопке, однако тут же опомнился. С такого расстояния он бы ни за что не попал и лишь привлёк бы к себе ненужное внимание. К сожалению, расслышать диалог Койфа и охранников бы тоже не удалось — слишком, слишком далеко. Щит попытался, но не уловил ни звука. Только заметил, что проклятый Койф встал у ворот и переговаривается с охранниками. Щит сжал руки в кулаки. Сколько бы он ни хотел узнать тему их разговора, сейчас он был вынужден отступить и придумать новый план. Окончательный. А потом вернуться к замку и защитить Зонтика от этого сборища. — Так что, какие у вас новости, Великий Зонтик? Если вы, конечно, действительно Зонтик, — сомнение полицейских не исчезало, и один из них выражал его крайне прямолинейно. — Вы — или ты — подозрительно быстро. — Знаю. Задержись я там, это бы значило, что Алебард всё ещё пытается сражаться против Щита. Но когда я пришёл к площади, никого там не было. Похоже, Щит уже... Щит уже... — Зонтик задрожал, приобнимая самого себя. — У-уже всё... — Всё?.. — обеспокоенно переспросил другой охранник. — В руках Щита генератор — устройство, способное на всё. Скорее всего, он уже убил Алебарда. Заставил его просто исчезнуть. Или ещё что-нибудь, но я уверен... У-уверен, что если бы Алебард справился, он бы уже вернулся. Но Щит наверняка теперь готовится штурмовать этот замок. И я... Мы... Мы все должны что-то сделать! — воскликнул он, делая шаг вперёд. — И что же вы предлагаете? — поинтересовался третий, сдержанный полицейский. — Прежде всего... Эм... — Зонтик замешкался. — Хм-м... Первым делом нам нужно защититься. Всем. Это будет непросто, учитывая то, что защиты от действия генератора нет. Он может создать всё. Огонь, воду, ураган, землетрясение — неважно. И я знаю, как это рискованно: выходить сейчас против Щита. Как и Алебард знал. Но выбора нет. Если мы сможем хотя бы подкараулить его, может быть, мы его остановим. Схватим как-то и отберём генератор или вроде того... Но для этого нужно всё организовать. Связаться с Министром Защиты. Он сможет правильно расставить патрули, охрану, всех! Н-ну, в смысле, я полагаю, что это так... — к концу монолога уверенность Зонтика вновь исчезла. — Один из нас может связаться с ним, но что дальше? Где мы соберёмся? — попытался уточнить скептически настроенный охранник. — Прямо в замке. Возможно, мы пойдём все, или я просто поговорю с ним наедине, а потом он всё сообщит вам. Но сначала надо найти Министра Защиты. Тот, кто готов, должен поторопиться. Терять времени нельзя, — мрачно произнёс Зонтик. — Я пойду, — ответил тот самый полицейский, который не доверял ему больше всего. — Остальным: следить ещё внимательнее! Пока мы с Министром не вернёмся, не покидать постов и не пытаться увильнуть от обязанностей! Что же касается вас. Великий Зонтик вы или нет, вам пока лучше вернуться в замок. Но не забудьте выйти чуть позже, чтобы убедиться, что мы с Министром здесь, — предупредил он. Зонтик закивал. Остальные полицейские расступились и позволили ему подойти к воротам, которые он спустя несколько мгновений открыл. Потом — закрыл обратно и вернул на место ключ, после чего сполз по стенке вниз. Он закрыл лицо руками и снова заплакал. Он, именно он позволил Алебарду пойти на это опасное дело и столкнуться с Щитом, неспособным спокойно рассуждать и менять свою точку зрения, но зато обладающим устройством, способным всё уничтожить. Если бы Зонтик остановил Алебарда, он бы не пропал. Он бы остался здесь, в замке. Они бы спаслись от Щита вместе. А теперь он бесследно исчез, и Зонтик догадывался, что же с ним произошло. Прямо как и Пасгард, он погиб. Может быть, даже более жестоко. Возможно, Щиту бы понравилось терзать главного врага... Теперь он лишь надеялся, что Министр Защиты появится как можно скорее. Они поговорят: может быть, один на один. А может быть, в присутствии полицейских. Зонтик ничего уже не знал наверняка. Даже того, справится ли с переговорами или испугается более важного лица, нежели обыкновенные охранники. Когда-то Министр Защиты принимал участие в заговоре, устроенном Телеграфистом, и пусть это осталось далеко в прошлом, а сам Зонтик требовал у Алебарда вернуть его к обязанностям, никто не знал, что бы могло случиться, окажись такой человек внутри замка. Или же Зонтик ударился в паранойю от отчаяния? Ему просто хотелось вернуть старые времена. Когда они с Алебардом не ругались, когда Щит не заполучил генератор... Но тогда Зонтик не познакомился бы и с Пасгардом. Впрочем, это было бы и к лучшему, — вот что он подумал. Ведь тогда он бы не потерял любимого человека. До сих пор он не подозревал, что Пасгард жив. И одновременно с этим мёртв... Он выжил физически благодаря генератору, но утерял себя как личность и поверил в фальшивые воспоминания, что внушил ему Щит. Прямо сейчас он продолжал находиться в укрытии, пытаясь нарисовать что-нибудь дельное и порой посматривая на лежащую на голой земле алебарду. Все наброски получались неровными. Не впечатляли. Выглядели, как рисунки маленького ребёнка. Пасгард никогда не мог понять, почему его навык не улучшается, и так же не понимал, почему Щит хвалит его за проделанную работу. Что ж, по крайней мере, его желание поддержать символизировало, что он дорожил Пасгардом и уважал его. Это внушало надежду на то, что всё будет хорошо. Он закончил с наброском и торопливо осмотрел его. На бумаге красовался нарисованный очевидно дорогими карандашами Щит: кривой, неаккуратно покрашенный. В линиях не было никакого единства. Пасгард словно впервые взял в руку бумагу и карандаш. Он разочарованно вздохнул. Возможно, стоило взять холст и краски, и тогда бы наконец вышло лучше? Нет... У него не получались даже простые зарисовки. Если бы он воспользовался красками, он бы впустую потратил холст, который Щит создавал лично для него, растрачивая драгоценную силу генератора. Пасгарду было бы ужасно неловко подводить его, особенно сейчас, и портить то, что он создал. Что же Щит мог поделать с отсутствием у Пасгарда какого бы то ни было таланта... — И почему я вообще взялся за рисование... — вслух пробормотал Пасгард. — Не помню уже даже, что я нашёл в нём такого увлекательного. Особенно если ничего не получается... Когда мы с Щитом спасём Зонтика, надо будет попробовать что-нибудь другое, — твёрдо решил он, откладывая лист бумаги и карандаш. Затем он бросил взгляд на алебарду. Все те часы, что она пролежала в укрытии, она тревожила Пасгарда своим присутствием. Его иррациональный страх был необъясним. Подсознание вытворяло нечто странное? Пасгард предчувствовал, что тот самый Алебард ещё может вернуть себе человеческое обличье? Невозможно! Эти рассуждения не поддавались никакой логике, и Пасгард чувствовал себя полнейшим глупцом. Он поднялся и подошёл поближе к оружию, чтобы осмотреть его. Или поднять... Просто прикоснуться и успокоить себя, убедив, что бояться нечего и что предмет не навредит, если только не окажется в руках врага. Но единственными людьми, способными взять алебарду сейчас, были сам Пасгард и Щит. А он бы ни за что не атаковал союзника. Алебард слышал всё: и его слова о сомнении в своих способностях, и его приближающиеся шаги. Отсутствие Щита в укрытии внушало спокойствие, но то было несравнимо с положением Алебарда. За все эти часы он так и не сдвинулся с места, будучи заключённым внутри предмета. Если бы только Пасгард схватил его и побежал прочь!.. Но он так и не вспомнил старого себя. Того, кто стремился избавить Зонтопию от проклятых сектантов, как Щит, и по иронии оказался ранен им, буквально заколдован генератором и превращён в его наивного сообщника, который и не подозревал, что вся его жизнь Искателя Правды была ложной, искусственной, созданной Щитом специально, чтобы уничтожить его как личность. «Пасгард! — попытался прокричать Алебард и терпел, как собственный голос эхом отзывается внутри его сознания. — Пасгард, попытайся услышать меня! Щит сохранил мой разум. Я не вижу тебя, но слышу, поэтому понимаю, как ты сомневаешься. Очнись, Щит обманывает тебя! Ты не его сообщник. Зверства сектантов, запугивание ими людей, убийства — ты всегда был против этого! Ты был главой вневедомственной полиции, элитного отряда, ты не можешь всё это забыть! Пасгард, просто возьми меня и беги отсюда. Отдай меня Великому Зонтику. Койфу, если ты называешь его так. Он тебе не враг, ты был влюблён в него. Так, что осмелился накричать на меня. Не дай Щиту уничтожить твою жизнь!» — требовал он, и всё же, для Пасгарда оружие оставалось безмолвным. Алебард желал только вырваться из этого неподвижного предмета и объяснить Пасгарду всё. Так, чтобы он выслушал, а не попытался атаковать, как ранее. Он был беспощаден. Может быть, даже более беспощаден, чем Щит. Если бы не он, Алебард бы не проиграл главе секты так легко. Но вот теперь... Он застрял здесь, внутри оружия, окружённый тьмой, а Пасгард не слышал его и не воспринимал как человека. Сколько бы Алебард ни кричал, сколько бы ни надеялся, сколько бы ни пытался заявить о своём присутствии, для окружающих он уже умер. Так же и для Пасгарда. Он стоял рядом: возможно, впустую разглядывал оружие, но ничего больше не делал. Просто развлекал себя столь нелепым образом. Как глупо... В этом Алебард не ошибался: Пасгард стоял практически неподвижно, рассматривая оружие. Спустя же несколько мгновений этого бессмысленного действа он слегка наклонился, вытягивая руку вперёд. Желание прикоснуться к холодной алебарде никуда не ушло. Однако он так и не успел этого сделать. Пальцы Пасгарда почти коснулись древка, как вдруг со стороны выхода послышался уже знакомый голос: «Пасгард! Что ты делаешь?» Он вздрогнул от неожиданности, резко обернулся и увидел перед собой недовольного Щита. Вернулся... Судя по всему, далеко не с самыми лучшими новостями. Наверняка осознал, что не попадёт в замок легко даже с помощью генератора, поэтому, раздражённый, прикрикнул на Пасгарда. «Он... — проскользнуло в мыслях Алебарда. Злоба Щита ясно дала ему понять, что этот идиот не преуспел в своих деяниях. У него не получилось убить остальных. Он заметил окружённый охраной замок. А Зонтик — для него Койф — наверняка давно уже покинул страну, как и попросил Алебард. Щит думал, что победил, но одним избавлением от главного врага он ничего не добился. — Можешь жаловаться сколько угодно, Щит, но тебе никогда не увидеться с Великим Зонтиком. Он покинул Зонтопию, а замок так и продолжат защищать от тебя, пока ты не сдашься, пока энергия генератора не иссякнет. Надеюсь, ты вдоволь насладился победой надо мной, потому что большее тебя и не ждёт, жалкое отродье», — ругался он, не смягчаясь и не любезничая. Всё равно никто и не слышал... — Как прошла миссия? Ты выглядишь недовольным. У замка охрана, да? — Пасгард предположил самый очевидный исход событий. — Да, и я сомневаюсь, что стоит растрачивать силу генератора на то, чтобы уничтожить всех этих идиотов. Так я рискую остаться без неё, когда наступит важнейший момент. Но и разрушать замок вспышкой рискованно, если только у меня не останется выбора. Так я могу задеть Зонтика. А я не прощу себе, если ему наврежу. Впрочем, у меня появился другой план. Пусть использовать генератор для сражения против охраны и может быть рискованно, теперь у нас есть оружие. Алебарда. Не умею с ней управляться, но если я потренируюсь, в итоге я справлюсь. А они всё равно не посмеют уничтожить оружие, если я скажу им, что это Алебард, — усмехнулся Щит. Услышав его злорадные слова, Алебард не почувствовал напряжения в теле только потому, что был превращён в предмет. Намерение Щита означало, что он будет прикасаться к оружию из раза в раз, притрагиваться к нему своими мерзкими грязными руками и мучить этим Алебарда... И всё ради того, чтобы увидеть замок пустым! Генератор, алебарда, а также кинжал, которым он в своё время пронзил Пасгарда — всего вместе могло хватить, чтобы противостоять всей охране. Мог ли Зонтик приказать им отступить, когда покидал страну? Или он был уверен, что они справятся с обладателем всемогущей вещи? Алебард тщетно пытался сосредоточиться на поиске ответов, но и те перебивались страхом. Отвращению к ещё не наступившим моментам, в которых Щит хватал Алебарда. — Но что, если учиться пользоваться алебардой придётся слишком долго? За это время сообщники Алебарда могут убить Зонтика в замке! Пойдём сейчас! Используем генератор. У нас хватит сил! — уговаривал его Пасгард. — Я знаю, как будет лучше. Я успею. Впрочем, кое-кто из сообщников может представлять опасность. Этот Койф... Он разговаривал с охраной, а потом скрылся в замке. Похоже, они что-то замышляли. К сожалению, услышать мне не удалось, но стоило бы быть повнимательнее. В случае чего ты снова можешь отвлечь кого-нибудь, пока я готовлюсь нанести удар, — Щит всё ещё был готов использовать его в качестве секретного оружия и приманки для сообщников Алебарда. В то же время Алебарда снова пронзило. Щит заявил, что Койф — на самом деле Великий Зонтик — переговаривался с полицейскими, а потом спрятался в замке. Он выходил — и не сбежал прочь! Куда бы он ни отправлялся, он вернулся назад. Но зачем же, зачем? Он не мог не найти послание Алебарда, иначе рисковал не выбраться. Зонтик выломал дверь и, не обнаружив записки, отправился так подвергать себя опасности? Или же он вознамерился взять на себя ответственность, но столь радикальным образом, что готов был жертвовать собой, оставаясь в Зонтопии сейчас, когда даже Алебард проиграл Щиту? Ему хотелось тяжело дышать и жадно хватать воздух. Теперь несуществующее сердце не билось, но каким-то образом Алебард слышал в сознании его бешеный стук, смешанный с мерзким звоном. — Щит, я... Ну, беспокоюсь за тебя или что-то вроде. Мы на пути к главной цели! Что с тобой происходит? Ты всегда внушал надежду, а теперь такой отстранённый, будто бы мы не союзники, а враги друг другу! — пожаловался Пасгард. — Волнуюсь, — холодно ответил Щит. — Даже с генератором очень тревожно и выступать против Алебарда, и следить за охраной у замка, и продумывать планы. — Хмф... — тихо фыркнул Пасгард, отошёл от алебарды и взял свой рисунок, на котором изображал Щита. — Возьми. Да, вышло неважно, но, может, это тебя хоть немного порадует, — он протянул лист бумаги Щиту. Тот незаметно от Пасгарда закатил глаза, но принял рисунок и рассмотрел его. Как и ожидалось, вышло убого. Несравнимо с великолепными работами Мантии. Выглядело попросту жалко и недостойно того, чтобы её художественные принадлежности растрачивали на такое позорище. Но Щит сам в это ввязался. Он решил разыграть спектакль и внушить Пасгарду любовь к искусству. Он расплачивался за несовершенную идею... Щит вздохнул и натянуто улыбнулся, чтобы не вызвать подозрений. Ему следовало вести себя естественно перед Пасгардом и поддерживать его в начинаниях, чтобы по случайности не восстановить его настоящие воспоминания очевидными противоречиями. — Неплохо. Спасибо тебе, — пробормотал Щит. — Да, это не шедевр, но ты только учишься. И ты знаешь, что я ценю твои работы, — он положил листок на свой матрац, готовый использовать его для поддержания костра в одну из ночей. — Но теперь я должен заняться делом. Он прошёл мимо Пасгарда и резко взял в руки алебарду. Реакция того, кто был заключён в ней, не заставила себя ждать. Щит всё ещё не подозревал. Не подозревал ни о чём... Не представлял, как сильно Алебард возжелал разорвать себя на части, буквально превратить в ничто, чтобы не чувствовать этого снова. Как и в первый раз: грубо, жёстко, небрежно. Именно так Щит держал его, сжимая, выплёскивая свой гнев на, как он думал, неодушевлённый предмет. Если бы только Алебард смог шевельнуться! Выскользнуть из израненных рук. Нагреться так, чтобы Щит выронил его. Но оружие, как и тогда, только теплело от прикосновений, словно привыкая к ним, принимая, наслаждаясь. А разумом Алебард ощущал едва ли не агонию. «Посмотрим...» — полушёпотом проговорил Щит, пока Пасгард садился на матрац, лишь наблюдая за ним и его действиями. Он чуть приподнял тяжёлую алебарду и опустил обратно. Приподнял. Опустил обратно. Заранее предполагал, сколько сил понадобится для того, чтобы орудовать ей уверенно, нещадно размахивать и отрубать головы жалким охранникам. Алебарду казалось, что его укачивает. Он мечтал вновь обрести руки, те самые, холодные, с длинными пальцами, и вцепиться ими в горло Щита, чтобы отомстить за всё, что тот проделывал с ним сейчас. Впрочем, худшее последовало в следующий миг. Щит принялся скользяще проводить по древку левой рукой, опуская её всё ниже. «Не вздумай! — яростно выпалил Алебард, но тот ничего не услышал. Он устремил руку обратно вверх. Затем — снова вниз. Определялся, в каком положении удерживать оружие будет удобнее всего. — Я приказываю, убери руки! Не прикасайся. Немедленно положи меня, ты, гадкое, мерзкое отродье! Ты даже не понимаешь, что делаешь, ты не понимаешь, как это чувствуется, ты даже не знаешь, что я ещё способен на физические ощущения! — кричал он, мучаясь от оглушающего звука собственного голоса. Он словно говорил каждое слово через шумный динамик. А Щит совсем не реагировал. Лишь продолжал двигать руками, порой надавливая на древко пальцами. — Я должен перетерпеть это... Но это так... Невыносимо!» — отчаянно восклицал Алебард. Он чувствовал больше, чем стоило бы. Каждое прикосновение. Самые кончики пальцев Щита. То, как скользили его руки: то одна, то вторая. Он как намеренно мучил Алебарда этими омерзительными движениями. Знал, что его разум сохранился, и наслаждался его страданиями, стыдом от того, как оружие реагировало на касания. Над тем, что он вообще оказался в таком положении. Эти рассуждения не имели смысла: Алебард только что говорил о незнании Щита. И всё же!.. Ему просто не хотелось ничего чувствовать. Когда грубая рука снова скользила, а Алебард беспомощно терпел это, он желал исчезнуть. Но ощущения наваливались и наваливались, бесконечно терзая его столь сильно, что он был готов схватиться за голову — а голова отсутствовала. Его сознание почти разорвалось — и вдруг: резкий удар разрядом. Все ощущения, вплоть до способности мыслить, пропали в один миг.

***

Жак стоял у входа в укрытие, смотря в никуда. До сих пор они с Телеграфистом не перебрались в его дом как в новое убежище. В то же время на улице странно похолодало. Наверняка этому способствовали недавние дожди, однако Жак всё ещё чувствовал себя некомфортно. Впрочем, возвращаться в здание с разведённым костром он не торопился: вместо этого только приобнимал себя. Он никак не мог забыть произошедшее ночью. Свою провальную попытку отправиться в тюрьму и спасти Хундсгугеля. Вид опечаленного Телеграфиста, расписывающего что-то в дневнике. Его странные и даже немного детские оправдания. Жак всё ещё хотел быть героем, хотел вызволить друга, но теперь чувствовал себя неловко, думая о том, что для этого ему придётся бросить Телеграфиста, ничего ему не сообщив. Что он и знал, так это то, что Телеграфист не захочет пойти с ним, несмотря ни на что. Просить его об этом было бесполезно, он бы отказался, как всегда: то ли из вредности, то ли из страха. Прошлые попытки ясно дали Жаку понять, что уговаривать бессмысленно. И, как ни странно, расстраивать Телеграфиста не очень-то хотелось. Но если бы Жак сбежал из укрытия, ничего не сказав, он бы сделал лишь хуже. Или же нет? Он не знал, побежал бы за ним Телеграфист, понимая, куда он направился, или остался бы здесь, не решившись рисковать своей жизнью. Жак не винил его... Так было в прошлом, так было этой ночью. До того времени он едва ли осознавал, что Телеграфисту тоже бывает страшно. И грустно. И одиноко. Он посмотрел вдаль, прищурившись. Ничего... С печальным вздохом Жак вернулся в убежище, где на земле сидел Телеграфист. Он хитро улыбался, как и большую часть времени, будто бы что-то задумал, ел сладкий фрукт и одновременно с этим снова писал в дневник. Этим днём он решил остаться здесь, в укрытии, и никуда не уходить, вопреки своей любви путешествовать по Зонтопии и вытворять разного рода странности. Жак почти беззвучно усмехнулся, подошёл поближе и сел рядом с ним, из-за чего Телеграфист прикрыл дневник рукой, чтобы тот точно не заметил ни строчки из него. Ему явно не хотелось, чтобы хоть кто-то буквально прочитал его мысли, выписанные на листы бумаги. Даже близкий человек. Если, конечно, Телеграфист считал Жака таковым. — Знаешь, я как-то не ожидал, что сидеть в укрытии будет скучно. Похоже, ты меня заразил своей любовью постоянно куда-то ходить и что-то делать, ха-ха-ха, — рассмеялся он. — Ой, да ладно, там всё равно холодно. Тут хоть костёр, — Телеграфист, откладывая дневник, глянул на него: пламя в отдалении было почти неподвижно. — Даже если бы мы куда-то пошли, ты бы через пять минут уже сказал, что ты замёрз и мы должны вернуться, — усмехнулся он, вспоминая, что одно его предсказание о пяти минутах уже сбылось. — Может быть... — согласился Жак. — Удивительно, что так внезапно похолодало. Ещё недавно было тепло, — подметил он. — О, о, я вспомнил кое-что! Некоторые говорят, что погода в Зонтопии зависит от эмоций Зонтика. В смысле, он радуется, и нам тепло. Он грустит, и нам холодно. Но это если Зонтик существует, ха-ха. А то я и не знаю, есть он или всё-таки нет. — Хм, ну тогда пусть выходит из своей депрессии или что там у него, а то неудобно постоянно костёр поддерживать! — возмутился Телеграфист, но сразу же успокоился. — Эх, может быть, всё-таки в мой дом перебраться... Хотя там с обогревом будет ещё сложнее. Ладно просторное здание, как это, ещё и достаточно открытое, чтобы его не переполнил дым, но там-то небольшой домик. Задохнёмся так. А нам уже пожара в храме хватило, — Телеграфист вспомнил, как пламя начало заполнять собой всё вокруг после того, как Армет бросил в них с Жаком маленькую свечку. — Да уж, не самое приятное воспоминание... — нервно усмехнулся Жак. В тот день они с Телеграфистом чуть было не погибли. А после этого он больше ничего не слышал про обезумевшего Армета. Как и про сам сожжённый храм. Если бы Жак чтил Зонтика так же, как прихожане, он бы наверняка был очень расстроен. Но он мало что чувствовал. Разве что страх перед Арметом и его действиями... Многие жители Зонтопии оказывались куда более опасными, чем можно было бы подумать, увидев их впервые. Отправься Жак к тюрьме, как скоро он мог бы столкнуться с человеком, способным сдать его патрульным? Просто так, без весомой на то причины, чтобы самоутвердиться и похвастаться поимкой злого преступника. Так обычно вёл себя Пасгард — заносчивый и эгоистичный бывший глава чёрных папах... — Поэтому иногда приятно просто никуда не ходить, — ответил Телеграфист после недолгой паузы. — Еда у нас есть, тепло в общем-то тоже, поболтать можем, — к этому моменту он наконец доел свой фрукт. — И не надо никуда бегать, ни по каким тюрьмам, ха-ха-ха, — он рассмеялся после того, как сделал акцент на тюрьме. — Ну... Как скажешь, наверное, — заволновался Жак. — Всё-таки после ночной попытки убежать я вернулся! Вот, тут я. Телеграфист хмыкнул. Жак плохо представлял, какие эмоции вызвала его попытка побега на самом деле. В большей степени потому, что сам Телеграфист не желал их демонстрировать, стыдясь показывать страх. В самом деле, он уже давно зарекомендовал себя как опаснейшего преступника в Зонтопии, уверенного, хитрого, манипулятивного. Такие люди, как он, бояться попросту не смели. Ещё и столь глупых вещей, как риск остаться в одиночестве, потеряв друга. Друга... Телеграфист не нуждался в друзьях, конечно же, он твердил себе это всё время. Однако... Мысль о смерти Жака или даже его заточении в темнице внушала ужас. Телеграфист отбросил её прочь, пока тот не заметил, что он затревожился. — Да уж вижу... Вообще, если уж на то пошло можем завтра куда-нибудь сходить. Проверим, как там подгоревший храм, ха-ха-ха. Ты только этой ночью не убегай, пока я спать буду! — рассмеялся он. Жак отвёл взгляд. Идея сбежать ночью, когда Телеграфист спит и ни о чём не подозревает, звучала неплохо, но сделать так означало обмануть и бросить его. Тем не менее, он и так ждал слишком долго, тщетно пытаясь придумать план. Ничего не вышло. Жак знал, что ему придётся импровизировать, как и в первый раз. А Хундсгугель уже мог не раз пострадать в тюрьме. В худшем случае полицейские бы вовсе казнили его. Пусть они и отличались от чёрных папах и не прибегали к такой же жестокости, их стремление упечь за решётку почти невинных людей здорово напоминало Жаку о радикализме элитного отряда, назначенного Алебардом. Что же до Телеграфиста... Он пробыл в тюрьме долго, но вряд ли видел жестокость полиции в полной мере. Оттого и не хотел рисковать, мало думая о том, что ждёт человека, если он не вмешается... — Хах, говоришь глупости! — Жак махнул рукой. — Слушай, давай лучше поговорим о чём-нибудь другом. Вот, например, продолжим разговор про Зонтика и погоду. Или ты дашь мне посмотреть, что такого интересного в этой твоей книжечке... — украдкой он глянул на дневник. — Не-не-не, вот тут обойдёшься, — отказался Телеграфист. — Давай, можешь продолжить рассказывать свои истории про погоду. Но если ближе к концу я захочу побить Зонтика за то, что заставляет нас мёрзнуть, я не виноват! Жак посмеялся в ответ на его забавную реакцию, в то время как Телеграфист придвинулся поближе к костру. Его наряд был более тёплым, нежели наряд Жака. Длинные штаны, кофта, жилет сверху... В сравнении с этим комбинезон казался совсем лёгкой одеждой, неспособной согреть. Неудивительно, что Жак так легко замёрз на улице. Он подвинулся вслед за Телеграфистом и вытянул руки вперёд, только сейчас осознав, что они похолодели: не только из-за погоды, но и из-за волнения. Он бесшумно вздохнул. Что бы там ни было, а пока ему стоило отвлекать Телеграфиста. Веселить его историями про Зонтика. А когда наступит ночь — что ж, он решит, что делать, решит, как правильно поступить. Предпочесть придётся одного друга...

***

Зонтик неподвижно стоял перед огромной дверью, ведущей на улицу. За то время, что охранник искал Министра Защиты, он успел взять себя в руки и переодеться в официальный наряд. Так он больше походил на правителя, чем в старом оборванном плаще, и так он имел больше шансов доказать полицейским, что он никого не обманывает, что он на самом деле Зонтик, а не самозванец, который пытался притвориться правителем. Он глубоко вздохнул. Времени прошло немало, вот-вот нужные люди могли объявиться и постучать в дверь. Он волновался. Тревожился. Почти паниковал. И всё же сдерживал эти эмоции. Не хотел трусить перед подданными так же, как раньше. Особенно перед одним из министров. Если бы Зонтик не испугался с самого начала, возможно, министры не сговорились бы против него, когда Телеграфист задумал погрузить Зонтопию в хаос. Воспоминания об этом удручали. Зонтик не хотел выставлять Министра Защиты, которого сам же вернул к обязанностям, в дурном свете, но ничего не мог с собой поделать. Он старался отогнать эти мысли и приказывал себе не поддаваться панике. Всё пройдёт хорошо. Он уже принял решение обсудить эту ситуацию и не смел отступать теперь, когда Министр Защиты наверняка приближался к замку в сопровождении одного из охранников, самого строго и скептичного. У Зонтика же наконец-то появилась возможность доказать ему — и всем остальным — кто он на самом деле такой. Как только он подумал об этом, заслышался приглушённый стук в дверь. Зонтик вздрогнул, но немедленно собрался и поспешил открыть её. Как и ожидалось, на пороге стоял такой же взволнованный Министр Защиты с тем самым охранником позади. Вид Зонтика в официальной одежде же ещё сильнее застал его врасплох. Более того, даже скептичный полицейский был сбит с толку. Он настолько привык к парню в потрёпанном плаще, что человек в столь аккуратном наряде практически казался кем-то другим. Только невозможность попадания в замок чужака и такой же напуганный взгляд человека позволяли понять, что это всё ещё был он, тот, кто назвался Зонтиком. Тот, кто, возможно, действительно являлся им. — З-здравствуйте, — промолвил он. — Эм... Ну... М-могу сказать, что это я. Зонтик. Великий Зонтик?.. В общем, я бы хотел с вами поговорить или вроде того. О том, как защитить Зонтопию. Если, конечно, вы верите мне. Вы могли бы зайти в замок? Я тут подумал: обсудим один на один, а потом передадите всем полицейским. Так будет удобнее, чем созывать всех в замок, отвлекая от работы. Так что сделаем всё таким образом. Хорошо?.. — попросил он неуверенно. — Вы... В самом деле Великий Зонтик? — растерянно поинтересовался Министр Защиты. — Вернее... Приветствую вас, Великий Зонтик! — осёкся он. — Я просто... хотел бы удостовериться, что это вы. Ведь у вас... — Нет третьего глаза и второй пары рук? Да, это так, — согласился Зонтик. — Совсем ничего такого, я обычный человек, как и вы все. Но ведь... И вы знаете, что того образа, с третьим глазом и второй парой рук, не было раньше. И вы, возможно, представляли себе меня как-то иначе. А теперь вот оказалось, что я... Такой. Но я правда хотел бы с вами поговорить. Это очень серьёзно. Вы... пройдёте со мной? В смысле, если вы боитесь, можем и здесь обсудить! Просто я подумал, внутри как-то удобнее... — предположил он. — Что ж... — Министр Защиты собрался. — Если вам так угодно, я готов. Остальные: продолжайте внимательно охранять замок. Никого не подпускать. Патрули всё ещё не дают обычным жителям слишком долго оставаться вне домов, но будьте предельно внимательны. Это приказ. Великий Зонтик... Мы можем идти. — О, кстати, пока я не забыл... Как вас зовут? У-уверен, я это знал! Просто позабыл... — сконфуженно пробормотал тот. — Штехцойг, — коротко ответил Министр Защиты. Зонтик неуверенно кивнул головой и немного отошёл, позволяя ему пройти первым. Он очень старался показаться добродушным, дружелюбным и даже гостеприимным, если вообще мог назвать себя таковым, приглашая человека в замок. Как бы ни было, Штехцойг зашёл внутрь, а Зонтик последовал за ним, после чего запер дверь обратно, чтобы никто больше точно не проник к ним. Наверняка бы этого не случилось, когда замок окружала охрана, но и оставлять ворота незапертыми было бы ужасно странно. Зонтик поколебался, вышел вперёд и махнул рукой, таким образом указывая Штехцойгу идти за ним. Куда? Он и сам не вполне знал. Собственный замок казался чужим и слишком огромным для исследования. «Сейчас я найду что-то вроде кабинета, и мы поговорим там, — произнёс Зонтик и вдруг осознал, что это звучит ужасно подозрительно. Разве мог правитель не знать места, где живёт? С такими словами он невольно делал из себя обманщика, который лишь притворялся Зонтиком, а на самом деле понятия не имел, где расположена та или иная комната замка. — Ах, извините... Я просто... Ха-ха, честно признаться, я сам не совсем знаю, зачем мне настолько большой замок. Большинство комнат мне здесь даже не нужно. В основном я проводил время в своей. Иногда заглядывал к Алебарду. А так... Понимаю, что это может звучать глупо, или даже странно, но я не исследовал свой же замок. Поэтому не знаю, где тут может быть кабинет. Извините меня за такое... невежество», — Зонтик решил, что это слово наиболее точно опишет его. Штехцойг закивал. Он обязан был сохранять строгость и спокойствие, однако никак не мог полностью сосредоточиться и понять, что происходит. Он разговаривал с самим Великим Зонтиком. Правителем, против которого сговаривался, когда Телеграфист предложил ту авантюру. И если именно он притворялся обычным парнем по имени Койф... Он способствовал возвращению Штехцойга к своим обязанностям, когда Алебард отстранил его и его людей, заменив на свои элитные отряды. Зонтик был слишком великодушен. Или же что-то затевал, прикрываясь добротой. Несмотря на то, что ничего катастрофического не происходило, Штехцойг оставался настороже на случай, если что-то пойдёт не так, и Великий Зонтик окажется вовсе не Великим Зонтиком. «Может, здесь... Или здесь...» — почти неслышно бормотал Зонтик как бы самому себе. К счастью для него, замок представлял из себя в большей степени длинные коридоры, нежели изобилие разнообразных комнат. Далеко не так часто они натыкались на новую дверь, но и чего-то, похожего на кабинет, нигде не наблюдалось. Зонтик решил поискать в самом очевидном месте: неподалёку от комнаты Алебарда. Впрочем, и эта попытка не увенчалась успехом. Оттягивать разговор ещё дольше не хотелось, и Зонтик рискнул зайти туда. В то самое место, где теперь царила вечная тишина, ведь Алебарда больше не было. Он постоянно боялся навещать первого министра после случая с тюрьмой, заглядывал лишь на несколько секунд, а потом осуждал Алебарда и убегал. И вот к чему привело его позорное поведение... «Что ж, эм... Тут есть стол, так что мы могли бы обсудить... Пройдите, пожалуйста. Извините за несобранность. Просто это комната Алебарда. А Алебард... Л-ладно, просто пройдите», — говорил Зонтик. Он также не забыл зажечь побольше свечей, чтобы комнату не окутывала тьма. Форма рабочего стола Алебарда же позволяла разместить стулья с обеих сторон. Один уже стоял на нужном месте, а второй, сейчас неиспользуемый, находился у стены в стороне. Его Зонтик и придвинул к столу, пригласив Штехцойга присесть. Тот молча устроился и стал пристально глядеть на него, готовый услышать всю необходимую информацию о дальнейшей судьбе Зонтопии. Он подавлял страх. Подавлял чувство лёгкой паранойи. И терпел. — И-итак, надеюсь, вы готовы выслушать меня, потому что... Мне кажется, что грядёт страшное, и Зонтопия должна как-то защищаться. Щит — лидер Искателей Правды — заполучил очень могущественную вещь. Генератор. Который может сделать что угодно. Алебард отправился на площадь, чтобы бороться с ним, но поскольку ни самого Алебарда, ни Щита там уже нет, я думаю, что всё окончилось... неудачно для Алебарда. Но, как вы видите, Щит ещё не отправился штурмовать замок. Я думаю, он заметил охрану и подумал, что рискует не справиться даже с генератором. Тем более такое количество людей может и отнять его. Н-ну, в теории, наверное... — Зонтик поколебался. — Однако это только догадки. Я не знаю, как там на самом деле. И это тревожит. Я знаю, что Щит может напасть в любой момент. Буквально уничтожить замок. Может, его остановила бы мысль о том, что внутри может быть Зонтик — то есть я — но и это тоже догадки... — Вот оно что... — призадумался Штехцойг. — И он не поверит вам, если вы признаетесь, что вы Зонтик? — Скорее всего. Я могу попытаться, но это очень рискованно, — прямо высказал Зонтик. — И всё же, насчёт вашего... образа. Может ли такое быть, что вы скрыли третий глаз и вторую пару рук? Или вы позволили Алебарду обмануть народ, показав им ложного вас? — Штехцойг рискнул практически дерзнуть ему. — Я не считал это обманом. Вернее... Я думал, что так будет лучше. Я сомневался в себе, не думал о себе как о хорошем правителе. Всё-таки я позволил произойти заговору и... Ох, простите, я знаю, что это в прошлом! — осёкся Зонтик, заметив, как напрягся тот. — В общем, я чувствовал себя подавленным и испуганным. А Алебард решил изобразить меня по-настоящему Великим, чтобы меня любили и уважали. Я не был уверен, что это правильное решение, но возражать не стал. Однако в итоге Алебард всё-таки переборщил, добавил статуе и вторую пару рук, и всё слишком... ужесточил. Я на него обиделся, прямо как ребёнок. Я хотел показаться подданным, а потом вдруг осознал, что потерял генератор. И правда я никудышный правитель. Но Алебард, похоже, видел во мне большее, пусть и сделал... больше, чем следовало. Впрочем, теперь он... О-он... — голос задрожал. Зонтик опустил голову. — Мы бы вмешались, если бы Алебард не приказал оставаться в стороне... Похоже, не хотел, чтобы мы умирали из-за так называемого генератора. Это странно, ведь до этого он свободно казнил нас за проступки того самого телеграфиста и Жака, которые мы не смогли предотвратить, и... Кхм. Вы ведь знаете о побеге, не так ли? — предположил Штехцойг. — Знаю. И переживаю, — признался Зонтик. — Но всё же, сейчас главная угроза для всей страны — Щит. Алебард хотел бы, чтобы я сбежал отсюда и практически позволил Щиту разрушить Зонтопию, но я так не могу. Поэтому мы и должны что-то сделать. Защиты против генератора нет. И есть риски, что кто-то из полицейских погибнет. Мне жаль. Но я думаю... Есть ли какая-то возможность расставить группы охранников таким образом, чтобы Щит не засёк их? А потом они появились как бы из ниоткуда, схватили его, отняли генератор, и... всё было бы кончено. Да, звучит странно, но ведь это может быть осуществимо! Я уверен. Если бы только я знал его план, я бы придумал что-то более дельное, но я понятия не имею, когда он сделает следующий шаг. Может быть, уже сегодня. А может быть, через несколько недель. Не угадаешь... — опечаленно промолвил он. — Что ж, если вы беспокоитесь о своей безопасности, охрана уже сторожит замок со всех сторон. Щиту придётся избавиться от всех разом, чтобы пройти внутрь. И пусть я понимаю, что с помощью генератора он способен даже на такое, я догадываюсь, что у этого будут свои последствия. Иначе он бы уже сделал дело, не выжидая, — Штехцойг поразмыслил ещё немного. — В теории можно поставить охрану ещё и внутри замка, но я не уверен, будет ли в этом толк. — На самом деле сила генератора не бесконечна. И я сомневаюсь, что её осталось очень много. Но было бы бесчеловечно превращать живых людей, ваших людей, в мишени для него, чтобы он убивал их, растрачивая энергию. Я не могу этого допустить. И, возможно, ставить охрану внутри замка — не настолько надёжная идея... — Зонтик вздохнул. — Самая главная проблема в том, что Щит очень хорошо скрывается. Он легко может проскочить мимо полицейских на улицах. Но если бы мы смогли как-то поймать его ещё до того, как он подобрался бы к замку... Эх. Боюсь, что это вряд ли возможно. Прежде всего защищать нужно именно невинных жителей, не позволяя им выйти на улицу, когда там так опасно, и сам замок. В смысле... Честно говоря, если бы я и погиб, возможно, Зонтопия бы нашла нового достойного правителя... Но учитывая наше положение, им бы без всяких разговоров стал Щит. А он не может править, — рассказывал он. — Верно, жители и замок — самое главное... — повторил Штехцойг. — И всё же, меня удивляет то, что Щит так легко расправился с Алебардом. Даже если с генератором... Впрочем, до меня доходили кое-какие сведения от патрульных на улицах, но я не знаю, насколько они правдивы. Никто не подходил достаточно близко к площади, чтобы внимательно наблюдать за сражением. Или его подобием. — Но кто-то что-то заметил? — с опаской спросил Зонтик, боясь услышать ответ, который ему не понравится. — Некоторые говорят, что видели на площади третьего человека, помимо Алебарда и Щита. Но никто не рассмотрел его. И никто не подходил слишком близко, чтобы это сделать, — вкратце объяснил Штехцойг. — Ох, надеюсь, это не Полдрон к Щиту вернулся... — забеспокоился Зонтик. — Как выглядит человек? Ну, хотя бы в общих чертах. Вдруг я его знаю... — Никаких примечательных деталей патрульные не называли. Кажется, он носил голубую кофту... Не знаю, светлую или тёмную. Один человек упомянул синие штаны. И... Хм, у него был хвостик. Посмею предположить, что это мог быть даже телеграфист, но никакой подтверждённой информации нет. Вероятно, Щит отыскал себе нового союзника, и тот помог ему разобраться с Алебардом. Пусть я и не представляю, каким образом, — рассказал Штехцойг. — Да, это странно. Не думаю, что Алебард бы поддался неизвестному человеку и позволил ему одурачить его. Хм-м... Голубая кофта... Синие штаны... — принялся перечислять Зонтик. — Хвостик... — неожиданно он вздрогнул, невольно царапнув поверхность стола. — А... А к-какой был оттенок волос? Может быть, такой, эм... Т-такой, умеренно-голубой, немного ближе к тёмному? И... И какой цвет кожи? Может быть, светлый, холодного оттенка? — всполошился он. — Не уверен, что кто-то говорил об этом, но... Хм-м... Нет, если подумать, тот парень, который упоминал причёску, кажется, говорил про оттенок волос, примерно похожий на то, что описали вы. Но я ничего не могу сказать о цвете кожи, — объяснил Штехцойг. — Но почему вы спрашиваете? Неужели вы можете быть знакомы с этим человеком? — М-может быть... — Зонтик нервно сглотнул, но ком в горле уже никуда не делся. — Я просто... Ещё вчера я гулял с Пасгардом. Ну, вы знаете его, бывшего главу чёрных папах, элитного отряда Алебарда. Он носил голубую кофту, довольно светлую. И синие штаны. И он сделал себе новую причёску — хвостик... Мы гуляли допоздна, пока Щит не напал на нас. В итоге он проткнул Пасгарда кинжалом. Я был уверен, что он умер. Но... Н-но что, если это он? И поэтому Алебард поддался! Не хотел причинять ему вред. И, может быть, Щит заставил его сражаться против Алебарда. Или... И-или... Или что-то сделал с помощью генератора. Это же возможно! И... И Пасгард... — он тяжело задышал, жадно хватая воздух в приступе паники. — Пожалуйста, успокойтесь! — воскликнул Штехцойг. — Вероятность того, что это действительно Пасгард, очень мала. Вряд ли бы Щит стал рисковать и оставлять его рядом, даже сделав с ним что-то с помощью генератора. Предположу, что Пасгард вам очень дорог, и вам тяжело принимать гибель близкого человека, но мы не можем сейчас отвлекаться на догадки. Может быть, это Пасгард. А может быть — и скорее всего — это кто-то другой. Сейчас не время для паники. Достаточно, — твёрдо высказался он и вдруг понял, что ведёт себя излишне нагло перед самим правителем. — Кхм. Прошу прощения за такое высокомерие. Но всё же, сейчас для нас главное — защитить Зонтопию и вас, а не думать о том, кто именно стал новым союзником Щита. — Извините. Вы правы. Я просто подумал... Ладно, наверное, это неважно, — решил Зонтик. — Что мы всё-таки будем делать? Может быть, у вас есть какая-то тактика? Ну, чтобы погибло как можно меньше людей. Или вообще нисколько. — Боюсь, если генератор способен на всё, конкретной тактики быть не может. Патрульные уже активно исследуют переулки, по которым обычно передвигается Щит, но он достаточно умён, чтобы скрыться. Всё, что мы можем сделать, чтобы защитить вас — это сторожить замок днём и ночью. Но если он прикончит всю охрану у замка... — Штехцойг не закончил предложение. — Верно, тогда он проберётся внутрь замка. И вряд ли поверит мне, если я скажу, что я Зонтик. В итоге он не найдёт того Зонтика, которого представляет, и всё будет кончено... — полушёпотом произнёс Зонтик. — Мы готовы рисковать жизнями, если он объявится. Мы должны защищать правителя. Да, вы можете не верить мне после соучастия в заговоре, но на этот раз я серьёзен. И если иного выбора нет, мы сделаем всё, что в наших силах. Я дам своим людям знать, чтобы они были предельно внимательны и готовы к тяжёлому испытанию, — Штехцойг вздохнул. — Поверьте, я бы тоже хотел придумать дельный план, но когда имеешь дело с вещью, способной вытворить что угодно, это невозможно. Щит непредсказуем. Никогда не угадаешь, как именно он решит использовать генератор. Поэтому всё, что мы можем делать — это рисковать. Даже если в итоге он перебьёт нас, может быть, к моменту, когда он доберётся до вас, сила генератора иссякнет, и вы всё равно будете в безопасности. Понимаю, эти прогнозы слишком размыты, но... Иначе никак. — Вы правы... — согласился Зонтик. — Спасибо, что согласились это обсудить. О, и... Вы же... Теперь верите, что я Зонтик? Если да, то извините, что я вот так... обманул Зонтопию, скрывшись за образом, который придумал Алебард. Мне стоило сразу взять на себя большую ответственность за страну. — По крайней мере, вы осознали свои ошибки. Как и мы, министры, осознали свои, — заметил Штехцойг. — И да, теперь я верю, что вы действительно Зонтик. И, раз вы Зонтик, вам будет лучше не покидать замок. Будьте здесь. Либо же бегите из страны в сопровождении охраны. — Я не могу бежать. Но не могу и отсиживаться в замке. Если мне понадобится выйти снова, я это сделаю. Снова в образе Койфа, но ничего не поделаешь. Пожалуйста, скажите своим людям, что я могу выбираться на улицу. И что они не должны никому говорить о том, кто я на самом деле. Для всей Зонтопии я всё ещё Койф. Пока что. Пока мы не разберёмся с этим конфликтом, — заявил он. — Что ж, если вы настаиваете... Но будьте предельно осторожны, — предупредил его Штехцойг. — Я буду, — кивнул Зонтик. Диалог закончился. Придумать новый план не удалось, но этот разговор заставил Зонтика о многом задуматься. Смогут ли они все вместе противостоять Щиту с генератором? Мог ли Пасгард стать союзником Щита поневоле? Оставалась ли надежда на его возвращение, или Зонтик слишком много мечтал, привязавшись к нему? Ему стоило бы прислушаться к словам Штехцойга и не выдумывать того, чего никогда не произойдёт. Наверняка он был прав: на сторону Щита встал Телеграфист, такой же зонтопиец с хвостиком. Или просто неизвестный для Зонтика человек. Не нужно было придавать этому такого огромного значения и впустую растрачивать силы на переживания и панику. С этой мыслью Зонтик подошёл к выходу из замка и позволил Штехцойгу выйти. Теперь ему предстояло рассказать о произошедшем разговоре охранникам. А те бы передали и патрульным, и тюремщикам — всем, кто находился в подчинении Министра Защиты. Зонтик предупредил их не распространяться о том, кто он на самом деле, ведь сплетни привели бы к проблемам, и он надеялся, что Штехцойг позаботится о сохранности тайны его личности до того момента, как он наконец сможет по-настоящему открыться подданным, и не позволит своим людям насплетничать о том, кем на самом деле является, казалось бы, обычный парень по имени Койф. В любом случае, всё закончилось. Зонтик запер дверь обратно, не решившись разговаривать с охранниками снова. Он устал и одновременно с этим знал, что вряд ли уснёт этой ночью. А она становилась всё ближе...

***

Алебард не помнил, что произошло. Тьма словно поглотила его окончательно. Он ничего не чувствовал, ничего не слышал и ничего не понимал. Будь он человеком, он бы сказал, что потерял сознание, но сейчас сознание было единственным, что от него осталось. Потерять его означало потерять самого себя, окончательно, навсегда. Это ли произошло с ним?.. Алебард будто уснул и не видел никакого сна: ни хорошего, ни кошмарного. Пропал ото всюду и вернулся только теперь, ощутив уже знакомое омерзение от прикосновений Щита: он размахивал алебардой в воздухе, ничего не задевая. Очевидно, учился управляться с ней и следил за своими движениями, но пока ещё не старался наносить удары по конкретным предметам. Или людям. Тем не менее, Алебард постарался разобраться в том, что произошло. Слова о Койфе — то есть о Зонтике — и отвратные прикосновения Щита вызвали у него слишком бурную реакцию, и он почувствовал некое подобие разряда. После этого всё исчезло, словно он всё-таки умер. А теперь он вернулся, пусть и чувствовал себя куда более слабым, чем до этого. Как долго он пробыл в забвении? Несколько секунд? Минут? Часов? Или вовсе дней? Такая перспектива не могла не беспокоить Алебарда. Что бы там ни было, это означало, что его сознание внутри оружия оказалось нестабильным и рисковало пропасть в любой момент. Сначала — временно. Но никогда не угадаешь, когда оно исчезнет навсегда, и Алебард всё же погибнет, не в силах долго задерживаться внутри обыкновенного предмета. Он должен был связаться с Зонтиком. Или хотя бы с Пасгардом. Убедить его использовать генератор и превратить его обратно в человека, пока не стало слишком поздно. «Щит, — Алебард заслышал негромкий голос Пасгарда, — может, немного отдохнёшь? Ты тренируешься уже несколько часов. Не изнуряй себя, поешь хотя бы. А то ещё выронишь случайно алебарду, потому что ослабнешь, и себе же навредишь», — он попробовал немного припугнуть Щита, чтобы заставить его задуматься о себе. В то же время он дал полезную подсказку Алебарду. Несколько часов... Всё-таки верным оказался один из наиболее негативных вариантов. Все эти часы он пробыл без сознания — без единственного, что позволяло ему не посчитать себя мёртвым. В течение всего этого времени он был обычным оружием, без чувств и воли. Теперь всё вернулось на свои места. Надолго ли? Рисковал ли Алебард однажды навсегда лишиться сознания, если не поторопиться и не вернуть его прежнего? «Хм-м... — задумчиво произносил Щит. — Так и быть», — с этими словами он положил оружие на землю: немного аккуратнее, чем в прошлый раз, но всё ещё небрежно. По крайней мере, Алебард позволил себе немного расслабиться, как только руки Щита перестали касаться его. Нет... На самом деле он совершенно не чувствовал себя расслабленным после того, как вернулся из небытия. Алебарду не хотелось признавать этого, но он боялся. Боялся, что это повторится. Что его не успеют спасти. Ещё недавно он подумал о том, что умереть было бы не так плохо, особенно если это означало больше не чувствовать, как Щит прикасается к нему, но почему-то именно такая смерть казалась наиболее мрачной и ужасающей. Быть запертым в оружии и однажды потерять себя навсегда... Если бы Алебард мог, он бы содрогнулся. — На, вот, тебе тоже нужно перекусить, — когда Щит создал свежий кочан капусты с помощью генератора, он передал часть Пасгарду. Несмотря на неприязнь к нему, морить его голодом смысла не было. — Спасибо, — поблагодарил его тот. — Ну как, сложно управляться с алебардой? Она выглядит довольно тяжёлой. — Справлюсь, — отрезал Щит. — За день этому не научишься, но я постараюсь всё сделать как можно скорее, — говоря это, он уже думал о том, возможно ли избавиться от Пасгарда с помощью алебарды, как только он станет бесполезен. — Оттягивать миссию незачем, но незачем и растрачивать силу генератора. Что убийство всех охранников одновременно, что по отдельности — всё может израсходовать её. И я не верю Алебарду с его словами о том, что сила безгранична. Чувствую, что он лжёт, чтобы подставить... — Конечно. Типично с его стороны, хмф... — Пасгард скрестил руки на груди. — Так и хочется пнуть эту алебарду. — Пни, только сломать не вздумай, — предупредил его Щит. Пасгард пожал плечами и поднялся. Алебард напрягся. Он слышал весь разговор и ни капли не хотел, чтобы к нему относились столь неуважительно. К счастью, боли он не чувствовал, но только физической. Это не значило, что он не пострадает морально. Не так же сильно, как от действий Щита, но... Не успел он закончить мысль, как Пасгард изо всех сил пнул его, заставив совсем немного скользнуть по земле вперёд. Ничего приятного — только омерзение к этому унизительному действию. Алебард заслышал негромкий смешок. Пасгард явно гордился собой. Должно быть, посчитал себя героем, совершившим подвиг. Или же просто желал доказать свою значимость, как и в прошлом. В этом он ни капли не изменился. — Ладно, это было забавно, хотя теперь левая нога немного болит, — признался Пасгард. Несмотря на то, что боль исходила от стопы — в частности от пальцев — он потёр бедро, даже если это не имело никакого смысла. — Хм... — Что? — вопросил Щит. — А, нет, ничего, — с этими словами Пасгард вернулся на свой матрац и продолжил есть. — После перекуса ложимся спать? Думаю, перед дальнейшими тренировками тебе лучше выспаться. Щит кивнул. Совсем скоро с ужином было покончено. В Зонтопии уже царила ночь. Ненадолго он вышел из укрытия и убедился, что на улице не бродят патрульные Министра Защиты. Никого... Пасгард же угрозы не представлял. Как и ставший оружием Алебард. Щит едва ли верил, что проклятый тиран правда превратился в жалкий, беспомощный и безвольный предмет, который он направит против его же подчинённых. А потом найдёт Зонтика, расскажет ему всё, и тот поблагодарит Щита, обнимет его, и всё станет хорошо. Зонтопия обретёт лучшую жизнь. С этими мыслями он засыпал на матраце, удерживая рядом с собой генератор. Он слабо улыбался и вскоре задремал, уверенный, что скоро его желание исполнится. Пасгард же на удивление не спал. Он торопливо осмотрелся по сторонам. Убедился, что Щит спит. И что валяющееся на земле оружие по-прежнему не представляет угрозы. Затем он снова дотронулся до левого бедра, как после пинка. Кое-что ему показалось странным, но он не стал говорить об этом и без того уставшему Щиту. Пасгард поколебался и заставил себя слегка стянуть штаны, почему-то стыдясь этого. Он не ошибся... На левой ноге красовался большой шрам, оставшийся после зажившей раны. Пасгард растерянно нахмурился. Он вспомнил разные стычки с сообщниками Алебарда, противостояние им, погони и побеги, драки, несчастные случаи и попросту времяпровождение в одиночестве, в своём доме, но почему-то... — Странно, — негромко произнёс он вслух. — Почему-то совсем не помню, откуда у меня этот шрам...

***

«А неплохо всё-таки посидеть в укрытии и ни о чём не париться, — заявил Телеграфист, готовясь ко сну. — Ну да ладно, завтра снова что-нибудь вытворим. Так что ложись спать! А то мне завтра тебя на руках придётся носить по всем крутым местам», — настойчиво советовал он Жаку, в ответ на что получал нервную глуповатую усмешку. Ни о чём не беспокоясь, он заснул крайне быстро, накрываясь плащом. Жак же снова занервничал. Стоило ли уходить сейчас? Пробираться к тюрьме в ночи, тихонько, чтобы не привлечь внимание людей? И стоило ли вообще бросать Телеграфиста вот так? Он надеялся провести следующий день, веселясь и вытворяя любимый беспредел. Жак не считал это плохим, и всё же, цель спасти друга оставалась для него важным делом. Порой зевая, Жак всё думал об этом. Размышлял бесконечно. Бросался из крайности в крайность. То хотел сбежать прямо сейчас и ринуться к тюрьме, есть у него план или нет. То, наоборот, желал отбросить эту мысль и остаться с человеком, который дорожил им хотя бы немного и переживал бы, исчезни он в тюрьме. Так загадочным образом прошло целых несколько часов. Жак аккуратно подполз к дневнику Телеграфиста. Снова поступал некрасиво, готовый вот так проникнуть в чужие мысли, однако именно настоящие эмоции и отношение к нему Телеграфиста могли склонить его на ту или иную сторону. Жак тихонько вздохнул и аккуратно открыл последние страницы. На них было несколько коротких записей, в которых наверняка не содержалось ничего ценного, но он принялся читать. «После того, как Жак чуть не свалил ночью, мы решили просто посидеть в укрытии и ничего такого особенного не делать. Я рад. Ну, насколько можно этому радоваться. Конечно, исследовать Зонтопию веселее, но я просто хочу убедиться, что он не задумает снова куда-то свалить. Серьёзно, что за бред? Так рисковать жизнью ради какого-то психа! Кто так делает?» — гласила первая. Жак усмехнулся. Иногда Телеграфист выражал злость и обиду в излишне детской манере, что не могло не забавлять. Порой он видел ребёнком самого Жака, но не замечал похожего в себе. Не то чтобы Жак винил его за это... Просто находил это совсем немного смешным — в хорошем смысле этого слова. Он перешёл ко второй записи. «Всё-таки болтать с Жаком довольно забавно. Намного лучше, чем наезжать друг на друга из-за всех этих тюрем. Так, всё, плевать на это. Он никуда не пойдёт и ни за какими психами не отправится. Вот серьёзно, если бы он это сделал, он бы так получил! О, кстати, фрукты всё ещё очень вкусные. Как всегда, даже съедать жалко», — эта была менее содержательной, чем прошлая, но всё же довольно важной. Телеграфист как всегда обожал зонтопийские фрукты... Наверное, именно это он писал перед тем странным диалогом про погоду и возможное влияние на неё эмоций Зонтика. Всё-таки именно тогда он одновременно перекусывал и пользовался своим дневником. Жак перевёл взгляд на соседнюю страницу. «Жак рассказал, что некоторые зонтопийцы верят, будто Зонтик влияет на погоду в Зонтопии. Если он существует, я хочу побить его, чтобы не ныл и вернул в Зонтопию тепло. А то скоро костёр придётся поддерживать одеждой или едой. Может быть, всё же перебраться в мой старый дом? Но там же тоже холодно, а его ещё и не обогреешь. В общем, либо виноват Зонтик со своим нытьём, либо, если его не существует... Не знаю что. Но это начинает надоедать», — разговоры о погоде определённо заинтересовали Телеграфиста, раз он посвятил им отдельный абзац в дневнике. Жак же до сих пор не знал, что считать правдой. Существует ли Зонтик и влияет на всё? Или не существует, а погода меняется сама по себе и не всегда в пользу жителей? Он пожал плечами и приступил к последней записи. «Ладно, сегодняшний день был не таким уж и интересным, но это того стоило. Жак на самом деле... нормальный парень. Но туповатый. Или просто безрассудный. В смысле, может быть, если бы он добрался до тюрьмы, он бы и проскочил мимо полицаев со своим мелким ростом, но... Если этой ночью он удерёт, я буду глубоко разочарован в этом дурачке. Может быть, у него и получится. А если нет? Он же просто сдохнет. Серьёзно, Жак, не вздумай. Если вздумаешь и не сдохнешь там, я тебя самолично убью», — после прочтения последних слов у него возникло ощущение, что Телеграфист давно догадался о его любопытстве и чтении им дневника, а оттого и обратился к нему напрямую. Но наверняка то было просто совпадение. Жака впечатлило кое-что другое. В каком-то смысле Телеграфист верил в то, что у него получится. Просто слишком боялся и настоял на своём, чтобы свободно это признать и отпустить Жака на эту миссию. Он улыбнулся и отложил дневник, после чего подошёл поближе к Телеграфисту. Тот ворочался во сне и частично сбросил с себя плащ-одеяло. Жак поправил его, осмотрел себя, убедился, что ничего не забыл — особенно обувь — и направился к выходу. На улице стало ещё холоднее, и он зажался. В последний момент он обернулся и посмотрел вглубь здания. К сожалению, силуэта Телеграфиста видно не было. Но Жак не переставал добродушно улыбаться, помня о его словах, которые он не отважился сказать вслух. — Извини, — тихо попросил прощения он. — Но если ты всё же веришь, что я могу это сделать, я... Попробую. Я спасу друга и постараюсь не подвести. Вот увидишь! Ну, если на самом деле не убьёшь меня, ха-ха, — тихо рассмеялся Жак. Затем он ринулся вперёд, надеясь вспомнить расположение тюрьмы уже в пути...