Защитить любой ценой

Тишина продолжала давить. Пасгард ничего не говорил. Койф (или же Зонтик?) — тоже. Ни шума голосов, ни топота чужих ног: ничто не заставляло их отвлечься. Зонтик пристально глядел на Пасгарда, надеясь, что тот поймёт. Не отвернётся, не закричит и не сбежит. Но тот и не знал, что ответить. Последнее, что он ожидал услышать сразу после того, как очнулся на улице — это заявление Койфа о том, что он — совершенно обычный человек, с которым Пасгард провёл столько времени! — на самом деле бог, тот, кто сотворил всю Зонтопию и кто был воплощён во всех статуях, от самой главной, огромной, на центральной площади, до маленьких, присматривающих за отдельными небольшими улочками. Пасгард промолчал ещё некоторое время, а затем нервно усмехнулся. — Ха... Ха-ха-ха, Койф, брось, это несмешно. Иногда у тебя довольно странные шутки... — он отвёл взгляд. Несмотря на то, что Койф и сам указывал на возможность с его стороны посчитать всё это просто розыгрышем, Пасгард никак не мог легко воспринять это всерьёз. — Что ты на самом деле хочешь сказать? — Пасгард, я... Я не шучу. Я правда Зонтик. Вот... такой вот. Я понимаю, что ты можешь мне не верить, но и я уже не могу скрываться. После всего, что произошло, ты должен знать, кто я, — на удивление твёрдо ответил Зонтик. — Но... Ты ведь не можешь серьёзно быть Зонтиком, — почти расслабленно отвечал Пасгард, как бы подыгрывая ему. — У Зонтика три глаза и четыре руки, он всемогущий, он бог. А ты... обычный человек, как и все мы, зонтопийцы. Ты ведь это знаешь. Он окинул Койфа взглядом: непримечательный потрёпанный тёмно-синий плащ, взъерошенные бирюзовые волосы, яркие голубые глаза, немного дрожащие руки... Он совсем не походил на Зонтика, к которому все привыкли. Каменная статуя воплощала в себе образ могущественного и уверенного в себе правителя, что видел всё и знал всё. Всегда мог отразить нападение врага и защитить страну от невзгод, а также наказать жестоких преступников. Койф был едва ли не противоположен этому образу, серьёзному и даже суровому. Да к тому же, никакого третьего глаза и никакой второй пары рук — естественных атрибутов правителя, отличающих его от остальных. Со всем этим как же Пасгард мог поверить словам Койфа? Очевидно, он просто шутил. — Понимаю, что поверить в это тяжело. У меня действительно нет всего того, что есть у статуи. Но... таков уж я. Алебард... несколько приукрасил мой образ, ха-ха, — неловко посмеялся Зонтик. — Пасгард, пожалуйста, поверь мне. Мне очень жаль, что я обманывал тебя так долго, назывался ненастоящим именем, придумывал всякое, но... Но моя личность, то, что ты видел, оно настоящее. Вот такой я, Зонтик. Не вполне уверенный в себе человек, который позволяет случаться всяким плохим вещам... — Да брось... Послушай, у меня всё ещё болит голова, и я не совсем понимаю, что происходит, но... Шутки вряд ли сейчас помогут мне расслабиться. Я правда помню, как был с Щитом, просто очнулся у него и решил, что я с ним заодно... Это так абсурдно. Но я думаю, что я должен рассказать тебе об этом. И... Ну... Признаться в том, в чём я хотел. Но ты правда можешь первый. На этот раз серьёзно, — Пасгард попытался настроить диалог на серьёзный лад. — Прости, но так не пойдёт... — Зонтик покачал головой. — Я правда хочу услышать твоё признание. И твой рассказ про жизнь у Щита. Но сначала ты должен мне поверить, — он поднялся и взял Пасгарда за руку, чтобы помочь тому встать с земли. — Мы пойдём в замок. Там я докажу, что я правда Зонтик. — Но... Койф! К чему все эти выдумки? Я действительно не понимаю! Ты же не можешь это всерьёз говорить! — невольно осудил его Пасгард, несмотря на то, что вовсе не хотел разговаривать с Койфом таким грубым тоном. — Я... П-прости. Но просто доверься мне. Нам лучше спешить, а то вдруг Щит снова за нами наблюдает и опять попробует нас атаковать. Пойдём скорее, — Зонтик начал стремительно двигаться в направлении замка. Пасгард замолк. Кое-что вспомнилось ему: во время нападения Щит упомянул, что Койф способен заходить в замок правителя. Пасгард намеревался разобраться с этим позже и спросить, что же это значит, однако не успел, и вот уже кинжал пронзил его. Но теперь он не мог не задумываться о тех словах. Вместе с намерением Койфа провести его в замок они казались ещё более безумными. Разумеется, обычный скромный парень не был самим Зонтиком. Такого никак не могло случиться. Пасгард бы, наверное, сошёл с ума, если бы оказалось, что человек, в которого он влюбился и которого также унижал во время их первых встреч, на самом деле Зонтик: правитель, бог, всемогущее создание, наверняка способное по щелчку пальцев избавиться от того, кто разочаровал его. Но Койф не останавливался. Он крепко держал Пасгарда за руку, но не сжимал её слишком жёстко, чтобы не заставить его волноваться. Вот только это едва ли помогало. Он совсем не понимал, что происходит и насколько Койф серьёзен в своих намерениях. В своих словах! Пасгард совершенно не мог воспринимать его как Зонтика. С самого начала он представился как Койф. Потом назвался психологом. Он показывал себя обыкновенным человеком и отличался от остальных жителей разве что наличием пятого пальца на руках! Или же сам Зонтик всё это время действительно маскировался под обычного человека? Нет... Будь оно так, в решающий момент он бы не позволил безумцу сектанту пронзить Пасгарда оружием. Зонтик понимал его беспокойство и неверие. Он слишком долго притворялся кем-то другим, слишком долго показывал зонтопийцам поддельную личность, слишком долго лгал. Как хоть кто-то, кроме полиции, у которой не осталось выбора, мог так легко поверить ему? Пасгард имел полное право сомневаться. Но чтобы избавить его от всех сомнений, Зонтик вёл его к замку. Наверняка охрана не разрешила бы ему провести внутрь постороннего просто так, ещё и того, кто недавно находился под контролем Щита, но Зонтик надеялся, что их удастся уговорить. Ему не хотелось бы злоупотреблять своей властью, однако он предполагал, что полиция послушается правителя и позволит ему сделать то, что нужно. Порой он осматривался: не хотелось бы, чтобы в самый неподходящий момент их с Пасгардом атаковал Щит, прямо как в тот раз. Момент признания, оба уже настроились высказаться, и вдруг — яркая вспышка генератора, что не задела их чудом. Зонтику бы хотелось поспрашивать Пасгарда о генераторе в руках Щита. И об Алебарде. Но прежде всего он должен был завершить главное дело. Полноценно признаться. Доказать, что он действительно Зонтик, что он не совсем тот, кем его привык считать Пасгард. Замок становился всё ближе и вместе с тем оставался ещё очень далеко. Оба безумно нервничали, пока молча брели к нему. Зонтик — потому что боялся негативной реакции Пасгарда на его истинный образ. И сам Пасгард — потому что понятия не имел, чего ожидать от Койфа. А он, конечно же, был Койфом. Пасгард также не переставал думать про Щита. Что же произошло между ними и как его собственное сознание могло повредиться, если он посчитал главного врага всей Зонтопии своим лидером... Он помнил в руках Щита загадочную вещь круглой формы. И он мог поклясться, что эта вещь создавала вещи из ничего. Нет, более того... С помощью неё Щит залечил Пасгарда! Это было немыслимо, и вместе с тем он точно знал, что это случилось. Как и кое-что другое. Алебард! Он сражался как с Щитом, так и с самим Пасгардом! И проиграл... А потом с помощью загадочной вещи — кажется, она называлась генератором? — Щит превратил его, самого архибрата, в оружие. Забрал с собой. Учился управляться с алебардой, размахивая ею и уничтожая специально созданные для этого препятствия. Пасгард вспоминал всё больше. Или ему это померещилось? Впрочем, надеяться на это не стоило. Прямо сейчас Щит сидел в укрытии, поглядывая то на генератор, то на алебарду на земле. Он ждал Пасгарда долго. Очень долго. За это время даже боль в вылеченной руке угасла, и Щит свободно двигал ею. Но никто не появился. Пасгард не вернулся: ни с телом Койфа, ни даже один. Всё вело к двум невыгодным вариантам: либо он вернул себе память и снова готовился идти против Щита, либо просто умер — Койф убил его, как только понял, что восстановить воспоминания бывшего сообщника невозможно. Не стоило изначально полагаться на Пасгарда... С другой стороны, во многом именно за счёт него Щит одолел главного врага Алебарда, который не позволил себе атаковать союзника. С Койфом же эта тактика не сработала. Щит со злобой посмотрел на алебарду. Теперь ему ничего не оставалось, кроме как расправляться с Койфом и оставшимися сообщниками гадкого тирана самостоятельно. Как он и предполагал изначально... И всё же, внезапное исчезновение Пасгарда, каким бы оно ни было: возвращение памяти или смерть, — подпортило его планы. Щиту предстояло полностью обучиться управлению алебардой и направляться к замку в полном одиночестве, готовя себя при этом не только к присутствию охраны рядом, но и к тому, что вместе с Койфом будет сражаться Пасгард. Тот самый, настоящий, отвратительный и убогий человек, способный только подлизываться к людям с высоким статусом и убивать невинных. Если бы Алебард знал о случившемся, он был бы безгранично рад — так думал Щит. — Надеюсь, ты счастлив, — грубо обратился он к оружию. Алебарду бы очень хотелось недовольно вздохнуть, но даже если бы он был человеком, он бы не сделал этого по одной простой причине: он знал, что Пасгард воссоединился с Зонтиком. Конечно же, тот не позволил бы ему умереть: ни от рук патрульных на улице, ни от чего-либо ещё. Он спас Пасгарда, восстановил его воспоминания, наконец развеяв ту искусственную жизнь, созданную Щитом. Наверняка они уже запрятались в замке. Алебард не представлял реакции Пасгарда на раскрытие Зонтиком своей личности, но вместе с тем подозревал, что в нынешней ситуации ему не останется ничего другого. Больше у него не выйдет притворяться тем самым Койфом, скромным парнем психологом. А Пасгард должен будет узнать правду. — Ну же... — прорычал Щит, словно минутами выжидал ответа от живого человека и не получил его. — Ты счастлив?! — поднявшись, он пнул алебарду. «Да. Я счастлив настолько, насколько могу быть в своём нынешнем состоянии. Вот только ты об этом не узнаешь, ведь ты превратил меня в предмет, и связаться с тобой мне не под силу», — осуждающе поразмыслил Алебард, представляя, что говорит это прямо Щиту в глаза. — Я больше не контролирую твоего сообщника, он наверняка переметнулся обратно на твою сторону и уже готовит вместе с Койфом план нападения. Он наверняка запомнил, где находится укрытие! Я снова должен бежать, чтобы он не выдал меня! Этот... Что ж, хотя бы тебя я одолел благодаря нему, — Щит глубоко вздохнул, стараясь подавить гнев. «Как же жалко... — подумалось Алебарду. — Настолько низко пал, что можешь придать себе уверенности только за счёт невзрачной победы надо мной. Убожество. Что ж, теперь тебе стоит бежать, Щит. Но, надеюсь, больше ты не спрячешься. Однажды Великий Зонтик вернёт себе генератор. А даже если нет... По крайней мере, вместе с охраной и Пасгардом у него получится одолеть тебя», — вот во что он верил. — Как же я ненавижу тебя, Алебард... — процедил Щит. — Только в одном ты и будешь полезен: поможешь мне расправиться с охраной без использования силы генератора. Не позволю ей уйти в никуда, а вот ты наконец послужишь мне как оружие, которым ты и являешься — по твоим же словам, — он взял алебарду в руки. «Гх... Твои прикосновения омерзительны, как всегда. Что ты собираешься сделать? Бросить меня в стену и уничтожить? Разломать на две половины? С твоей ненавистью можно ожидать чего угодно, но помни, что если ты испортишь оружие, ты ещё сильнее отдалишься от своего плана. Захочешь ли потратить силу на восстановление моих клинков?» — расспрашивал Алебард Щита, вопреки знанию того, что тот не ответит. И тот не ответил. Совсем ничего не сказал — лишь сжал оружие в руках покрепче. Что бы он ни затевал, ожидать позитивного исхода Алебарду совсем не следовало. Что-то подсказывало ему, что Щит намеревался выплеснуть свой гнев. Уничтожить что-нибудь. Не само оружие, нет. Нечто другое, но с его помощью. Избавиться от остатков вещей в этом укрытии, которые напоминали ему о других людях. Те, которые напоминали про Пасгарда — человека, что в итоге не поддался его контролю, или Мантию, безжалостно убитую им же во время очередного приступа ярости. Щит всё больше сходил с ума и всё сильнее отдалялся от того человеческого, что в нём ещё осталось. Алебард ничего не мог с этим поделать. И не жалел Щита. Он заслуживал того, что с ним происходило, и он сам этому способствовал. Алебарду было достаточно провести в убежище Щита всего пару дней, чтобы всё понять. Зачем на самом деле он когда-то создавал все принадлежности для рисования, которыми недавно пользовался Пасгард. Для кого изначально предназначался второй матрац в укрытии. И что же именно случилось, если этого человека больше не было рядом. Алебард знал, что Зонтик рано или поздно узнает об этом. Ему будет больно, ужасно больно. Пожалуй, даже невыносимо. Но ему придётся это преодолеть. Алебард понадеялся, что Пасгард сможет помочь ему в этом и утешит, если Зонтик начнёт кричать от отчаяния. Ещё не так давно он боялся сближения самого правителя и бывшего главы вневедомственной полиции, а теперь... Он понимал, что вместе им будет гораздо проще справиться не только с личными проблемами, но и со Щитом. Вдруг клинок оружия ударился о твёрдую стену так сильно, что рисковал отломиться. Алебард бы вздрогнул, если бы мог. Щит совсем выжил из ума, если решил использовать его для того, чтобы бить по каменной стене. Что за лишённое смысла нелепое занятие... Оружием всегда уничтожали врагов. Определённые цели. А Щит бил бесцельно. Просто так, чтобы выплеснуть гнев и, возможно, уничтожить такую ценную для него сейчас алебарду. Ощутился ещё один удар: на этот раз другим клинком. Никакого эффекта. Только тихое озлобленное рычание Щита. Однажды Зонтик сравнил Алебарда с животным, но теперь всё более очевидным становилось то, что на него походил именно Щит. Зверь, ломающий всё на своём пути в достижении цели. Убожество... И вот алебарда коснулась чего-то более мягкого, пронзив его насквозь: судя по всему, это был тот самый матрац, на котором до своей смерти спала Мантия и который занял Пасгард после внушения Щита. Был ли смысл для него уничтожать эту вещь? Нет. Как и до этого, Щит просто хотел сорваться на чём-то. Стены, это жалкое подобие мебели — всё, что он видел, становилось для него идеальной целью, мишенью для удара. И как только такой безумец намеревался защитить Зонтика? Он бы с лёгкостью разрубил правителя напополам, вспылив из-за очередной несущественной мелочи. По крайней мере, именно так думал Алебард, пока его клинки снова и снова врезались в жестковатый, но всё ещё мягкий, особенно в сравнении со стеной, матрац. Набивка касалась клинков, а он до сих пор не понимал, зачем это нужно. — Ты... — Щит снова заговорил. — Ты должен служить мне, а не рушить мои планы. Слышишь? Ты слышишь меня?! «Слышу, — кратко ответил Алебард внутри своего разума. — Не слышишь здесь только ты. Ведёшь себя не только как сумасшедший, но и как ребёнок. Не получил то, чего хотел, и сразу впадаешь в истерику. Позор», — отчитывал он Щита. — Просто слушайся меня! — яростно выпалил тот, чувствуя, как слезятся его глаза. Ему всегда было плевать на Пасгарда, но провала он вынести не мог. Идеальную возможность расправиться с Койфом за счёт близкого ему человека он потерял. Теперь, когда они с Пасгардом наверняка заперлись в замке, он рисковал растратить оставшуюся силу генератора на множество охраны и этих двух уродцев, закрывшихся внутри. — Просто слушайся, и хотя бы ты, Алебард, ты меня не подведёшь и убьёшь собственных сообщников, хочешь ты того или нет! — он продолжил терзать почти превратившийся в кучу драной ткани матрац. «Поверь, я знаю. И надеюсь, что никто не позволит тебе совершить этого. Даже если в итоге они просто разрушат это тело, разломят на две половины, я это вынесу. Главное для меня, как и для тебя — это чтобы Великий Зонтик был в порядке. Настоящий Великий Зонтик, а не твой вымышленный образ», — подметил Алебард. — И ты, ты!.. Аргх! — Щит опять злобно прорычал. В гневе он бросил полный презрения взгляд на ближайшую уцелевшую цель — художественные принадлежности. Подсознание кричало, что он должен немедленно остановиться, бросить оружие и отойти, а затем глубоко вздохнуть и успокоиться. Но, переполненный яростью, Щит не понимал, что делает. Очередной взмах алебардой — и клинки начали рушить единственное, что осталось в укрытии как напоминание о Мантии. Холсты ломались на куски под силой металлических клинков, тюбики с краской буквально лопались, пачкая оружие, кисти практически раскрошились на крохотные частички. Щит ударял по вещам бесконечно, срываясь, выплёскивая все накопившиеся эмоции. Всё ему хотелось уничтожить, пока он не сбежал в новое убежище. — Слушайся меня, слышишь?! Ты не сбежишь, ты не уйдёшь, ты их уничтожишь, своих сообщников, я их уничтожу за счёт тебя! И ты! Ты!.. — Щит нанёс ещё один удар, слегка запачкав себя очередной порцией краски, что выплеснулась из тюбиков. — Ты... — его руки дрогнули. Только сейчас он понял, что натворил. Уничтожил воспоминания о Мантии. Щит отступил и выставил оружие перед собой, после чего попытался рассмотреть своё отражение через испачканные клинки. Его зрачки уменьшились. На лице читался искренний ужас. Щит тяжело задышал. Как он мог такое сотворить... Последнее, что осталось от Мантии, последнее, дорогое ей, он разрушил, превратил в груду мусора. Именно он был виновен в этом, а вовсе не Алебард, которого он использовал для атаки. Щит заслышал собственные всхлипы, слёзы покатились по щекам. Он отступил ещё дальше и выронил оружие, заставив его удариться о землю. Затем он уселся на свой уцелевший матрац и схватился за голову. Он повёл себя, как чудовище. Будто снова убил дорогого для него человека. Так влиял на него генератор под рукой? Оружие? Или собственные эмоции? А может быть, всё вместе? — Что же... Я... — хрипло пробормотал он. «Молодец, ты уничтожил то, что осталось от человека, которого, как тебе кажется, ты ценил. И всё для того, чтобы подчинить себе меня, будто бы я сопротивлялся до этого. Ты сумасшедший, Щит. Теперь у тебя нет ничего, что напомнило бы тебе о Мантии. Только испачканное оружие. Повторю твой же вопрос: ты счастлив?» — вопросил Алебард, в очередной раз не надеясь на ответ. — М-Мантия... Я... Извини, я не должен был... Ты слышишь меня? Я правда не хотел, — извинялся Щит. Затем он взял в руки генератор. — Может быть, мне просто исправить это? Восстановить... Нет. Это бессмысленно. Совсем скоро я покину это укрытие. Я бы всё равно не успел взять её вещи с собой. Всё... н-нормально, — он вынудил себя это сказать, отложил генератор обратно, приподнялся и снова взял в руки алебарду, после чего уже во второй раз рассмотрел себя в блеске клинков. Он выглядел ужасно уставшим. И вот краска потекла вниз по клинку, закрывая собой отражение. «Гх, это так омерзительно... Впрочем, ещё омерзительнее лично для меня то, что скоро ты примешься стирать эту краску. Снова начнёшь прикасаться ко мне самым гадким образом. С другой стороны, стекающая по телу краска... тоже мало приятна», — Алебард отметил сам для себя, что ожидать спокойствия не стоит. Либо краска продолжит стекать по оружию, устремляясь в самый низ древка, а потом засохнет прямо на нём, либо Щит начнёт проводить по нему руками, чем доведёт до очередной потери сознания. — Хм, придётся почистить... — вслух отметил Щит, отыскал подходящую ткань и уселся назад на матрац, крепко удерживая алебарду. — Нет смысла оставлять оружие грязным... — добавил он. Алебард заранее настроился на то, что вот-вот вернётся это позорное чувство, парализующее не тело, и так уже неспособное двигаться, а само сознание, которое оно беспощадно уничтожало. Ткань коснулась одного из клинков, и Алебард ощутил резкое желание зажаться. С другой стороны, возможно, это было не столь же мерзко, как прикосновение Щита к нему напрямую. Или же, к сожалению для него самого, Алебард начинал к этому привыкать. Он не мог сказать точно и старался терпеть, чувствуя при этом, как краска размазывается по клинку вместо того, чтобы полностью исчезнуть. Это раздражало. Казалось, что она въедается в него, уже застывает на нём, становится сухой и покрывает весь клинок. Сколько бы Щит ни проводил по нему тканью, краска никак смывалась дочиста. «Вот чёрт...» — ругнулся Щит и осмотрелся по сторонам. В укрытии имелось немного воды: она бы помогла. Вот только он не намеревался растрачивать воду на чистку оружия. Было бы лучше сохранить её на случай жажды. Всё-таки растрачивать силу генератора на создание новых запасов тоже было невыгодно, особенно сейчас. Возможно, стоило просто оставить алебарду такой, перепачканной краской различных голубых и синих оттенков? Нет... В таком виде оружие в любой момент рисковало подвести Щита. Выскользнуло бы из рук, ударило хуже из-за краски на клинках... Он не мог этого допустить. Он твёрдо решил использовать алебарду во время штурма замка и уже не смел отказаться от этой идеи, когда остальная часть плана порушилась. Щит глубоко вздохнул. Он попытался смочить тряпку собственной слюной и провёл по ней слегка суховатым языком несколько раз, чтобы удостовериться, что она точно станет влажной. Это должно было сработать: по крайней мере, частично. Затем Щит прислонил её к испачканному клинку и принялся оттирать тёмно-голубую краску. На удивление это работало: не так хорошо, как могло бы, но точно лучше пустых движений совершенно сухой тряпкой, которая только размазывала краску из стороны в сторону. На этот раз, особенно когда Щит прикладывал усилия и надавливал, она начинала понемногу исчезать. Может быть, не до конца. Но у него получалось. Как ни странно, он даже позволил себе немного расслабиться: в каком-то смысле попытки привести оружие в порядок умиротворяли. Но не самого Алебарда. Пожалуй, никогда ещё он не чувствовал ничего более мерзостного. Будь то обычная вода, он бы не впал в панику, но он знал, чем именно Щит увлажнил кусок ткани и чем именно сейчас смывал краску с его клинка. Алебарду хотелось схватиться за отсутствующий сейчас живот, несмотря на то, что он физически не мог испытывать тошноту. Заслышался давящий шум, чем-то похожий на звон в ушах. Но, как всегда, само оружие, в теле которого он был заперт, поддавалось и нисколько не сопротивлялось, в то время как настоящего Алебарда пронзил холодный липкий ужас, что теперь не покинул бы его, пока Щит не остановится или пока сам Алебард не потеряет сознание, как только вновь почувствует, что его пронзило. И ему бы хотелось, чтобы это произошло как можно скорее, ведь Щит!.. Он буквально оставлял на оружии свою слюну. А вот убрал ткань, и Алебард заслышал, как приподнимается его рука: Щит снова прислонял ткань ко рту, чтобы смочить повторно. А потом она, ещё более влажная, чем до этого, коснулась второго, ещё не отмытого, клинка. Алебард не мог сдержать ругательств: подонок, кретин, жалкий уродец — вот кем перед ним представал Щит во время этого унизительного действа. Лучше бы он просто отравился краской, облизывая своим грязным вонючим языком злосчастный кусочек ткани. Однако этого не происходило, а сама ткань продолжала двигаться по клинку, оставляя на нём всё больше чужой слюны, будто бы намеренно втирая её, чтобы Алебард прочувствовал каждую каплю этого кошмара. «Неплохо... — вслух подметил Щит, когда закончил с клинками. — Могло быть и хуже. Радуйся, Алебард, что я вообще занимаюсь этим и не оставляю тебя измазанным в краске. Нет смысла сохранять оружию небрежный вид», — решил он и продолжил, переходя от клинков к длинному древку. Удерживать алебарду одной рукой было довольно проблематично, поэтому, стирая краску с верхней части древка, нижнюю он твёрдо зажимал ногами, чтобы она не повалилась на землю. Это вызывало у Алебарда не меньше отвращения. Зажатого в таком постыдном положении, его продолжал покрывать своей слюной Щит, проводя сверху вниз, сверху вниз, сверху вниз, раз за разом, то медленно и плавно, то резко и грубо, стараясь оттереть уже прилипшие к древку пятна краски. Каждый раз, когда Алебард уверял себя, что мучения не станут хуже, каким-то образом Щит находил способы ещё сильнее принизить его, опустить само его желание жить на самое дно. Разумеется, Алебард хотел исчезнуть, когда чувствовал, как влажная тряпка, смоченная совсем не водой, вновь касается его. Хотел исчезнуть, когда ему казалось, что скользкая слюна начинает стекать по древку вместе с краской. Несколько мгновений назад Щит требовал, чтобы Алебард подчинялся ему, а в такие моменты он и не подозревал, как же легко оружие поддавалось ему, игнорируя мучения разума. И сейчас, и сейчас оно смиренно слушалось Щита, позволяя ему вытворять непотребства! Ведь будь Алебард человеком... Нет, он не хотел представлять этого. Он метался между желанием расслабиться и потерять сознание и намерением держаться до последнего. В любом случае исход оказывался опасным. Безвыходная ситуация... Щит перевернул алебарду: теперь клинками она упиралась в землю, а оставшаяся часть древка и небольшая трефа устремлялись вверх. Краски оставалось всё меньше. Часть её уже подсохла и не стекала так же активно: Щиту удавалось стереть её с древка прежде, чем она успевала потечь обратно в сторону клинков. Но Алебарда до последнего мучило само осознание, как именно он это делает. Почему он не стёр всё сухой тканью... Почему не водой... Почему он вообще вспылил и перепачкал оружие...Алебард не мог вынести этого. А особенно ужасала мысль о том, что рано или поздно Щит доберётся до трефы. Даже обычное прикосновение к ней пальцами вызвало самую бурную реакцию, на которую Алебард только был способен. Стекающая по ней краска тоже не радовала. Но если бы на неё попала чужая слюна... Ненадолго Щит отвлёкся и даже отложил оружие в сторону, почти закончив с древком. Вся ткань покрылась разноцветными пятнами, и на ней уже не осталось свободного места, которое можно было бы безопасно смочить, не отравившись по случайности. К счастью, у Щита имелись ещё. Особенно теперь, когда он превратил в клочья матрац Мантии. Он взял новый клочок ткани, несколько более тонкий и мягкий, чем прошлый, снова присел на своё место, схватил алебарду одной рукой и снова удержал её ногами, чтобы она не выпала. После этого Щит снова облизнул уже новую ткань и продолжил очищать оружие, стараясь при этом ровно дышать. Он нашёл для себя успокаивающее занятие. Оно позволяло немного расслабиться после того ужаса, что он сотворил с дорогими для Мантии вещами и единственным напоминанием о ней. «Что ж, уже немного осталось...» — к собственному удивлению, он произнёс эти слова спокойно и сдержанно, словно ничего не случилось. Словно он не разрушал всё, что было ценно для него и умершего по его вине человека. Щит старался не думать об этом, заканчивая стирать краску. Наконец-то древко стало почти чистым. Осталась лишь трефа — одно из наиболее испачканных мест. Большое количество краски успело стечь туда. Щит аккуратно прикоснулся к небольшой трефе пальцами, чтобы понять, успела ли краска на ней подсохнуть или всё ещё пачкала руки. К счастью, всё было не так плохо. Некоторые подтёки не засохли и оставляли следы на руках, но большая часть превратилась в липкие пятна на трефе. Щит приготовился приложить некоторые усилия, чтобы оттереть всё это. «Щит, даже не вздумай. Не смей прикасаться к ней тканью. Даже пальцы — это мучительно, — предупреждал его Алебард. — Для тебя это просто оружие, но для меня это сейчас моё тело. А трефа... И если ты сделаешь с ней это... Ты даже не представляешь, как это унизительно и постыдно. Даже от твоих прикосновений пальцами мне хочется разорвать себя на части, и если ты посмеешь оставить на трефе слюну...» — он попытался продолжить своё осуждение, но вот уже стало поздно... Мягкая влажная ткань, удерживаемая рукой Щита, легла на трефу и принялась резковато скользить по ней, чтобы стереть подсохшие следы краски. На мгновение само сознание Алебарда замерло, но не исчезло. До последнего он наотрез отказывался воспринимать то, что происходит с ним сейчас. Он не желал думать о том, что Щит вытворяет с ним и какой части тела подобна трефа. Он не желал думать, что прямо сейчас трефа обильно покрывалась слюной врага. Но эти мысли прокрадывались в голову сами собой, спутывая и затмевая остальное. «Прекрати. Прекрати это! — яростно потребовал Алебард, оглушая себя собственным голосом. — Убери руку! Убери этот кусок ткани! Не смей издеваться надо мной! Не... Аргх-х-х-х», — прошипел он, когда заново смоченная тряпка снова дотронулась до трефы и стала втирать в неё слюну Щита. Ощущения были невыносимыми. Нет, больше, чем невыносимыми. Верх отчаяния для Алебарда. Будто бы за все свои ошибки он попал в ад, и в аду его наказывали самым мучительным образом, безжалостно пытая. Он хотел плакать — и не мог. Хотел вырваться — и не мог. Хотел убить Щита — и не мог. Хотел вырвать из тела органы, один за другим, чтобы исчезнуть и прекратить мучения — и не мог. Мог он только терпеть. Физически ощущать, какой влажной стала трефа после действий Щита. Но, что самое худшее, он не останавливался. «Перестань. Агх... Перестань... — продолжал просить Алебард, чувствуя себя с каждым мгновением всё более униженным. — Перестань... Гх-х-х-х... — медленное движение ткани снова заставляло его думать о том, чтобы разломить тело на две половины, выпотрошить самого себя и больше не чувствовать этого. — Щит! Прошу... Молю тебя, перестань это делать! — позорно Алебард принялся молить, не в силах больше терпеть. — Умоляю. Прекрати! Отпусти меня, просто отпусти меня!» — кричал он в никуда, в пустоту, ничего не получая в ответ, кроме продолжения этого гадкого действа. Неужели Щит проделывал это намеренно? Знал, всё знал, про сознание, про невозможность Алебарда воспротивиться, про всё — и поэтому садистки издевался над ним, выжидая, когда его снова пронзит и когда сознание покинет его. «Что же такое, это пятно всё никак не оттирается... — нажаловался Щит, пытаясь избавиться от одного из последних. Похоже, оно въелось быстрее и сильнее остальных и не стиралось так легко даже с гладкого металла. — Ну же...» — он попробовал снова. Не получилось. Возможно, фокусироваться на небольшом пятнышке и не стоило. Щит уже проделал большую работу. Однако он почти довёл дело до конца и смог расслабиться. Ему не хотелось всё бросать и возвращаться к разрушающему изнутри стрессовому состоянию. Даже если возня с оружием начала превращаться из расслабляющего дела в надоедливую рутину... Щит почти справился. Он крепче зажал алебарду ногами, ещё раз смочил тряпку и буквально покрыл ею верхнюю часть трефы: то самое место с въевшимся пятном. Затем он принялся быстро проводить тканью вверх-вниз, надавливая на оружие рукой. «А-а-а-ар-р-ргх! — неистово прокричал Алебард и мгновенно заслышал гудение, в которое превращался его же голос. — Будь ты проклят! Ты! Ты!.. Смеешь обращаться с моим телом таким образом!.. Размазываешь по нему свою слюну... И я смел пасть так низко, чтобы позволить тебе это сделать! Почему оружие не двигается, почему оно не двигается, почему я просто не могу с этим покончить?! Мне не нужны эти ощущения и не нужно сознание, если оно заставляет меня испытывать такое!» — он сдавался перед действиями Щита и уже был готов к поглощению его разума тьмой. Ещё одно движение: одновременно резкое и плавное — и оно тоже оставило после себя след слюны прямо на трефе. Алебард мечтал схватиться за голову, а потом попросту оторвать её себе. Сделать что угодно, чтобы покончить как с жизнью — нет, с существованием — так и со всеми мучениями. То была последняя капля — сознание не выдержало. В последние мгновения Алебард поблагодарил судьбу за то, что позволила ему пропасть во тьме. Щит с облегчением вздохнул. Он закончил. Оружие выглядело почти как новенькое. В будущем также стоило бы немного заточить его клинки после бессмысленных ударов о стены. Щит поднялся с алебардой в руках, торопливо обтёр её уже сухой тканью и осмотрел убежище. Едва ли что-то в нём уцелело... Один матрац, генератор и... недавний рисунок Пасгарда, который Щит так и не выбросил в огонь. Недолго думая, он сделал это сейчас, после чего посмотрел на то, как сгорает бумага. Однако оставаться в этом заброшенном здании теперь было небезопасно. Вот-вот Пасгард мог рассказать о нём Койфу, полиции и другим потенциальным сообщникам Алебарда. Щит потушил костёр, положил генератор в карман, забрал небольшие запасы воды, прижал оружие к себе плотнее, чтобы не выронить, и устремился к выходу, оставляя все остатки вещей внутри здания, которое ему предстояло покинуть. Напоследок Щит оглянулся. Не раз ему приходилось менять укрытие. Но именно теперь он чувствовал особенно глубокую тоску. Вещи Мантии, они оставались здесь, уничтоженные, а он бежал прочь. Где-то же до сих пор хранилось её тело, бережно похороненное под землёй... Щит всё уничтожил. Всё разрушил. От всего избавился. От неё самой и от того, что она любила. Но он не мог потерять Мантию окончательно. Было кое-что. Кое-кто... Кто-то, с кем Щит столкнулся совсем недавно и договорился о сделке. Пикадиль. Если бы не слова и убеждение Мантии, он бы умер на месте, но Щит пощадил его. И он совсем не рассчитывал на этого надменного эгоиста. Однако хотя бы подобие диалога могло бы помочь и подсказать ему, как действовать дальше. Или же Щит бы просто заметил скрытые мотивы Пикадиля. Как только утро настанет, он во всём разберётся. Ну а пока, пересилив себя, он ринулся прочь, на поиски нового укрытия.

***

Замок становился всё ближе. Зонтик уверенно вёл Пасгарда в нужном направлении, но ничего не говорил. Ему не верили, и он стремился исправить это. Иногда он оборачивался и поглядывал на держащего его за руку Пасгарда. Тот казался растерянным и очень неуверенным в себе. Возможно, из-за слов Зонтика. Возможно, из-за внезапного восстановления памяти. Возможно, из-за желания рассказать о своих чувствах. А возможно, из-за всего вместе. Зонтик не допрашивал его сейчас, пока не разберётся с главной проблемой. Признание. Нет, само подтверждение признания. Только в замке он и мог предъявить все доказательства. Или же раньше. Охрана расступится перед ним, как только он отдаст приказ. Только бы они с Пасгардом дошли поскорее, не натыкаясь на Щита и прочих опасных людей... — Вы двое! — вдруг оба замерли от незнакомого голоса позади. — Стойте немедленно! Никому не разрешается покидать дома без разрешения патрульных! — обернувшись, они увидели трёх людей Министра Защиты. — Эй, а ну тихо! — прикрикнул Пасгард. — Не знаю, с каких пор вы это выдумали, но... — Ой, нет, Пасгард, не нужно кричать, всё в порядке! — Зонтик одёрнул его, и все три стражника тут же замерли, узнав его голос и осознав, кто перед ними. — Просим прощения. Вы... Ве... Постойте. Он! Это... Разве не Пасгард? — насторожился один из полицейских. — Это он. Но всё в порядке. Я... Я полностью убедился, что с ним всё хорошо. И я должен провести его в замок. Доверьтесь мне. Я правда знаю, что делаю... — заверил Зонтик охрану. — Койф, что происходит? Как ты так свободно командуешь ими? Что за спектакль вы разыгрываете? — выпалил совершенно сбитый с толку Пасгард. — Он... не знает? — поинтересовался второй патрульный. — Насчёт вас и... — Я сказал, но он не верит. Я должен провести его в замок и доказать, кто я на самом деле. Поэтому... Вы отпустите нас? Нам лучше торопиться, — кратко объяснился Зонтик. — Хорошо, — произнёс и третий полицейский. — Вы можете идти, Великий Зонтик. — Вы!.. — запнулся Пасгард. — Вы шутите! Койф! Что на вас всех нашло? Ты же... Ты же не можешь на самом деле... Ты на самом деле важное лицо из замка и притворяешься Зонтиком для какой-то цели? Я не понимаю тебя! Всех вас! — Ох!.. Мы просто должны дойти до замка. Пожалуйста. Поторопимся. Клянусь, я всё объясню там. Я... правда докажу, что я — Зонтик. Просто не совсем тот, к которому ты привык, — он повёл Пасгарда дальше. — Ты... К-Койф, нет, нет, этого не может быть, — отвечал тот. Или же просто убеждал самого себя. Его руки вдруг похолодели. Всё тело слегка задрожало, и Пасгард никак не мог этого остановить. Они продолжали двигаться вперёд. Пасгарду почему-то хотелось сбежать. Но разве же можно было вот так легко бросить Койфа сразу после воссоединения? Нет, он бы ни за что так не поступил. Вот только зачем Койф издевался? Назывался Зонтиком, да ещё и так убедительно, что сами полицейские на улицах признавали его таковым! Полное безумие! Пасгард не верил в это. Не верил, что такой дорогой для него человек на самом деле является кем-то совершенно иным. Самим правителем... Правитель был совсем не таким. Койф разыгрывал Пасгарда, пытаясь поднять ему настроение. И даже патрульные! Или же они просто скрывали совсем иную тайну. Койф был вынужден притворяться Зонтиком. Таков был план Алебарда — а они, конечно же, давно знали друг друга и просто не могли рассказать всю правду Пасгарду. Вот что ему суждено было узнать, конечно же. Замок предстал перед ними, возвышающийся, огромный, а также окружённый множеством охраны. Такого Пасгард не помнил. Но, если уж сам Алебард попал в руки Щита, логично было усилить охрану в Зонтопии. Особенно в этом священном месте. Наверняка сам Зонтик отдал такой приказ. Зонтик, который совершенно точно являлся отдельной личностью от Койфа. Однако теперь и на него, и на Пасгарда с некоторой тревогой смотрело множество полицейских. Присутствие рядом с замком правителя постороннего, кого-то, кто точно не мог бы сюда зайти, нисколько их не радовало. Пасгард это понимал. Невольно он чуть крепче сжал руку Койфа, но больше ничего не сделал. Только тот, кому было позволено заходить в замок, мог уговорить их расступиться. И раз уж Койф — не правитель, но и не совсем обычный человек — имел такую возможность, Пасгард ждал его решения. — Великий Зонтик, неужели это... Он жив? — один из нахмурившихся охранников бросил взгляд на нервного Пасгарда. — Да, и с ним всё в порядке. Я должен провести его в замок. Мне нужно доказать, что я Зонтик. Только внутри я и смогу это сделать. Пожалуйста, разрешите мне пройти с ним. Клянусь, что его присутствие для меня не опасно, — Зонтик сделал шаг вперёд, удерживая Пасгарда за руку. — Вы уверены? Что, если это ловушка и он притворяется, что не навредит вам, а на самом деле... — Нет-нет. Это не притворство. Я потом всё расскажу. Завтра! Обещаю. Но сейчас... Эм... Сейчас мне очень важно доказать Пасгарду, кто я на самом деле. Поэтому мы должны пройти вместе, — объяснился Зонтик. Охранники переглянулись. Мысль о том, что в замок легко пройдёт посторонний человек, не внушала доверия. Особенно после того, как этот человек считался убитым Щитом. Никто не знал наверняка, что глава сектантов мог сотворить со своим врагом, насколько сильно он мог сломить чужой разум. Пасгард не выглядел измученным или хотя бы немного странным, но всё равно казался подозрительным. Однако таков был приказ Великого Зонтика. Полицейские у самых ворот расступились, позволив им пройти. Зонтик улыбнулся им и зашёл внутрь. Ворота он закрыл изнутри, из-за чего на время ему пришлось отпустить Пасгарда. Тот невольно приобнял самого себя. Он никогда ещё не был в замке правителя... Только Зонтику, Алебарду и, как оказалось, Койфу было разрешено здесь находиться. Высокие потолки, тёмные каменные стены, освещённые свечами, длинные коридоры, что словно бы растворялись вдали, превращались в бесконечные тропинки, которые терялись в темноте. И эти гигантские ворота совсем рядом... Пасгард никак не мог расслабиться. Он не был готов к этому, особенно в такой ситуации. Совсем недавно он очнулся с состоянием, будто кто-то перемешал мысли в его голове. А потом Койф назвался перед ним Зонтиком. А теперь привёл его в замок — важнейшее, самое сокровенное место во всей Зонтопии. Жизнь Пасгарда будто бы перевернулась. Обычно строгий и серьёзный, сейчас он чувствовал себя напуганным ребёнком посреди огромного незнакомого пространства. Только то, что Койф снова взял его за руку, заставило его немного успокоиться. «Сейчас мы дойдём до моей комнаты, и я там тебе всё покажу. Всё правда будет хорошо! О, и, эм, перед всем этим можешь даже принять душ, он у меня совсем рядом с комнатой есть... Ну, в укрытии Щита всё-таки было не очень, и, эм... Л-ладно, прости, я просто подумал, что это помогло бы тебе немного расслабиться», — бормотал Зонтик, но Пасгард не отвечал. Он кивнул головой, чтобы не игнорировать Койфа, а вот слов для ответа уже не находил. Ему очень хотелось прижаться к Койфу и замереть с ним на месте, никуда больше не идти, ничего не бояться. Лишь греться, чувствуя тепло любимого человека. А потом признаться ему. Сделать то, чего Пасгард не смог сделать раньше из-за атаки Щита. Но, к сожалению, это было невозможно. Койф вёл его всё дальше и дальше, к своей комнате. «Тут, конечно, не так уж и зрелищно, но я надеюсь, что тебе понравится замок. Ну... Не хвастаюсь им или вроде того... Просто пытаюсь поддержать диалог. Не бойся разговаривать. Я рад слышать твой голос», — Зонтик улыбался Пасгарду. Увы, это не помогало. Тот продолжал идти тихо — разве что кивал ему, не столько из-за искренней готовности поговорить, сколько по рефлексу. От него ожидали реакции — и он показал её. Зонтик чувствовал себя ужасно неловко. Он даже не предъявил доказательств того, что он правитель, а Пасгард уже заметно тревожился. Что же могло случиться после полноценного признания, подкреплённого действиями, а не ограниченного парой слов, как там, на улице? Впал бы Пасгард в панику? Он обещал, что ничего не изменится, но сдержал бы он обещание в такой ситуации? Зонтик сомневался всё больше, когда глядел на встревоженного Пасгарда. «Что ж, эм, мы на месте. В смысле, вот дверь в мою комнату, довольно большая. А вот тут совсем рядом душ. Хочешь умыться? Чтобы было легче. Может быть, тёплая вода поможет тебе расслабиться... Ну, а потом ты выслушаешь меня», — предложил Зонтик. Пасгард поколебался, а затем сдержанно кивнул. Он и сам не знал, хотел ли он принять расслабляющий душ или просто потянуть время, чтобы не слышать полноценного признания Койфа, что заранее сводило его с ума. Тот отпустил Пасгарда, и он тихо зашёл в небольшую, но всё же довольно просторную ванную, вполне достойную замка. Там он и закрылся. Койф же, как он заслышал, удалился в свою комнату, чтобы подождать его. Пасгард выставил перед собой дрожащие руки и сжал их в кулаки. Он должен был успокоиться. Не происходило ничего ужасного! Койф привёл его в замок самого правителя, позволил ему расслабиться в душе и готовился рассказать совсем не безумную историю о том, что он Зонтик, а нечто иное! Как бы Пасгарду ни хотелось скользнуть вниз по стене, он взял себя в руки. Кое в чём Койф не ошибся: после времяпровождения в старом и уродливом укрытии Щита ему был просто необходим душ. Он распустил волосы, отложив небольшую резиночку в сторону, снял обувь, а затем и одежду, после чего отрегулировал воду в душе и попробовал расслабиться. К сожалению, сделать этого в полной мере не вышло. Навязчивые мысли о скором монологе Койфа продолжали тревожить Пасгарда. Но тёплая вода немного снимала напряжение. Стараясь не намочить волосы, Пасгард умывал лицо, а потом переходил и ко всему остальному. Учащённое до этого дыхание начало выравниваться. Он глубоко вздыхал, прикрывал глаза и стоял под тёплыми струями воды. Так и было, пока он не понял, что пора выходить. Даже терпеливый и добродушный Койф не выдержал бы столь долгого ожидания. Пасгард покончил с умыванием, вновь оделся, неаккуратно завязал волосы и направился в соседнюю комнату, ту самую, в которой Койф жил. Он открыл дверь и медленно зашёл. Пасгард ожидал увидеть Койфа всё таким же: в его любимом местами порванном тёмно-синем плаще. Вот только предстал перед ним словно бы совсем другой человек: на нём был голубой берет, аккуратная явно дорогая рубашка в основном бирюзовых тонов, синие штаны и ещё более тёмные ботинки. Чем-то наряд даже напоминал... Зонтика. Того самого, со статуи. Пасгард отошёл к боковой стене комнаты, замер и больше не сдвинулся с места. Он не знал, что сказать. Койф в самом деле был похож... Но это ведь не имело смысла! Пасгард бы не принял такого! — Что ж, эм... Это мой более... официальный наряд. Ну, как правителя. Я ведь похож на того Зонтика со статуи хотя бы немного? — понадеялся он и подошёл ближе к Пасгарду. — Д-да, — встревоженно признал тот. — Очень похож. Только... без третьего глаза. И без второй пары рук. Поэтому ты... П-просто Койф. Обычный человек. Который живёт в замке. В такой просторной комнате с большой кроватью. И носит дорогую одежду. Ты... Койф. Верно? — он снова ударился в самоубеждение и отрицание очевидного. — Нет... Я Зонтик, — он положил руки на плечи Пасгарда. — Зонтик, который на самом деле всегда выглядел именно так и долгое время боялся общаться с собственными подданными. Поэтому я запрятался в замке. И когда-то даже не углядел за министрами и тем самым телеграфистом, которые устроили заговор. Так я создал Алебарда. Ну, в смысле, не собственными руками создал, я так не умею, ха-ха, а с помощью генератора. Генератора, который сейчас у Щита... Потому что я потерял его в его старом укрытии... И поэтому я так хотел отыскать Щита на самом деле. Чтобы забрать генератор, который может сделать всё, что угодно. Именно с помощью него Щит и исцелил твою рану после того, как пронзил тебя кинжалом... — рассказывал Зонтик, отходя от первоначальной темы. — Но... Ведь... Койф, о чём ты говоришь? Этого не может быть, это же... Ты не Зонтик! Ты точно не Зонтик, — продолжал отрицать Пасгард. — Я Зонтик... Правда-правда. Клянусь. Посмотри. Я живу в замке, одеваюсь так, что похож на статую, у меня есть — вернее, была — вещь, способная сделать что угодно, меня слушают охранники и обращаются ко мне как к Зонтику, я... Я н-не могу быть просто обычным человеком Койфом. Но я обычный человек Зонтик! Просто живу не в обычном доме, а в замке, и пальцев у меня на один больше, чем у других, а так я... Абсолютно такой же, как ты и все другие зонтопийцы, — объяснялся Зонтик. — Т-ты... Нет-нет-нет, этого не может быть! Ты не Зонтик! Это невозможно! Койф! — глаза Пасгарда заслезились, а дыхание и сердцебиение участились. Он приложил руку к груди. — Перестань пугать меня, это несмешно. Ты просто человек. Ты вынужден маскироваться под Зонтика, верно? Что-то случилось. Многое случилось. Алебарда больше нет! К-конечно же, это вызовет проблемы. Нужен кто-то, кто назовётся Зонтиком. Но передо мной ты можешь этого не делать! И ты... Т-ты... ведь... не... Зонтик? — Пасгард вжался в стену. — Я... Зонтик. Самый настоящий. Ты мне... совсем не веришь? — сдавленно и тихо вопросил тот. — Ты... Вы... В-вы... — Пасгард стал жадно хватать воздух. — Вы В-великий Зонтик? — П-Пасгард! Не нужно! Не нужно обращаться ко мне на «вы»! П-пожалуйста! Я... Правда всё такой же человек, я не бог и не кто-то особенный, я... Ты... Т-ты ведь пообещал и... — Зонтик почувствовал, как его глаза тоже начинают слезиться. — В-вы Великий Зонтик... — Пасгард уже едва ли слышал его из-за звона в ушах. — Вы Великий Зонтик! И выходит, что я... Я... Я вас... Я оскорблял вас! Причинял вам вред! Я не узнал вас и в итоге!.. В итоге я... Я... В вас... О нет. Нет-нет-нет, это ужасно, это неправильно. Простите меня! — он упал на колени и потянул себя за волосы. — Я не смог себя контролировать! Если бы я знал, что это вы, я бы никогда, я бы ни за что, я бы не позволил себе... Не позволил себе... в-влюбиться в вас... Пасгард держался за голову, громко плакал, продолжал жадно хватать воздух и глядел в пол. Головокружение не проходило. Он не выдерживал этого. Как такое могло случиться? Он не смел себе позволить даже взглянуть на Великого Зонтика, боясь опозорить его одним своим присутствием. Всё это время он не узнавал самого правителя. Был уверен, что перед ним обычный человек, Койф! «Психолог», как он себя назвал. Зачем же, зачем же он так жестоко обманывал Пасгарда? То было испытание? Проверка его как бывшего главы вневедомственной полиции? Такой, как Пасгард, сразу же должен был узнать правителя, выделить его среди всех. Как Алебард узнал его в тот день, в тюрьме. Вот почему он послушался, конечно. Он всё знал. И он тоже скрывал правду от Пасгарда, ожидая, когда он догадается сам. Но Пасгард ни о чём не догадался. — П-Пасгард, я не давлю, но ведь... Т-ты ведь... пообещал, что будешь воспринимать меня, как раньше. П-помнишь? Пожалуйста! Я не хочу, чтобы ты видел меня всемогущим богом! Я всё такой же! То, что я Зонтик, не значит, что я отличаюсь от тебя! — кричал тот, плача всё громче. — В-Великий Зонтик... Если вы хотите, я буду относиться к вам так, как вы пожелаете. Простите меня за всё! — в панике восклицал Пасгард. — Н-но я хочу, чтобы ты относился ко мне, как прежде, просто так, а не потому что я тебя попросил! П-пожалуйста... Я не хочу восприниматься для тебя как всемогущий бог... Я ведь... Я тоже тебя... Ах, кого я обманываю. Я всё испортил. Да? Я... Так много врал, что теперь никто не может воспринимать меня как обычного человека. Д-даже ты, теперь ты боишься меня, плачешь передо мной, а я!.. Я... Мне так стыдно... Я просто хотел открыться тебе, и... М-мне ужасно жаль, я... Я не думал, что ты так испугаешься, я... — Зонтик отступил назад, пока не упёрся в свою кровать. Он сел на пол, опираясь на неё спиной, и закрыл лицо руками, продолжая плакать. Пасгард приподнял голову. Паническая атака продолжала давить на него. Он желал просто сбежать отсюда, забыть об этом, как о страшном сне, а потом проснуться рядом с Койфом, настоящим Койфом, который утешит Пасгарда, услышав безумный сюжет его сна. Он мог бы открыть дверь и ринуться прочь. Или выпрыгнуть в окно. Вырвать себе сердце, чтобы оно больше не билось быстрее при виде его возлюбленного — того, кто оказался самим богом. И всё же... Когда Пасгард смотрел на плачущего Зонтика, он чувствовал особенно острый укол вины. Не из-за того, что он довёл до слёз бога. А из-за того, что он ранил близкого человека. Буквально отказался от него. Испугался его. Но он был Зонтиком! Никто не смел порочить имя Зонтика! Так как же Пасгард мог... Но Зонтик — сам правитель! — сейчас очень походил на того самого Койфа, которого Пасгард знал ещё несколько мгновений назад. Испуганного, несчастного, доброго. Того человека, что не желал никому вредить и никого пугать. Пасгард неуверенно протянул руку вперёд и тут же отдёрнул её. Он не смел прикасаться к правителю. Но кто бы утешил его, если не Пасгард?.. Зонтик плакал. Рыдал. Ненавидел себя за всё то, чему позволил случиться. Но Пасгард ощущал, как холодок пробегает по всему телу, как только представлял, что подсаживается к правителю и обнимает его. Он влюбился в правителя! Принял за обыкновенного человека, повёлся на ту путаницу, на устроенное ему испытание и не догадался, что таинственный человек — сам бог. Но бог так страдал... Прямо как и все люди. Пасгард испытывал стыд за то, что не помогал ему. Не только потому, что он был богом и правителем. Но и потому, что он был Койфом. Или же уже не Койфом, но тем, кем Пасгард дорожил, даже если боялся признать это сейчас. Он нервно сглотнул. Стоило ли?.. Вот так просто приближаться к богу. Разговаривать с ним. Касаться его! Пасгард вспомнил все те моменты, когда Койф — Зонтик! — сам намеревался притронуться к нему, взять за руку или обнять. Неужели он делал это только для того, чтобы в будущем Пасгард осуждал себя за то, что позволил этому случиться? Бог или нет, а Зонтик никогда не был так жесток и несправедлив по отношению к своим подданным. Утирая слёзы, Пасгард подполз к нему прямо на коленях и уселся рядом. После этого он поколебался. — Эм... В-Великий Зонтик? — голос никак не переставал дрожать, как и сами губы. — П-Пасгард?.. Ох... Эм... — Зонтик посмотрел на него одно мгновение и сразу отвёл взгляд. — Ты правда... приблизился ко мне после такого? Ты... Можешь называть просто Зонтиком? Я был бы рад... — К-конечно, Вели... То есть, Зонтик, для вас что угодно! — немедленно среагировал Пасгард, словно ему отдали приказ. — Я не... совсем это имел в виду. Я просто... Хочу, чтобы ты относился ко мне, как раньше. Когда мы с тобой разговаривали, гуляли, танцевали... Когда я тебе... нравился. И даже больше, чем друг... П-потому что... Потому что ты... Я... Т-ты мне... тоже... очень нравишься. И мне так больно знать, что ты больше не видишь меня прежним. И-и-извини, что столько врал, а теперь... Я п-правда хотел быть тем же человеком для тебя, — тихо говорил Зонтик, не сдерживая слёз. — Н-но ведь вы... Разве можно... В самом деле!.. — слова о взаимности странным образом одновременно усилили и умерили тревогу. — Неужели... Так... можно? — Так можно, я клянусь! Пасгард! Я... Я люблю тебя. И я был бы рад, если бы ты и дальше относился ко мне как прежде. Не потому что я этого хочу, а потому что этого хочешь ты. Если хочешь... М-можешь даже дальше называть меня Койфом. И ты правда можешь не обращаться ко мне на «вы»! Я хочу быть для тебя близким человеком, а не каким-то там... далёким от людей богом, — пробормотал Зонтик, утирая слёзы. — В... Т-то есть, ты... Я просто... не совсем понимаю. Неужели так... Всё так... просто? — Пасгард рискнул прикоснуться к его щеке рукой и убрал с неё последнюю слезинку. — П-правда! Настоящий Зонтик — то есть я — не такой ужасающий. В-вот он, я, Койф и Зонтик — это одно и то же! Отличается только имя! И, ну, работа, ха-ха, — неловко посмеялся он и дотронулся до руки Пасгарда. — П-пожалуйста, не отпускай. — А... Но... Н-но... почему? Зачем это было нужно? Т-то есть, притворство, что ты Койф, и прочее... — тот позволил себе быть чуть более настойчивым. — Прости, пожалуйста. Ты прав, я поступил неправильно и не должен был притворяться. Но я обещаю всё-всё тебе объяснить! Когда ты... п-полностью примешь меня. Ты сможешь? — он провёл по руке Пасгарда своей и придвинулся к нему поближе. — З-Зонтик... — Пасгард позвал его по имени. — Ты... п-поэтому говорил, что тебе нравится, как я произношу имя правителя? Потому что ты и есть?.. — А-ха-ха, д-да, вроде того... Мне нравится, когда ты... зовёшь меня настоящим именем. В смысле, как я и сказал, ты можешь звать меня Койфом, если тебе так привычнее, но... Эм... Просто, когда ты говоришь настоящее, оно звучит так красиво... — мечтательно произнёс Зонтик. — Зонтик... — Пасгард отвёл взгляд. Он не мог привыкнуть к этому так быстро. — Т-ты Зонтик... О Зонтик... Т-то есть!.. — он осёкся. — А-ха-ха-ха, всё в порядке! — Зонтик вдруг развеселился. Затем он глубоко вздохнул и нежно обнял Пасгарда. — Спасибо тебе. Спасибо, что всё понимаешь. Что не отказываешься от меня. Это многое значит для меня. Может быть, даже больше, чем ты думаешь. — Ну, я же пообещал... — тот неуверенно усмехнулся и обнял Зонтика в ответ. Они пробыли в таком положении некоторое время, пока Пасгард не отстранился: совсем немного, находясь всё ещё очень близко к Зонтику. — Так... непривычно видеть тебя таким. Принимать, что ты правда правитель. Даже если ты говоришь, что ты не всемогущий, я... Это сложно. — Всё будет хорошо. Я не заставляю тебя торопиться, — Зонтик погладил его по голове. — Я просто... Очень рад быть с тобой. И... Ха-ха, ну, теперь ты знаешь, что я... Испытываю к тебе те же чувства, что и ты ко мне. Ну, в смысле, если твои не ушли после того, как ты узнал, кто я... Пасгард снова улыбнулся. Он больше не хотел паниковать. Отворачиваться от Зонтика, бежать от него. Возможно, Зонтик и Койф действительно ничем не различались. Лишь имя и деятельность... Но характер, повадки, чувства, эмоции и даже внешний вид — всё оставалось прежним. Пасгард не мог просто бросить его. Не из-за того, кем он являлся. А потому, что его чувства не ушли. Вмиг он попытался подавить их, как только узнал правду, но Зонтик не хотел этого. И он тоже... любил Пасгарда. Зонтик любил Пасгарда! Он попросил не зацикливаться на своей истинной натуре, однако Пасгарда не покидало ощущение, словно он попал в сюрреалистичный сон, где его возлюбленным стал не обычный человек, а правитель, едва ли не божество. Едва ли... Не совсем божество. Такой же, как все. И в таком случае... Немного прикрыв глаза, Пасгард прижался к Зонтику, заставив его и без того красное после плача лицо раскраснеться ещё сильнее. Он глядел вопросительно, не вполне понимая, что происходит. Но Пасгард желал порадовать его, а заодно — избавиться от остатков своего страха, доказать самому себе, что ему незачем тревожиться, что Зонтика не стоит бояться. Верно, он был таким же, как раньше. Да, правителем. Да, немного отличным от остальных. Да, могущественным — но только с определённой вещью на руках. Вещью, которую украл Щит. И которую Зонтик должен был обязательно вернуть, когда подойдёт время. Пока же он заслуживал чего-то приятного, как и сам Пасгард, после всего, через что они оба прошли. Он положил руки Зонтику на плечи. «Ох, Пасгард, что ты...» — попытался спросить тот, как вдруг... Пасгард поцеловал его. Их губы мягко сомкнулись, и Зонтик невольно выгнулся, закрывая глаза. Никогда раньше он не чувствовал ничего подобного, но это было замечательно. Именно Пасгард, Пасгард целовал его, так осторожно и неуверенно, немного боясь, но так приятно и нежно, что Зонтик чувствовал себя потрясающе. Он крепко обнял Пасгарда и постарался ответить, перебарывая выросшее в сотни раз волнение. Ему хотелось этого. Ещё в тот день, когда они танцевали, Зонтик почти позволил этому случиться, они были так близко, и вот наконец!.. Губы Пасгарда казались ему очень мягкими, несмотря на то, какими тонкими они были. А его руки очень бережно касались плеч. Зонтик будто бы попал в чудесный сон и уже не хотел, чтобы он заканчивался. Пасгард чувствовал то же самое. Он волновался, но не останавливался, наслаждаясь происходящим. Губы Зонтика тоже были мягкими, а тело — очень тёплым. Пасгард ощущал, как чужие руки поглаживают его спину: снизу вверх, а затем и сверху вниз, заставляя его довольно мычать сквозь поцелуй. Это было чудесно. Совсем не хотелось отстраняться. Наоборот. Пасгард только и мечтал чуть подольше ощутить вкус чужих губ, немного сладких и в то же время солоноватых — может быть, от слёз Зонтика, что успели попасть на них ранее? Стало жарче. Пасгард прижался к Зонтику ещё сильнее, и тот тоже промычал: тихо, смущённо, словно стыдясь самого себя. Да, он совсем не отличался от тревожного Койфа... Пасгард рискнул отстраниться, разрывая поцелуй, и стал пристально смотреть в небесно-голубые глаза Зонтика. — Ах... П-Пасгард, это было... Нечто. Я... Ох, я даже не знаю, что сказать, и... Но... М-мне очень понравилось, — смущённо пробормотал раскрасневшийся Зонтик. — Мне тоже... — признал Пасгард, отводя взгляд. — Думаю... Думаю, нам обоим это было нужно, чтобы перестать паниковать... Да? — Д-да, определённо... — Но... Если уж всё так... Зонтик... — Пасгард глубоко вздохнул, назвав его по имени. — Ты... можешь рассказать, как так вышло? И почему ты притворялся? И почему твоя статуя отличается от тебя настоящего? В общем, всё рассказать. Зонтик кивнул. Он должен был это сделать. Вместе с Пасгардом они уселись на его кровать, и он, не колеблясь больше, стал рассказывать всё: о разных странах, о Зонтопии, о генераторе, о своей трусости, которую он долго не мог преодолеть, о заговоре, о создании Алебарда, о старом случае в храме и о своём выходе на улицу спустя месяц после травмирующих событий. Ничто он не смел упускать, объясняясь перед Пасгардом, самым дорогим для него человеком. Религия, статуя, все изменения, конфликт с Алебардом — Зонтик упоминал абсолютно всё. А Пасгард выслушивал. Терпеливо, внимательно, иногда придерживая руку у лба: голова снова начинала болеть после такого огромного количества информации. Однако, по мере того, как Зонтик объяснял каждую деталь, общая картина становилась всё более понятной. Страх Алебарда перед «загадочным незнакомцем», все оправдания и отговорки, странные слова, спутанность всей ситуации, которая в своё время злила Пасгарда. Теперь всё стало предельно ясно. Вот только Алебарда, перед которым Пасгард хотел бы извиниться за срыв, больше не было. В виде оружия он остался в укрытии Щита. Укрытие Щита... Пасгард должен был рассказать о нём, провести туда Зонтика, чтобы вместе они вернули всемогущий генератор и спасли Алебарда! Спасли всех от обезумевшего сектанта. Зонтик знал о нём далеко не всё, а вот Пасгард узнал достаточно после того, как провёл с ним несколько дней в убежище. К счастью, память не подвела, и воспоминания сохранились. По крайней мере, о тех моментах, которые он переживал лично. — Столько всего... — подметил Пасгард, дослушав Зонтика. — Но это... имеет смысл. Теперь я понимаю. Ты... Тебя действительно не стоит бояться. Извини, что так испугался после твоего признания. — Всё хорошо. Я понимаю, что со стороны это очень страшно, — Зонтик приобнял его. — Но... У меня тоже есть что сказать. Насчёт Щита. Я ведь помню, что делал у него в укрытии, — нахмурился Пасгард. — Кстати, об этом. Как там... воспоминания? Ты помнишь что-нибудь о том, будто бы всегда был Искателем Правды или вроде того? — поинтересовался Зонтик. — Нет. Помню только, как очнулся у него уже с этим знанием и какими-то ещё размытыми воспоминаниями. Сейчас уже и не вспомню. Похоже, поддельные воспоминания, которые он придумал для меня, исчезли, а вот то, что происходило на самом деле, осталось, — предположил Пасгард. — Я рад, что теперь с тобой всё хорошо. Ну и... Ты можешь всё рассказать. Может быть, тогда мы наконец сможем отыскать Щита, — понадеялся Зонтик. И вот уже рассказывать принялся Пасгард. О том, как очнулся рядом с Щитом и не ощутил к нему никакой неприязни. Потом они отправились сражаться против Алебарда и одержали победу, а главный враг Щита был превращён в оружие одной волшебной вспышкой. А уж потом Щит принялся тренироваться, вознамерился освоить новое оружие, чтобы одолеть с помощью него охранников и не растрачивать на них силу генератора. Сегодня же они вместе намеревались убить Койфа, которого Щит до последнего считал сообщником Алебарда, но голоса загадочных людей помешали им осуществить план, и вот Пасгард взял врага на себя. А потом они стали гулять вместе, и он вспомнил, кем является на самом деле. Такой была история. Небольшой, но очень ценной. — Иронично всё-таки, что Щит намерен спасти Зонтика от тебя, Зонтика... Как думаешь, если ты признаешься ему, он поверит? — спросил Пасгард. — Вряд ли. В плаще он меня не узнал. Моего наряда будет мало, чтобы он изменил мнение. Сомневаюсь, что в своём нынешнем состоянии он задумается, увы... Но знаешь, я рад, что Алебард у него в виде оружия. В смысле, не рад, но... Рад, что он не исчез совсем. Может быть, если я верну генератор, я смогу вернуть и его... — Зонтик опустил голову. — Я слишком долго ужасно относился к нему, а как только всё наладилось, он... Не прощу себе этого. Если бы я не игнорировал его, я бы избежал многих ужасных вещей. — Мы вернём генератор. И Алебарда тоже. Я тоже должен... извиниться перед ним. За то, что успел накричать, не зная, как на самом деле у него... обстоят дела, — процедил Пасгард. После этого он зевнул. — Ох, точно, сейчас уже, наверное, середина ночи... Но мы должны отправиться в укрытие Щита, сейчас же! Лучше не терять времени и... — Нет. Ты должен отдохнуть. Я не могу снова подвергнуть тебя опасности. Пожалуйста, давай поспим. Это очень важно. Важнее, чем ты думаешь. Но завтра мы разберёмся с этим, клянусь, — Зонтик взял его за руку. — Ладно. Если ты уверен... Но... В чём и... где... я буду спать? — немного стыдливо спросил Пасгард. — О, минутку! — Зонтик ринулся к своему сундуку и поискал свою пижаму: светло-голубые рубашку и длинные штаны. — Я могу поспать в майке и белье, а тебе дать... вот эту пижаму. А насчёт места... Ну... Ты мог бы... со мной... Т-тут... — Т-тут?! — Пасгард прикрыл лицо руками. — Если ты не хочешь, всё нормально! Я могу... подыскать другую комнату, — Зонтику на ум пришла свободная сейчас комната Алебарда. — Нет-нет, я... Не против. Просто не ожидал вот так сразу, ха-ха, — Пасгард обвил вокруг пальца выбивающуюся прядь волос и подёргал её от волнения. — Тогда можешь переодеться, пока я буду в душе, — Зонтик выдал ему пижаму. — Она тебе велика, но это ничего... Ты же всё-таки просто спать будешь. Ну а я... скоро вернусь. Зонтик удалился в душ и пробыл там совсем недолго. Вышел он уже в майке и белье, как и сказал ранее, а остальную одежду держал в руках. Он вернулся в комнату и осмотрел Пасгарда. Тот с уже распущенными волосами стоял почти в центре, опустив взгляд. Пижама оказалась действительно велика: под рукавами рубашки не было видно рук, а штаны немного волочились по полу. Лицо Пасгарда было красным, несмотря на то, что стесняться пижамы ему совсем не стоило. Зонтик тепло улыбнулся. Его вид был очень милым. Он убрал свою одежду и подошёл к Пасгарду поближе, после чего снова приобнял. «Ты выглядишь очень мило, не стесняйся. Ты уже даже можешь лечь на кровать и укрыться одеялом», — произнёс он тихо, и Пасгард негромко усмехнулся, но послушался. Он прилёг на мягкую просторную кровать, а Зонтик последовал за ним. Рискнув, он прижал Пасгарда к себе, и тот вздрогнул — не от страха. Наоборот, ему понравилось. Он уткнулся в Зонтика и сразу закрыл глаза: после напряжённого дня и долгой головной боли ему очень хотелось спать. Тот же не стал давить на него и молчал, лишь тихо поглаживая Пасгарда по голове, пока он не задремал со счастливой улыбкой на лице. Всё обошлось... Он не сошёл с ума. Не отказался от Зонтика и не сбежал. Ему удалось принять всё, абсолютно всё, и вот теперь они лежали вместе на одной кровати. Раньше он даже не знал, каково это, и не смел помыслить о таком. Но в этот момент Зонтик чувствовал себя счастливейшим человеком во всём мире. Он закрыл глаза и крепко обнял Пасгарда. Они отдохнут, а уж затем, с утра... Они сделают всё, чтобы отыскать Щита.