Ты и я

Гихын-гу, Йонъин находится чуть больше, чем в двадцати трёх милях от квартиры Джисона, но Сиднейский университет —больше, чем в пяти тысячах. Джисон никому в этом не признается, но если бы он был религиозен, то молился бы о том, чтобы всё провалилось и Феликс не смог уехать. Чтобы ему не пришлось уезжать. К сожалению, больше они ничего сделать не могут. После обморока Джисона в августе врачи, наконец, успокоились и заявили, что прямо сейчас Джисон может победить эту болезнь только в том случае, если он и Феликс не будут рядом друг с другом. Что бы они ни делали сейчас, это явно не работает; нужно принимать более кардинальные меры. Если Йонъин не достаточно далеко, то они оба не смогут остаться в Сеуле, даже если им каким-то образом удастся избегать друг друга во время семестра — что, даже Джисон должен признать, маловероятно. Особенно с учётом того факта, что они чуть не в карманах друг у друга живут, независимо от того, затрагиваются ли их отношения. Итак, Сидней. Феликсу удаётся дернуть за ниточки с Танцевального факультета и получить разрешение на учёбу в университете-партнёре в качестве студента по обмену на последний семестр его обучения, и следующее, что осознает Джисон, это то, что он лишь моргнул, а Феликс ушёл, улетев в город на другом конце света. Быть не рядом с ним тяжело. Джисон знал, что так случится, как только поступит распоряжение врача об их разлучении, и Минхо смотрел на Джисона на больничной койке, его лицо было бледным и потрясённым, но он был настроен решительно довести всё до конца. Однако ожидать чего-то — не то же самое, что испытать это. Ничто не могло подготовить Джисона к тому, как сильно он будет скучать по милой улыбке Феликса и ощущению его тела, свернувшегося рядом. Жару его дыхания в ухо Джисона каждый раз, когда он говорит своим низким шепотом, или знание того, что Джисон выйдет из последнего приступа мигрени и увидит Феликса, ждущего его, готового снова забрать его с собой обратно в мир, полный ярких цветов. Он скучает по Феликсу. Он скучает по нему так сильно, что грудь сжимает от боли. С другой стороны, им не нужно полностью прерывать контакт или даже расставаться. Доктор Квон не решается усугубить ханахаки больше, чем это уже есть. Опасаясь, что полное расставание только усилит её рост, он не советует Джисону навсегда вырезать Феликса из своей жизни: пока они могут сократить своё взаимодействие, этого должно быть достаточно. Джисон знает, что он надеется, что из-за физической разлуки их отношения в конце концов развалятся — есть причина, по которой отношения на расстоянии трудно поддерживать. Он также знает, что никакие мили не заставят его разлюбить Феликса. Это может быть пять миль, или пять тысяч, или пять миллионов. Это не изменит чувств Джисона. Но он не настолько глуп, чтобы признаться в этом так откровенно, поэтому просто молчит и принимает совет, благодаря доктора Квона за уделённое время. Они с Феликсом довольно быстро выработали новую рутину. Они пишут друг другу, когда просыпаются, и по утрам обмениваются короткими разговорами. Как только начинаются занятия, они стараются не беспокоить друг друга в течение учебного времени, что не так уж и сложно, учитывая, как много внимания учёба требует от них. Между лекциями Джисон проводит время со своими друзьями и однокурсниками, как и Феликс, делая всё возможное, чтобы наладить новые связи, пока он находится в Сиднее. Потом по вечерам они общаются по FaceTime. Иногда они вместе занимаются и делают домашку. Иногда они разговаривают часами, хихикая под защитой своих одеял, как будто они единственные люди в мире. Иногда они идут куда-нибудь, кроме своей комнаты, и притворяются, будто они на свидании, сокращая разрыв между ними, насколько это возможно. Сидней, Австралия, может быть и находится больше чем в пяти тысячах миль от квартиры Джисона, но, по крайней мере, время там всего на час больше. Независимо от того, насколько трудно быть врозь, они с Феликсом легко находят время друг для друга, и Джисон не считает это само собой разумеющимся. Конечно, бывают дни, когда это сложнее, чем обычно. Как в дни их рождения. Когда наступает четырнадцатое число, их друзья изо всех сил стараются сделать день весёлым для Джисона, желая смягчить вопиющее отсутствие одного человека в их группе. Минхо готовит ему завтрак в постель, Хёнджин и Сынмин водят его на просмотр "Ходячего замка", а вечером все угощают его едой. Джисон любит их за это, правда. Тем не менее, он не может не ощущать отсутствия Феликса, желая, чтобы тот был здесь, осыпал его поцелуями и сжимал в объятиях. Вместо этого всё, что есть у Джисона — это милые сообщения, отправленные в течение дня — их правила были нарушены только один раз, так как это особый случай — но это не одно и то же, и они оба это знают. Той ночью Джисон звонит Феликсу по видеосвязи около половины одиннадцатого. Он всё ещё одет после ужина, на который его сводили друзья, панама скрывает растрёпанные волосы. Когда звонок соединяется, он видит, что Феликс тоже одет. Он улыбается, как только видит Джисона. Губы Джисона тут же приподнимаются в ответ. — С днём ​​рождения, детка, — мило говорит Феликс. — Выглядишь прекрасно. Краска заливает щёки Джисона. — Спасибо. Ты тоже выглядишь великолепно. Феликс прихорашивается, его улыбка становится шире. Он и правда выглядит невероятно замечательно. Даже больше. Его волосы немного отросли, красиво вьются на затылке и вокруг лица, на нём лёгкий макияж, на веках нежно-розовые тени, а губы блестят от блеска. Джисон хотел бы протянуть руку через экран и сцеловать с него этот блеск. Следующие полчаса они проводят, навёрстывая упущенное. Каждая проходящая секунда ослабляет узел на шее Джисона, о существовании которого он и не подозревал. Ему почти удаётся притвориться, будто снова наступило лето и Феликс вернулся в Йонъин. Почти удаётся вести себя так, будто это ещё одна ночь в череде многих, которые они проведут вместе. Почти. Как только пробивает одиннадцать вечера, на телефоне Феликса звонит будильник, и их разговор о соседе обрывается. В Австралии уже полночь, и в течение следующего часа они находятся в уникальном положении, когда у них обоих дни рождения одновременно. — С днём ​​рождения, Ликси, — радостно говорит Джисон. Он пытается сохранить оптимизм в тоне, когда добавляет: — Хотел бы я быть рядом чтобы отпраздновать с тобой лично. Его губы задумчиво искривляются. — Я знаю, детка. Но, по крайней мере, мы хоть можем как-то это отпраздновать. На его день рождения в прошлом году Феликс испёк Джисону огромную партию брауни, украшенных кусочками шоколада, и постучал в комнату номер 27, разложив потом всё это на огромном блюде. В кусочек на самом верху пирамидки была вставлена зажжённая свеча, которая громко шипела, когда они с Сынмином пели ему праздничную песню, но свет его улыбки был намного ярче, чем всё, чем можно было украсить эти брауни. В этом году им пришлось покупать капкейки отдельно и одновременно задувать свечи в них. Кислая пародия того, что могло бы быть, на что это должно было быть похоже, тем более, что это их первые дни рождения, которые они празднуют вместе как бойфренды. Но, как бы то ни было, Джисон всё равно чувствует тепло внутри, когда заставляет Феликса смеяться от того, как изо всех сил пытается задуть свою свечу. Смех стихает через несколько мгновений, когда ханахаки проявляет себя, и Джисону приходится выйти из кадра, чтобы сплюнуть лепестки в руку. Закончив, он бросает их в ведро, которое теперь стоит у кровати. Сегодня меньше, чем обычно, так как его сегодня долго не было в квартире. Он видит утренние анемоны, разбросанные по дну пластика. — Всё в порядке, — говорит он, снова выпрямляясь и обнаруживая, что улыбка Феликса исчезла, сменившись огорченным взглядом. — Серьёзно. Феликс не выглядит успокоенным. Он неуверенно спрашивает: — Лучше становится? Нет, не становится. В конце концов, прошло всего несколько недель с тех пор, как Феликс уехал. Учитывая то, как прогрессирует болезнь, Джисон понятия не имеет, когда всё изменится и, наконец, полностью уйдёт, когда он снова станет здоров. Однако он не хочет вдаваться в подробности, поэтому просто пожимает плечами. Он не хочет портить настроение Феликсу, но и врать ему тоже не хочет. — Всё хорошо, — соглашается он. — У меня тоже всё хорошо. И я хочу посмотреть, понравится ли тебе мой подарок, так что поторопись и открывай уже! Твой день рождения не будет длиться вечно. — Это даже не мой день рождения, детка, помедленнее. И вообще, ты должен быть первым, ты ещё не открыл свой подарок. — О, чёрт, да. Секунду, позволь мне пойти и взять его...

Сони ♡ ♡ ♡ :

сегодня съел фисташковое мороженое,

но оно было не такое вкусное, как в Йонъине:(((

Ликс ♡ : о нет :// я сегодня ел чизкейк, лол увидел его и подумал о тебе, так что я решил, почему бы и нет

Сони ♡ ♡ ♡ :

вздох. ты увидел еду и подумал обо мне...

а потом всё равно съел??

ты монстр!!!

Ликс ♡ : можешь осуждать меня, да эти щёки были созданы для того, чтобы быть набитыми

Сони ♡ ♡ ♡ :

пожалуйста, не трожь мои щеки

Ликс ♡ : как только я вернусь в Корею, второе, что я сделаю, это покусаю эти щёчки

Сони ♡ ♡ ♡ :

стоп что, а что сделаешь в первым?

Ликс ♡ : зацелую тебя до смерти :3

Сони ♡ ♡ ♡ :

ммм, достаточно честно

Ликс ♡ : после того, как уделю достаточно внимания твоим щекам, я отведу тебя в "кота с мороженным" за самым вкусным фисташковым мороженым в стране, как ты того заслуживаешь

Сони ♡ ♡ ♡ :

блин

мне лучше поторопиться и восстановиться,

чтобы мы могли сделать все это как можно скорее

Ликс ♡ : ахмлхваьим оки оки люблю тебя, Сони~

Сони ♡ ♡ ♡ :

я знаю

и я тоже люблю тебя <3

Как бы ни было трудно быть в разлуке с Феликсом, когда что-то меняется в чьей-то жизни, со временем это становится нормой. Поэтому, несмотря на то, что Джисон скучает по нему невыносимо сильно, он всё же привыкает к тому факту, что это единственный способ заполучить Феликса на данный момент. Жизнь продолжается. Температура не на шутку резко падает, поэтому Джисон одевается теплее, кутаясь в шапки и худи, которую он однажды украл у Феликса, когда бездельничал между кампусом и домом. Второй курс всё ещё трудный, но, поскольку сейчас уже второй семестр, Джисон уже не так сильно лезет вон из кожи, пытаясь идти в ногу с тем, чему его учат. Как и всё остальное, любое испытание, которое длится достаточно долго, со временем становится легче переносить, каким бы тяжёлым оно ни казалось вначале. По прошествии нескольких недель листва начинает темнеть, а затем и вовсе опадает. Однако в лёгких Джисона сейчас самый разгар весны. Его анемоны в полном расцвете, ханахаки цветёт с каждым хриплым вздохом. Утром всегда хуже всего: единственный раз, когда Джисон выкашливает целые бутоны, это когда он только проснулся, будто эти цветы тратят те скудные обрывки сна, в которые ему удаётся ненадолго погружаться, только чтобы снова вырасти к моменту пробуждения. После этого идут обычные лепестки — хотя с той скоростью, с которой он их выкашливает, он уверен, что их достаточно, чтобы собрать из них несколько новых бутонов. Наступает время ещё одной встречи с доктором Квоном, и Джисон знает, что всё, что тот ему скажет, он уже слышал. К этому моменту Джисон уже не особо понимает, зачем ему надо так часто ходить к нему, если ничего никогда не меняется. Разве это не просто обычная и пустая трата времени? К сожалению, доктор Квон так не думает. Это означает, что каждый второй вторник Джисону приходится вставать с постели и идти в местную клинику, чтобы пройти из раза в раз одну и ту же процедуру. На этот раз Минхо идёт с ним. Джисон сказал ему, что в этом нет необходимости, так как он прекрасно справляется сам все разы, что был там, но сосед по комнате был настойчив, всячески изворачивался, говоря, что время всё равно совпадает с его обеденным перерывом. У Джисона нет сил спорить с ним, поэтому он просто забивает на это и соглашается. Кроме того, он уже знает, почему Минхо так сильно настаивал на том, чтобы пойти с ним. С тех пор, как Джисон потерял сознание, старший, кажется, живёт в полупостоянном страхе, что Джисон может упасть замертво в любой момент. Минхо не властный или контролирующий, как родители Джисона, но он определённо становится всё более и более встревоженным и теперь полон решимости точно знать, как заботиться о Джисоне дома. Джисон полагает, что не может его винить — то, что Минхо увидел летом, должно быть, выглядело как сцена из фильма ужасов. Как он и знал, осмотр примерно такой же, как и все предыдущие. Доктор Квон спрашивает Джисона о симптомах, и тот честно отвечает, даже если это немного неловко делать, когда Минхо находится в кабинете. Ингалятор до сих пор работает, так что о дыхании им пока не нужно беспокоиться, но доктор Квон беспокоится о том, сколько Джисон спит. Он просит его следить за режимом сна и его часами до следующей их встречи. Если так пойдёт и дальше, он, скорее всего, пропишет Джисону снотворное. — Вы всё ещё поддерживаете связь с РС? — спрашивает он ближе к концу, как всегда. И, как всегда, Джисон пожимает плечами. — Да. Доктор Квон записывает это, его пальцы стучат по клавиатуре. Он не делает комментариев, но это делает Минхо, хотя до этого момента он хранил молчание. — Должен ли он сократить это? — он спросил. Джисон резко поворачивает голову в его сторону. Минхо пристально смотрит вперёд, сосредотачиваясь на докторе и только на нём. Доктор Квон потирает щетину большим и указательным пальцами, размышляя. Он признаётся: — Трудно сказать. В идеале в стандартном случае лучше всего, чтобы больной прекратил контакты с РС в надежде на то, что романтическое влечение само собой угаснет. Однако для Джисона всё по-другому. Его состояние хуже, чем было до коллапса летом, но сейчас оно стабилизировалось. Я не уверен, что было бы разумно шокировать систему, прервав контакт с РС, так как это, вероятно, усугубит болезнь, учитывая интенсивность его чувств. — Я не брошу Феликса, — решительно говорит Джисон. Он смотрит то на доктора, то на Минхо, производя впечатление на них обоих. — Этого не случится. — Вам и не нужно, — уверяет доктор Квон. — По крайней мере, пока. Никогда, думает Джисон, но не говорит этого. — Хорошо, — говорит Минхо. — Просто хотел убедиться. Остальная часть встречи проходит нормально, без каких-либо неожиданных ухабов на дороге. Доктор Квон назначает Джисону ещё одну встречу через две недели, на этот раз ближе к вечеру, а затем отпускает. Джисон выходит из клиники, бормоча "до свидания" прощается с администраторами, которые тепло отвечают ему, когда видят его, и он снова выходит на морозную погоду. Забавно думать о том, насколько хорошо он познакомился с клиникой с того самого первого визита год назад. В то время его тошнило от мысли, что он войдёт в это место и признается в своём состоянии. Теперь это просто ещё один вторник для него. Забавно. А может просто грустно. Он не знает, но сейчас Джисон отмечает это скорее с юмором, чем с грустью. Он провожает Минхо обратно на работу, по пути заглянув в кафе, чтобы взять еды на вынос, так как тот пожертвовал своим обедом ради этого. Их разговор такой же беззаботный, каким обычно бывает разговор с Минхо, но в конце концов Джисону приходится поднять насущные проблемы. — Так для чего был тот вопрос? Минхо в замешательстве смотрит на него из-за латте со льдом. Он подносит соломинку к уголку рта. — Тот, могу ли я избежать ответственности за бронирование столов, изображая из себя актёра Ли Минхо? Очевидно, чтобы мне не пришлось ждать, пока меня посадят. — Не этот, — говорит Джисон, закатывая глаза. — Я говорю о том, что ты задал во время встречи. Когда спросил доктора, не следует ли мне перестать общаться с Феликсом. — Оу. Он смотрит на Минхо краем глаза, пытаясь сделать вид, будто на него не сильно повлияло то, что произошло. Хотя если честно, то сильно. Он знает, что большинство людей, которые знают о ситуации, думают, что Джисон идиот, потому что верит, что Феликс любит его, но он надеялся, что их друзья хотя бы поддержат их. И этот вопрос? Это не было поддержкой. — Я не говорил, что ты должен полностью прекратить общение с Феликсом, — говорит Минхо. — Просто спросил, не следует ли тебе разговаривать с ним меньше. — Почему? Он мой парень. И мы уже ограничили наше общение. — Я просто подумал, что это может помочь тебе начать выздоравливать — ты знаешь, вместо того, чтобы быть в этом подвешенном состоянии, когда ты вроде как стабилизировался, но всё ещё довольно плохо. Это всё. Джисон ничего не может поделать с тем, как он ощетинивается на это. — Это не тебе решать. Или не кому-нибудь ещё, если уж на то пошло. И не важно, медработник этот кто-то или нет. — Я знаю это, — говорит Минхо. Он не выглядит сердитым или обиженным из-за враждебности, которой буквально пропитаны слова Джисона. — Я просто хотел узнать, будет ли это иметь значение. После этого они замолкают. На этот раз остальная часть их прогулки не такая лёгкая. Эти двое могут спокойно существовать рядом друг с другом и чувствуют себя при этом комфортно, но прямо сейчас воздух переполнен всем, о чём они думают и не признаются вслух. Джисон делает вдох, и его лёгкие жжёт от усилия. Когда они всего в нескольких метрах от дверей агенства, Джисон больше не может сдерживаться. Обвинение вырывается из него, как будто кто-то проткнул воздушный шар, но вместо воздуха слова вылетают. — Ты ведь не считаешь, что он меня любит? Минхо замирает. Когда Джисон отваживается взглянуть на него, он обнаруживает, что выражение лица его друга невероятно грустно. Он не говорит, не делает ничего, кроме как смотрит на Джисона с какой-то нежностью, в которой он никогда раньше не признавался. — Я считаю, что у тебя болезнь, от которой тебе нужно вылечиться, — говорит он в конце достаточно тихо, чтобы его едва можно было услышать из-за свистящего на улице ветра. — И что Ликс через многое прошёл, когда потерял тебя в шестнадцать. Я считаю, что найти тебя снова, должно быть, показалось ему чудом. Он может и не признаваться в этом так многословно, но всё говорит само за себя. Джисон сглатывает, пальцы сильнее сжимаются в ладонях. Он облизывает губы. — А Сынмин? — он спросил. Хотя они мало это обсуждают, он знает, что Сынмин тоже знает о его состоянии. До того, как Ликс уехал в Сидней, он признался, что Сынмин знал об этом с начала июня, когда Феликс признался ему о своих опасениях после ссоры Джисона с его матерью. Тогда он извинился за это, но Джисону было всё равно. В любом случае, какой смысл было скрывать это? Или осуждать Феликса за то, что тот ищет утешения в ком-то, как это делает Джисон с Хёнджином? — Сынмин ближе с Ликсом, чем я, — признаётся Минхо. — Он знает то, чего не слышу я. Я не могу сказать тебе, что он думает, но я знаю, что он заботится о вас обоих. — А ты нет? — Я тоже, — спокойно говорит он, — но это не Феликса я нашёл летом, захлебывающимся собственной кровью. К этому у Джисона нет возражений. Ногти ещё сильнее впиваются в ладони. Он заставляет свои пальцы расслабиться, прежде чем те оставят на коже несколько полумесяцев. — Он любит меня, — наконец говорит он Минхо. Звучит так жалко, как он и думал, но он всё равно остается при своих словах. Под толстовкой кулон лежит на бьющемся в груди сердце. — Феликс любит меня. Это грустное чувство только усиливается. Минхо тянет руку почесать Джисона подбородок, словно он кот, коротко стриженные ногти нежно касаются его кожи. — Ради тебя, Сони, я правда надеюсь, что он это делает.

Сони ♡ ♡ ♡ :

утречка, ликси <33

надеюсь, сегодня в универе у тебя всё будет хорошо

~ по средам у тебя очень много дел, да?

Ликс ♡ : ни свет ни заря, а ты уже проснулся и да :((( я сегодня с 10 до 5, помолись за меня плиз

Сони ♡ ♡ ♡ :

хреново спал, лол

всего 3 часа, и даже тогда я был в сознании

подумал, что лучше подготовлюсь к занятиям, раз не могу заснуть, лол

не волнуйся, я молюсь для тебя, пока мы говорим 🙏🏼

Ликс ♡ : спасибо, детка, я знал, что могу на тебя положиться <333 и, бля, звучит очень дерьмово :// сможешь вздремнуть после занятий??

Сони ♡ ♡ ♡ :

да, у меня 3-х часовой перерыв между информатикой

и инструменталом, так что я, наверное, попытаюсь немного поспать в это время

Ликс ♡ : так будет лучше!!! пумба скучает по объятиям

Сони ♡ ♡ ♡ :

он получает кучу объятий, о чём ты!!!

но лишними объятья никогда не бывают, ты прав

Ликс ♡ : дай ему столько объятий, сколько ты не можешь дать мне сейчас, потому что я тоже скучаю по моим объятиям :(((

Сони ♡ ♡ ♡ :

я тоже по ним скучаю :((

особенно по парню, с которым я обычно обнимался

Ликс ♡ : я знаю, что он тоже скучает по тебе и любит тебя

Сони ♡ ♡ ♡ :

о да?

Ликс ♡ : ага

Сони ♡ ♡ ♡ :

хорошо, скажи ему, что я тоже люблю его

каждый день

Ликс ♡ : ага аналогично надеюсь, мы скоро преодолеем трудную часть и снова увидимся <333

Сони ♡ ♡ ♡ :

надеюсь~

Ликс ♡ : давай ещё долго, сони

Сони ♡ ♡ ♡ :

да

ты и я

Ликс ♡ : ты и я <3 — О, семечки вертолётиков! — восклицает Хёнджин. Он останавливается посреди тротуара, приседая и поднимая тёмно-коричневый предмет из листьев, втоптанных в асфальт дождём и бесчисленными ботинками. Когда он выпрямляется, Джисон видит между двух его пальцев росточек. Хёнджин подбрасывает его в воздух, а затем смотрит, как тот улетает от них, его крылышки хлопают, как винт вертолета. Теперь, когда наступила осень, семечки вертолётиков валяются везде. У Джисона всплывает смутное детское воспоминание о том, как он собирал их на улице возле своей старой квартиры в Йонъине, а потом подбрасывал всё собранное в воздух с криками восторга. — Ты ребёнок, — говорит он Хёнджину, хотя и улыбается при этом. Улыбка становится шире, когда Хёнджин снова опускается вниз, собирая как можно больше вертолётиков, не обращая внимания на людей, которые вынуждены обходить их. — Абсолютный ребенок. Ты уверен, что тебе двадцать два? — Пососи мой член и укуси меня за задницу, Хан Джисон, — воодушвлённо завляет Хёнджин. Джисон не делает ни того, ни другого, но отказывается от любых попыток стоять и осуждать его. Он тоже приседает и начинает собирать свою собственную кучку семечек. Есть небольшая радость в том, чтобы собирать их, будто он снова маленький мальчик и ему не нужно ни о чём беспокоиться. Ни школы, ни болезней, ни любовных раздумий. Ничего, кроме него, его лучшего друга и этих семян-вертолётиков. — Здесь люди ходят, придурки, — бормочет кто-то, проходя мимо них. Джисон поднимает взгляд и смотрит ему в спину. Хёнджин повторяет за ним, в ярости потрясая кулаком, полным семян. — Еблан, — шипит он достаточно тихо, чтобы незнакомец его не услышал. — Тебя реально убило то, что ты сегодня сделал два лишних шага? Джисон фыркает. — Вероятно, справедливости ради, мы и правда задерживаем пешеходное движение, — говорит он, выпрямляясь. — Давай, пошли. — Угу, ладно. Они идут дальше в квартиру Джисона, на этот раз приправляя ситуацию подбрасываемыми в воздух семенами вертолётиков и наблюдая, чей из них взлетит выше. В конце концов, Хёнджин побеждает, хотя и ненадолго. Джисон утверждает, что с последним ему повезло из-за ветра. Минхо не будет дома до позднего вечера, а Сынмин в клубе каллиграфии, куда ему так и не удалось затащить их всех, так что сегодня Джисон впускает в квартиру их с Хёнджином только двоих. Хёнджин сбрасывает кроссовки пяткой в прихожей и запрыгивает на диван, как будто он тоже тут хозяин. Закатывая глаза, Джисон садится ровно ему на живот, и сидит там до тех пор, пока Хёнджин не отталкивает его, хрипя. — Уник уже убивает меня, ты, крысюк! Мне не нужно, чтобы ты тоже это делал. — Упси, — невозмутимо произносит Джисон. — Я не заметил тебя. — Не веди себя так, будто я не самый лучший человек, который когда-либо входил в твою жизнь. Отрицание смущает. — Тот факт, что я знаю, что ты искренне веришь в это, на самом деле настораживает, — говорит он, получая ещё один толчок от своего лучшего друга. Он так же сильно толкает Хёнджина, смеясь. — В любом случае, что ты хочешь посмотреть? Мне пофигу. Хёнджин выглядит необъяснимо нервным. Он прижимает к груди подушку, прикусывает внутреннюю сторону щеки и искоса смотрит на него большими и смущёнными глазами. — Я думал о том, чтобы для разнообразия начать дебютное шоу X KLASS? Я видел их камбэк на днях, и их концепция действительно выглядит круто. Джисон удивленно поднимает брови. — Хван Хёнджин-щи, — говорит он, цокая языком, — что случилось с вашей преданностью GOT7? — Не смей! Ты же знаешь, что я всё ещё верен Джинёну! — И вот ты готов прыгнуть с корабля в новый бойзбенд JYP'а, как будто он ничего для тебя не значит. — Забери это обратно! — кричит Хёнджин. — Никогда, — шипит Джисон. — Что бы сказал Джинён, если бы увидел тебя сейчас? Хёнджин возмущённо взвизгивает. Он начинает бить Джисона подушкой, которую до этого обнимал, решив защитить свою честь как агасэ. Смеясь, Джисон изо всех сил пытается отбиваться от него. Когда это не срабатывает, он хватает свою подушку и бьёт в ответ. К сожалению, у Хёнджина есть преимущество над ним, и ему удается загнать его в угол, нависая сверху и продолжая атаку. Джисон смеётся над злым выражением его лица. Хёнджин быстро следует его примеру, хихикая, даже когда заводит подушку для ещё одного удара. — Ты можешь бить меня сколько угодно, — выдает Джисон между порывами смеха, — но это не отменит твоего предательства! — Подавись дерьмом, Хан Джисон! Несколько мгновений спустя Джисон действительно начинает задыхаться, и, как ни странно, не от того, что требовал Хёнджин, а от лепестков. Он слишком сильно смеялся, чтобы нормально дышать, и его лёгкие проклинают его за это, содрогаясь, пытаясь набрать достаточное количество кислорода. Болезнь в нём зашуршала, с усилием выталкивая лепестки, и тогда Джисон начинает кашлять, резко и глубоко. Его трясет от знакомой боли, плечи содрогаются, вжимаясь в диван. — Дерьмо, — говорит Хёнджин, всё веселье вместе с подушкой падает на пол. Он скатывается с Джисона и помогает ему встать, похлопывая по спине. — Всё в порядке, ты в порядке. Я тут. Когда Джисон перестаёт кашлять, повсюду появляются лепестки. У него на коленях, под губой и один прилип к подбородоку. Он срывает его с недовольным лицом. — Ну, это было не круто, — замечает он. Хёнджин не смеётся. — Хочешь немного воды? — вместо этого спрашивает он. Когда в ответ Джисон лишь пожимает плечами, он принимает решение за него и идёт на кухню за стаканом. Через несколько мгновений он сует его в руку Джисона. — На. Фильтрованная. — Мой герой, — шутит Джисон и послушно делает глоток. Вода — долгожданное облегчение, несмотря на дерьмовые шутки, которые пытался отпустить Джисон, смачивает ссадины внутри горла. Он делает несколько глотков, пока его желудок не наполняется, а затем вытирает рот, слегка улыбаясь Хёнджину. — Спасибо. — Нет проблем, — говорит он. — Прости, что чуть не убил тебя по-настоящему. Шутка такая же дерьмовая, как была и у Джисона, но они всё равно фыркают лёгким смешком. Оба откидываются на диван, напряжение, вызванное ханахаки Джисона, рушится. — Кстати, как Феликс? — спрашивает Хёнджин. — Я писал ему сегодня утром, но ты же знаешь, как он отвечает всем, кроме тебя. — Я тоже не разговаривал с ним с сегодняшнего утра, — говорит Джисон. — Но он в порядке, я думаю. У него скоро сольный концерт, так что он очень усердно тренируется. — О да, я слышал об этом. Будем надеяться, что у него всё будет хорошо. — Ага. Жаль, что мы не можем пойти и поддержать его лично. Я заказал капкейки, которые должны привезти в его квартиру в день концерта, но это ведь всё равно не одно и то же. — О, это всё равно звучит хорошо, — ободряюще говорит Хёнджин. — Я думаю, ему будет очень приятно. Что же касается другого, ну... сейчас мы ничего не можем с этим поделать. Это всё херово, но не позволяй этому слишком расстраивать себя. В долгосрочной перспективе всё будет хорошо. — Да, я знаю, — вздыхает Джисон. Он смотрит на свои ногти, изучая разросшиеся кутикулы. — Это просто раздражает, что мне приходится упускать все эти важные моменты. Если не сольный концерт, то праздники для пар. Если это не праздники для пар, то важная оценка по дисциплине, о которой Феликс беспокоился и с которой он успешно справился. Если не это, то их долбанная годовщина. Тот факт, что они должны были отпраздновать целый год, проведённый вместе, по FaceTime, вместо того, чтобы провести день вместе должным образом — потерявшись в своём собственном маленьком мире, как они должны были, — нелегко вспоминать. Тем более, что именно Джисон довёл их до этого. Джисон и его тупая Ханахаки. — Я знаю, — говорит Хёнджин. Он закидывает руку на плечо Джисона и ерошит его волосы. — Но будет ещё много важных моментов, которые вы не пропустите, как только всё станет лучше. Вот что важнее всего. — Ага. Глаза Джисона теряют фокус, когда он пытается представить себе такое будущее. Пытается представить, как снова видит Феликса во плоти, как бежит в его объятия и впитывает его заразительный свет. Если всё пойдет по плану, у них впереди вся жизнь, которую они проведут вместе. Трудно представить время, когда они не страдали бы из-за цветов в лёгких Джисона, особенно потому, что они были третьим звеном в их отношениях столько, сколько они вообще длились, но он надеется, что эти дни скоро наступят. Он встряхивает себя из задумчивости, быстро моргая. — В любом случае, — говорит он, ставя ноги на ноги, — почему мы просто сидим? Давай смотреть твоё шоу. — Ладно, — говорит Хёнджин, беря пульт с кофейного столика, — но лучше не смейся надо мной, а то, клянусь, я засуну всю ступню и ногу тебе в задницу. — Ёбаный свет, — Джисон закатывает глаза. — Слишком обидчивый? Если это заденет твои чувства, я не буду над тобой смеяться, Хёнджинни, — он делает паузу, его губы дергаются тенью ухмылки. — Даже если ты отъявленный лицемер. — Эй! Ликс ♡ : спасибо за кексы, детка!!! они такие милые и вкусные, я просто в восторге от них

Сони ♡ ♡ ♡ :

почти такие же милые и вкусные, как ты ;)

Ликс ♡ : на самом деле такие же жирные, омг (но серьезно: спасибо <333)

Сони ♡ ♡ ♡ :

не за что!!!

мне жаль, что я не мог быть рядом,

чтобы увидеть, как ты танцуешь, лично :(((

Ликс ♡ : неа, не волнуйся об этом, это не твоя вина один из моих одногруппников снял моё выступление для меня, так что я могу отправить его тебе через некоторое время!! ^^ не хочу быть высокомерным, но я думаю, что всё прошло хорошо???

Сони ♡ ♡ ♡ :

Боже, пожалуйста

скинь мне

и когда услышишь, как кто-то истерически орёт вдалеке,

просто знай, что это я и что я в абсолютном изумлении перед тобой

Ликс ♡ : запомню лмао но перед этим мы можем посидеть в фэйстайме? хочу увидеть тебя (〒﹏〒)

Сони ♡ ♡ ♡ :

да, можем

я тоже хочу тебя увидеть

Ликс ♡ : отлично :D !!! я позвоню сейчас очень соскучился по тебе :((

Сони ♡ ♡ ♡ :

я знаю, ликси

и тоже скучаю по тебе

и не могу дождаться когда это всё закончится

Ликс ♡ : ага я тоже сейчас позвоню, убедись что там, где сидишь, меня будет слышно!!

Сони ♡ ♡ ♡ :

не волнуйся~

Как и три предыдущих семестра, Джисон считает, что и этот семестр проходит слишком быстро и в то же время недостаточно. Шестнадцать недель — это невероятно долгий срок — почти треть года, — но иногда Джисону кажется, что он на исходе, песчинки ускользают из-под его пальцев. В других случаях ему кажется, что он пробирается через патоку, как будто всё в мире замедляет его. В такие моменты депрессия делает его вялым и опустошённым, или когда он скучает по Феликсу так сильно, что его сердце физически сжимается от тоски. Как всегда, K-Arts делает всё возможное, чтобы занять его. Если преподы не собираются проверять его навыки сочинения, то в кампусе есть множество других вещей, которые вместо этого требуют его внимания. Ещё один мюзикл, организованный студентами театрального, — к сожалению, Сынмин не проходит прослушивание в этот раз, так как готовится к последним выпускным экзаменам — а ещё пантомима, основанная на истории о Хынбу и Нолбу. В Танцевальном факультете проходит шоукейс, где Хёнджин оказывается в поиске нескольких агентств, а также показы короткометражных фильмов, художественные выставки, симфонии, оперные представления, балет, концерт студенческой группы.... Список можно продолжить. Это то, что Джисон любит больше всего в K-Arts. Всегда что-то происходит, всегда кто-то горит творчеством и готов показать это миру. Ему нравится быть среди людей, чья страсть заключается в том, чтобы вдохнуть жизнь во что-то, любит видеть, что они принесли в этот мир. Общественные мероприятия и вечеринки в кампусе — это, конечно, весело, но такие вещи? В его глазах это непобедимо. С таким количеством проводимых мероприятий неизбежно, что придумывают что-то, чтобы задействовать Факультет композирования. И с друзьями, которые есть у Джисона, неизбежно, что все они пристают к нему, чтобы тот присоединился. — Да ладно! — говорит Хёнджин, пихая флаер Джисону в лицо среди обеда, как будто это заставит его задуматься об этом. — Конкурс композиций? Ты должен участвовать, ты же знаешь! — Я знаю? — Джисон невозмутим. — Не иронизируй надо мной, Хан-щи. Видимо, ты слишком долго жил с Минхо-хёном. Сынмин торжественно кивает. — Вы с ним становитесь одним существом. Одно большое саркастическое слияние Джисона и Минхо-хёна. Джинхо-хён. Джисон косится на него. — Ты хорошо спал прошлой ночью? — Ни в малейшей степени. Я бегу на износ, очень скоро я увижу Голлума, притаившегося в углу комнаты и шипящего на меня: "Моя прелесть". — Какого хрена? — шепчет расстроенный Хёнджин. Он протягивает руку, отодвигая американо Сынмина. — Не пей больше кофе, пожалуйста, я серьёзно обеспокоен состоянием твоего здоровья. Сынмин тут же берёт упомянутый кофе и выпивает половину за раз. Хёнджин в ужасе визжит, и этот визг оказывается слишком громким для кафетерия Музыкального факультета, и бесполезно мечется, разрываясь между тем, чтобы вырвать чашку, и тем, что не хочет случайно пролить всё на рубашку Сынмина. Всё, что делает Джисон, это смеётся над ними и сидит, сложа руки, наблюдая за шоу. Неразбериха с Сынмином и его кофе настолько их отвлекает, что тема фестиваля забывается, но если Джисон думает, что услышит об этом в последнюю очередь, то он жестоко ошибается. Пару вечеров спустя Минхо заговорил об этом, когда они убирались в квартире. Он относится к этому намного небрежнее, чем Хёнджин в столовой. А также переходит прямо к делу, как и ожидал от него Джисон. — Тогда почему ты не участвуешь в этом конкурсе? — спрашивает он, держась за швабру, как будто он дед, а это его новая трость. — Тебе кажется, что ты не достаточно хорош? Джисон поднимает взгляд от стола, который он протирал, как ему было приказано. — Ээм... дело не совсем в этом. — Тогда в чём? — Я просто не уверен, что хочу участвовать в соревнованиях, вот и всё, — он пожимает плечами. Конечно, ему нравится заниматься музыкой — на самом деле, он любит это. Музыка — его первый язык во многих отношениях, а в других — спутник по жизни. Он просто не знает, хочет ли он выставить свою работу, чтобы её так откровенно оценивали. — Это не имеет большого значения. — Я думаю, ты должен это сделать, — говорит Минхо. Это удивляет. — Я понимаю, что ты не хочешь участвовать в конкурсе, но нет ничего плохого в том, чтобы представить на нём свою работу. А если ты не выиграешь, кого это волнует? По крайней мере ты попытаешься. Джисон снова пожимает плечами, не собираясь отвечать. Он понимает мнение своих друзей по этому поводу, но в данный момент он просто не готов к этому. Он тоже не в настроении спорить о своём решении. Конечно, слухи доходят и до Феликса. Джисон знал, что так и будет, поэтому он не особо удивляется, когда его парень начинает эту тему в один из их ночных разговоров, когда ни один из них не может заснуть, а поздний час убеждает их, что можно нарушать свои правила. К чести Феликса, он намного мягче поднимает эту тему, чем Минхо. То, что начинается с разглагольствования о том, как он изо всех сил пытается заснуть до четырёх утра, независимо от того, насколько он устал, затем переходит к тому, как он слушает песню, которую Джисон сочинил для него почти каждую ночь, — затем переходит в то, насколько, по его мнению, Джисон талантлив в написании музыки в целом. — Ты без труда можешь выиграть этот конкурс композиций, — добавляет он. Джисон фыркает, ёрзая на подушках. — Твоя очередь убедить меня представить что-нибудь для этого сейчас? У тебя есть расписание или что-то в этом роде? — Конечно, — легко говорит Феликс. — Сегодня это я, завтра Сынмин, а на следующий день снова Минхо-хён. Принимаем посменно. — Какая преданность. Я впечатлён. — Как ни странно, именно так будут себя чувствовать судьи на конкурсе, когда услышат твою песню, — говорит он. Джисон не может сдержать удивленный, колкий смешок. На другом конце линии Феликс вторит ему. — Нет, но серьёзно, Сони. Я не буду заставлять тебя делать то, что ты не хочешь делать, но я думаю, что ты должен хотя бы подумать об этом. Ты, совершенно правда, самый талантливый человек, которого я знаю. Я думаю, ты сам удивишься тому, насколько хорошо ты справишься, если попробуешь. Джисон со стоном откидывает голову назад. — Если я пообещаю подумать об этом, вы все бросите это? — Да, — уверяет он его. — Мы можем просто поговорить о.... не знаю, о коалах. Я видел коалу на днях, когда ходил в зоопарк. Она была очень милой. — Ты ходил в зоопарк и не общался со мной по FaceTime, пока был там? Ух ты. Я думаю, нам действительно нужно пересмотреть наши отношения, потому что ты явно не любишь меня. — У меня очень много любви для тебя! — протестует Феликс, хихикая. — И фоток тоже. Много-много фоток из зоопарка. — Я жду их всех в моей галерее немедленно. — Конечно, детка. Всё, что угодно. — Чёрт, да, ты бы сделал для меня всё, что угодно, — шутит Джисон. — Всё, кроме того, чтобы отвезти меня в зоопарк. — О, ради бога... В конце концов, Джисон всё-таки идёт на конкурс. Точно не совсем запланировано. Даже несмотря на то, что его друзья и одногруппники подбадривают его пойти на это — чёрт, даже его родители каким-то образом пронюхали об этом и спросили, собирается ли он присоединиться во время их последнего неловкого телефонного звонка — он всё ещё не уверен, что это для него. То есть до тех пор, пока за несколько дней до крайнего срока подачи заявок Джисон не работает над новой песней, которая не предназначалась для учёбы и представляет собой просто небольшой любительский проект. Он дорабатывает последний куплет, когда понимает, что был бы не против поделиться этим с другими людьми. Прежде чем он это осознаёт, его пальцы переходят на веб-сайт конкурса. Детали мельтешат перед глазами, призывая перестать так сильно волноваться и просто подать заявку. Что самое худшее, что может случиться? Вздохнув, Джисон собирается с духом, а затем щёлкает. На следующий день он снова оказывается на сайте. На этот раз Sunshine отполирована до блеска и готова быть прикреплённой к форме заявки, которую он уже заполнил. Прикусив губу, Джисон зажмуривается и жмёт пальцем по клавише ENTER. Когда он открывает один глаз, на экране ноутбука светится благодарность за участие. Что ж. Теперь пути назад нет. Он выпускает медленный вдох и надеется на лучшее.