Эра милосердия

Пять недель после окончания Армагеддона За огромными панорамными окнами плывут белые облака, кудрявые и лохматые. В этот час в кафе у космопорта много свободных столиков и чересчур тихо. — Я теперь что, тоже бессмертный? Авель рассматривает свои руки так, будто никогда не видел их прежде. Каин не знает, что ему отвечать. На мгновение в его памяти вспыхивает другой Авель, в одежде из плохо выделанных овечьих шкур, с ягненком в руках, и теперь Каин пытается сопоставить того Авеля с тем, кто сидит напротив. Получается плохо, и Каин решает, что пришел сюда не за этим: и вообще не за тем, чтобы ворошить прошлое. Жестом подзывает робота-официанта и заказывает апельсиновый сок. И снова отводит взгляд в сторону. Далеко на горизонте готовится к старту очередной космический корабль: пока что рейсы за границы Солнечной системы идут раз в сутки. Скоро их станет больше. Так считают и в командовании объединенных войск, и в центрах реабилитации тоже. — Значит, теперь все люди будут, как ты? — допытывается Авель. И немного кривится. — Не совсем, — Каин сцепляет пальцы рук. — Не как я. Точно не как я. Это же вообще другое. Ну, генные технологии, все эти разработки новые. Он и сам знает, как это неубедительно звучит. Да. Скоро все будут, как он. Только лучше. Не как Первый убийца со своей Печатью. Которая и сейчас горит на его плече. Несколько лет назад ученые сказали ему, что удалить этот дурацкий кружок не выйдет, даже при всех новых технологиях, и он решил, что это правильно. И что он все равно — даже если бы это было возможно — оставил бы все как есть. Потому что это все равно ничего не изменит и точно не перепишет его собственную историю. — Разработки… — кивает Авель. Размешивает сахар в чашечке и пробует кофе на вкус. Кофе тут так себе, надо сказать. К столику как раз подруливает робот-официант с подносом: круглый, нелепый, смешной. Ничем не напоминающий те машины, которые сейчас ползают по Аду, помогая собирать данные о заключенных. И сканируют Небеса. — Мало кто хочет стареть, — продолжает Каин. Крутит в руках стакан с соком. — Или умирать. К тому же, все изменения в геноме идут абсолютно добровольно. Есть же и такие люди, которые решили прожить обычную человеческую жизнь, как раньше, и это их право. А новые тела для тех, кого… Он запинается. — Кого достали из Ада, — заканчивает за него Авель. — Для таких, как я, короче. Каин решает промолчать. — Интересно, останемся ли мы вообще людьми при таком раскладе. Разве человек не должен быть смертен? — Не знаю, — замечает Каин. И пожимает плечами. — Уже поздно об этом жалеть. Мне кажется, как только ученые открыли врата в Ад… — … они открыли квантовый переход, — поправляет его Авель. — Не надо упрощать. Я уже не в каменном веке. Я многое читал. Я и там многое читал, ну если давали. А когда вылез, прочел все новости. — Хорошо. Квантовый переход, — соглашается Каин. — В общем, мы перешли какую-то грань, и обратной дороги нет. — Это точно. На минуту он снова отводит взгляд: за панорамным окном все так же клубятся облака и летит самолет. Кажется, это рейс в Шанхай. Шанхаю повезло, по нему так и не нанесли удар. Многим европейским столицам повезло меньше, думает Каин. — Зачем ты приперся? — вдруг спрашивает Авель. Хмурится и опять кривится, а Каин снова не знает, что ему отвечать. — Только не говори о том, что ты сильно обо мне переживал. — Раньше я считал, что ты на Небесах. Ну, с мамой. Со всеми. — А если бы ты узнал, что я в Аду, ты бы наверно обрадовался. — Раньше да, — признается Каин. Звучит уклончиво. И вряд ли Авель ему верит. Так что он решает сказать правду. — Я слышал, что ты завтра улетаешь. На Проксиму Центавра. — Терраформирование новой планеты, — замечает Авель. — Там будет звездный корабль. Это хорошо. Знаешь, в Аду не было звездных кораблей. И космоса тоже. Каин кивает в ответ. Думает, что полет будет долгим. И что на корабле не зря устроен реабилитационный центр. Как раз для таких, как его брат. — Мне сказали, что я удивительно вменяемый, — Авель будто читает его мысли. — Для того, кто там был так долго. Но если честно, я просто не хочу видеть ничего похожего на Землю. А в Аду все было похоже на Землю. И ты. Ты там тоже был. Всегда. Миллионы лет. Каин отставляет стакан в сторону. Сцепляет пальцы. Смотреть на Авеля он не хочет. И думать о том, сколько в Аду тех, кто действительно остался в каменном веке. Или в Бронзовом. А вот Авель в этот миг буравит его глазами. И задумывается вслух: — Интересно, что ждало бы тебя в твоем Аду. Поначалу Каин хочет сказать, что в своем Аду он уже был. И жил там все эти тысячелетия. Он решает промолчать. — Ты ведь убил не только меня, — напоминает ему Авель. — Ты многих убил, правда? — Правда. Каин выдерживает паузу. — Знаешь, — начинает он, — мама теперь тоже на Земле. В монреальском центре. Авель оживляется. Ненависть и гнев в его глазах будто стираются и начисто, бесследно исчезают. — Ты у нее был? — Нет, — Каин качает головой. — Боишься? Стыдно? — Не думаю, что она хочет меня видеть. — Но ты что-то знаешь о ней? Она наверно спрашивала обо мне? — С ней все хорошо. С ней все хорошо, повторяет Каин про себя. И вспоминает то, что ему пару дней назад рассказал сержант Ариэль Шавив: Еву совершенно не интересуют ее дети. А когда сержант напомнил ей о них — чрезвычайно осторожно — Ева выдала тираду о том, что Авель был очень милый. И о том, что заслужил Каин. Ну ладно. Заслужил так заслужил. Все это уже неважно. — Понимаешь, — Каин медлит, — в Раю человек забывает все плохое. Это будто выжигают. Чтобы никто там не страдал и не горевал. И восстановить все это непросто. Авель вскидывает на него изумленный взгляд. — Я попросил одного человека дать ей твои контакты, — Каин старается, чтобы его голос звучал безразлично. — Кстати, ты можешь навестить ее в Монреале. Полетишь на свою Проксиму на следующем транспорте. Ну или мама потом напишет тебе. Теперь Авель кивает и улыбается. Каин снова подзывает робота-официанта. Расплачивается и уходит. Может, лет через сто или двести они с Авелем снова встретятся. Им будет о чем поговорить.