Хроники аска

Огонь в камине согревал уставшее после насыщенного дня тело, даже несмотря на лёгкий сквозняк, который гулял по полу, иногда покачивая одеяния бордового халата. Наверное, где-то было открыто окно. Фенриса сквозняки не волновали и в худшие времена, а сейчас, разморённый теплом огня и большой тушкой мабари под боком, он почти не ощущал слабого холодного ветерка. Ночь. Очень тихо. Хоук, вероятно, видел уже десятый сон. А Фенрису не спалось даже после иссушившей все силы вылазки на Рваный Берег и принятой горячей ванны по возвращении домой. Ещё месяц назад он бы спустился в погреб полуразрушенного особняка и утопил бессонницу в остатках тевинтерского вина, терзаемый нестерпимым жжением в лириумных клеймах. Бросал бы пустые бутылки в стену в порыве больной ярости, словно Данариус мог ощутить на себе каждый отлетевший от камня острый осколок. Потом бы уснул — или лучше сказать отключился? — прямо там, на полу, прислонившись спиной к стене. А утром едва ли смог бы подняться на ноги без боли, раскалывающей надвое голову. Всё это повторялось раз за разом много лет, Фенрису не нужно было даже гадать, как бы закончилась эта ночь, будь он «дома». И не будь наверху мерно храпящего Хоука. Лэсси громко зевнула, и Фенрис с улыбкой перевёл взгляд на сонную мабари, которая смотрела на него заспанными глазами. — Что такое? — тихо спросил эльф, потянув руку к меховым ушам. — Ты ведь уже спала. Лэсси, словно в подтверждение его слов, улеглась на свои лапы и уже через минуту снова засопела, будто и не просыпалась вообще. И всё снова погрузилось в тишину. Рука привычным движением потянулась куда-то влево, туда, где он обычно нащупывал n-ую по счёту бутылку с вином. Сейчас там ничего, разумеется, не было и не могло быть. Фенрис, недовольный собой, сразу вернул руку на место. Неожиданно сложно оказалось привыкнуть к тому, что он уже покинул свой разрушенный особняк, где почти в каждом углу можно было найти початую бутылку. Сейчас становилось тошно от самого себя: иногда в припадках пьяного бреда он прямо в этих углах и спал. Хорошо — хоть и удивительно — что ни один из его друзей так и не стал ни разу свидетелем этой жалкой картины. Именно поэтому, переехав к Хоуку, Фенрис старался даже не смотреть в сторону алкоголя вне Висельника. Совсем не хотелось, чтобы Гаррет увидел его таким. Удачным обстоятельством стало то, что и поводов так напиваться почти не осталось. Острое чувство одиночества оставило Фенриса, свалилось с души тяжёлыми колодками, когда Хоук поцеловал его после их непростого разговора о причинах бегства эльфа тогда, три года назад. А после начала́ стихать и боль от лириумных клейм. Возможно, дело было в смерти Данариуса. А, может, ещё в чём-то… Однако иногда всё же хотелось выпить. Особенно в такие моменты, как сейчас, когда назойливые, неприятные мысли лезли из всех щелей, словно стая упырей. Вино туманило голову, не позволяло думать и без конца катать по сознанию стыд, угрызения совести и боль. Всегда можно спуститься в погреб этого особняка и взять оттуда бутылочку чего-нибудь креплёного. Фенрис знал, что Хоук не будет возражать. Но сама мысль о том, что бы оторваться от тёплого бока Лэсси и покинуть прогретую гостиную, сейчас казалась какой-то несуразной и глупой. А поза, в которой Фенрис сидел, прислонившись спиной к дивану — самой удобной в его жизни. Не хотелось вставать. Даже двигаться не хотелось. Только укутаться покрепче в плед и отпить немного из кружки с чаем, которую заботливо оставила Орана на кофейном столике. И катись оно всё в Тень: и вино, и дурацкие мысли, и бессонница… Фенрис прикрыл глаза и едва заметно улыбнулся. Очень кстати вспомнились слова Изабеллы о том, что муками совести и обещаниями алкоголизм не лечат, а усугубляют. А вот лень – отличное средство от многих зависимостей. Она, конечно, шутила. Но сейчас Фенрису вдруг подумалось: в этих словах явно что-то есть…