Хроники аска

Махровый ковер под ногами не спасает от привычной ломоты в костях. Мягкое, обитое бархатом кресло, не снимает боль в пояснице и плечах. Высеченный из дорого дерева стол и атласное покрывало поверх него не помогают от ноющих запястий и дрожащих пальцев. Искусный и плотный пергамент не уничтожает очередного отчета о провале, выписанным на нем острым заказным пером. Впервые в жизни он понимает, что деньги и власть могут решить не все. Сколько таких пергаментов с почти одинаковым содержанием он в порыве слепой ярости уничтожил в жерле высеченного из мрамора камина? Люди уже шепчутся за спиной, он буквально слышит их молчаливые смешки на каждом приеме, каждом светском рауте, собрании, званом ужине. Какой позор: потерять свою самую главную ценность, дело всей своей жизни из-за какой-то глупости и кучки неотёсанных дикарей. Вот он теперь кто для всех. Глупец. Доживающий последние дни своего былого величия дряхлый и сумасбродный старик, который тратит все нажитое состояние на поиски ускользнувшей сквозь пальцы жилы с лириумной властью. Прошло уже больше шести лет, а его главную реликвию ни один хваленый охотник не смог вернуть. Даже самые именитые возвращались ни с чем, если вообще возвращались. Чаще они исчезали в небытии, и уже невозможно было понять после стольких лет, сбежали лжецы с его золотом или лежат где-то в густых лесах с зияющей дырой вместо сердца. Всю жизнь он гордился своим именем и своим интеллектом, что сделал ему это имя. Это имя стали уважать и бояться, когда он представил свое творение всей столице. Все они… Все эти невежи, бестолковые гордецы и пустомели тряслись от страха, когда он выпускал волка к ним в главный зал. Нужно отдать им должное — после такой демонстрации сразу поняли истинную расстановку сил. Они начали искать дружбы. Расположения. Он получил признание и влияние, к которым всегда стремился. Он грезил верхушкой Сената, сотрудничеством с самим Радонисом и уважаемой старостью. А теперь… Верная ученица мертва, когда-то забитая до отказа домашняя казна пустеет с каждым месяцем, за закрытыми дверями его былую славу уже похоронили в острых сплетнях и язвительных шутках. Даже любимый зверек смеется над ним, оставляя за собой кровавый след из посланных за его ценной шкурой наемников. И не будет уже ничего: ни фейерверков в честь его нового открытия, ни сияющего бриллиантами кресла за почетным круглым столом самой альма-матер великой Империи. Он поднимается на ноги, опираясь костлявой рукой на расписной посох, и медленно идет по бархатному ковру к единственному источнику света в просторных покоях. Очередной пергамент сжирает пламя, а он смотрит на эти яркие языки. Стоит. Думает. Впервые в жизни понятия не имеет, что делать дальше. *** Ветра в Киркволле нынче были жестокими, особенно по утрам. Резкий порыв ворвался в прогретую комнату, миновав некрепкие ставни, и прокатился холодным шаром к кровати, заставив Фенриса поежиться и открыть глаза. За окном бушевала непогода, словно предсказывая какой-то очередной катаклизм, который вот-вот должен свалиться на своды этого города. Безумный ливень, холодный ветер, гроза, молнии — полный набор предвестия конца из Песни Света. Или там что-то более серьезное должно быть? Фенрис все же не был столь умудренным андрастианином, чтобы сказать наверняка. А вот домоседом слыл заправским. И для его любимого занятия эта погода подходила как нельзя лучше. Он закутался в повидавшее жизнь одеяло и подошел к потухшему ночью камину, подкинул туда еще дров и нехитрыми манипуляциями вновь зажег огонь. Злорадно усмехнулся еще сохранившемуся в памяти сну. Он не был уверен, что Данариус действительно настолько несчастен и потерян сейчас, как ему виделось. Но хотелось верить в то, что это отчасти правда. Даже не так: он точно знал, что в какой-то мере видел истинное положение дел. Чтобы понять, насколько сильно магистру подпортил репутацию его побег, не нужно быть мудрецом. — За что боролся, старый ублюдок. — Фенрис посмотрел в расходящиеся пламя так пристально, словно Данариус мог увидеть его пронзительный взгляд на «своей стороне», в ярких языках пламени своего камина. Он не мог отрицать, что нечто подобное отлично поднимает настроение с самого утра. А впереди еще был целый день заслуженной лени в компании недавно начатой книги. Прекрасное утро.