Хроники аска

1. Фенрис никогда не забывал своего прошлого. Он помнит все, вплоть до того, как маленькую Варанью пороли плетьми за то, что она посмела не вовремя поднять глаза. Подобные вещи не могут забыться даже в дикой агонии. Они залог выживания и хоть какой-то стабильности в рабстве. Но Данариус планировал полную амнезию у своей напичканной лириумом игрушки. Не только чтобы не исполнять половины из обещанного, но и для возможности «слепить» из пустого куска глины воина с преданностью, которая записана в базовых рефлексах. Фенрис дураком не был, он быстро смекнул, что от него ожидалось. И что может случиться, если он эти ожидания не оправдает. Он отлично вжился в роль «пустой» куклы, без прошлого и воспоминаний, и только по ночам перебирал их в голове, как самое дорогое сокровище. Настолько хорошо играл, что действительно перестал ассоциировать себя с Лито. Фенрису казалось, что он, словно подневольный вор, занял место своего предшественника и вытеснил того в небытие. И хоть он помнил всю свою жизнь до ритуала, теперь было ощущение, что все эти события происходили совершенно с другим эльфом. В какой-то мере Данариус своего все-таки добился. Даже на свободе Фенрис по привычке никогда и никому не раскрывал свой секрет. Хоуку и его команде он изначально, не напрягаясь, соврал о своей амнезии. Но со временем, эта тайная память стала его тяготить хуже любых рабских кандалов. Узнав свободную жизнь и мир, абсолютно отличный от привычного ему, Фенрис понял, что все, пережитое им и до ритуала, было чудовищным зверством и преступлением против базовых законов гуманности. Эти воспоминания, которыми он так дорожил, которые считал проводником в «мирную» жизнь со своей семьей, окрасились в цвет крови и боли. Поэтому однажды он не выдержал — выложил всю правду Хоуку. Тот уже в который раз поддержал Фенриса, не стал обвинять его в обмане. Вероятно, потому что у него самого есть воспоминания, о которых страшно думать, но забывать их — еще страшнее. Благодаря откровению Фенриса, Хоук в полной мере смог осознать всю эту боль и разочарование, которое эльф испытал из-за предательства Вараньи. Быть может, не помни он сестру и свою любовь к ней, все было бы проще. Но он помнил, отвратительно хорошо помнил все. И вряд ли когда-либо сможет оправиться от такого удара до конца. 2. Лито и Варанья могут являться бастардами Данариуса. Бастарды — это не то что бы редкость, не правда ли? Сам факт того, что Данариус собирался взять ученицу бывшую рабыню достаточно сомнителен, а если еще и взглянуть на парочку сопутствующих… Ни Лито, ни Варанья ничего никогда не знали о своем отце. Мать не поднимала эту тему, а дети не спрашивали — их головы постоянно занимали вопросы собственной безопасности, а не происхождения. Им было невдомек, почему хозяин устроил все так, что они вместе с матерью всегда были у него на виду. Убирали только дом, за пределы поместья не выходили ни разу, их не пускали даже на рынок. Когда у Вараньи проявился дар, ее поставили на кухню — помогать поварам топить печи. Какое никакое, но тепло. И еда рядом. Сердобольные кухарки постоянно прятали маленькие «корзинки» каждого блюда в свои широкие юбки, чтобы потом отдать их маленькой худой девочке. Для нее самой и для брата с мамой. Интересное повышение, не так ли? И это при том условии, что детей-рабов с проявившимся даром отдавали в какие-то приюты на обучение, в лучшем случае. В худшем — просто убивали, чтобы не рисковать. Фенрис не задумывался об этом никогда. Или просто предпочитал игнорировать несколько очень сходившихся между собой моментов собственной биографии. Даже впускать подобную мысль в сознание было слишком болезненным и моментально вызывало рвотные спазмы. Вряд ли эта тайна будет когда-либо раскрыта — доказана или опровергнута. Сомнительно также, что Фенрис когда-либо будет иметь что-то против такого расклада событий. Некоторые скелеты просто нельзя вытаскивать со дна моря. Иначе их ядовитые кости отравят тебе всю жизнь. 3. Варанья и Фенрис заранее спланировали ее «предательство», чтобы заманить Данариуса в ловушку. Что происходит, когда в одном из писем собственной сестры ты обнаруживаешь зашифрованное послание? Очевидно — расшифровываешь его и узнаешь скрытый смысл. Вполне просто, если только не взять во внимание, что ты не помнишь «ключа» от вашего детского тайного языка. На задворках твоего покалеченного сознания есть лишь четкая уверенность — вот эти странные палочки на концах букв что-то значат. Это не особенность почерка, ни в коем случае. Ты с помощью крайней концентрации выуживаешь из памяти, что раньше, когда никто из вас не умел писать и читать, эти палочки были паузами между словами в устной речи. Но только что они значат?.. Ты знаешь — тебе не под силу вспомнить или разгадать этот шифр. Но кое-что ты уже понял — сестра не может писать открыто. Ее письма просматриваются перед отправкой, твои, скорее всего — тоже. И еще далеко не факт, что каждое из них доходит до истинного получателя, а не остается в загребущих костлявых руках хитрого магистерского отродья. Ты не сомневаешься, что дело именно в нем. Ей больше не от кого прятать реальный смысл своих писем. Он держит ее в лучшем случае в заложниках. В худшем — она снова рабыня. Ты понимаешь — нужно дать сестре понять, что все будет хорошо. Что ты поможешь и не бросишь ее. Ты идешь к самому хитрому и умному гному, которого знаешь, и выкладываешь все без утайки, хотя до этого момента этими письмами ты делился лишь с самым близким тебе магом. Гном просит два дня подумать. Два дня тянутся, как самая мучительная в жизни пытка. На третий день гном приходит к тебе и объясняет, как посадить кляксу поверх написанного слова на пергаменте, чтобы это выглядело как обычная оплошность. И это работает. За темным слоем чернил ничего не видно. Ты не уверен, что дотошный старик не станет проверять и такую мелочь, но все же считаешь его слишком уверенным в отсутствии у тебя подобного интеллекта. Во всяком случае, это единственный способ. Ты пишешь: «Все хорошо. Я подумаю». Даже, если эта фраза будет обнаружена не ее прямым получателем, ее легко принять за обычную часть письма, которая по случайности была запачкана чернилами. Ты отправляешь конверт. И начинаешь ждать. Когда приходит ответ, ты боишься, что сердце выпрыгнет у тебя из груди, но на пергаменте нет ничего необычного. Палочек тоже больше нет. Ты осматриваешь все письмо сверху донизу — ничего. Никаких скрытых знаков или чего-то похожего. Руки холодеют, а горло высыхает моментально. Ты думаешь, что исполнился твой самый главный страх — он нашел скрытое послание и распознал его. Он, а не твоя сестра. Но потом твой взгляд падает на распечатанный конверт. А что если… Ты хватаешь в руки маленький прямоугольник и начинаешь изучать его тщательнее, чем в свое время магистерские лекари изучали тебя. И замечаешь, что внутренняя его сторона вся закрашена чернилами. Умно, очень умно. Ублюдок в мантии наверняка зациклился лишь на содержании основного пергамента и даже не подумал заглянуть в конверт… Ты ножичком вырезаешь нужную тебе часть из прямоугольничка. Аккуратно подносишь ее к огню, на свет, чтобы увидеть скрытое под плотным темным слоем… «Лито, я боюсь… Мне страшно, я плачу каждый день. Я не могу написать ничего, что я хочу тебе сказать, потому что за тем, что я пишу, постоянно наблюдают. Я надеюсь, что этот трюк с конвертом сработает, иначе я покойница. Уходи из Киркволла. Данариус хочет выманить тебя на нашу встречу. Мне вряд ли уже что-то поможет, но ты еще спастись можешь. Просто уходи, послушай старшую сестру хоть раз в жизни!» Ты проглатываешь тугой ком в горле и садишься писать ответ, пытаясь придумать, как спрятать его еще более надежным образом: «Ничего не кончено. У меня есть план. Веди себя естественно и не дай ему ничего заподозрить. И больше не пиши втихую, не рискуй. Когда мы встретимся, ничему не удивляйся. И ничего не бойся. Доверься мне». Ты снова идешь к умному гному, чтобы тот помог спрятать это очевидно тайное послание. Гном соглашается, но не хочет раскрывать тебе всех своих секретов. Хитро, но все же по-доброму усмехается и уходит в другую комнату. Он возвращается через треть свечи и отдает тебе запечатанный конверт с письмом внутри. Ты не можешь понять, в чем подвох. Гном уверяет тебя, что сестра твоя найдет тайник, потому что знает, что искать. Следующее письмо приходит уже без шифров и спрятанных слов. Ты выдыхаешь. План гнома, по всей видимости, удался. *** Тело магистра падает на пол, а зияющая дыра в груди ясно дает понять — теперь все кончено. Кровь у стекает у тебя по волосам, ты не можешь даже понять твоя это или толпы наемников, чьи трупы теперь украшают этот кабак. Ты переводишь все еще мутный взгляд на сестру: она вся дрожит. По глазам у нее текут слезы, и ты понимаешь, что ей, вероятно, не стоило этого видеть. Хотя она определенно видела вещи и похуже… Ты быстрым шагом направляешься к сестре, и она рефлекторно отступает назад, едва не споткнувшись о тело какого-то мага. Она забыла о твоих словах? Или просто страх не дает ей мыслить рационально? Маг кладет руку на твое плечо, пытаясь тебя удержать: — Фен, не надо… Оно того не стоит, поверь мне. Ты сбрасываешь ладонь и идешь дальше, а гном удерживает мага за локоть, довольно улыбаясь: — Погоди-погоди. Не надо мешать семейному воссоединению, Хоук. Прежде чем маг успевает что-то ответить, ты заключаешь сестру в крепкие объятия. Ты чувствуешь, как она вцепляется тонкими пальцами в твой поврежденный доспех. Рыдания прорывают ее, словно шаткую плотину, и она уже не может даже стоять прямо. Она почти повисает у тебя на руках. — Так и было задумано, — слышишь ты веселый голос гнома.