Хроники аска

— …Он обиженный в детстве ребенок… Позволяет себе двуличное отношение… Посмотрим… Слова доносились до искаженного плотным туманом слуха какими-то отрывками, словно говорящему постоянно зажимали рот плотной тряпкой. Фенрис не узнавал голоса. Он не ощущал под собой опоры. Было такое ощущение, что он просто парил в какой-то странной невесомости, полностью залитой мягким голубоватым свечением. Оно сверкало так ярко, почему-то успокаивая и даруя странное ощущение безопасности, а потом вдруг погасло, забрав с собой всю боль вне его эфемерного тела. Оставило лишь темноту и чувство мягкого тепла, как будто на него сверху положили тот огромный пуховый плед из гостиной Хоука. Темнота расползлась по всем конечностям, добралась до сердца, успокаивая его бешеный ритм и наконец проникла в ту часть головы, где рождается сознание, погасив его, казалось, лишь на короткое мгновение… Глаза получилось открыть с большим трудом. Веки как будто приклеили друг к другу какой-то очень липкой смолой и попытка поднять их могла окончиться полностью потерянными ресницами. Но нет, смолы там не было. А вот безумная головная боль пульсировала далеко за пределы тех объемов, которые Фенрис мог бы назвать приемлемыми. Полупрогнивший деревянный потолок – это было первое, что он увидел, когда смог наконец сфокусировать плавающий поток окружающего мира в одну точку. Сначала он без единой мысли в голове смотрел на эти доски, а спустя минуту (или час?) сквозь вакуум в ушах и трещащую по швам голову начали пробиваться звуки. Много звуков. Где-то над головой шел дождь. Какой-то несчастный бедолага рядом страдал от скрипучего кашля. Со стороны правого уха он слышал тихий шепот льющейся магии. Затем тело вспомнило об ощущениях. Не только раскалывающейся головы, но и всего окружающего. Под спиной он чувствовал жесткую поверхность знакомой кушетки, укрытой какой-то старой простыней. Голова покоилась на тонкой подушке, а сверху к постели его действительно придавливал тот самый плед. В животе родилось чувство ненавистного и знакомого спазма, через секунду превратившееся в бесконечную полосу надоедливой боли от заживающей раны. «Клиника», — ответ сформировался в голове раньше вопроса. Даже сквозь болезненный туман Фенрис был способен узнать это место. Иногда казалось, что при всем напряжении в их отношениях с одержимым, он бывал в его лечебнице чаще, чем у себя дома. Что ж, в одном эльф точно мог быть уверен – здесь безопасно. Это знание укоренилось настолько глубоко в его сознании, что годами выработанные рефлексы беглеца отключались сразу же, как только он приходил в себя на одной из этих коек. Порой Фенрис и сам задавался вопросом, отчего же он оказывает столько доверия магу, который намедни из-за своего демона чуть не угробил молоденькую магессу? Быть может, даже ему было очевидно, что Андерсу совершенно не выгодно тащить сюда охотников за рабами… — Далеко собрался? Сложно сказать, на что рассчитывал Фенрис, попытавшись подняться на руках и встать, едва ли придя в сознание. Над всеми больными, какими бы раздражающими магоненавистниками они ни были, Андерс здесь нависал, словно заботливый и жесткий коршун над своими птенцами. Кормил, поил, не давал делать лишних движений и убиться по неосторожности. А рядом с постелями особо буйных и смертельно прытких он порой готов был стоять сутками. Веки казались тяжелее набитых камнями мешков, что Данариус когда-то давно заставлял его таскать на спине, испытывая пределы лириумной силы. Зрение снова начало расплываться, и лицо целителя Фенрис видел смутно, но его недовольное выражение уцепить мог даже так. — Мне… надо домой… — прохрипел он едва слышно, не способный в полной мере даже себе дать отчет, зачем его нужно домой конкретно сейчас. — А мне надо, чтобы вы с Хоуком прекратили играть в "Кто быстрее умрет”, но – как жаль! – мы редко получаем желаемое. Ложись в постель и прекрати смотреть на меня так, будто ты сейчас способен хотя бы камень с земли поднять. В одном целитель точно был прав: Фенрис едва ли сейчас мог удерживать на сильных руках свой собственный вес, не говоря о том, чтобы куда-то дойти. Уложить его обратно на койку не составило особого труда. Все тело снова налилось знакомой тяжестью, а битву с тоннами век он безоговорочно проиграл. — Сам ты обиженный ребенок… — прошептал эльф напоследок, и прежде чем снова погрузиться в забытье, кажется, успел уловить острым слухом тихий смешок. *** Фенрис плохо помнил свое первое пробуждение, когда открыл глаза во второй раз. Он знал лишь то, что сейчас это далось в десятки раз проще. Какое-то подобие солнечного света проникало в маленькое деревянное оконце над его головой, милостиво даруя неожиданно необходимое понятие о времени. Теперь было тихо. Почему-то, когда он просыпался в прошлый раз, окружающий мир казался почти жестоко громким, но теперь обрел спасительную тишину. Возможно, потому что в ушах больше не отбивал набат церковный колокол. Он слышал лишь тихое шкрябанье пера по пергаменту где-то рядом с собой. Поворот головы тоже дался проще, чем мыслилось изначально, и чуть ли не в трех шагах от себя он обнаружил сидящего за письменным столом целителя. Странно. Ровно до этого момента он был уверен, что это подобие рабочего места находилось в углу у стены… — О, кто проснулся, — Андерс даже не взглянул на него, видимо, заприметив движение боковым зрением. — С добрым утром, мессир Я-снова-пытался-бесславно-сдохнуть. — Сколько я проспал? — хриплым голосом спросил Фенрис, за неимением сил и запаса ругательств решив пропустить колкость мимо острых ушей. — В общей сложности? Почти неделю, — Андерс наконец отвлекся от очередной кипы своих манифестов и передал эльфу стакан воды, который тот выпил быстро и чуть ли не одним глотком, кажется, в процессе осознав степень своей жажды. — Фаставасс… — зашипел Фенрис и опрокинул в себя залпом второй стакан, словно противный эль из Висельника. — Почему я так долго валялся? Рана не должна была быть настолько серьезной… — Стоит пересмотреть свои взгляды на “серьезность”. У тебя вся грудина была вспорота поперек, иной бы просто не дожил до моей клиники. — К сожалению или к счастью, я не “иной”, — слабо фыркнул Фенрис. — Да уж я заметил. И снова странно. Тон целителя на последней фразе стал подозрительно… нервным? Фенрис только сейчас заметил, что у мужчины и вид какой-то слишком помятый даже для него. Андерс вообще никогда не отличался здоровой кожей, энергичным видом и лучезарной улыбкой, но сейчас в его мешки под глазами, наверное, можно было сложить все медяки из карманов. Перо в напряженной руке едва заметно подрагивало. И стол он этот поставил чуть ли не вплотную к кушетке, словно отгородив Фенриса от всех остальных пациентов. Или же… Их от него? — Что? — Андерс скосил на эльфа взгляд, заметив как тот в упор смотрит на него. — Мне кажется, это я у тебя должен спросить. Что происходит? Чего ты уселся рядом со мной, как надзиратель? Андерс тяжело вздохнул и почти рефлекторно оттянул рукав старой мантии, пытаясь скрыть синяк, который Фенрис все равно успел мельком разглядеть. Размером и формой аккурат с его собственную ладонь. Неприятное предчувствие противно зачесалось где-то в затылке, заставив сердце ускориться на несколько ударов. — Ты скажешь, что случилось или мне из тебя это клещами тянуть? — Фенрис попытался спрятать за раздражением внезапно появившийся стыд. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы предположить, что здесь в теории могло произойти. — На следующий день после твоего первого пробуждения у тебя поднялась температура и начался бред, — начал Андерс таким тоном, каким обычно зачитывал курс лечения местным страдальцам. — Видимо, инфекция успела попасть в кровь прежде, чем Хоук доставил тебя сюда… — И?.. — неуверенно вопросил эльф, когда маг снова замолчал. — Ну и ты буянил. Уж извини, но пришлось приложить тебя сонным заклятьем, а то ты бы мне всю клинику разнес. — Каффас… Фенрис напряженно потер переносицу пальцами. Он вполне мог представить, какой именно смысл Андерс закладывал в это маленькое и привычное слово “буянил”. Один раз с ним уже случалось подобное, но тогда лихорадка настигла его в одиночестве, когда до Киркволла оставался целый год пути. Из памяти тоже выпали несколько дней, а по пробуждении, когда лириум в его крови сделал работу лекаря, он обнаружил свой маленький лагерь, окруженный выпотрошенными телами наемников. И мясорубка была настолько кровавая, что Фенрис грешным делом задумался, не сожрал ли он в припадке сырое человеческое мясо… От одной мысли об этом начинало тошнить, но все же из-за недостатка доказательств был сделан вывод – он лишь пребывал не в себе и учинил страшную бойню, за подобные которой его потом и назовут Лириумным призраком. Если он пытался нечто подобное устроить и здесь, в клинике, среди больных и беспомощных людей, эльфов и гномов… Удивительно, что демон Андерса не перехватил контроль и не убил нерадивого эльфа. — Все очень плохо было? — спросил Фенрис тихо, стыдливо уставившись в собственные руки. — Не скажу, что прям очень, но… ты меня явно не узнал. Мне кажется, ты принял меня за Данариуса. Последнее предложение Андерс проговорил совсем тихо, словно вообще не хотел его озвучивать. И сразу вернул внимание к пергаменту и перу, всем своим видом показывая, что больше говорить об этом не хочет. Фенрис даже не знал, что оказалось хуже: его предположение или реальность. Хорошо, что при таком раскладе синяк у Андерса остался только на руке, а не в области грудной клетки. Хотя, кто знает… Как бы он не относился к этому одержимому, но лишить жизни единственного толкового лекаря в клоаке и Нижнем городе – это все равно что выстрелить из Бьянки в голову доброй половине жителей Киркволла и себе в первую очередь. Как-то невольно вспомнился тот случай с молоденькой магессой. Что он тогда сказал Андерсу? “Ты не можешь себя контролировать и несешь угрозу для окружающих”? Вот ведь ирония, а… Быть может, это такое наказание от Создателя за проявленное высокомерие? Или предупреждение о том, что перед тем как разбрасываться подобными обвинениями, стоит взглянуть в зеркало? Как бы то ни было, полученный знак эльф принял к сведению. О чем Андерсу, разумеется, знать было совершенно не нужно. — Я ранил кого-то? — спросил Фенрис после длинной паузы. — Нет, — сказал отступник и едва заметно усмехнулся: — Не успел. Ты прежде чем начать драться, принялся орать. Отличная сирена, я тебе скажу, по боеготовности поднимает не хуже горна Серых Стражей. — Точно не ранил? — взгляд Фенриса против воли упал на натянутый рукав мантии. — Поверь мне, если бы кто-то из пациентов пострадал по твоей вине, последнее, что я бы делал – скрывал это от тебя. “Ну да, своей жизнью ты ведь уже привык разбрасываться направо и налево, — фыркнул эльф мысленно. — Что демон, что нашпигованный лириумом убийца – разницы никакой…” Впрочем, было очевидно, что ничего рассказывать этот упертый маг не собирается. Фенрис сомневался, что он настолько сильно его напугал, но успел заметить за эти годы: целитель, как и он сам, ненавидел выглядеть слабым. Наверное, ему проще укутаться в эту порванную мантию с головой, чем обвинить Фенриса в рукоприкладстве и признать тем самым свою пусть и мимолетную уязвимость перед ним. А может, эльф стал слишком сложно и глубоко размышлять. Вряд ли он первый пациент, который в моменты горячки полез с кулаками на своего врача. Да, возможно, один из самых сильных, но точно не первый. Все-таки этот маг не от хорошей жизни сидит годами в грязной клоаке – он и сам ко многому привычен. — Тогда я пойду. Мне уже лучше, — Фенрис достаточно бодро откинул одеяло и начал быстро одеваться под удивленный взгляд целителя. — Ты куда собрался?! — возмутился маг. — Постельный режим еще хотя бы два дня надо соблюдать! — Отлежусь дома, — бросил ему эльф, щелкая застежками доспеха. — А эту койку лучше отдай тому, кто в этом реально нуждается. Андерс открыл было рот, но почти сразу махнул рукой в сторону боевого товарища. Он по опыту знал – бесполезно. Если эта ушастая задница вбила себе что-то в голову, его невозможно переубедить. А сил и желания спорить и доказывать очевидные врачебные истины у целителя не было. Хотелось как можно быстрее убраться отсюда, подальше от этого усталого лица и собственной слабости, но Фенрис усилием воли заставил себя замедлиться, когда острием перчатки чуть не распорол себе руку. Ту самую, на которой до сих пор красовался шрам от такого же ранения. Которое каждый раз напоминало о том, как постыдно было бежать из особняка Амеллов, поджав хвост да еще и волоча за собой неосторожные кровавые капельки.. Он ведь обещал себе больше не бегать. Но на практике держать клятву всегда намного сложнее, чем на красивых словах. Да и делать ему тут, если на то пошло, действительно больше нечего. — Фенрис, — Андерс окликнул его, когда эльф уже стоял на пороге и надевал на плечи импровизированные ножны для своего огромного меча. — Что? Целитель повернулся к нему полубоком и смотрел с сомнением, будто не знал, стоит ли озвучивать свои мысли. По опыту Фенриса в такие моменты лучшим решением всегда было промолчать. Но с блондинистым говоруном у них мнения расходились даже на этот счет. — Я знаю, что жизнь у тебя была далеко не медовая. Но то, что сделал с тобой Данариус, тебя не определяет. И если ты будешь смотреть на всех магов только через призму его жестокости, то никогда истину не увидишь. И свободы реальной не обретешь. — Все сказал? — поинтересовался эльф скептично, но на удивление спокойно. — У тебя теперь к лечению еще и мозгоправство прилагается? — Ой, да пошел ты! — рыкнул маг, сразу поменявшись в лице и моментально отвернувшись. — В следующий раз сам себе дыру в животе залечивать будешь, раз такой умный! Фенрис лишь закатил глаза и негромко захлопнул за собой деревянную дверь клиники. Они оба знали, что в следующий раз Андерс будет так же тщательно и старательно залечивать его дыру в животе, а еще вероятнее – пойдет вместе с ними, как и просил Хоук. Потому что он знает цену жизни, даже такой несносной и зубоскальной. Как были в курсе и о том, что на этом поле боя Фенрис будет прикрывать ненавистную мажескую спину от острых клинков, потому что он тоже знает цену жизни. Даже такой одержимой, во всех смыслах этого слова. А еще они оба были потрясающе осведомлены о том, что до конца жизни планируют игнорировать появление трех увесистых мешочков с редкими целебными травами в коробке для пожертвований. Аккурат на следующий день после того, как Фенрис в очередной раз недовольно захлопнул эту деревянную дверь.