На следующий день Данияль приказал собираться. Он решил поехать в Белград лично присутствовать на строительстве храма. Сборы были долгие, но после полуденной молитвы они выехали из дворца. Домагой не хотел отправляться в путь — кружилась голова. Но не поехать он не мог.
Он ехал на коне, что подарил ему паша. Пять дней они провели в пути. Всю дорогу Домагой плохо себя чувствовал, но старался не обращать внимания на симптомы болезни. Поболит и пройдёт. Иначе какой он воин, если не может сладить со своим состоянием? Домагой держался рядом с Даниялем, готовый в любой момент защищать его. Он был готов отдать свою жизнь за пашу. Но это была не просто преданность верного воина. Это шло изнутри Домагоя, от его самого сердца. Любящее сердце воина было готово сгореть дотла ради по одному лишь приказу Данияля. Дели влюбился в своего господина, какая ирония. Но господин тоже полюбил своего верного слугу. Любовь соединила их, и они уже больше не мыслили жизни друг без друга. Вот и сейчас Домагой ехал и искоса смотрел на пашу любуясь его профилем. Данияль дарил ему что-то такое, отчего суровое сердце безрассудного воина смягчалось, и он превращался в того Домагоя, который мог целыми днями играть на сазе. Паша дарил ему спокойствие и умиротворение, и Домагой был готов всё отдать ради этого чувства.
«Эй, воин, брось своё оружие,
достань саз и подари мне поцелуй», — посвящал Данияль своему любимому стихи. Домагой, чтя предания предков верил, что у любви нет пола, возраста, страны. А Данияль, верящий в суфийские заветы, говорил, что любовь к прекрасному юноше подобна любви к Аллаху. Все боги благоволили их любви.
Резкая остановка вывела Домагоя из размышлений. Всадники перед ним затормозили, и он едва успел остановить своего коня прям совсем вплотную к коню Данияля. Впрочем, долго гадать о причинах остановки не пришлось. Их дорогу перекрыло свалившееся дерево.
— Расчистите нам путь, — властно приказал паша своим слугам.
Домагой огляделся по сторонам. Он нутром чувствовал ловушку. Кто-то специально повалил это дерево на их пути. Его острый взгляд разглядел какого-то человека на холме среди бурной растительности. Он целился из лука прямо...
— Паша, пригнитесь!
Стрела была выпущена, и Домагой, перегнувшись, силой наклонил Данияля к холке коня. Повезло, что он волею богов, остановился настолько близко, что мог дотянуться до Данияля... Стрела пролетела над ними. И в тот же миг из кустов на них выскочили воины, вооружённые саблями. Домагой направил коня в сторону лучника, расчищая себе дорогу при помощи ятагана. Лучник пустил ещё стрелу, и Домагой едва успел увернуться. Он соскочил с коня и прямо по склону бросился к кустам. Лучник бросился прочь, однако далеко ему убежать не удалось. Домагой повалил его на землю, поломал лук. Тем временем воины паши расправились с остальными нападавшими. Домагой скрутил лучнику руки за спиной и потащил к Даниялю. Он бросил лучника на колени перед пашой и крепко его держал.
— Говори, кто тебя нанял, чтобы убить пашу, неверный! — воскликнул Домагой.
— Клянусь, никто! — умоляюще заговорил лучник. — Мы простые разбойники, часто устраиваем засады на дорогах...
— Ты знал, что мы здесь проедем, и заранее подготовил засаду. Говори, кто тебя нанял. — Домагой вытащил из-за пояса кинжал и прижал его лезвие к горлу разбойника.
— Какой-то человек... Я его не знаю... Он сказал, что скоро здесь проедет богатый обоз, и мы сможем разживиться... Больше я ничего не знаю!
— Отпусти его, Домагой, он больше ничего не скажет, — повелел Данияль.
Домагой нехотя отступил от лучника, хотя ему очень не терпелось перерезать ему горло. Он боялся даже подумать о том, что было бы, если он не заподозрил ловушку и не увидел бы его... Свистнула сабля. Это Данияль лично отрубил голову лучнику.
— Садись, Домагой, скоро продолжим путь, — сказал Данияль.
Домагой убрал свой кинжал с головой сокола и сел на коня. Вскоре слуги убрали дерево с их пути.
***
В Белграде Данияль разместился в своей летней резиденции. И почти сразу же отправился на стройку храма, приказав Домагою себя сопровождать. Сильно болела голова, но Домагой не мог отказать паше.
А стройка их встретила недовольными жителями. Разгневанные мусульмане окружили Данияля, не давая ему пройти.
— Как же так, паша. Наши предки тут жили со времён завоевания Румелии, а сейчас наши дома хотят разрушить ради какого-то храма!
— Паша, вы слишком потакаете людям Писания! Не дайте им разрушить то, что мы нажили непосильным трудом!
— Кто распорядился разрушать дома честных мусульман? Я не отдавал такого приказа! — разъярился Данияль на главного прораба. — Я не желаю, чтобы из-за этой стройки мои поданные потеряли свои дома. Я приказываю построить храм в другом месте.
И Данияль нашёл это место. Он приказал построить храм на пустыре недалеко от города. Мусульмане его благодарили, а Данияль каждый день пропадал на стройке. Он проверял строительные материалы, устроил скандал из-за того, что они были дешёвые и плохого качества. Пришлось выделять деньги на покупку новых. Он немного разбирался в строительстве, и потому ещё раз лично проверил все чертежи. Они его устроили, и он утвердил строительство храма. Работа кипела. Сопровождавший Данияля Домагой ничего не понимал в происходящем вокруг него, но неизменно был с ним рядом. Так проходили дни.
***
Этой ночью Домагоя лихорадило. Он не мог заснуть. Его бросало то в жар, то в холод, и он никак не мог понять, что с ним происходит. Он только лежал на кровати в ногах у Данияля и боялся лишний раз пошевелиться, чтобы не разбудить пашу. Так прошла его бессонная ночь, и под утро Домагою едва ли стало легче.
— Ты здоров, Домагой? — спросил его Данияль, когда проснулся. Видимо, Домагой настолько плохо выглядел и не мог скрыть своего состояния, что Данияль это заметил. — Может, я позову тебе своего лекаря?
— Всё в порядке, паша, — ответил Домагой, стараясь не дрожать от непонятно откуда взявшегося холода. — Я не мог заснуть, охраняя ваш сон. Где-то затаился ваш враг, который организовал на вас нападение разбойников.
— Этот враг скоро найдётся, Домагой, не переживай.
Слуги принесли Даниялю тазик для умывания, потом помогли ему переодеться. И вскоре принесли завтрак. Данияль жестом пригласил Домагоя сесть рядом с собой, чтобы разделить завтрак.
— Паша, — обратился к Даниялю Ильяс, — я узнал кое-что, что вы должны сами увидеть. В Белграде работает один из лучших кузнецов Османской империи. Пусть он выкует саблю, достойную паши.
— Хорошо сказано, Ильяс, покажи мне, где находится этот мастер.
Они направились в лавку, которая находилась в центре. Кузница находилась за городом, но оружие мастер продавал в другом месте.
— Скажи, ты ли делаешь лучшее в Османской империи оружие? — спросил Данияль, когда они зашли. На стенах лавки висели самой разной красоты сабли и кинжалы, и Домагой залюбовался. Но он коснулся рукой рукоятки своего кинжала на поясе. Поистине, кинжал, подаренный пашой, затмевал своей красотой все кинжалы, продающиеся здесь.
— Слава обо мне летит во все уголки империи, — покачал головой старый кузнец. — Не смотрите на это оружие, паша. Я выкую вам особенную саблю, достойную вас. Приходите через десять дней.
