Крылатый воин

      Данияль привык любоваться Домагоем. Нет-нет, да взглянет на своего любимого воина, разглядывая его лицо. Он любил, когда Домагой улыбался, щуря, как кот, свои голубые глаза. Но сейчас у Данияля было стойкое ощущение, что что-то с Домагоем не то. Он заподозрил это что-то ещё утром, когда только проснулся и увидел Домагоя, но тогда верный воин лишь отмахнулся, сказав, что всё хорошо, и перевёл разговор на другую тему. В тот раз Данияль сделал вид, что поверил. Но ближе к вечеру он стал замечать, что Домагою явно становится хуже. Руки подрагивали, глаза горели каким-то нездоровым лихорадочным огнём, на лбу блестели капельки пота. Незначительные приметы, но Данияль, знавший лицо любимого как своё собственное, понимал, что Домагой его обманывает насчёт своего состояния.       — Ты явно чем-то болен, Домагой, я позову тебе лекаря, — сказал Данияль, когда они с Домагоем остались одни в покоях.       — Да зачем, паша, со мной всё в порядке, — как обычно, отмахнулся дели.       — А я вижу, что нет.       — Паша, поболит и пройдёт, я же воин...       — Это приказ, Домагой, — твёрдо возразил Данияль. — Я приказываю, чтобы лекарь тебя немедленно осмотрел, и это не обсуждается. Ильяс! — громко позвал он, и в покои вошёл слуга. — Приведи Иосифа-эфенди, и живо!       — Как прикажете, — слуга с поклоном удалился.       — Зачем это, паша, вздохнул Домагой, усаживаясь на подушки. — Это не серьёзная болезнь, она скоро отступит...       — Как долго ты меня обманываешь насчёт своего состояния? — прищурил глаза Данияль. Домагой вздохнул и молчал. — Домагой, отвечай! — нетерпеливо воскликнул Данияль.       — Ещё с самого начала поездки... У меня болела и кружилась голова, но я не мог же вас беспокоить такими несерьёзными вещами...       — С самого начала поездки, и ты молчишь! — Данияль был в ярости. Он приблизился к Домагою и глядел на него грозным взглядом. — Всё, что касается тебя и твоего состояния, для меня очень даже серьёзно. Не смей больше утаивать, если с тобой что-то случится!       — Как прикажете, паша, — Домагой поднял голову и обезоруживающе улыбнулся. И вдруг, словно в подтверждение опасений Данияля, у Домагоя пошла кровь из носа. Домагой выругался, запрокинув голову, а Данияль с тревогой опустился к нему, доставая из-за пояса платок и пытаясь вытереть кровь.       — Я же говорил, что ты не здоров...       Вскоре пришёл лекарь Иосиф-эфенди.       — Где тебя носит, помоги ему! — Данияль, вскочивший на ноги, сильно злился.       Лекарь подошёл к Домагою, открыл свой сундучок, и принялся делать всё необходимое. Вскоре кровотечение остановили.       — Осмотри его, — приказал Данияль.       Лекарь поклонился.       — Снимите крылья и джекет.       Домагой послушно снял крылья и верхнюю одежду. Данияль, внимательно рассматривавший его, сжал губы — под ключицей Домагоя обнаружилась кровоточащая язвочка, до этого скрытая одеждой.       — Покажите ладони, — продолжил свой осмотр Иосиф.       Домагой протянул свои руки. Лекарь нахмурился. Ладони Домагоя были сухие и кое-где покрыты трещинами.       — Расскажите о вашем самочувствии, — попросил Иосиф.       — У меня болела голова, а в последнее время мучила сильная лихорадка, что я даже спать не мог, — признался Домагой, и Данияль мысленно продолжил злиться. Столько времени прошло, а Домагой ничего не говорил о том, что ему плохо!       Иосиф продолжил свой осмотр и, наконец, повернулся к Даниялю.       — Паша, я боюсь, что вашего воина кто-то отравил.       — Отравил? — Данияль в ужасе поднял глаза на лекаря. Домагой тоже поднял на него изумлённый взгляд.       — Я знаю этот яд, — сказал лекарь. — Он действует очень медленно и мучительно убивает, если его вовремя не распознать.       — Но как!.. Всю еду, что мы едим, проверяют, его не могли так просто отравить!       — Это могла быть не еда, а вещь, которую ему кто-то, например, подарил. Этот яд очень хорошо проходит через поры кожи...       — Паша, только вы мне дарили кинжал, больше никто мне не делал подарков... — неуверенно произнёс Домагой.       — Кинжал? — удивился Данияль. И вдруг замер, пронзённый одной мыслью. — Фатьма!       Потянулись медленные дни лечения. Данияль тщательно следил за состоянием Домагоя и почти не отходил от него, позабыв обо всём, даже о стройке. Он всё проверил в самом начале, так что, дальше могут справиться и без него. Лекарь пообещал, что скоро сможет вывести яд из организма Домагоя. Домагой пил какие-то отвары, призванные нейтрализовать отраву в его организме. Данияль благодарил Аллаха за свою подозрительность. Упрямый воин тянул бы до последнего, не признавался бы в болезни, пока не стало бы слишком поздно. Кинжал с рукояткой в виде головы сокола лекарь осторожно изъял и вскоре после каких-то своих проверок подтвердил, что именно он и был отравлен. И Данияль догадывался, кто осмелился это сделать. Антония, она же теперь Фатьма. Невзлюбила Домагоя, ревновала, и теперь его же руками решила погубить воина. Данияль был готов казнить каждого, кто посмел причинить вред его любимому. Он не пощадит никого, даже некогда любимую наложницу.       Наконец, полностью здоровый Домагой с неизменными крыльями за спиной через десять дней стоял перед ним с улыбкой на лице.       — Я же говорил, паша, что со мной всё будет хорошо.       — Ты самый безрассудный воин, Домагой, — покачал головой Данияль. — Аллаху было угодно тебя спасти. В следующий раз обязательно говори, если с тобой что-нибудь случится...       — Как прикажете, паша. — Домагой поклонился, щурясь, как довольный кот. — Вы куда-то собрались пойти, паша?       — Да, — кивнул Данияль. — Пора бы навестить нашего кузнеца. Я думаю, он уже выковал мне саблю. Они покинули дворец и неторопливо шли по улочкам Белграда к лавке кузнеца.       — Я подожду вас снаружи, мало ли кто захочет напасть на вас...       Данияль усмехнулся с такой мнительности воина, однако кивнул и зашёл внутрь лавки один.       — Доброй работы. Готова ли моя сабля? — спросил Данияль у мастера.       Старый кузнец поклонился.       — Д-да... Готова... — мастер нервничал, непонятно, отчего. Робеет перед пашой? — Т-только подождите... Я должен её принести.       Данияль благосклонно кивнул, и кузнец скрылся в другой комнате. Он ждал, пока из этой комнаты не вылетел Домагой.       — Паша, уходим отсюда!       Воин перепрыгнул через прилавок, схватил Данияля и, прикрывая собой, протолкнул в сторону выхода. Едва они успели отбежать от лавки, как позади них раздался хлопок, и всё здание лавки взорвалось. Их отбросило вперёд ударной волной, и они упали на землю.       — О, Аллах! — только и мог произнести Данияль. Он лежал спиной на земле, а на нём Домагой. Когда опасность миновала, Домагой слез с него и оглянулся, глядя на разгорающийся пожар.       — Паша, вы целы? — Домагой присел на корточках.       — Как ты узнал, что эта лавка взлетит в воздух?.. — только и смог спросить Данияль. Он смотрел куда-то вдаль, в голубое небо, отходя от шока.       — Я решил обойти лавку и увидел, как наш кузнец срочно из неё убегает из второго выхода. Паша, кто-то явно желает вашей смерти.       — Ты снова спас мне жизнь, — сказал Данияль, наконец, поднимаясь. — Как мне отблагодарить тебя?       — Быть рядом с вами лучшая награда для меня, — с мягкой улыбкой ответил Домагой.       Данияль приказал расследовать это покушение на свою жизнь, однако его слуги ничего не смогли найти. Даже тот самый мастер как сквозь землю провалился. Наверное, получил свои деньги за взорванную лавку и сбежал, бросив кузницу и своих людей.       Пришла пора возвращаться. И вот через пять дней он вместе с Домагоем был в своём дворце в Эдирне. Он приказал Домагою охранять свои покои, а сам велел позвать Фатьму из гарема. Лишь только наложница вошла, паша смерил её презрительным взглядом.       — Кто ты такая? — спросил он. — Как ты могла! Моими руками посмела отравить того, кого я люблю!       — Простите, паша, я не понимаю, о чём вы говорите... — вздрогнула Фатьма.       Данияль встал с дивана и подошёл к ней вплотную.       — Не делай вид, что ты тут не причём, Фатьма, — сказал он, глядя на неё сверху вниз, отчего наложница совсем сжалась. — Домагоя кто-то отравил при помощи кинжала, который подарил ему я. Ты единственная, кто знала об этом подарке, поэтому...       — Паша, не губите меня! — Фатьма в слезах бросилась на колени. — Всё, что я делала, это потому что я люблю вас...       — Твоя любовь это яд, Фатьма. Который нас отравляет. Ты будешь казнена. Тебя зашьют в мешок и бросят в реку.       — Паша, помилуйте! — Фатьма схватилась за подол его кафтана, но Данияля не трогали мольбы наложницы. — Паша, я знаю, кто желает вам смерти!       — Что? — вот тут Данияль заинтересовался и даже опустил свой взгляд на умоляющую наложницу. Неужели она ещё причастна к нападениям на него в Белграде?.. — Говори!       — Если вы поклянётесь сохранить мне жизнь, то скажу!       — Ты мне ещё условия ставишь? Говори!       — Паша, пожалуйста, прошу вас! Не губите меня, и я вам всё скажу!       — А откуда мне знать, что ты не соврёшь, чтобы спасти свою жизнь?       Фатьма отчаянно цеплялась за подол кафтана и подняла своё заплаканное лицо.       — Паша. Бурак-паша подарил меня вам для того, чтобы я шпионила за вами... Но я влюбилась в вас, и не хотела ему больше служить... Однако, здесь есть ещё один шпион, который тогда впустил наёмника в ваш дворец...       — Имя, Фатьма, имя!       — Паша! Не губите!       — Хорошо, я сохраню тебе жизнь. А теперь имя!       — Ильяс-ага, паша! Это он тот самый предатель!       — На мою жизнь покушались не один раз, и ты, зная, молчала?!       Данияль был в ярости. Он отошёл на шаг от наложницы. Ильяс? Его верный слуга? Однако, это именно Ильяс предложил ему посетить ту самую лавку. Неужели...       — Ты будешь изгнана из дворца, Фатьма. Навсегда.       Данияль хлопнул в ладоши, приказывая увести наложницу. Он обязательно покарает всех предателей.