За все приходится платить

Женщина, словно и не ожидавшая услышать ничего другого, спокойно достала из кармана какой-то мешочек. Осторожно развязав его, она взяла оттуда щепотку засушенных трав и разложила у себя на ладони. Ведьма ещё долго перебирала разные листочки, переодически дула на них и постоянно что-то шептала. Затем вдруг замолчала и замерла, закатив глаза в потолок. Махпейкер удивлённо и очень внимательно блюдала за действиями колдуньи, стараясь отвлечься от целей этих махинаций. Наконец, старуха дунула на травы в последний раз и убрала обратно в тканевый мешочек, повернулась к султанше и произнесла: — Готово. Султан Мурад поправится. Но ты не должна забывать: за все приходится платить. Старуха, сунув мешок в карман, вышла из покоев необыкновенно лёгкой походкой, в особенности для своих лет, и Кесем вновь осталась одна. Подняв голову к потолку, она старалась сдержать слезы и даже зажмурилась, но от этого соленые капли только с новой силой покрывали ее лицо влажными дорожками. Такие минуты слабости случались в жизни султанши крайне редко, но когда это все же происходило, пусть и ненадолго, женщина теряла над собой власть… Но сегодня, как впрочем и всегда, продолжалась это недолго. Просидев пару минут под мерный гул тишины, Махпейкер, немного успокоившись, выдохнула и смахнула слезы тыльной стороной кисти, устремив мокрый взгляд в пол. Обдумав ещё раз свое только что пришедшее в голову решение, как бы тяжело оно ей не давалось, она медленно встала с постели, на которой все это время и сидела, и направилась к невысокому, письменому деревянному столу, что стоял в темном углу покоев для составления указа, что должен был раз и навсегда изменить ее жизнь, а вернее ее остаток. На столе лежали завалявшиеся перо и стопка пожелтевшей от времени бумаги. Махпейкер взяла потертый лист и заметила, как дрожат ее руки. Женщина твердо выдохнула в попытках поймать покидавшее ее окончательно спокойствие и, чуть подняв голову кверху, зажала пальцами перо. Пару секунд Валиде просидела молча, составляя указ в голове, затем перо коснулось листа, едва не процарапав его, и перед Кёсем теперь лежала ее судьба, начертанная на бумаге. Женщина медленно, вчитываясь в каждое слово, прошлась глазами по строчкам написанного. Вздохнув, она устремила взгляд в пол и, размышляя о чем-то своем, ещё с минуту просидела, вертя в руках собственный указательный палец. Она понимала, султан вряд ли будет к ней благосклонен. Как только он встанет на ноги, придет час расплаты за все ошибки. Она хотела только одного: умереть не от рук собственного сына. А он ведь может… Может послать к ней палачей, как делал уже не единожды. А ей этого так не хотелось. Султанша в последний раз взглянула на лист, что она держала перед собой. Строки расплывались в ее глазах, слезы так и норовили скатиться по щекам. «Я — Валиде Махпейкер Кёсем Султан — добровольно отказываюсь от всех полномочий, дарованных мне титулом, оставляя за собой его название. Отныне государство и гарем не в моей власти. Решение мое окончательно и неоспоримо, о чем свидетельствует оставленная ниже печать» Наконец, решившись, она взяла в руки упомянутую выше печать и оставила красный след на бумаге. Небрежно опустив листок на стол, султанша, оперевшись на него руками, тяжело выдохнула и медленно встала. Мысли в голове путались и мутнили рассудок. Чувствуя, что вот-вот может упасть, она прошла к постели и присела на нее. Сомнения сперва лезли в голову, не думая тормозить, но затем разум женщины вдруг совершенно затих. Махпейкер почувствовала, как заложило уши, зажмурилась. Все мысли будто умерли заранее. А впрочем, обдумывать решение повторно смысла не было — указ уже подписан (да и зачем ей все это в ее положении?) потому женщине ничего больше не оставалось, кроме как сидеть и разглядывать стену напротив, будто стараясь запомнить каждый узор в деталях. Она понимала, скоро бумагу прочтут и тогда… А что, собственно, тогда будет? Женщина была уверена — сын только рад будет ее решению. Он, возможно, никогда не узнает, почему (а вернее ради кого) его Валиде поступила подобным образом, но ему и не важно, что стало причиной… Тем более, что подписанный матерью лист — цветочки, если учитывать все жертвы, на которые пошла султанша. Но, в целом, главное, власти в руках Валиде больше не будет. А может, и уже нет. Кто знает, когда зачитают эту роковую бумагу… В бессмысленных раздумьях Махпейкер привела почти всю ночь. Лишь ближе к утру взволнованная Кёсем отправилась спать, да и то — заснуть ей удалось далеко не сразу. Провалившись в постели около трёх часов, она наконец почувствовала долгожданную легкую слабость по всему телу, веки, будто каменные, медленно сомкнулись, и Валиде провалилась в беспокойный сон до полудня.