my bones into your bones

При звуке имени моем в устах твоих, Врасти костьми в тебя желаю я, Делить с тобой одним волнение сердец… Готов ли ты? Дрожишь… Я жажду эту дрожь… (с) Keaton St. James

Одеяла случайно оказываются у Адама. Случайно — так ответит Ронан, если его спросят об этом. Он привозит их в Св. Агнессу после жуткого спора с Адамом о том, как там холодно. Ронан предложил пожить в Барнс — он часто это предлагал — предложил остаться. Насовсем. Адам возразил, что тогда ему придется час добираться до школы, он потратит больше бензина, как будто он и так не ездит туда почти каждый день. Когда Ронан заикнулся о том, чтобы заплатить за бензин, Адам взбесился: «Значит, теперь я твоя содержанка?!», и пошло-поехало. Поэтому он привозит одеяла. А еще коробку со свитерами, в основном принадлежащими Ниаллу. Ронан пока не может разобраться, как относиться к тому, что Адам будет носить вещи его отца. С одной стороны — это странно. С другой — его греет мысль, что у Адама будет частичка его семьи, пусть и маленькая. В любом случае, Ниалл все равно почти их не носил. Некоторым несколько десятков лет. Парочка из них до сих пор пахнет его лосьоном после бритья. Ронан старается не думать об этом, ставя коробку на пол. Прошлой ночью он уснул, уткнувшись лицом в один из них. Лосьон и сигареты — хоть Ниалл всегда и утверждал, что бросил курить. Ронан догадывался, что тот курил во время своих путешествий. Он никогда не делал этого рядом с Авророй и детьми. Ронан видел его пьяного в хлам, истекающего кровью из снов, разделывающего тушу животного, но он никогда не видел его с сигаретой. Он выстирал одеяло Деклана. Даже думать не хотелось, что оно пережило в подростковой спальне его брата. Свадебное одеяло родителей до сих хранит запахи костра и духов матери. Ронан так и не смог решиться сделать с ним что-то. На туалетном столике в их спальне все еще стоит полфлакона ее духов. Вряд ли ими кто-то воспользуется. Третье одеяло он принес из сна. На нем изображен лес: деревья, трава, птицы. Парочка кактусов. Облака странных цветов. Ронан хотел более спокойные оттенки — Адам не любит кричащие тона — но получилось слишком ярко и живо, как детский рисунок. Он нашел выкройки в мастерской матери, конверт с надписью: «Одеяла на выпускной?». Там десятки узоров, как будто она никак не могла выбрать. Ронан не может перестать думать о том, что у нее должно было быть больше времени. Ронан пережил горечь утраты. Все, о чем он мечтает, это вернуть свою прежнюю жизнь, но с небольшими изменениями: чтобы у него был Адам, и магия, и Чейнсо, и Опал. Чтобы его родители были живы. Они бы жили все вместе в Барнс, проводили каникулы в Нью-Йорке. Разве он о многом просит? Если бы Ронан закончил Эглионби, Аврора сшила бы для него это одеяло. А потом он бы уехал в колледж и взял его с собой. Может быть. А может он бы все равно бросил учебу, стал бы фермером. Может, его жизнь была бы совсем другой. Может, может, может… От всех этих мыслей голова идет кругом. Пребывая в глубокой задумчивости, он не слышит шаги на лестнице. Адам вовсе не выглядит удивленным, когда открывает дверь. — Привет, — говорит он. — Видел твою машину внизу. Ронан кивает. И вдруг чувствует себя неловко. Он думал, что успеет уйти до прихода Адама. Смена в четверг обычно начинается позже. Он не знает, как объяснить все эти одеяла и одежду и не выглядеть при этом по-детски. Он не сможет принять отказ Адама, они снова поссорятся, а в теперешнем его состоянии он обязательно наговорит всяких гадостей. — Я… — начинает Адам, снимая перчатки. Ему тоже неловко. Он стоит слишком прямо. Линия спины слишком жёсткая. — Я собирался к тебе. Хорошо, что заехал сюда сначала. У него тонкие и изящные пальцы, как и его почерк. Его голос тягучий, мягкий и звонкий. Ронан любит его, но молчит. Слишком рано. Как и просить Адама переехать. Теперь он понимает это. — Слушай, — говорит он, но Адам останавливает его взмахом руки. — Нет, подожди… — Закушенная губа, розовые с мороза щеки, кудряшки торчат из-под шапки. — Прости за вчерашнее. Знаю, ты просто… ты пытался помочь, пытался быть милым, а я распсиховался из-за ерунды… — Это не ерунда, — возражает Ронан. — Не ерунда, если это волнует тебя. И я знаю… Я не пытался заманить тебя в ловушку или типа того. Я просто… Я хотел… — Я знаю. Знаю. Избавившись от куртки, Адам садится на матрас рядом с Ронаном. Руки на коленях, глаза в пол. Точнее на покрытые снегом ботинки, с которых капает на ковер. — Не уверен, что уже готов жить с кем-то, снова, — тихо говорит он. Сердце Ронана сжимается. Он стягивает с Адама шапку и обнимает его за плечи. — Конечно же, нет, — говорит Ронан ему в волосы. Так, будто в этой фразе заключен смысл всего. На самом деле так и есть. Естественно Адам не хочет жить в доме, где Ронан все контролирует: счета, обстановку, время обеда. Естественно, он не хочет, чтобы Ронан решал, когда ему нужно заправить машину. Хоть Ронан так и не думает, но это не меняет того, как Адам себя чувствует. Ронан мог пообещать ему что угодно, но страх никуда не денется. Мгновение, и Адам расслабляется в его объятиях. Они сидят так довольно долго. Ронан думает про себя: как это странно, ему достаточно только вдохнуть запах Адама, и все встает на свои места. Они встречаются всего месяц, и это иногда ощущается, как вечность, а иногда кажется, будто пролетел всего миг. — Что это? — наконец, спрашивает Адам, вытащив кончик одеяла из коробки. Вытянув шею, он заглядывает внутрь. — Ох, Ронан, — в его голосе совсем нет злости. Он произносит это, как влюбленный. Как бойфренд. Он кажется довольным и признательным, хотя и немного расстроенным. Сверху Ронан положил свитер, который, по его мнению, должен понравиться Адаму больше всего: темно-зеленый рыбацкий свитер, тяжелый и плотный. На лейбле внутри простая надпись: «СДЕЛАНО В ИРЛАНДИИ». Адам, улыбаясь, проводит пальцами по закрученному узору на рукаве и тихо произносит: — Спасибо. Ронан, не в силах остановить это, улыбается в ответ. — Я собирался притащить старый обогреватель, но провода там ни к черту. Адам фыркает. — Приноси, я взгляну. Он двигает коробку и расправляет одно из одеял — то, что из сна — на своих коленях. Он улыбается, глядя на кактусы, на птиц и на разноцветные облака. — Это для тебя, — говорит Ронан, не подумав, и тут же ловит растерянный взгляд Адама. — Оно из сна. Остальные можешь не брать, если не хочешь. На самом деле, тебе придется вернуть одеяло Деклана, когда оно больше не понадобится. Он взбесится, если узнает, что я взял его. Но вот это… Слушай… У тебя никого не было, кто делал бы такие штуки для тебя, и я просто хотел, чтобы оно было у тебя. Можешь взять его в колледж или оставить в Барнс, но оно твое. Оно принадлежит тебе. Адам медленно кивает, сжав губы в тонкую линию. Он держит руки на одеяле, как будто пытается запомнить ощущение от прикосновения к нему. Его глаза кажутся влажными, но стоит Ронану моргнуть, и он уже снова спокоен. Адам смотрит на Ронана и снова благодарит: — Спасибо, — голос дрожит только слегка. Затем он убирает одеяло в сторону и забирается к Ронану на колени. Он обхватывает ладонями его лицо и целует медленно, но страстно. — Знаю, это… слишком рано, — произносит Адам, отстраняясь, — говорить так, но для меня это правда не игра. Все говорят, что мы должны притормозить… — Ронану вдруг становится очень интересно, кто это «все», — но я серьезно. Я в деле. С тобой. Если ты не передумал. — Не передумал, — говорит Ронан. Счастье всегда кажется таким недостижимым, но Адам просто берет и преподносит его на блюдечке. Он кладет руки на его бедра. Ощущение его тела такое привычное. Просто думать об этом восхитительно. — Я буквально вчера попросил тебя переехать ко мне. Конечно, я не передумал. Адам смеется. Он выглядит счастливым. Затем его лицо вдруг делается серьезным. Он кусает нижнюю губу изнутри, отводит глаза. — Я так боюсь, — говорит он. — Боюсь, все испортить. Ронан крепче сжимает бедра Адама и говорит: — Не надо. Ты не испортишь. Адам усмехается, будто не верит. В этот момент Ронан действительно не знает, чего он не смог бы простить Адаму. Адам никогда намеренно не обидел бы его. И нет ничего, что он может сделать случайно, с чем Ронан не сможет справиться. — Я серьезно. Не бойся. Адам снова мягко улыбается и обнимает Ронана за шею, прислонясь щекой к макушке. Руки Ронана скользят под его футболку; пальцы гладят впадинку между ребрами. Адам прижимается, сильнее открываясь, и рука Ронана движется вниз к его джинсам, чтобы сжать пах сквозь ткань. Адам не произносит ни звука, но Ронан чувствует легкий выдох. Он наклоняется, чтобы поцеловать его в шею, легко, без напора, просто кожа к коже. Затем тихо произносит: — Сними ботинки. Испачкаешь постель. Адам вздыхает, кивает и слазит с Ронана обратно на матрас. Когда Ронан расстегивает ремень, Адам поворачивается на звук, и его пальцы замирают над шнурками. Поймав хитрый взгляд Ронана, он отводит глаза. — Я тут размышлял о… — взволнованно начинает Адам, — о том, чем мы могли бы заняться. — В каком смысле? — интересуется Ронан. — Это включает активные физические нагрузки? Адаму кажется это смешным, он даже роняет ботинок на пол. — Ага, вроде того. Я подумал о… — он делает неопределенный жест руками, все еще не глядя на Ронана, — ну, знаешь…об ЭТОМ. — Об ЭТОМ? — переспрашивает Ронан. — Ты выражаешься, как Мэтью. Наконец расправившись с ботинками, Адам, закатив глаза, поворачивается к Ронану и садится, скрестив ноги. — Ронан, ты хочешь, чтобы я произнес вслух «анальный секс»? Этого ты хочешь? Такое ощущение, что желудок Ронана совершает прыжок с банджи. — Охренеть, — обалдело произносит он. Губы Адама ярко-розовые от частых покусываний. На нем полосатые носки, края джинсов потрепанные и испачканы снегом. Он выглядит настолько привлекательно, что Ронан хочет сделать снимок и спрятать его в альбом, который он будет показывать их детям через двадцать лет. — Ты… ты правда хочешь сделать это? Адам кивает, но немного рассеянно. Он пристально наблюдает за лицом Ронана. — Если еще слишком рано, просто скажи. — Завязывай с этим «слишком рано», — говорит Ронан. Получается немного жестче, чем он планировал. — Хватит так говорить. Ты думаешь о других, говоря эту хрень. Адам кривит губы в быстрой улыбке. Ронан не может понять, чему именно он улыбается. — Хорошо. Тогда… если не хочешь, так и скажи. Но я… мне кажется, я готов. Хотя раньше я ничего такого не делал. Он пожимает плечами, уставившись на пятно на простынях от его грязных ботинок. Он трет его большим пальцем. С губ Ронана срывается смешок. — Как и я. Если ты не в курсе, до тебя я не пользовался особой популярностью. Адам криво улыбается и качает головой. — Нет, я имел в виду… Сам с собой этого не делал. — Ох, — выдыхает Ронан, — правда? Адам снова пожимает плечами. Ронан не знает, почему удивляется. Когда они только начинали заниматься сексом, Адам едва ли мог сказать, как ему нравиться дрочить. Он уделял своему телу ровно столько внимания, сколько необходимо, остальное — не имело значения. — Может нам тогда… может нам стоит начать с этого? Его слова звучат достаточно уверенно, хотя Ронан и не чувствует этой уверенности. Адам наконец отрывается от пятна на простыни. Ронан касается его губы, зажатой между зубами. Если он не перестанет, у него точно пойдет кровь. — Значит ты это делал? — спрашивает Адам. — С собой? — Ага. — И тебе понравилось? Щеки начинают гореть. Подобные разговоры обычно происходят, когда их руки в штанах друг у друга, а не когда они сидят полностью одетые и между ними расстояние в целый фут. — Да. Мне это нравится. — Ты делал это не один раз? — Что за допрос с пристрастием? Ты коп что ли? Адам тихо смеется. — Прости. Я просто… пробовал пару раз, и было не очень. Не знаю, почему. А вот Ронан прекрасно знает, почему. У Адама едва хватает времени на еду. Он постоянно торопится, постоянно напряжен. И скорее всего от разочарования стал напряжен еще больше. Впервые Ронан сделал это прошлым летом, еще в Монмуте. Он был обкурен в хлам, весь потный от жары, и делал все очень медленно. Ему потребовалось гораздо больше терпения, чем он обычно проявлял. — Мы не обязаны, — говорит он. — Но мне кажется, тебе понравится. «Я сделаю так, что тебе понравится», — добавляет он про себя. Пусть это и звучит слишком самонадеянно. Адам хмурится, будто делает мысленные пометки, а затем кивает и снова забирается к Ронану на колени. — Только не сегодня, — говорит он. Его рука уже у Ронана в штанах. Угол не удобный, но его ловкие пальцы справляются, обхватывают член Ронана, сжимают, пока он не становится твердым наполовину. А затем Адам просит: — Расскажи, как ты меня трахнешь, — и мозг Ронана отключается. — Бля, — матерится Ронан, — я трахну тебя, как захочешь. Слишком банальный ответ, но это правда. Адам может попросить нагнуть его над алтарем Св. Агнессы, и Ронан с радостью сделает это. — Боже, ты так сильно хочешь мой член, это так горячо. Адам издает низкий звук горлом, и Ронан тянется, чтобы поцеловать местечко, откуда он исходит. — Я хочу. Черт. Я все время думаю об этом. Я все время думаю о твоем члене у меня во рту, как это было хорошо, и я… Ронан матерится, не дав ему закончить. Бедра дергаются вверх. — Твою мать. Нельзя мне такое говорить. Адам усмехается ему в губы и грязно целует. Член Ронана стоит полностью; рука Адама вся в смазке. Ронан дрожащими руками расстегивает джинсы Адама и немного отодвигается от стены, чтобы было удобнее обхватить оба члена. Адам громко стонет, когда их головки соприкасаются, его глаза закатываются. Он полностью вверяет себя Ронану. Это заводит, как ничто другое. — Ты думал обо мне? — спрашивает он. Адам кивает, толкаясь в его кулак. — Да, — говорит он, тяжело дыша, — да, я… ты мне снишься. Проклятия срываются с губ Ронана, его кулак двигается все быстрее. Адам наклоняется, чтобы поцеловать. Его рот горячий, он задыхается. — Мне снится, как ты берешь меня. Адам произносит эти слова почти не прерывая поцелуй. Эти слова задевают что-то глубоко внутри Ронана. Пальцы Адама сильнее впиваются в кожу на затылке. Не больно — скорее, напряженно. Почему-то это слово приходит Ронану на ум. Адам держит его напряженно. Он и говорит напряженно. Торопливо и не задумываясь. — А потом я просыпаюсь и думаю об этом весь день на работе. Весь день я думаю о том, как ты швыряешь меня на кровать и… Блядь, тебе и правда это по силам. — Черт, — хрипит Ронан и надавливает на поясницу Адама, чтобы тот подвинулся ближе, хотя ближе уже некуда. — Ты хочешь этого? — Да, да, — бормочет и кивает Адам. Он не может говорить. Может только вбиваться в кулак Ронана. Ронан тоже молчит. Еще месяц назад, сама мысль о том, что Адаму может понравиться грубость, показалась бы абсурдной. Адаму, который вздрагивает, когда люди случайно задевают его на улице. — Боже, я не хочу делать тебе больно, — тихо говорит Ронан, уткнувшись в плечо Адама, вдыхая его запах, наполовину уверенный, что тот его даже не услышит. — Нет, нет, — решительно возражает Адам, — ты не сделаешь. Я знаю, ты не сделаешь мне больно. Я знаю. У Ронана перехватывает дыхание. Ронан не сделает ему больно, Адам знает это. Адам знает. Ронан не понимает, в чем тут дело, но мысли об этом заставляют его член дернуться. Он крепче сжимает кулак и говорит: — Блядь. Возможно, я швырну тебя, слегка, но не сильно. — Да, пожалуйста, — стонет Адам высоким голосом, его дыхание ускоряется, и он кончает на член Ронана, что Ронан находит весьма, нереально возбуждающим. Он чувствует себя непристойным, грязным и помеченным. Всего пара движений — и он следует за Адамом, задыхаясь, трется о его мягкий член. После душа Адам надевает зеленый свитер (Ронан знал, что он ему понравится), накидывает на них одеяло из сна и устраивается на плече Ронана. Ронан — абсолютно счастливый — парит где-то между сном и явью, чувствуя тело Адама на себе, остальное его не волнует. — Ты такой теплый, — бормочет Адам после долгой паузы, — как мишка. Зимой хорошо иметь тебя под боком. Ронан фыркает и прижимает его ближе. Адам играется с волосками на груди Ронана, будто впервые видит их. Это приносит странные ощущения — ему приятно, но он чувствует какую-то уязвимость. — Лучше, чем одеяла? Адам ничего не отвечает, только улыбается с закрытыми глазами. Одеяло закрывает его по самые плечи. Свитер идеально слегка великоват. Адам выглядит таким уютным и спокойным. Сердце Ронана начинает ликовать, когда он представляет Адама одного дома, в тепле и уюте, благодаря ему, Ронану. Он целует его в макушку. Адам сжимает его плечо, чтобы привлечь внимание. — Можно одолжить твой ноутбук на выходные? — раздается внезапная просьба. Ронан отвечает утвердительным мычанием. В Барнс, наверное, десятки компьютеров. В конце концов, куда ему столько. — Много домашки? — Нет, — Адам крутит головой у груди Ронана. — То есть, да, но я могу воспользоваться школьным компьютером для этого. Просто, если мы собираемся заняться… тем, о чем говорили, я хочу сначала изучить вопрос. Ронан фыркает над его формулировкой, как будто Адам правда говорит об уроках, но потом он начинает задумываться. Он тоже должен изучить вопрос? Ведь должен, правда? Кажется несправедливым, что Адаму придется волноваться обо всем, планировать, изучать, а Ронану нужно будет только появиться и засунуть в него член. Выглядит как-то не очень. — Я не… — начинает Ронан и запинается. «Не хочу сделать тебе больно», — собирается снова сказать он. Ресницы Адама дрожат у его ключицы. — У меня все есть, так что не волнуйся о деталях. Адам угукает и снова закрывает глаза. — Уверен, дома до сих пор полно презервативов. — Ронан, я не буду использовать старые презики твоего отца. — Ладно. Господи, — наигранно возмущается Ронан. — Смотрите-ка, экономность в действии. Адам мягко смеется, опаляя теплом его кожу. Уставший. Ронан точно знает, что через пару минут он уже вырубится. — Я хочу заботиться о тебе, — тихо произносит Ронан. — Понимаю, тебя это немного пугает, но я правда хочу. — Я знаю, что хочешь, — отзывается Адам. Он не напрягается и не огрызается. Он говорит это так, будто хочет поддаться. Будто ему нравится эта идея, хотя бы чуть-чуть. Ронан притискивает его к себе все ближе и ближе. Адам издает тихий, сдавленный звук и снова расслабляется, уткнувшись в шею Ронана. Той ночью Ронан не спит. Но он вовсе не против. Ему достаточно просто лежать рядом с Адамом и слушать его дыхание.