***
Мо Жань находится на грани чего-то, что он предпочитает не признавать. Это что-то может быть хлопотным. Призрак их жаркого лестничного поцелуя остаётся на губах, лишь частично смягчённый теми короткими, что он получает в конце свиданий. Мо Жань не видит причин прекращать эти свидания; Чу Ваньнину, кажется, они нравятся. Ему тоже, хотя он упорно старается не думать о том, что это может значить. И ещё это пари; оно прочно засело в глубине мозга, давая о себе знать каждый раз, когда ему слишком хорошо. Мо Жань не рассказывает Мэй Ханьсюэ обо всех свиданиях. Он говорит себе, что это из уважения к кошельку его друга, а не потому, что уведомления банка больше не приносят удовольствия. Было бы удобно, если бы приходилось иметь дело только с похотью. С этим он бы знал, как обращаться. Это, по крайней мере, имело бы смысл. Но что-то ещё горит внутри него, пока он продолжает приглашать Чу Ваньнина на свидания, а Чу Ваньнин продолжает на них соглашаться. Есть вероятность, что это просто из-за времени, проведённого вместе — Мо Жань постоянно повторяет, что он так себя чувствует только из-за этого. Чего он не может объяснить, так это того, почему мужчина остаётся в его мыслях и в промежутках между встречами. Это не просто вкус Чу Ваньнина или непристойная фантазия о нём, обнажённом и стонущем под Мо Жанем. Он ловит себя на том, что вспоминает мелкие детали, например, как Чу Ваньнин прислоняется к нему, когда он обнимает его за плечи; или как мужчина слабо улыбается какой-то его глупой шутке… Мо Жань должен положить этому конец, прежде чем пойдёт по кривой дорожке. Чу Ваньнин спрашивал его, встречается ли он с кем-нибудь ещё. Мо Жань не знает, с кем он мог бы встречаться, особенно учитывая, сколько места в его голове занимает вся эта ситуация. Каждый раз, когда Мо Жань осмеливается заглянуть внутрь себя, он видит запутанный узел, в котором не может разобраться; часть его ненавидит Чу Ваньнина, но другая начала меняться. Мо Жань пытается отвлечься, наконец приняв приглашение Ши Мэя выпить, чтобы наверстать упущенное. Тем не менее, даже когда он замечает друга в полупустом баре и машет ему, то думает о том, как они с Чу Ваньнином увидели друг друга утром в холле, и об удивлённом (а затем возмущённом) взгляде Чу Ваньнина, когда Мо Жань подмигнул ему. Он вложил так много сил, избегая директора Чу в течение шести месяцев, и не осознавал, что даже тогда тот занимал все его мысли. И продолжает занимать. Сегодня вечером только он и Ши Мэй. Несколько лет назад Мо Жань убил бы за такую возможность, но сейчас между ними появился оттенок неловкости. За исключением той встречи, он видел Ши Мэя очень-очень давно. Вечер в ресторане не считается. Он до сих пор чувствует укол вины при мыслях о нём, вспоминая, как совершенно забыл про Чу Ваньнина. Как многие другие эмоции, которые он испытал в последнее время, Мо Жань решил отделить это воспоминание и спрятать его подальше. Ши Мэй зовёт его сквозь шум, когда Мо Жань приближается, и он кивает ему, садясь напротив. Как и обещал, Ши Мэй уже купил им первую порцию напитков: джин для себя и виски для него. Мо Жань пригласил Сюэ Мэна выступить связующим звеном между ними, но тот нашёл какую-то дурацкую отмазку и не пришёл. Иронично, учитывая, что, когда Мо Жань искал Ши Мэя в прошлом, Сюэ Мэн всегда мешал. — Работа наконец-то отпустила тебя? — парень довольно приятно улыбается ему, и Мо Жань беззлобно закатывает глаза, прежде чем плавно сменить тему и спросить, нашёл ли Ши Мэй работу. Он аккуратно подталкивает его рассказать о «Гуюэе». Ши Мэй в основном такой же, что и раньше; его голос ровный и спокойный, а улыбка нежная. И он всё ещё зовёт его «А-Жань» с тем оттенком, что предназначен для друзей детства. Однако взгляд Ши Мэя стал острее, и Мо Жань замечает, как молодой человек контролирует свою речь, словно подталкивая собеседника высказаться, но при этом редко раскрывая что-то о себе. Так было ещё до того, как Ши Мэй отправился на стажировку в «Гуюэе», но Мо Жань не мог увидеть этого годами, одурманенный своей наивностью. Только сейчас Мо Жань приходит к пониманию, что это умение Ши Мэй, возможно, перенял у Чу Ваньнина. Они оба просчитывают слова с одинаковой точностью, просто используют для разных целей. Чу Ваньнин не нечестен. Он прямолинеен, может быть, даже слишком, и не достиг более высокого положения в компании к тридцати пяти годам по чистой случайности — каким бы нелюдимым Мо Жань его ни считал, Чу Ваньнин отлично разбирается в том, что делает. Даже когда его слова жестоки, они просто рассчитаны на самое сильное воздействие… И Ши Мэй, и Чу Ваньнин используют свои слова как щиты, закрываясь, чтобы другой человек не узнал, какие они на самом деле. Возможно, общение с другими людьми научило Мо Жаня распознавать подобный навык. В свободное от работы время привычная сдержанность исчезает, и Чу Ваньнин становится более эмоциональным и уязвимым. У него также обнаруживается чувство юмора, проявляющееся всякий раз, когда свидание затягивается, и мужчина чувствует себя более комфортно в его присутствии. Постороннему может показаться, что Чу Ваньнин продолжает говорить оскорбления, но теперь Мо Жань понимает, где на самом деле проходит черта. — А-Жань? — голос Ши Мэя вырывает его из мыслей, и он заторможенно моргает, прежде чем хмыкнуть. Мо Жань скрывает собственное удивление по поводу того, что его мысли так легко переключаются на Чу Ваньнина, но, судя по тому, как улыбка Ши Мэя застывает, возможно, он не так уж с этим и справляется. — Извини, — Мо Жань смущается, взмахивая рукой перед своим лицом в неопределённом жесте. — Я задумался. — Всё в порядке? — с некоторым беспокойством спрашивает Ши Мэй. — Просто долгий рабочий день, — Мо Жань, одним глотком допивает остатки виски. — Ты же знаешь, как это бывает. Каждый день в «Сышэн» заканчивается звоном в ушах. Ши Мэй смеётся и поднимает стакан в его сторону, прежде чем сделать глоток. — Да ладно, — говорит он, вытирая рот тыльной стороной ладони. — Я ещё помню, что главной причиной этого звона были ты и Сюэ Мэн. — Эй, так нечестно! — без особого энтузиазма протестует Мо Жань. — Я не виноват, ты же знаешь, как трудно с этим… Он замолкает, не находя силы закончить своё излюбленное «Ты же знаешь, как трудно с этим ледяным дьяволом». Пару месяцев назад Мо Жань без колебаний вскочил бы и принялся разглагольствовать о том, что не было бы споров, если бы только Чу Ваньнин не был такой упрямой задницей. Однако у него не получается выдавить про это и слова. Он не уверен, почему — независимо от того, что происходит между ними сейчас, прошлое не изменилось. Ши Мэй удивлённо поднимает бровь; повисает напряжённое молчание. Мо Жань скрипит мозгами, пытаясь найти спасение, но, в конечном счёте, именно Ши Мэй прерывает паузу смехом: — Я рад, что ты растёшь как личность и не впадаешь сразу в ярость при упоминании Чу-лаоши. Мо Жань давится воздухом, сразу же чувствуя, как теплеют уши, прежде чем вспоминает, что Ши Мэй не может ничего знать. — Теперь всё в порядке, — отвечает Мо Жань, и Ши Мэй задумчиво хмыкает. Он, несомненно, помнит, как Мо Жань бросил Чу Ваньнина тогда в ресторане… — Как он? — спрашивает Ши Мэй. — Я хотел узнать, не хочет ли он встретиться, но ты же знаешь, как ценно его время. — Не думаю, что он тебе откажет, — неловко отвечает Мо Жань. Он знает, Ши Мэй имеет в виду то, что Чу Ваньнин был постоянно занят, когда они были его подчинёнными, настолько, что не посещал мероприятия их компании (за исключением благотворительных), но… Но от слов Ши Мэя у него становится кисло во рту. Вспыхивают воспоминания о Чу Ваньнине, который непреклонно отказывался находится в одной комнате с Мо Жанем, независимо от того, как сильно парень старался произвести на него впечатление. Директор Чу проводил время с Сюэ Мэном и Ши Мэем, учил их, но рядом с Мо Жанем появлялся только если тот что-то натворил и нужно было его отругать. «Всё уже позади», — напоминает себе Мо Жань, но от этого лучше не становится. Он откашливается, отгоняя мысли, когда Ши Мэй говорит: — Ну, если ты так говоришь, то тогда я спрошу. Улыбка, которой отвечает Мо Жань, не касается его глаз. Это не особенно сложно прочитать, и уголок рта Ши Мэй приподнимается: — То, что вы больше не работаете вместе, вероятно, пошло вам обоим на пользу. — Он всё ещё находит способ напомнить о своём присутствии, — сухо говорит Мо Жань. — Это его странный способ присматривать за нами, — фыркает молодой человек. — Ты же знаешь это, А-Жань. Он не тот человек, который может прямо сказать, что ему не всё равно. Мо Жань хмурится, и уже собирается попросить Ши Мэя уточнить, что именно «он знает», но их разговор прерывает телефонный звонок. — О, это Сюэ Мэн, — Ши Мэй щурится на телефон. Он одними губами говорит «подожди», прежде чем приложить ладонь к одному уху и поднести телефон к другому. Мо Жаню хочется ткнуть Ши Мэя и узнать, включает ли этот «способ присматривать за нами» и его, потому что знает, что каждый из них троих пережил совершенно разное в «Сышэн». Он вполуха слушает, как Ши Мэй диктует адрес бара в трубку, показывая большой палец вверх, когда тот смотрит на него с вопросом. Ну, в любом случае, сейчас не стоит зацикливаться на прошлом. Не тогда, когда он и Чу Ваньнин переживают радикально изменившееся настоящее. Теперь всё по-другому; тот факт, что это глупое пари, бледно вспыхивает в уголке разума Мо Жаня. К счастью, Сюэ Мэн всё-таки решает прийти, захватив с собой Наньгун Сы и двух девушек из «Жуфэн», с которыми Мо Жань как-то уже встречался. Их «вечеринка» внезапно расширяется, и, хотя Мо Жаню всё ещё любопытно, что имел в виду Ши Мэй, он также чувствует облегчение, что тема Чу Ваньнина оставлена. Остаток вечера хорошо его развлекает, он даже ухитряется выдавать любое проявление рассеянности за усталость от работы. Девушки из «Жуфэн» быстро теряют к нему интерес, и Наньгун Сы не требуется много времени, чтобы начать щеголять своим богатством, покупая алкоголь для всех. Это достаточно приятный вечер. Все, кроме Мо Жаня, напиваются до беспамятства. Время от времени Ши Мэй бросает на него вопросительные взгляды, но он качает головой, стараясь держать выражение своего лица нейтральным. Он обнаруживает, что регулярно отвлекается на посторонние мысли, и в какой-то момент отвлекается настолько, что отправляет Чу Ваньнину сообщение. «Надеюсь, у тебя вечер проходит лучше, чем у меня», — пишет Мо Жань под звук пяти рюмок, одновременно стукающих о содрогающийся от этого стол. Он блокирует телефон и убирает его в карман, не ожидая ответа — Чу Ваньнин не любитель текстового общения. В конце концов, будучи единственным, кто остался относительно трезвым в конце ночи, Мо Жань вызывается организовывать для всех такси. К тому времени, как он возвращается домой, он совершенно измотан и сбит с толку старыми эмоциями, которые всплыли на поверхность. Долгое время Мо Жань считал, что чувствует только гнев, когда дело касается Чу Ваньнина. Это то, что он чувствовал к нему в течение последних нескольких лет, и то, что, как он давно принял, будет единственным возможным чувством между ними двумя. Их отношения представляли собой бесплодную пустошь, где не было тепла и где ничего не могло вырасти. Но сейчас это явно не так. Слова Ши Мэя о заботе Чу Ваньнина продолжают звучать в его голове, намекая на что-то, о чём он даже не догадывается. Это странно и заставляет Мо Жаня чувствовать себя не в своей тарелке. Чтобы стать тем, с кем Чу Ваньнин пойдёт на свидание, он постарался обуздать свой гнев и начать относиться добрее к этому человеку. За исключением того, что чем больше у них свиданий, тем больше он убеждается, что ему вообще не нужно стараться. Быть добрее к Чу Ваньнину оказалось гораздо более естественно, чем он думал. И вдобавок ко всему, присутствие Чу Ваньнина рядом уже не так раздражает, как это было всего полгода назад. Теперь они могут вместе обедать, гулять, ходить в музеи, кино и океанариумы… Не ссорясь при этом друг с другом. У Мо Жаня была причина начать вести себя лучше, но тот факт, что Чу Ваньнин ответил тем же, ставит его в тупик. Он ожидал получить Чу Ваньнина, холодного и жестокого, жаждущего найти в Мо Жане очередной недостаток и придраться к нему. На самом деле, он ожидал, что Чу Ваньнин впадёт в ярость даже при малейшем намёке на какой-либо романтический жест. Мо Жань не знает, что делать с тем, что Чу Ваньнин, которого он получил, более мягкий: всё ещё огрызающийся на него, но без яда; реагирующий на его прикосновения с застенчивой робостью, а не гневом. Мо Жань не знает, что делать с тем, что, когда они двое не ведут себя как кошка с собакой, это… не ужасно. Будь сейчас любые другие время и ситуация, Мо Жань просто смирился бы со всеми открытиями. Коварный голос в голове шепчет, что если бы это был любой другой человек, ему не составило бы труда сохранить ясность мыслей и получить то, что нужно для выполнения пари. Но если бы это действительно был кто-то другой, Мо Жань не думает, что он бы чувствовал то, что чувствует с Чу Ваньнином. Какая бы обжигающая злость не горела в его душе раньше, сейчас она превратилось во что-то, чему он не может дать название, но столь же пламенное. Возможно, это происходит с ним с тех пор, как гнев померк и похоть заполнила освободившееся место (с этим он тоже не может примириться). Кроме того, существует вполне реальная возможность того, что Мо Жань на самом деле просто наслаждается временем, которое проводит с Чу Ваньнином. Эта идея вызывает у него лёгкий шок, но затем искажается мрачным осознанием, что всё построено на лжи. Вначале воспоминания о сущности Чу Ваньнина оправдывали действия Мо Жаня. Директор Чу в его сознании был мрачным, холодным и жестоким человеком, который не знает слово «чувства». Но теперь Мо Жань знает, как выглядит Чу Ваньнин, когда кладёт в рот первый кусочек еды после долгого рабочего дня; как его лицо остается невозмутимым, но глаза сияют, когда Мо Жань заходит за ним с кофе и свежей выпечкой. Он также знает, что Чу Ваньнин серьёзно машет детям, будто на встрече с коллегами, и это каким-то образом радует их… И что Чу Ваньнин, когда не подкалывает Мо Жаня, хороший слушатель. А ещё теперь он знает вкус Чу Ваньнина. Не так досконально, как ему хотелось бы, но ровно настолько, чтобы вцепиться в него и не отпускать. Он сдерживается и позволяет себе только спокойные поцелуи, подавляя желание прижать мужчину к ближайшей поверхности и стянуть с него штаны. Если они снова так поцелуются, Мо Жань может поддаться этому желанию. Желанию, которое они оба испытывают, судя по тому, насколько отзывчив Чу Ваньнин. Мо Жань не понимает, как в его объятиях этот мужчина так легко превращается из ледяного небожителя в податливого демона, но от этого пересыхает во рту и снятся постыдно яркие сны. В некоторых из них Чу Ваньнин ведёт себя скромно и нежно, пока Мо Жань медленно разбирает его на части. В других они дерутся словно дикие животные, прежде чем также по-животному трахнуться… Он обнаруживает, что просыпается одинаково возбуждённым от любого из них. Несмотря на то, что воспоминания об их прошлом иногда вновь разжигают дремлющие чувства злости и обиды, они почему-то не разубеждают Мо Жаня, а оставляют в растерянности, от которой он потом долго не может избавиться. Его телефон вибрирует, прерывая ход его мыслей. Мо Жань растянулся на диване, слишком ленивый и уставший, чтобы шевелиться. Он вытаскивает мобильный и видит, что Чу Ваньнин прислал ответ. Это безобидное сообщение с безобидной фотографией; мужчина держит контейнер с едой перед телевизором. На экране видно шоу, на которое Мо Жань уговаривал Чу Ваньнина только потому, что ни у кого из ближайшего окружения нет такого же дурного вкуса как у него самого. Фото заставляет что-то перевернуться в груди Мо Жаня, но он пытается не обращать на это внимания. «Я умею готовить лучше», — отвечает он и, не задумываясь, добавляет. — «Приходи, и я докажу». Приглашение к себе — это естественное развитие событий; на самом деле, оно давно назрело, независимо от обстоятельств. И Мо Жань сможет со всем справиться. Он не настолько глуп, чтобы не понимать, когда действительно приближается беда. (У него ложная иллюзия, что он всё ещё контролирует ситуацию.)***
Чу Ваньнин — многогранный человек. Это никогда не было секретом. У некоторых его коллег и подчинённых сложилось впечатление, что нет навыка, в котором он бы не преуспел — «Директор Чу знает и умеет всё». На самом деле, несмотря на то что у него действительно хорошо работают и руки, и голова, и он действительно много в чём хорош, есть также некоторые вещи, которые он мучительно ужасно выполняет. В частности, всё, что связано с домашними обязанностями. К счастью, отсутствие у него бытовых навыков никогда не афишируется перед другими. Не считая отвратительных кулинарных талантов, которые, к сожалению, уже однажды были продемонстрированы на корпоративном барбекю и которые, благодаря его проклятому везению, будут продемонстрированы вновь. Мо Жань не так уж тонко намекал на последних нескольких свиданиях, что готовит намного лучше, чем половина ресторанов, в которых они были. Так что приглашение на ужин не стало неожиданностью. И тем не менее, эмоциональная близость предложения тронула Чу Ваньнина; ему пришлось успокаиваться добрых пять минут, прежде чем ответить «ок» на сообщение Мо Жаня. В течение следующих нескольких дней, каждый раз, когда Чу Ваньнин думает о том, что может означать приглашение на ужин домой, его уши горят, а ход мыслей сходит с рельс. Учитывая то, как уважительно — холодно — Мо Жань ведёт себя в последнее время, Чу Ваньнин понимает, что на самом деле это действительно будет просто ужин, независимо от того, насколько сильно его воображение. Тот факт, что он тратит немного больше времени, принимая душ и подбирая одежду, чтобы та походила на что-то модное, прежде чем отправиться к Мо Жаню, является чистой случайностью. Чу Ваньнин не слишком хорошо разбирается в этикете первого посещения дома близкого человека. Он приносит с собой бутылку персикового вина и хвалит чистоту и опрятность квартиры Мо Жаня, когда входит; Мо Жань сияет, принимая его куртку. Чу Ваньнин рад, что решил надеть что-то более официальное, потому что на парне бледно-синяя классическая рубашка и аккуратно выглаженные чёрные брюки. Мо Жань кивает в сторону кухни, показывая, что Чу Ваньнин должен следовать за ним. То, что он это сделал, становится его первой ошибкой за вечер. Мо Жань хочет, чтобы они готовили вместе. Чу Ваньнин сразу мысленно отказывается от этой идеи, но берёт себя в руки, вслух предлагая вымыть и нарезать овощи, пока Мо Жань занимается собственно готовкой. Молодой человек выглядит озадаченным, но не возражает, и они вдвоём закатывают рукава. Первое время всё идёт хорошо. Чу Ваньнин тщательно выполняет порученную задачу, в то время как Мо Жань порхает вокруг него, ставя посуду на плиту и доставая заранее подготовленное мясо. Он так сильно увлечён своим делом, что позволяет Чу Ваньнину бросать долгие взгляды на его руки. На правом запястье Мо Жаня поблёскивают дорогие часы, а рубашка завораживающе облегает бицепсы, когда парень двигается. Он подходит к Чу Ваньнину сзади и тянется к шкафчику над ним; мужчина чувствует тёплое дыхание Мо Жаня на своей шее, пока тот пыхтит и бормочет чушь себе под нос, пытаясь что-то найти. — Извини, — тихо говорит парень, придвигаясь ещё ближе, и Чу Ваньнин роняет капусту, которую до этого держал под краном, тщательно промывая лист за листом. Мо Жань отстраняется и тут же отворачивается — недостаточно быстро, чтобы Чу Ваньнин не успел заметить смеющегося взгляда и подрагивающих уголков губ. Пока они готовят, Мо Жань рассказывает о своём дне, а Чу Ваньнин слушает, наслаждаясь приятным голосом. Через четверть часа идиллию нарушает звонок обезумевшего Сюэ Мэна. Судя по крику, доносящемуся из телефона Мо Жаня, он, кажется, забыл что-то чрезвычайно важное в офисе и при этом случайно запер ключи в своём столе. Мо Жань громко смеётся и говорит ему самому разбираться с проблемами, затем вешает трубку. Сюэ Мэн названивает дальше. Мо Жань выключает звук, но телефон продолжает вибрировать; Чу Ваньнин поднимает бровь, и парень берёт трубку, закатывая глаза, когда голос его брата снова звучит на полную мощность. Он отвечает, что нет, он не собирается возвращаться в офис, чтобы привезти его портфель, но может дать свой собственный пропуск, если Сюэ Мэн заткнётся, и, кроме того, тот будет ему должен. — У меня сейчас гости, — говорит Мо Жань, перекрывая крики брата, и подмигивает Чу Ваньнину. — Так что ты не скажешь тёте и дяде, что я зайду. Сюэ Мэн отвечает что-то на более нормальной громкости, из-за чего его трудно подслушать, и Мо Жань со вздохом кладёт трубку, не утруждая себя ответом. Затем он поворачивается к Чу Ваньнину и смотрит на него извиняющимся взглядом. — Он всего в пятнадцати минутах ходьбы, — говорит он, и мужчина отмахивается от него, не слишком беспокоясь. — Не волнуйся, — голос Чу Ваньнина звучит невероятно оптимистично. В этот момент он испытывает только жалость к Сюэ Мэну. — Ты иди. Я буду здесь. Что приводит Чу Ваньнина к его следующей ошибке. Мо Жань по какой-то причине считает, что Чу Ваньнину можно доверить готовку ужина. Парень горячо извиняется перед ним и говорит, что мясо уже на сковороде и нет смысла прерываться, раскладывая остальные ингредиенты, и «это же так просто, с этим справится и ребёнок, Ваньнин». — Я думал, ты должен готовить, — слегка паникуя, пытается Чу Ваньнин, но Мо Жань продолжает диктовать инструкции — готовить столько, потом дать мясу отдохнуть, потом добавить специи и сливки на сковороду, затем макароны и овощи, выжать лимон… — С тобой всё будет в порядке, — говорит Мо Жань, увидев выражение лица Чу Ваньнина. — Плюс, я приготовлю десерт, когда мы закончим с ужином. Я даже могу накормить им тебя с рук~ Он завершает разговор быстрым поцелуем, оставляя Чу Ваньнина в ступоре. — Я быстро! — молодой человек уже вышел из кухни и накидывает куртку, хватая ключи. Чу Ваньнин всё ещё растёт на том месте, где его оставили, глядя на мясо в сковородке, которое уже начало шипеть, а он уже забыл, как долго оно должно в ней находиться. Он должен был предложить пойти вместо Мо Жаня. Или нужно было попросить более чёткие инструкции, желательно, записанные на листочек. Или просто признаться, что он не умеет готовить… Это спасло бы его от третьей ошибки, двадцать минут спустя. Справедливости ради, отчасти это вина Мо Жаня. Или даже это всё его вина, если Чу Ваньнин сумеет его убедить. Несколько лет назад директора Чу силой заставили работать на гриле во время какого-то мероприятия компании (сила заключалось в том, что Сюэ Чжэнъюн сломал руку). Это стало уроком для всех участников, и к концу вечера Чу Ваньнин привык к виду чистейшего шока на лицах людей, только что получивших от него тарелку. Мо Жань, Ши Мэй и Сюэ Мэн, несмотря на то что уже год работали под грубым крылом Чу Ваньнина, были единственными, кто действительно съел то, что он приготовил. Троица даже показала ему большие пальцы, со слезами страдания в глазах, и натянуто улыбнулась, притворяясь, что их лица вовсе не зеленеют. Оглядываясь назад, можно предположить, что Мо Жань просто заблокировал воспоминание о том вечере. Это было бы понятно. Но если бы он сохранил его, это спасло бы Чу Ваньнина от нынешней ситуации, когда он стоит и смотрит на то, что когда-то обещало быть вкусным блюдом, а теперь превратилось в какую-то странную, обугленную жижу. Мужчина неуверенно переворачивает лопаткой еду на сковороде, надеясь откопать хоть какую-нибудь съедобную часть. Он не уверен, что сливки должны быть такими тёмными и что в соусе должны плавать кусочки угля… Чу Ваньнин не понимает, где ошибся, потому что убеждён, что следовал инструкциям Мо Жаня максимально точно. Он вывалил всё на сковородку, а затем отвлёкся буквально на минуту (он клянётся), чтобы ответить на рабочее письмо; когда он отложил телефон, всё блюдо выглядело довольно… неправильно. Несмотря на это, Чу Ваньнин выстоял. В конце концов, что он знал о том, как всё должно выглядеть? К сожалению, он может понять по запаху и вкусу, что что-то пошло не так. Когда он решает, что с готовкой покончено, и пробует, то мгновенно морщится, как кот, надкусивший лимон. И словно чтобы поиздеваться над ним, месиво на сковороде становится ещё темнее, когда он его перемешивает; с запозданием он вспоминает, что можно уменьшить огонь. Где-то в процессе он определённо ошибся. Возможно, не один раз. Чу Ваньнин кривится, глядя в сковородку, и осторожно пробует ещё один кусочек. Нет, это определённо отвратительно. Если бы он готовил ужин для себя, то просто пожал бы плечами и всё равно съел бы. Но Мо Жань так старался с ингредиентами… Чу Ваньнин может хотя бы попытаться всё исправить. Он принимается копаться в интернете и после нескольких унылых сообщений в подходящем обсуждении, находит решение. Ну, или что-то на него похожее. Он полагает, что то же самое, что компенсирует излишнюю кислотность, также уравновесит горький, подгоревший вкус. Быстро обшарив шкафы, Чу Ваньнин находит немного сахара. В интернете указано, что добавлять его нужно «по вкусу», поэтому на всякий случай он кладёт несколько чайных ложек. Происходит прямо противоположное тому, что он хотел. Из-за сахара на некоторых кусках мяса образуется странная корочка, а на сливках — блестящие масляные пятна, которые Чу Ваньнин лихорадочно пытается размешать. Когда он пробует блюдо ещё раз, сливочный соус оказывается тошнотворно сладким, аккуратно объединяя все остальные отвратительные вкусы на сковороде. Поскольку готовить его учил человек, который сам этого делать не умеет, возможно, это не самое худшее, что Чу Ваньнин пробовал за свою жизнь. Но очень близко к этому. Чу Ваньнин задаётся вопросом, может ли он заказать какое-нибудь похожее блюдо на вынос и убедить Мо Жаня, что это то же самое, что они готовили. Или, ещё лучше, сказать, что произошёл неожиданный пожар, и в попытках спасти его кухню пришлось пожертвовать ужином. Да, это кажется достаточно правдоподобным объяснением и требует гораздо меньше усилий, чем поиск ресторана, который готовит то же самое, что планировал Мо Жань. Тем более, что Чу Ваньнин даже не уверен, что именно они должны были приготовить. Преисполненный решимости, Чу Ваньнин начинает искать в телефоне ближайшее заведение с едой на вынос, где есть что-то, что понравится Мо Жаню. К тому времени, когда Мо Жань возвращается, слегка запыхавшись и на пять минут раньше, чем ожидалось, Чу Ваньнин уже отрепетировал реплики в голове и собирается сделать заказ в местной закусочной всего в нескольких минутах ходьбы. Однако его мозг останавливается при виде раскрасневшегося взлохмаченного Мо Жаня, когда тот входит на кухню, слегка задыхаясь, как будто бежал. Парень принюхивается, и на его лице расплывается озадаченная улыбка. — А… — начинает он, и, учитывая его тон, Чу Ваньнин даже не утруждает себя приветствием, глядя как парень сбрасывает куртку. Вместо этого он скрещивает руки в защитной манере, когда Мо Жань подходит к нему, бросая любопытный взгляд на сковороду. — Произошла авария, — прямо говорит Чу Ваньнин, стараясь не звучать раздражённо, в то время как Мо Жань просто утвердительно хмыкает и склоняется над плитой. Прежде чем он успевает уточнить и сказать, что был пожар, Мо Жань сощуривается на сковороду и открывает рот. — Интересно, — говорит Мо Жань, глядя на блюдо. — Ты залил сюда всё масло? — Я заказываю еду на вынос, — Чу Ваньнин избегает ответа, пытаясь звучать грубо. Вместо этого он звучит неловко. — Скажи мне что ты хочешь. — Нет, — твёрдо отвечает Мо Жань и тянется за палочками, которые лежат в жестяной чаше рядом. Глаза Чу Ваньнина расширяются, и он пытается ему помешать, но Мо Жань оказывается быстрее. — Ах, Ваньнин, ты действительно собираешься лишить меня шанса попробовать твою готовку? — Я… Это не готовка! — Чу Ваньнин старается не выглядеть слишком смущённым. — Это ошибка! Мо Жань! Не пробуй… Чу Ваньнин снова тянется за палочками, и парень хватает его за запястье одной рукой, поворачивая Чу Ваньнина так, что тот оказывается втянут в его объятия, напоминая при этом человеческий кренделёк. Мо Жань весело улыбается, держа его так, и подбирает немного из сковородки, задумчиво глядя на палочки. — Был пожар, — обречённо пытается Чу Ваньнин, на что Мо Жань просто хмыкает. В его глазах появляется блеск, и внезапно у Чу Ваньнина возникает ощущение, что, возможно, Мо Жань не совсем забыл то злополучное барбекю пару лет назад. — Ты вложил так много заботы, я хочу попробовать, — говорит Мо Жань, и Чу Ваньнин перестаёт сопротивляться. Вместо этого он поворачивает голову и смотрит на парня, а тот, в свою очередь, одаривает его невинным взглядом. — Оно не может быть таким уж плохим, если было приготовлено тобой, Ваньнин.***
Полтора часа спустя Чу Ваньнин всё ещё не оправился от смущения из-за своих кулинарных способностей, хотя Мо Жань и уверял его, что на самом деле это не было пустой тратой времени и получилось не так уж плохо. — Сахар? Интересный штрих, — немного сипло попытался успокоить его Мо Жань, цепляясь за стол одной рукой; слёзы липли к его ресницам из-за реакции на еду. — Вы очень изобретательны на кухне, директор Чу. Это привело к тому, что Чу Ваньнин закрыл рот и не сказал ни слова, пока Мо Жань не спросил, не хочет ли он поужинать в ресторане, потому что это будет быстрее, чем готовить с нуля, а он немного голоден. Тогда мужчина буркнул «делай что хочешь» и через пять минут обнаружил себя в машине Мо Жаня. Мо Жань отвозит их в тот же ресторан, в котором Чу Ваньнин собирался сделать заказ. Затянувшееся смущение Чу Ваньнина выливается в довольно короткий ужин, приправленный извинениями от Мо Жаня. — На самом деле, всё было не так уж плохо, — продолжает настаивать молодой человек, пока Чу Ваньнин пытается сосредоточиться на своём супе. Это явная ложь, потому что после первого кусочка того, что приготовил Чу Ваньнин, Мо Жань побледнел, а его глаза начали слезиться. Его голос дрогнул, когда он спросил: «А, ты попробовал что-то новое с этим рецептом?», с таким выражением на лице, словно пытался и не смог придумать что-то более ободряющее. — Я могу научить. У тебя есть потенциал. — Заткнись, — холодно рявкает Чу Ваньнин, агрессивно запихивая себе в рот побеги бамбука. Однако это не мешает Мо Жаню попытаться его подбодрить, сказав, что это не самое худшее, что он когда-либо пробовал, и что ошибки случаются. Это срабатывает лишь отчасти, и то только потому, что парень заказал ему духуа. Чу Ваньнин ест так, как будто ужин его лично обидел, но вместо того, чтобы разозлиться за компанию, Мо Жань просто смотрит на него со слабой улыбкой, едва тронувшей уголки губ. Любые надежды (которые Чу Ваньнин имел и притворялся, что нет) на то, что Мо Жань попросит его остаться на ночь, или обнимет, или, хотя бы, страстно поцелует на диване, рухнули в тот момент, когда стряпня Чу Ваньнина вступила в дело. Это становится окончательно ясно, когда Мо Жань предлагает отвезти его домой. Чу Ваньнин был и остаётся слишком смущённым, чтобы спорить. Он знает, что вечер, по сути, потерян. Чего он не знает, так это как его спасти. Что приводит их сюда. Обочина, у которой обычно паркуется Мо Жань, переполнена, а второй вход блокирует грузовик, поэтому он въезжает на крошечную подземную парковку. Она тоже вся занята, поэтому Чу Ваньнин указывает на место в углу, отведённое для него. Когда-то здесь стоял мотоцикл, но Чу Ваньнин перевёз его на хранение в гараж семьи Сюэ (там у него больше места для работы над ним). На короткое мгновение Чу Ваньнин задумывается о том, чтобы пригласить Мо Жаня к себе. Это не то, что он обычно делает; его квартира выглядит так, будто на неё обрушился шторм, и так никуда и не ушёл. Однако в последние несколько недель он прилагает усилия, чтобы хотя бы гостиная выглядела опрятно. Его кухня — единственное место, которое не страдает от беспорядка из-за отсутствия должного использования. Спальня всё ещё находится в центре катастрофы, но, возможно, волноваться о ней на данном этапе слишком оптимистично. ...Если подумать, может быть, не стоит рисковать показывать свою спальню. Даже случайно. Если Мо Жань увидит, в какой свинарник Чу Ваньнин может превратить квартиру, его уровень смущения перейдет из критической стадии, в которой он находится сейчас, в смертельную. — В следующий раз я скажу Сюэ Мэну отвалить, — предлагает Мо Жань в качестве последнего извинения, и Чу Ваньнин просто смотрит вперёд, пока парень паркуется. — Прости, что бросил тебя. — Это не твоя вина, — вторая фраза, которую Чу Ваньнин использовал чаще всего сегодня вечером, сразу после «заткнись». Мо Жань морщится и протягивает руку, чтобы неловко похлопать его по плечу. Чу Ваньнин бросает на эту руку испепеляющий взгляд, и Мо Жань убирает её. — Ты должен снова прийти на ужин, — пытается молодой человек. — Я прослежу, чтобы еда была готова, прежде чем ты будешь у меня. В этом тоже была моя ошибка. — Нет, это не так, — говорит Чу Ваньнин, хотя для него физически невозможно смотреть НЕ испепеляющим взглядом. Дело не в том, что он хочет закатить истерику. Просто уровень стыда, который он сейчас испытывает, настолько велик, что он не может смотреть Мо Жаню в глаза. Он прочищает горло и добавляет: — Спасибо за ужин, — потому что, несмотря ни на что, Мо Жань всё же заплатил в ресторане. Чу Ваньнин пытался сделать это сам, даже попробовал притвориться, что идёт в туалет, и тогда оплатить счёт (тактика Сюэ Чжэнъюна), но Мо Жань поймал его. Он чувствует себя крайне неловко из-за того, что так испортил ужин; это не самое худшее, что он когда-либо делал в своей жизни, но ощущается гораздо обиднее, чем любые его профессиональные ошибки, какими бы редкими они ни были. — Ты расстроен, — тихо говорит Мо Жань и снова кладёт руку ему на плечо, на этот раз успокаивающе. Чу Ваньнин отводит взгляд. Чёртовы уши выдавали его весь вечер, он готов проклинать их вечно. — Нет, — отвечает он, и Мо Жань фыркает. — Из-за чего тут расстраиваться? Это ты должен быть расстроен. — Но я не расстроен, — указывает парень, и Чу Ваньнин сбрасывает его руку с плеча. Он отстегивает ремень безопасности, по-прежнему не глядя на него. —Ваньнин, ну куда ты… Чу Ваньнин слышит, как расстёгивается второй ремень безопасности, и на мгновение впадает в панику, думая, что Мо Жань предложит проводить его до выхода из парковки, как всегда провожал до подъезда. Но вместо этого он чувствует, как парень приближается к нему. Чу Ваньнин медленно поворачивается и видит, что Мо Жань перегнулся через центральную консоль и смотрит на него, весело прищурившись. — Что?.. — Не грусти, Ваньнин, — улыбается Мо Жань. — Неважно, что мы ели. У нас всё ещё есть время побыть вместе, верно? Чу Ваньнин чувствует, как его щёки заливает румянцем, когда он, наконец, встречается взглядом с Мо Жанем. В тёмных глазах есть что-то похожее на нежность, не на разочарование, несмотря на всё, что сегодня произошло… Чу Ваньнин моргает, не зная, что с этим делать. — Не смейся надо мной, — удаётся прохрипеть ему, и парень фыркает. — Мне и в голову такое не могло прийти, — говорит Мо Жань, Чу Ваньнин тут же сощуривается. — Хорошо, могло, но не из-за чего-то подобного. Не стоит расстраиваться из-за немного неудавшегося ужина. — Я сам выбираю, из-за чего мне расстраиваться, — говорит Чу Ваньнин, просто чтобы не согласиться. Но молодой человек двигается, и его мысли отвлекаются на пряный запах духов Мо Жаня. В их углу подземной парковки не так много света, за исключением неяркого свечения экрана приборной панели машины. Синие блики, рисующие слабую линию по контуру лица Мо Жаня, делают его дьявольски прекрасным. Чу Ваньнин чувствует, как его сердце колотится где-то в горле. — Ну что ж, — говорит Мо Жань, в его словах слышится задумчивый оттенок. Он больше ничего не говорит; вместо этого его взгляд скользит вниз, на губы Чу Ваньнина. Намёк на осознание расцветает внутри мужчины, и он на секунду зависает. Выражение лица Мо Жаня становится ещё опаснее — и, хотя Чу Ваньнин только один раз видел его таким (тогда на лестнице), он запомнил навсегда. Он не привык находиться в непосредственной близости от столь обжигающего взгляда. Чу Ваньнин рад, что в углу, где они припарковались, плохо освещено и бетонный столб отбрасывает длинную тень на машину. — Со мной всё будет в порядке, — наконец сглатывает Чу Ваньнин, и Мо Жань хмыкает. Он наклоняется ближе и ближе, пока Чу Ваньнин не начинает чувствовать его тёплое дыхание. Пальцы Чу Ваньнина слегка сгибаются там, где его руки лежат на коленях, и он обнаруживает, что отклоняется. Что-то другое мелькает на лице Мо Жаня, и парень скользит взглядом по Чу Ваньнину, прежде чем его губы снова изгибаются в улыбке. — Позволь мне поднять тебе настроение, — голос Мо Жаня звучит ниже, чем обычно. Чу Ваньнин медлит мгновение, думая о том, насколько они сейчас близко и как он втайне жаждал более интимных прикосновений, хотя никогда не говорил об этом вслух. Он приглушённо соглашается, и Мо Жань резко вдыхает. — Иди сюда. Чу Ваньнин повинуется; клубок напряжения, который скручивался внутри него, начинает исчезать в тот момент, когда он чувствует, как губы Мо Жаня прижимаются к его губам. Это утешение, которое Чу Ваньнин хотел, но стыдился признаться, делает больше, чем любые успокаивающие слова. Мо Жань зажимает нижнюю губу Чу Ваньнина своими; он пытается ответить и чувствует, как парень улыбается, когда их зубы случайно стукаются. Прежде чем Чу Ваньнин успевает отпрянуть, Мо Жань отстраняется сам, ровно настолько, чтобы убедиться, что следующий поцелуй пройдёт должным образом. Чу Ваньнин не ожидает, что дело зайдёт дальше этого; как бы втайне он ни желал того пламенного поцелуя, который получил в первый раз, он доволен и их целомудренными, зная, как усмирять свои желания и не быть жадным. Но он позволяет себе расслабится сейчас. Этот поцелуй — весомое доказательство того, что, хотя Чу Ваньнин и испортил ужин и, возможно, слишком много надумал, Мо Жань не против. Это ещё не конец всему. Мо Жань хороший. Мо Жань слишком хороший; он видел все уродливые стороны Чу Ваньнина и до сих пор желает его целовать. Тёплая рука мягко касается его лица, и Чу Ваньнин наклоняется навстречу этому прикосновению, закрывая глаза. Вот так они целуются, и в машине эхом отдаются лёгкие, влажные звуки. Он неуверенно наклоняет голову, чтобы посмотреть, понравится ли это Мо Жаню. Мо Жаню нравится, потому что тот отвечает с ещё большим энтузиазмом, вытягивая из Чу Ваньнина короткий стон. Он проводит большим пальцем по щеке Чу Ваньнина, шепча ему в губы «не хочу, чтобы ты шёл домой несчастным». Чу Ваньнин выдыхает при этом, светлое чувство расцветает в его груди. Он слышит, как Мо Жань издаёт похожий стон, чувствует эту вибрацию, когда парень снова прижимается к нему губами. Его рот приоткрывается сам по себе, непроизвольная реакция, и он чувствует, как Мо Жань замирает. Чу Ваньнин сжимает зубы и собирается отстраниться, взволнованный тем, что сделал что-то не так, но вдруг чувствует, как Мо Жань осторожно облизывает его нижнюю губу. Дрожь пробегает по его телу, и он впускает Мо Жаня. Тот проводит языком по его губам, горячим и влажным. Чу Ваньнин теперь знает, как двигаться, знает, что Мо Жаню нравится диктовать ход поцелуя, поэтому старается быть как можно более податливым. Рука, касающаяся его лица, скользит дальше, запутываясь в волосах, и осторожно тянет ближе. Чу Ваньнин не сопротивляется, позволяя Мо Жаню полностью попробовать себя на вкус. Это не те сдержанные поцелуи, которые он получал до этого. Но интонация знакома, и лёгкое чувство в груди быстро перерастает в тянущее предвкушение. Даже годы подавления своих желаний не могут противостоять обжигающим прикосновениям, и Чу Ваньнин сдаётся и снова тихо стонет. Когда Мо Жань отстраняется, его глаза так блестят, что это заметно даже в темноте. — Дерьмо, — ругается он, и, прежде чем Чу Ваньнин успевает спросить, что случилось, его затягивают в ещё один, куда более горячий поцелуй. В этот раз Мо Жань без всяких церемоний кусает нижнюю губу Чу Ваньнина, прежде чем успокаивающе лизнуть и тут же углубить поцелуй. — Я хочу тебя, — прямо говорит парень, и от одних только слов у Чу Ваньнина пробегают мурашки по спине. Мо Жань напряжён, его губы покраснели, а на лице появилось какое-то странное выражение. Чу Ваньнин на мгновение задумывается об этом и уже хочет спросить, но понимает, что сам, должно быть, выглядит не менее напряжённо, независимо от того, насколько расслабленным он себя чувствует. — Мы на парковке, — фраза звучит не слишком похоже на протест, который он намеревался изобразить. Они в публичном месте, и стыд должен охлаждать его, но этого не происходит. — Плевать, — молодой человек отстраняется и тянет за рычаг, откидывая своё сиденье назад. Прежде чем Чу Ваньнин успевает спросить Мо Жаня, зачем он это делает, тот мягко хватает его за запястье и начинает тянуть. Чу Ваньнин издаёт звук удивления, но подчиняется, неуклюже перебираясь через центральную консоль; его мозг слегка отключается, поскольку не успевает за происходящим. Он кажется маленьким только тогда, когда находится рядом с Мо Жанем, на самом деле Чу Ваньнин высокий и стройный мужчина. И это действительно чудо, что они оба помещаются на одном сидении, когда он устраивается на коленях Мо Жаня, и даже не задевает при этом руль. И всё же, у них очень мало места. Хотя сколько бы его ни было, молодой человек быстро устраняет расстояние между ними, когда обнимает и притягивает Чу Ваньнина к себе. Чу Ваньнин должен положить этому конец. Так будет правильно. Но та его часть, которая задавалась вопросами, почему Мо Жань не делает ничего, кроме скромных поцелуев, желает ли Мо Жань его вообще — та часть испускает краткий вздох облегчения. — Ты так покраснел, — комментирует Мо Жань, сдвигая нижнюю часть тела ниже, чтобы им обоим было удобнее. — Я вижу это даже в темноте. — Заткнись, — говорит Чу Ваньнин, и парень притягивает его к себе за новым поцелуем. Он должен остановиться — они оба должны остановиться — любой может поймать их здесь. Но как только последняя мысль мелькает в его голове, Чу Ваньнин вспыхивает жаром так, как никогда раньше. Это невероятно смущает, и он стонет, что приносит ему ещё более страстный поцелуй. То, как Мо Жань движется, становится всё более яростным. Чу Ваньнин кладёт руки ему на плечи, но не может заставить себя замедлить или остановить его. Мо Жань целует так настойчиво, что остаётся только поддаться, так настойчиво, что всё вокруг тонет в белом шуме… Его поцелуи влажные, горячие и собственнические, словно он пытается заявить права на Чу Ваньнина, прежде чем у него истечёт время. Одна рука зарывается в его волосы, и Чу Ваньнин вынужден напомнить себе, как дышать, не желая разрывать поцелуй. Он подчиняется Мо Жаню, и тот только пару минут спустя отстраняется, чтобы взглянуть на него. — Слишком быстро? — слегка задыхается он, Чу Ваньнин чувствует, как широкая грудь под ним вздымается и опускается. Чу Ваньнин недоверчиво хмыкает, и пытается отстраниться больше и бросить на парня укоризненный взгляд, но рука на его затылке удерживает на месте. — Не поздно ли спрашивать? — отвечает тогда он, и Мо Жань дерзко ухмыляется. Чу Ваньнин фыркает и облизывает губы, не задумываясь; взгляд молодого человека сразу же переключается на них. Когда Мо Жань тянет его обратно к себе, Чу Ваньнин чувствует горящее белым пламя внутри. — Я могу очень быстро стать жадным, — говорит Мо Жань, поднимая бровь. — Не боишься, что я тебя съем? Чу Ваньнин открывает рот; слова Мо Жаня заставляют его задыхаться и от желания, и от возмущения. Его похоть и гордость сливаются в нечто невообразимое, в результате чего он выпаливает: — Я знаю, как за себя постоять. Он ожидает, что Мо Жань снова рассмеётся, особенно учитывая, как подрагивают уголки его губ. Но вместо этого выражение лица молодого человека расслабляется, и он произносит быстрое «Конечно», прежде чем притянуть его в очередной поцелуй. На этот раз Чу Ваньнин более подготовлен, встречая Мо Жаня так же, как тот встретил бы его. Всё ещё кажется странным и неуклюжим целовать самому, но это явно нравится Мо Жаню. Тело под ним такое твёрдое и тёплое. Чу Ваньнин пытается устроиться поудобнее, когда чувствует начало судороги в бедре, и случайно задевает пах Мо Жаня. Он резко втягивает воздух — у парня наполовину стоит. Чу Ваньнин, впрочем, в таком же состоянии, просто так погрузился в поцелуй, что не заметил реакции остального тела. Мо Жань шипит и поднимает бёдра вверх, притираясь к бёдрам Чу Ваньнина, который от этого действия издаёт звук, кажущийся чуждым. Рука в волосах снова дёргает его, на этот раз немного сильнее, чем раньше. Лёгкая боль словно освещает что-то внутри Чу Ваньнина, и всё его тело сводит от возбуждения. Он никогда раньше не испытывал такого сильного желания и не чувствовал себя таким желанным; любые возражения, которые он мог бы иметь по поводу непристойности происходящего, быстро растворяются в их пьянящем поцелуе. Мо Жань, кажется, действительно хочет поглотить Чу Ваньнина, и не то, чтобы он был против. Другая рука скользит вниз по его спине, оглаживает ткань брюк, прежде чем сильно шлёпнуть. От шлепка бёдра Чу Ваньнина дёргаются, и Мо Жань хватает его за задницу, достаточно сильно, чтобы остался синяк. Он прижимает нижнюю половину Чу Ваньнина к своей; удовольствие, пронзающее мужчину, обжигает, и его дыхание окончательно сбивается, когда Мо Жань стонет в поцелуй. — Мо Жань… — выдыхает он, как только парень делает небольшую передышку, решив переключится на его шею, жадно целуя. Всё это так неожиданно и так далеко от их прошлых целомудренных поцелуев, что разум Чу Ваньнина тает; воздух в машине становится гуще и тяжелее от разлившейся в нём похоти. Мо Жань дышит в изгиб его ключицы, прижимаясь горячими губами, прежде чем провести ими вверх. — Хочу прикоснуться к тебе, — низко шепчет он ему в шею, и Чу Ваньнин издаёт какой-то хмык. Он надеется, что это похоже на согласие; его голова слишком кружится от желания, чтобы он мог сказать словами. Рука с его бёдер перемещается вперёд, расстегивая ремень, и Чу Ваньнин протестующе стонет, частично приходя в себя. — Здесь? — спрашивает он, отстраняясь и глядя на Мо Жаня. У Мо Жаня такой тёмный взгляд, что он практически растворяется в его тенях; парень облизывает губы, прежде чем дотянуться и провести языком по линии горла Чу Ваньнина. — Совсем немного, — дыхание Мо Жаня обжигает. — Нас никто не увидит. Чу Ваньнин колеблется, но когда сдвигается, то чувствует, что нижняя часть Мо Жаня прижата к нему сильнее, чем раньше — твёрже, чем раньше. Желание и смущение взрываются внутри него праздничным фейерверком, и стон, который он издаёт в ответ, ясно говорит о согласии. Когда ремень Чу Ваньнина звенит пряжкой, медленно вытягиваемый из шлёвок, он не останавливает Мо Жаня. Передняя часть его брюк расстегнута, и Мо Жань, не теряя времени, вытягивает заправленную рубашку Чу Ваньнина. Он снова скользит рукой по его спине, просовывая её под ткань штанов и нижнего белья; его ладонь слегка шершавая и обжигающе горячая на его голой коже. Чу Ваньнина так никогда не трогали. Он выдыхает полустоном, и ответное сжатие руки Мо Жаня наверняка оставляет отпечатки пальцев; Чу Ваньнин чувствует, как они расцветают. Вторая рука парня присоединяется к первой, и он полностью охватывает задницу Чу Ваньнина. Это кажется таким непристойным, когда тебя лапают… Чу Ваньнин чувствует, как у него сильнее твердеет внизу. Зубы Мо Жаня скользят по его шее, прикусывая и сразу нежно целуя; Чу Ваньнин обнаруживает, что быстро погружается всем своим существом в него. — Ты такой вкусный, — шепчет Мо Жань ему на ухо. — Я действительно сожру тебя, Чу Ваньнин. — Бесстыдник, — инстинктивно упрекает мужчина, и Мо Жань фыркает, прежде чем сильнее сжать ладони. — О, ты понятия не имеешь насколько, — мягко говорит парень, убирая одну руку. Он подносит её ко рту и подмигивает Чу Ваньнину в подсвеченной синим темноте, медленно облизывая ладонь. Чу Ваньнину кажется, что на его ушах теперь можно готовить, настолько горячими они становятся. Затем Чу Ваньнин вообще ничего не видит — прикосновение мокрой от слюны ладони Мо Жаня вокруг того места, где он такой твёрдый, похоже на вспышку яркого света, он даже зажмуривает глаза. И не понимает, что издал какой-то звук, пока Мо Жань не комментирует. — Значит, твой голос может быть таким сладким, м, — говорит Мо Жань, и Чу Ваньнин пытается открыть глаза, чтобы строго взглянуть на него. Эффект тускнеет из-за того, как его бёдра дёргаются от прикосновения парня, когда тот мучительно медленно ведёт рукой вверх. Его большой палец играет с кончиком члена Чу Ваньнина, будто лениво изучая, и это сводит его с ума. Свободная рука Мо Жаня ложится на шею Чу Ваньнина, лаская её в сочетании с тем, как он начинает медленно двигать другой. Чу Ваньнин вздрагивает при каждом прикосновении, что, кажется, ещё больше вдохновляет Мо Жаня. Чу Ваньнин чувствует, как большой палец проводит по линии его горла, и тихо стонет. Мо Жань нажимает очень мягко, от чего по телу Чу Ваньнина разливается жар. На мгновение он представляет, как парень сжимает рукой его горло сильнее, и от одной мысли об этом бёдра Чу Ваньнина сами собой подаются вперёд. «Неужели это вот так, — думает он про себя, — хотеть кого-то, кто хочет тебя в равной степени?» Это не то, к чему Чу Ваньнин привык. Глаза Мо Жаня хищные; то, как он смотрит на него, заставляет Чу Ваньнина чувствовать себя чашей, которая вот-вот переполнится, это почти пугает его. Поэтому он делает единственное, что может придумать, и наклоняется, чтобы поцеловать. Мо Жань, кажется, удивлён, но отвечает с энтузиазмом; ровный темп, который он задаёт своей рукой внизу, не колеблется. Их языки сплетаются вместе, и Чу Ваньнин чувствует, как удовольствие течёт по венам, наполняя каждую клеточку его тела. Он содрогается всем корпусом, когда Мо Жань начинает набирать скорость, сжимая руку при движении вверх, прежде чем опустить её обратно. Чу Ваньнин разрывает поцелуй и пытается подаваться вперёд, пока его тело реагирует на новизну прикосновений кого-то другого. Большой палец скользит под его челюсть и давит, не давая передышки, и Мо Жань снова сводит их губы вместе. Следующий стон Чу Ваньнина окрашен мольбой; он чувствует, как усиливается давление на его адамово яблоко. Он сглатывает, и рука, лежащая на его шее, сжимается. Мо Жань, кажется, хорошо знает, что делать, потому что сжимает достаточно, чтобы Чу Ваньнин чувствовал давление и лёгкость, достигающие его висков, но недостаточно, чтобы полностью перекрыть ему дыхание. Чу Ваньнину это нравится больше, чем он осмеливается признаться даже самому себе. Мо Жань порочно двигает рукой вокруг его члена, совершенно бесстыдно. Его захлёстывает волной наслаждения, и он не в силах ничего сделать, кроме как задыхаться в рот Мо Жаня, пока его поглощает похоть. Его тело содрогается от желания, и к тому времени, когда парень, наконец, проявляет милосердие, Чу Ваньнин готов рассыпаться на части. Когда он кончает, это не что иное, как удар под дых, лишающий чувства времени и пространства… Он изливается в руку Мо Жаня, и даже портит ему рубашку. Парень отпускает его шею, и Чу Ваньнин громко ахает; мир на мгновение отклоняется от своей оси, и каждый стон, вырывающийся из его рта в следующие пару минут, жадно забирается Мо Жанем. Это ошеломляет, как будто ему не позволено дышать, пока он полностью не впитает каждую каплю удовольствия. Мо Жань отпускает его член, и кажется, что прошла целая вечность. Несмотря на мягкость и сверхчувствительность, Чу Ваньнин ловит себя на том, что тянется вперёд, преследуя прикосновение. Он немедленно останавливается и чувствует, как Мо Жань улыбается. Удовольствие мягко светится внутри него, облегчение огромное и каким-то образом… недостаточное. Чу Ваньнин пытается игнорировать это, не желая выглядеть слишком развратным, хотя именно Мо Жань развратничал сегодня больше всего. Он тяжело дышит, когда Мо Жань, наконец, разрывает поцелуй; тонкая нить слюны натягивается между их губами, прежде чем оборваться. Чу Ваньнин смотрит на Мо Жаня в изумлении, чувствуя себя полностью обнажённым. «Я могу утонуть в этих тёмных глазах, — думает он, — если не буду осторожен». Его разум ясен, но мысли хаотичны, подмечая и обрабатывая каждую мелочь момента. Чу Ваньнин отмирает и снова двигается, не задумываясь. Он тихо ахает от того, что чувствует, и маленькая, очаровательная улыбка Мо Жаня становится несколько напряжённой, парень пристально смотрит на Чу Ваньнина. На самом деле, тьма в его глазах сокрушительна и настолько порочна, что Чу Ваньнин чувствует себя в опасности… Но эта опасность желанна. — Я… — начинает он, не зная, что сказать. Он не может заставить себя произнести нужные слова, гордость и стыд — звери-близнецы внутри него. Но Чу Ваньнин хочет, и хочет больше, чем когда-либо раньше. Настолько, что едва узнаёт себя сам. К счастью, Мо Жань понимает, что он ищет. Выражение его лица светлеет, а в глазах появляется намёк на игривость. — Ты можешь прикоснуться ко мне, — говорит Мо Жань. Уши Чу Ваньнина горят, когда он смотрит на него сверху вниз, старательно избегая пятна на нижней половине рубашки парня. — Кто сказал, что я хочу прикоснуться к тебе? — Чу Ваньнин инстинктивно отрицает, игнорируя понимающий взгляд. Он хочет прикоснуться к Мо Жаню. Он хочет доставить такое же удовольствие, какое только что испытал сам. Но Чу Ваньнин не слишком опытен и не знает, с чего, чёрт возьми, начать. Чтобы потянуть время, он кладёт руку на грудь Мо Жаня, чувствуя твёрдое тепло под своей ладонью и сердце, которое, кажется, бьётся так же быстро, как его собственное. Руки Мо Жаня ложатся ему на бёдра, и Чу Ваньнин прикусывает нижнюю губу, сосредотачиваясь. Брови Мо Жаня ползут вверх, когда Чу Ваньнина аккуратно проводит ладонью по его груди. На парне нет майки, поэтому рельефы его тела легче прощупать через ткань рубашки. Чу Ваньнин на мгновение нахмуривается в замешательстве, прежде чем его глаза широко распахиваются, отражая то, что он чувствует. — Что… — он отдёргивает руку, недоверчиво глядя на Мо Жаня. — Не щипай, — предупреждает тот. Чу Ваньнин открывает рот, но ничего не говорит. Он закрывает его, затем пытается снова, изо всех сил изображая золотую рыбку. Это очень забавляет Мо Жаня, что в свою очередь возмущает Чу Ваньнина, и улыбка молодого человека превращается в прямо-таки солнечную. — Вот, я покажу тебе. Мо Жань начинает расстёгивать рубашку, пока не доходит до середины. Он оттягивает ткань в сторону, обнажая гладкую загорелую кожу, мускулистую грудь и кусочек металла, который озорно поблёскивает Чу Ваньнину. У Чу Ваньнина нет слов. Его мозг отключается. Слова «наглый», «бесстыжий» и «распутный» вспыхивают в его мозгу неоновым светом. Чу Ваньнин не уверен, имеет ли он в виду пирсинг сосков Мо Жаня или собственное любопытство — как, чёрт возьми, Мо Жань получил что-то подобное, как выглядит остальное под этой рубашкой. И, возможно, как металл будет на ощупь или даже на вкус… При последней мысли Чу Ваньнин вспыхивает. Мо Жань слишком сильно повлиял на него. Не думая, он наклоняется, чтобы коснуться серёжки, тыкая в неё пальцем. Мо Жань притворно вздрагивает, и хмуро смотрит на него. — Ай, — говорит он, и Чу Ваньнин сбивчиво извиняется. Зря, потому что Мо Жань тут же одаривает его ехидной ухмылкой. — Лучше поцелуй, Ваньнин. — Бесстыжий! — одно из заготовленных слов, наконец, срывается с губ, и Мо Жань смеётся. Примечательно, что Чу Ваньнин не убрал с его груди ни руку, ни взгляд. Но любые надежды на продолжение рушатся довольно быстро — неподалёку раздаётся гудок автомобиля, и Чу Ваньнин вздрагивает так сильно, что случайно задевает руль их машины. Мо Жань дёргается от громкого звука, а Чу Ваньнин вскрикивает. Парень хватает его за талию и тянет к себе, но это не работает. Подобно испуганному животному, Чу Ваньнин немедленно скатывается с него с гораздо меньшими изяществом и достоинством, чем обычно позволяет себе. Он падает обратно на своё сидение, чудом умудряясь нигде не оставить отпечаток ботинка. Мо Жань пытается дотянуться до него, но Чу Ваньнин отмахивается, его уши пылают, когда серьёзность того, что они только что делали — особенно того, где они это делали, — настигает его. — Нас могли увидеть! — восклицает Чу Ваньнин, торопливо натягивая нижнее белье и застёгивая штаны. Его руки сильно дрожат, пока он пытается застегнуть ремень, но он снова отталкивает Мо Жаня, когда тот пытается помочь. — Но не увидели, — отмечает парень. — Эй, Ваньнин, подожди… Чу Ваньнин замирает, и Мо Жань наклоняется, чтобы запечатлеть влажный поцелуй на его щеке. Чу Ваньнин вскрикивает и практически вылетает из машины под низкий смех. Парень посылает воздушный поцелуй с водительского места, и он стреляет в него гневным (и совершенно неэффективным) взглядом, прежде чем уйти, завершив свой «путь позора» из машины в подъезд. Десять минут спустя, наверху, надёжно укрывшись под горячим душем, он обхватывает руками и трогает себя так, как не делал уже очень, очень давно. Все желания, которые он месяцами пытался подавить, всплывают на поверхность, и Чу Ваньнин не думает, что на этот раз может просто помедитировать. Он представляет, что рука Мо Жаня снова на его члене, что Мо Жань позади него в душе; визуальный образ, как и в прошлые разы, ясно предстает перед Чу Ваньнином… Но раньше у него не было физического понимания Мо Жаня, чтобы черпать свои фантазии. Теперь же Чу Ваньнин знает форму ладони Мо Жаня, то, как двигаются его пальцы, то, как он умеет касаться, сжимать и поглаживать сводящими с ума способами. Похоть снова угрожает поглотить его, охватывая со всех сторон. Однако впервые в жизни Чу Ваньнин испытывает не стыд. Наоборот, это предвкушение от того, что его хотят.