***
Стук в дверь резкий и настойчивый. Мо Жань стонет, потирая лицо рукой и размышляя, не закрыть ли жалюзи на стеклянной стене кабинета, чтобы «посетитель» понял намёк и потерялся. Сюэ Мэн уже несколько дней как вернулся в город, но у Мо Жаня пока не было на него времени. Особенно после ситуации с Чу Ваньнином. Мо Жань жалеет, что вообще пришёл на работу. Прошлую ночь он провёл, глядя в потолок и надеясь, что белое пространство даст ему ответы. Не в силах перестать рефлексировать, он заснул только с наступлением рассвета. К тому времени, как прозвенел третий будильник, Мо Жань сумел собрать достаточно сил, чтобы встать с постели, почистить зубы и одеться, но с тех пор, как добрался до офиса, он чувствовал себя совершенно опустошённым. Мо Жаню очень хочется домой. Оцепенение прошлой ночи перешло в соответствующее утро, и он чувствует, будто переживает день с душой, парящей где-то за физической оболочкой. Жалости он не заслужил, поэтому не уходит. У него нет сил на Сюэ Мэна, но нет выбора — дверь начинает открываться. Он почти жалеет, что не сказал секретарю не пускать к нему никого (вряд ли бы это остановило Сюэ младшего). — Сюэ Мэн, — приветствует Мо Жань, и тот хмурится. — Дерьмово выглядишь, — говорит Сюэ Мэн, щурясь и внимательно изучая лицо Мо Жаня. — Как будто тебя переехали пару раз. — А, плохой день, ничего необычного, — Мо Жань неопределённо машет рукой. — Как ты? — Как я? — брови Сюэ Мэна ползут вверх, он приближается к столу и падает в мягкое кожаное кресло напротив. — Ты уверен, что с тобой всё в порядке? У Мо Жаня не хватает мозгов на этот разговор. Чем меньше времени Сюэ Мэн потратит на допрос, тем лучше, поэтому он отвечает полуправдой-полуложью: — Вчера я выпил много кофе и не смог уснуть. Очень ждал твоего возвращения. — Придурок, — фыркает Сюэ Мэн, но ведётся, судя по тому, как его лицо расслабляется. Разговор переходит в более лёгкое русло, по крайней мере для Мо Жаня. Всё, что ему нужно было сделать, это задать один небольшой вопрос о поездке, и Сюэ Мэн начал подробный рассказ. Мо Жань относит голос брата к гулу на заднем фоне, и находит это даже приятным. Слушать и заставлять себя выглядеть вовлечённым — достаточно отвлекающее занятие на какое-то время. Он хмыкает и издаёт нейтральные звуки тут и там, что помогает занять Сюэ Мэна минут на десять. Разговор переходит к вчерашнему выступлению Сюэ Мэна, и Мо Жань едва не кривится. С выступлением всё было в порядке — просто то, что произошло потом, затмило весь день. Он улавливает момент, когда Сюэ Мэн явно думает, что с ним что-то не так, поэтому делает комплимент и надеется, что не звучит слишком измученно. — Ты хорошо выступил, — открывает рот Мо Жань, и Сюэ Мэн косо смотрит на него. — Ты правда не выспался, ха? — Я серьёзно, — искренне говорит Мо Жань, потому что, как бы ему ни нравилось задирать Сюэ Мэна, тот проделал хорошую работу, и его презентация была интересной. Просто Мо Жань обычно помещает похвалы между подколами, на что сейчас у него нет сил. Сюэ Мэн улыбается и поправляет воротник рубашки: — На самом деле, перед поездкой я провёл небольшую пробную презентацию. Старший Чу присутствовал при этом. Сердце Мо Жаня сжимается при упоминании Чу Ваньнина, но он помнит, что Сюэ Мэн не знает правды. Он, вероятно, перевернул бы стол, если бы знал… — Кстати о старшем Чу, — говорит Сюэ Мэн и машет бумагами, с которыми пришёл. — Я собираюсь стать лучшим братом на свете. Сюэ Мэн бросает бумаги на стол, но зрение Мо Жаня немного плывёт из-за недосыпа и усталости. Он видит, что это маршрут поездки, и видит в списке своё имя рядом с… — Подожди, — он быстро моргает, глядя на лист сверху вниз. — Что? — Поблагодаришь меня позже, — говорит Сюэ Мэн. — Я поговорил с отцом о предстоящей конференции в Фэйхуа, и вместо того, чтобы послать одного из менеджеров директора Се, мы отправляем тебя. В любом случае у тебя показатели лучше, чем у всех менеджеров этой старой собаки вместе взятых, и смотри, — Сюэ Мэн тычет пальцем в имя прямо под именем Мо Жаня. — Старший Чу тоже участвует. Мозг Мо Жаня замирает, уже не в первый раз за последние сутки. Он таращится на бумагу, и Сюэ Мэн воспринимает это как хороший знак. — Это пойдет на пользу твоей карьере, — говорит он. — Предполагается, что «Сышэн» выступит с одной из заключительных презентаций, которую вы вместе с директором Чу и проведёте. «Пойдёт на пользу карьере». Сюэ Мэн не ошибается. Люди жаждут возможности представить свою компанию на этой конференции; Мо Жань тоже пытался в предыдущие годы, но ему никак не удавалось добиться успеха. Это выступление станет большим шагом как для него, так и для «Сышэн». Однако ничего из этого его не трогает. Всё, о чём он может думать, — это о том, как пройдёт поездка с Чу Ваньнином, которого он непростительно обидел. Со вчерашнего вечера Мо Жань больше не пытался связаться с мужчиной. Его личный номер заблокирован, и он ещё не набрался достаточно смелости и отчаяния, чтобы отправить Чу Ваньнину сообщение во внутрикорпоративном чате. Большую часть дня он размышлял, вызовет ли тот охрану, если Мо Жань попытается пробраться в его кабинет. — У вас билеты на один рейс, и ваши номера в отеле рядом, — говорит Сюэ Мэн, и затем его тон сразу же становится резким и предупреждающим. — Но не надумывай себе ничего. Я забронировал отдельные номера не просто так. Мо Жань болезненно сглатывает, и до Сюэ Мэна наконец доходит, что он не совсем в восторге. — Мо Жань? — зовёт Сюэ Мэн, и он отрывает взгляд от бумаг и какое-то время тупо смотрит на своего брата, гадая, что сказать. — Мы расстались, — глаза Сюэ Мэна становятся круглыми как блюдца. Возникает очень содержательная пауза. — Расстались?.. Вы расстались? — бормочет Сюэ Мэн, и Мо Жань крепко сжимает губы. — Но ты сказал, что у вас всё хорошо! Он сказал, что у вас всё хорошо! — Ты говорил с ним? — Мо Жань хмурится, пытаясь сообразить, когда это произошло. Если вчера, то Чу Ваньнин уже избегал его. Он не хочет обнадёживать себя; Чу Ваньнин, вероятно, сказал так, чтобы сохранить лицо. — Вы расстались? — повторяет Сюэ Мэн, и какое-то время Мо Жань думает соврать почему. Однако ложь — это то, что с самого начала привело его во всё это дерьмо. — Я так и не сказал, что начал встречаться с ним из-за пари, — он проводит рукой по лицу. Странно; слова не застревают в горле. Они свободно выплывают наружу, и пелена стыда, накрывавшая его, давит сильнее. — Он… узнал сам. Недавно. И вчера порвал со мной. Лицо Сюэ Мэна на мгновение искажается, и Мо Жань готовится к удару. Если Сюэ Чжэнъюн громок и добр, то его сын громок и зол. Конечно, не так мощно в отношении других, но Мо Жань никогда не будил в окружающих лучших качеств. Сюэ Мэн пару раз открывает и закрывает рот, успешно имитируя рыбу. — Думаю, это объясняет его поведение, — наконец выдавливает он, голос гораздо более спокоен, чем ожидал Мо Жань. — Я заметил, что что-то не так, когда поднял эту тему. Мо Жаню требуется некоторое время, чтобы осмыслить слова Сюэ Мэна, но как только он это делает, его осеняет. — Ты рассказал ему? — говорит Мо Жань, в его голосе сразу же нарастают гнев и паника, потому что, как бы он ни любил своего брата, нет худшего человека, от которого Чу Ваньнин мог бы услышать подобное. — Я уезжал в поездку позже, чем планировал, и увидел его перед отъездом, — рассеяно говорит Сюэ Мэн, и Мо Жань чувствует, как у него на виске пульсирует вена. Нет, на самом деле это не вина Сюэ Мэна, но эмоции Мо Жаня сейчас настолько нестабильны, что он вскипает. — Ты не имел права, — шипит Мо Жань. — Это было не твое дело, Сюэ Мэн. Иррациональная часть говорит ему, что, если бы Сюэ Мэн держал рот на замке, Мо Жань смог бы сказать Чу Ваньнину правду на своих условиях. Правду, об открытии которой он солгал. Правду, которую он должен был сказать Чу Ваньнину давным-давно. Оба мужчины в комнате понимают это, и Сюэ Мэн сжимает губы в тонкую линию, прежде чем отодвинуть стул и встать. Сюэ Мэн методично подходит к двери, закрывая её со щелчком; опускает жалюзи на стеклянной стене. Затем поворачивается на каблуках и смотрит на Мо Жаня, поправляя галстук и разглаживая переднюю часть своего тёмно-синего костюма. Глубоко вдыхает и кричит: — НЕ ВИНИ МЕНЯ, ТЫ, ГРЁБАНЫЙ МУДАК! Оконные стёкла дребезжат от крика Сюэ Мэна, и Мо Жань чувствует, что хочет покричать сам. С чудовищным усилием он сдерживается, но хмыкает. При звуке этого Сюэ Мэн разражается гневной тирадой. Его брат выплёскивает слова так, будто долго держал их в себе, и Мо Жань не сомневается, что так и есть, вероятно, с той самой ночи в баре. Многое из того, о чём матерится Сюэ Мэн, он уже слышал. Что Мо Жаню нужно взять себя в руки (правда), что ему нужно быть более честным (тоже правда), и что он может выйти на улицу и поднять с земли любой камень, и у того всё равно будет больше эмоционального интеллекта (звучит фальшиво, исходя от человека, который так и не смирился с тем фактом, что солнечная система вращается вокруг Солнца, а не вокруг него самого). Сюэ Мэн также задевает открытые раны Мо Жаня, напоминая, как он неблагодарен за всё, что Чу Ваньнин сделал для него. Самоубийственные проекты и опасные возможности, от которых тот спас Мо Жаня; неудачи, из которых молчаливо вытащил их весёлую маленькую троицу; то, как Чу Ваньнин тайно поддерживал их карьеру, включая продвижение Мо Жаня по служебной лестнице. Реальность расплывается для Мо Жаня, когда Сюэ Мэн говорит, «Никто из нас не был бы там, где мы находимся, если бы не этот человек, и ты так с ним обращаешься?». Мо Жань не говорит Сюэ Мэну то, что сказал Ши Мэю, потому что знает, что это просто станет поводом новой тирады. Он не думает, что Сюэ Мэна будет волновать, что Мо Жань никогда не видел заботы Чу Ваньнина и ему никогда не рассказывали о его помощи. Вероятно, тогда его обвинят в другом — в том, что он не заметил человека, который не делал ничего доброго открыто. Не то чтобы это имело значение. Это не меняет того факта, что Мо Жань влюбился в Чу Ваньнина ещё до того, как узнал о его тайной помощи. Мо Жань узнал о настоящем Чу Ваньнина поздно, но он узнал самостоятельно, потому что все видели ненависть, которую он питал к директору Чу, и все плевали на это, слишком поглощённые своими жизнями и слишком сосредоточенные на том, чтобы самим произвести хорошее впечатление на учителя. Блять. Никто не виноват. Никто ничего ему не должен. Ему нужно остановиться. В середине лекции Сюэ Мэна, Мо Жань кладёт локти на стол и утыкается лицом в ладони, и только тогда тот делает паузу, переводя дух. На мгновение в комнате воцаряется тишина, но лишь на мгновение. — Ну? — выжидающе говорит Сюэ Мэн. Мо Жань трёт глаза и устало смотрит на Сюэ Мэна. Лицо того заливает гневный румянец; Мо Жань чувствует напряжение между лопатками, его голова слишком тяжёлая, чтобы полностью её поднять. Ему нечего сказать. Он хотел бы, но каждое признание давит на язык, грозя задушить. И это его проблема с самого начала, не так ли? Несмотря на избыток личного обаяния, Мо Жаню не хватает правдивости. Его скорлупа треснула, и внутри не оказалось ничего особенного. Сюэ Мэн вздыхает. — Перестань быть говном и разберись с этим… — Сюэ Мэн прерывается, когда его телефон начинает жужжать. — Желательно перед поездкой, но хотя бы до презентации. С этими словами младший Сюэ уходит, и Мо Жань бессильно растекается по столу. На следующий день он берёт выходной и уходит после обеда, проведя все важные встречи утром. Слова Сюэ Мэна крутятся в его голове со вчерашнего дня, и от них не лучше. Потеря того, что было у них с Чу Ваньнином, выпотрошила часть его сердца, которую он не представляет возможным заполнить снова. Вернувшись домой, он, с усиливающейся мигренью, пятнадцать минут стоит в дверях, составляя текст извинения. Сюэ Мэн прав. Ему действительно нужно всё исправить. Мо Жань молится, чтобы Чу Ваньнин хотя бы его разблокировал, пока думает, что сказать. Ничего из того, что он набирает, не кажется правильным, и он удаляет сообщений десять, по абзацу каждое, прежде чем швырнуть телефон на диван и попытаться придумать, что, чёрт возьми, с собой сделать. В итоге, через полчаса он ищет решение в спортзале своего жилого комплекса. Мо Жань был там утром перед работой, но едва шевелился. Теперь же он старается привести мысли в порядок, занимаясь до полного утомления и демонстративно игнорируя нескольких парней, которые сначала пытаются подойти и расспросить о программе его тренировки, а затем с лёгким беспокойством поинтересоваться, в порядке ли он или собирается опять занять «бабочку» на полчаса. Мо Жань успешно доводит себя до изнеможения, и возвращается в квартиру, чтобы принять душ, непомерно долго глядя в плитку, пока та не начинает плыть перед глазами. Связные мысли начинают возвращаться в тот момент, когда Мо Жань находится на кухне и готовит лёгкое пресное блюдо, просто чтобы удержаться на ногах. Он прихватывает немного пива и устраивается на диване. Остальная часть вечера пролетает незаметно, и к концу всё, что ему удаётся, — это короткая и трусливая серия сообщений Чу Ваньнину. «прости меня» «пожалуйста, не ненавидь меня» «пожалуйста, Ваньнин, прости меня» По крайней мере, рядом с его сообщениями больше нет красных восклицательных знаков, нет уведомления о том, что получатель отклонил их. Но ответа он так и не получает. Мо Жань включает телевизор, чтобы отвлечься, но каждый звук телефона заставляет его нервничать и лихорадочно проверять, не Чу Ваньнин ли это. Волна разочарования каждый раз, когда он понимает, что это не он, сокрушает, и в конце концов Мо Жань сдаётся и звонит. И попадает прямо на голосовую почту. Мо Жань уже не настолько не в себе, чтобы оставлять бессвязное голосовое. Он выражается так же кратко, как в своих смсках. «Это я, Ваньнин. Прости меня. Я знаю, что не заслужил этого, но, пожалуйста, дай мне шанс всё исправить». Мо Жань сделал бы что угодно, чтобы получить этот шанс, учитывая, что Чу Ваньнин ясно дал понять, что больше не хочет иметь с ним ничего общего. Он хочет сказать Чу Ваньнину, что искренне любит его и глубоко волнуется о нём. Чу Ваньнин, вероятно, уже пробудил свою старую ненависть к Мо Жаню и счёл бы это дешёвым трюком. Чёрт, даже если бы между ними установилась только дружба и ничего больше, Мо Жань был бы счастлив. Он провёл так много времени с Чу Ваньнином, то ошибочно ненавидя, то нежно любя его, что теперь не может вынести мысли, что они по-настоящему и полностью расстались. Итак, Мо Жаню нужно извиниться вживую. Если ему повезёт, у него появится такая возможность.***
К сожалению, Мо Жань не знает, с чего начать. Извиниться не сложно, сложно поймать Чу Ваньнина; он не может винить его за то, что тот избегает их встречи. Следующий день Мо Жань проводит на работе, пребывая в туманных размышлениях. Он ломает голову, пытаясь придумать, как связаться с Чу Ваньнином. Его сообщения и голосовые игнорируются, обычные звонки тоже. Наконец он осмеливается отправить сообщение в чате компании, но его явно неуместные просьбы о встрече остаются незамеченными. Мо Жань задерживается допоздна, в надежде поймать Чу Ваньнина в лифте, но не видит никаких его следов. Этот человек научился очень хорошо избегать его. Мо Жань испытывает искушение загнать Чу Ваньнина в угол, но держится, хотя и с трудом. Мэй Ханьсюэ приглашает его встретиться, в голосе отчётливо звучит сочувствие, но Мо Жань отвергает предложение. После разговора с Сюэ Мэном, он больше не хочет находиться в чьей-либо компании. Он занят примирением с тем фактом, что он «грёбаный мудак» (слова брата продолжают звучать в голове, и от них действительно больно). Почему он вообще согласился на это идиотское пари? Что он пытался доказать? Что он получил? Чу Ваньнина на короткое время, но какой ценой? Часть Мо Жаня понимает, что некоторые ответы кроются в самих вопросах. Всю поездку на метро домой он пытается понять, подтолкнула ли его на пари самодовольная рожа Мэй Ханьсюэ, или необходимость увидеть, как ледяная красота Чу Ваньнина становится только для него. Тогда он не знал, что Чу Ваньнин намного теплее, чем кажется; хотя даже если бы знал, вряд ли бы это имело значение тем вечером. К тому времени, как Мо Жань возвращается домой, он чувствует себя полностью разбитым. Он бросает сумку и куртку на пол, пока бредёт в кухню, где открывает холодильник и хватает две бутылки пива. Он не ел весь день, и в животе урчит, но Мо Жань не может заставить себя что-нибудь приготовить. Ему удаётся доползти до дивана, но как раз в тот момент, когда он уже собирается рухнуть на подушки, раздаётся звонок в дверь. Мо Жань на мгновение замирает; на самом деле, больше чем на мгновение, потому что за звонком следуют три резких стука. — Я знаю, что ты там, — при звуках этого приглушённого голоса плечи Мо Жаня опускаются. Возникает соблазн не отвечать, но он знает, что Сюэ Мэн постучал просто из вежливости; у них уже давно есть ключи от домов друг друга, учитывая общую склонность случайно запираться, забыв их. Он раздумывает, не сказать ли Сюэ Мэну войти самому, но вспоминает прошлый раз, когда он так сделал. Сюэ Мэн тогда приходил без звонка добрых три месяца, пока не наткнулся на Мо Жаня с кем-то ещё, в крайне компрометирующей и очень обнажённой позиции. Лучше не рисковать. Мо Жань устало вздыхает и идёт к двери. — Хэй, — приветствует Сюэ Мэн, держа в руках пакет, набитый пластиковыми контейнерами. Мо Жань приподнимает бровь, и тот несколько неловко откашливается. — Для протокола, я всё ещё считаю тебя придурком. Мо Жань понимает, что это извинение, но не понимает, за что. Он отходит в сторону, пропуская Сюэ Мэна, который разувается и хмуро смотрит на валяющиеся на полу вещи. Затем переводит взгляд на две бутылки в руках Мо Жаня. — Ты знал, что я приеду? — спрашивает Сюэ Мэн, и Мо Жань закатывает глаза. Ничего не говоря, он просто возвращается в гостиную, слушая, как гость шуршит на кухне в поисках столовых приборов, прежде чем выйти, неся с собой их и еду. Сюэ Мэн некоторое время суетится, раскладывая им обоим еду и включая какое-то бессмысленное вечернее шоу. Еда сама по себе вкусная; рис сильно обжарен, а каждый кусочек мяса обильно покрыт соусом. Мо Жань неохотно начинает есть, и они некоторое время молча смотрят телевизор. Мо Жань чувствует, что его братец едва сдерживается, чтобы что-то не сказать, но решает не подталкивать его. В конце концов, он не хочет, чтобы Сюэ Мэн дважды срывал горло за такой короткий промежуток времени. Но у того, должно быть, была какая-то причина прийти, кроме чувства вины. Сюэ Мэн не умеет скрывать свои эмоции или быть деликатным, он открыто пялится на Мо Жаня, который ест, не отрывая взгляд от экрана. Мо Жань уверен, что это трюк, добросовестно перенятый от кота госпожи Сюэ. На самом деле, Сюэ Мэн прекрасно осознаёт, насколько странно действует, он хорошо умеет раскалывать людей. Однако Мо Жань — не обычный человек. Он выстроил тактику, проведя большую часть подростковой жизни рядом с Сюэ Мэном, поэтому продолжает есть в угрюмом молчании. И действительно, гость ломается первым, пока Мо Жань делает вид, что совершенно очарован рекламой йогурта. Сюэ Мэн трижды прочищает горло, пока идёт рекламный ролик, и только когда модель исчезает с экрана, Мо Жань соизволяет повернуться. Сюэ Мэн, со своей стороны, выглядит так, будто очень яростно борется с судорогой. — Знаешь, — Сюэ Мэн звучит немного неловко. — Даже когда ты тупишь, и я не на твоей стороне, я всё равно на твоей стороне. Мо Жань моргает, а затем медленно переводит взгляд обратно в экран. — Это очень мило, Мэн-Мэн, — вяло шутит он, запихивая в рот кусок жареной рыбы. — Но мне кажется, что я уже выполнил ежегодную норму размышлений о чувствах. — Я пытаюсь помочь тебе, придурок, — ласково говорит Сюэ Мэн, хлопая Мо Жаня по плечу. Мо Жань корчит рожу. — И я говорил с Ши Мэем. На самом деле, я пытался уговорить его прийти сегодня вечером, но он отказался, так что придётся вести этот неловкий разговор самостоятельно. — Какой ещё неловкий разговор? — спрашивает Мо Жань, и Сюэ Мэн делает неопределенный жест плечами. — Тот, где я… — загадочно говорит Сюэ Мэн. — Ну, ты знаешь. Мо Жань знает, но не хочет быть единственным, кому некомфортно. — Я не знаю, — услужливо отвечает он, и Сюэ Мэн тяжело вздыхает, прежде чем закатить глаза. — Тебе не следовало мне лгать… Но и мне не следовало говорить о пари старшему Чу. Он не любит переходить на личное на работе. Мо Жань начинает что-то подозревать; Сюэ Мэн обычно слишком горд, чтобы извиняться устно. Даже сейчас он не извинился до конца, но Мо Жань, тем не менее, понял его. Еда и компания привычное дело, но разговоры о личном кажутся чем-то выходящим за рамки обычного. — Мгм. Это всё? Тебе не следует извиняться, — он замолкает на мгновение, пережевывая слова, затем откашливается и признаётся. — Я солгал тебе о том, что всё рассказал Ваньнину. Это я должен извиняться. — Просто заткнись на секунду, — Сюэ Мэн отмахивается от него. — Мне нужно ещё кое за что извиниться. Затем Сюэ Мэн поворачивается к Мо Жаню, и тому резко хочется сбежать. Он видел такое выражение на лицах дяди и тёти, а лицо Сюэ Мэна представляет собой такую жуткую смесь их обоих, что мурашки бегут по коже. Подобное обычно предшествует разговорам о неприятных вещах, таких как чувства и то, насколько они важны. Конечно же, это именно то, о чем хочет поговорить его брат. — Когда ты переехал к нам жить, ты сказал, что будешь относиться ко мне, как к настоящему брату, — говорит Сюэ Мэн, не желая разрывать зрительный контакт, чтобы снять напряжение. — Ты сдержал своё слово и позаботился обо мне. Я должен был сделать то же самое для тебя. Сюэ Мэн чешет затылок и делает большой глоток пива. Мо Жань чувствует нарастающий дискомфорт от их разговора. — Когда мы начали работать в «Сышэн», каждый был настолько поглощён собой, что никто не посвящал тебя в суть дел так, как следовало бы, — продолжает Сюэ Мэн и морщится, икая. — Включая меня. Я не прикрывал тебя так, как мог бы. — Хм? — Помнишь, как старший Чу не позволил нам работать над проектом от «Чжуцюэ», потому что знал, что проект прогорит, и компания заберёт нас с собой в ад? — Сюэ Мэн отворачивается, погружаясь в подушки дивана. — Тот случай, когда он сказал нам, что виновата наша некомпетентность, — кивает Мо Жань. — ...Но он просто присматривал за нами. Я знаю про это. Сюэ Мэн издаёт подтверждающий звук, прежде чем продолжить. — И это была идея Ши Мэя покинуть «Сышэн». Он не думал, что вписывается в нашу компанию, но не знал, как об этом сказать. Старший Чу помог ему попасть в «Гуюэе», хотя на самом деле те не хотели его брать. — Это не имеет ко мне никакого отношения, — рефлекторно реагирует Мо Жань, но то, как Сюэ Мэн косится на него, говорит обратное. Долгое время уход Ши Мэя был больным местом; Чу Ваньнин лишил его счастья, карьерных перспектив и, наконец, человека, в которого (как тогда думал) он влюблён. Мо Жань сильно злился тогда, потому что думал, что Чу Ваньнин практически вышвырнул Ши Мэя в «Гуюэе», а тот ни разу не удосужился сказать правду, когда Мо Жань громко ругался об этом за выпивкой. Тем не менее, это выбор Ши Мэя. И что удивительно, Мо Жань ничего не чувствует по отношению к этому откровению. — Старший Чу также боролся с Му Яньли, чтобы сохранить наши головы, и следил за тем, чтобы тебя не уволили, — говорит Сюэ Мэн, и Мо Жань пристально смотрит на него. — Директор Цзелюй хотел, чтобы ты отправился в «Тяньинь» один, отвечать за ту нашу ошибку. Именно Чу Ваньнин спас тебя. И помнишь, как он сказал, что ты никогда не добьёшься успеха в «Жуфэн»? — Дааа, — тянет Мо Жань, потому что помнит, как Чу Ваньнин насмехался над его просьбой дать рекомендацию и сказал, что он пытается «прыгнуть выше головы». — Ну, — Сюэ Мэн продолжает день раскрытия секретов. — Они пытались переманить тебя только из-за мести, потому что Чу Ваньнин отклонил их предложение о работе. У них были планы уволить тебя через год, но старший Чу узнал обо всём от сына президента компании. Это могло разрушить твою карьеру. Мо Жань не знает, что сказать. Поэтому тянется за своим пивом и осушает остатки одним глотком. — Предполагается, что что-то из этого заставит меня чувствовать себя лучше? — мрачно говорит он, и Сюэ Мэн снова вздыхает. — Я подхожу к делу, — Сюэ Мэн наклоняется вперёд, беря палочками две толстых креветки. Он кладёт их на тарелку Мо Жаня, затем берёт креветку для себя. — Я боготворил старшего Чу, и предполагал, что остальные делают то же самое. — Верно, — говорит Мо Жань, но Сюэ Мэн качает головой. — Ты так не считал… Ты всё время с ним ругался, и я думал, это из-за нескольких оскорблений. — … — Но ты не знал. Потому что никто тебе не говорил, а старший Чу никогда не делает ничего напоказ. Я сам знал только потому, что… — Сюэ Мэн закусывает нижнюю губу. — Я знаю всё, что происходит в «Сышэн». И я должен был рассказывать тебе, чтобы на тебя потом не давила обида. — …Я тоже как бы не облегчал задачу, — замечает Мо Жань, потому что тогда был довольно вспыльчивым. Он и сейчас такой, только научился обуздывать внутренний огонь и сохранять относительное равновесие, когда его разум заплывает в неспокойные воды. — Да, — соглашается Сюэ Мэн и пожимает плечами. — Тем не менее, я был там, когда он кричал на тебя перед людьми из «Хохуан» только потому, что ты опоздал на одну минуту на встречу. — М, одно из любимых воспоминаний — язвит Мо Жань, но Сюэ Мэн игнорирует его. — И я присутствовал на многих других таких случаях, и помню оскорбления, которые он бросал в твой адрес, — Сюэ Мэн медленно погружается в свои мысли. — И то, как он ругал тебя без особой на то причины. Он был действительно страшен, если честно… Пустая бутылка Сюэ Мэна с тихим звоном ставится на стол. На тарелке Мо Жаня тем временем уже небольшая горка креветок, хотя он не приложил к этому никаких усилий. — Кроме того, некоторые вещи, которые делал старший Чу, меня бы тоже разозлили, — задумчиво продолжает Сюэ Мэн. — Например, как он отправил хз-как-его-там в «Цзяндун» вместо тебя, несмотря на то что ты был фаворитом отдела на этот проект. — Хуан Сяоюэ, — Мо Жань поднимает бровь. — Который теперь исполнительный директор из-за работы, которую там выполнял. Да, я помню. Старший Чу тогда тоже от чего-то меня спас? Ещё одно больное место, возможно, самое серьёзное. Мо Жаню пришлось бы переехать на другой конец страны, но Чу Ваньнин отказался отправить его за такой возможностью. К несчастью для Мо Жаня, ему не разрешили пройти через Чу Ваньнина и получить направление от кого-то другого. Мо Жань был в ярости, и каждый раз, когда возвращался к этой истории, чувствовал приступ мигрени, особенно когда увидел этого невыносимого человека по фамилии Хуан на гала-концерте год спустя, хвастающего своим быстрым успехом. Странно, но Мо Жань уже давно не думал об этом. Даже сейчас, когда Сюэ Мэн напоминает, он едва ли что-то чувствует. — Я думаю, иногда он вёл себя как мудак, — прямо говорит Сюэ Мэн. — И ему не нужно было так часто перечислять твои недостатки в офисе при всех. Это вызывает у Мо Жаня короткий смешок, и даже уголки губ Сюэ Мэна приподнимаются. Они оба допили пиво, поэтому Мо Жань идёт на кухню и вытаскивает ещё две бутылки. Тяжёлая жареная пища после пары дней алкоголя и неправильного питания вызывает тошноту, но ему удаётся поправить ситуацию с помощью стакана воды. — Чу Ваньнин не злодей, — Мо Жань возвращается и садится, и, как ни странно, действительно имеет это в виду. — Это так, — соглашается Сюэ Мэн. — Знаешь, мой отец сказал мне, что каждый раз, когда твоё имя всплывает в связи с повышением, Чу Ваньнин обязательно говорит о тебе несколько хороших слов. Он ударяет бутылкой об угол кофейного столика, снимая крышку. Мо Жань повторяет, они чокаются и отпивают по большому глотку. — Я не должен был ожидать, что ты разберёшься во всем сам, — Сюэ Мэн вытирает рот тыльной стороной ладони. — Я должен был рассказать тебе. И… я должен был заступаться за тебя даже перед Чу Ваньнином. Я должен был защищать тебя. Мо Жань не знает, что на это ответить. Это невероятно искреннее извинение из ниоткуда, которого, по его мнению, он не особо заслуживает. Мо Жань всё ещё чувствует себя идиотом, и он определённо всё ещё есть идиот, но слова Сюэ Мэна заставляет его почувствовать себя немного лучше. — Конечно, ты думал, что я справлюсь сам, — беспечно говорит он, пихая Сюэ Мэна локтем. — В конце концов, я намного умнее тебя. — Иди нахер, — говорит Сюэ Мэн, пихая его в ответ настолько сильно, что пиво проливается на джинсы. Мо Жань пихается ещё раз, и Сюэ Мэн громко ругается, едва не роняя собственную бутылку, чем вызывает смех Мо Жаня. Сюэ Мэн фыркает и выпрямляется, ставя бутылку на кофейный столик, подальше от опасности. — Если ты действительно хочешь наладить отношения со старшим Чу, тебе следует извиниться от всего сердца. — А то я не знаю, — обиженно пыхтит Мо Жань, но Сюэ Мэн прав. Ему нужно усовершенствовать свой метод извинений. Чу Ваньнин должен знать, что Мо Жань искренен в них и в своих чувствах. Он просто хочет вернуть Чу Ваньнина. Его сердце болит от того, как сильно он хочет этого; как сильно хочет, чтобы Чу Ваньнин снова улыбнулся ему, хотя бы раз. Однако исполнится ли это желание, зависит не от Мо Жаня. Он вздыхает и смотрит в телевизор на взрывы. — Не бей меня, но мне очень… очень нравится Чу Ваньнин. Сюэ Мэн был невероятно и до неловкости честен с ним; Мо Жань отвечает тем же, когда начинаются титры. — Жаль, что я не сказал ему правду раньше, — печально говорит Мо Жань. — Я заслуживаю всего, что ты сказал мне в офисе. Я не знаю, смогу ли я хоть что-то исправить. — Знаешь, я на самом деле не думаю, что ты мудак, — Сюэ Мэн сочувственно смотрит на него. — Я думаю, что ты просто иногда жёстко тупишь. — Пошёл ты, — без злобы говорит Мо Жань, и Сюэ Мэн хлопает его по спине; фактически это подводит итог их «разговора по душам». Когда они снова погружаются в просмотр телевизора, говоря всякую чушь в попытке забыть неловкость их откровений, Мо Жань задумывается о том, как наладить отношения с Чу Ваньнином. Он хочет быть искренним и хочет, чтобы его услышали. Даже если Чу Ваньнин больше не хочет с ним встречаться, Мо Жань попробует хотя бы убедить не вычеркивать его полностью из своей жизни. На данный момент он согласен на всё что угодно.***
Чу Ваньнин может с большой уверенностью сказать, что у него бывали лучшие времена. Возможно, это не самое худшее, что происходило в его жизни, учитывая юность под властью деспотичного контролирующего отца, но ему никогда раньше не разбивали сердце. Над его жизнью навис густой туман, и он пытается с ним справиться, пытается сделать вид, что всё в порядке. Он слишком занят, чтобы поступить иначе. Вопреки здравому смыслу, Чу Ваньнин продолжает снова и снова возвращаться к их последнему разговору. Он смог воспользоваться резкостью и холодностью слов, но это не принесло никакого облегчения. Он постоял за себя, руководствуясь инстинктом выживания, оставив после беспорядочные обломки своих же эмоций. Трудно притворяться, что его гордость не задета, особенно когда он так сильно скучает по Мо Жаню. Никакое количество самобичевания не уничтожит этот факт — Чу Ваньнин считает, что внутри него что-то сломано, раз он до сих пор так глубоко любит кого-то, кто не отвечает взаимностью. Кого-то, кому пришлось заплатить, чтобы он проявил к нему интерес. Чу Ваньнин перебирает воспоминания, пытаясь найти намёки на ложь среди нежных поцелуев, маленьких шуток и того, как Мо Жань иногда переплетал их пальцы, когда они шли по улице, будто это самая естественная вещь в мире. Он вспоминает тот момент, когда Мо Жань прижимал их мокрые тела к стене на лестничной клетке своего дома; тот момент, когда Мо Жань целовал его в ночном клубе, словно голодный, не желая отпускать. С чувством вины он вспоминает их первый и последний раз вместе. Как Мо Жань сжимал его до синяков и так глубоко входил, что Чу Ваньнин, стиснув зубы, превозмогал душевную боль, просто чтобы почувствовать себя желанным. Эти воспоминания вызывают резкое и постыдное возбуждение, окутанное печалью. Мо Жань — хороший актёр, решает Чу Ваньнин. Поначалу после того, как они поссорились, Мо Жань не пытался с ним связаться, за исключением одного единственного звонка, когда телефон Чу Ваньнина был разряжен. Он не знает, было ли это вызвано шоком раскрытой правды, или облегчением от того, что Мо Жаню не пришлось самому расставаться с ним. Но теперь молодой человек начал извиняться, и Чу Ваньнину становится всё труднее держать голову высоко поднятой. Он игнорирует все извинения, хотя это его и расстраивает. Он знает, почему Мо Жань это делает — доказательство лежит на столе среди беспорядка — но не может заставить себя взглянуть правде в глаза. С течением дней Мо Жань всё больше отчаивается в своих попытках; он пишет, оставляет голосовые сообщения (последнее из которых Чу Ваньнин прослушивал снова и снова, пытаясь определить, честный ли тембр голоса). Чу Ваньнин замечает Мо Жаня у лифта и идёт к лестнице, прежде чем тот успевает заметить его. Выпечка и еда, которые Мо Жань отправляет в знак извинения, распределяются среди подчинённых, так как Чу Ваньнин, несмотря на комок в горле, утверждает, что его вкусы выше подобной еды, несмотря на то что Мо Жань точно помнит его любимые блюда. Чу Ваньнин прямо говорит своему секретарю отклонять любые просьбы о встрече, отправленные определённым старшим менеджером, и на следующий день приходит домой к доставщику цветов, скучающему под его дверью, который говорит, что, если он хочет избавиться от букета нежных лилий, придётся сделать это самому. В конце концов, Чу Ваньнину становится жаль элегантных цветов, незаслуженно попавших между ними, поэтому он ставит их в вазу, отсчитывая дни до того, как те неизбежно завянут под прикосновениями. Его разум идёт сложным путём, когда он смотрит на цветы, задаваясь вопросом, не извиняется ли Мо Жань из-за чувства вины? Обычно именно это является основой того, почему кто-то извиняется… Вероятно, он делает это, чтобы сохранить лицо и, возможно, выиграть ещё немного денег. Более уязвимая часть мозга Чу Ваньнина, которую он изо всех сил старается защитить от мира, хочет надеяться, что со временем он действительно стал нравиться Мо Жаню. Однако это глупо, потому что, если бы это действительно было так, Чу Ваньнин узнал бы правду от него, а не от Сюэ Мэна. Однако он не может избегать Мо Жаня вечно, независимо от того, что он хочет или какой внутренний конфликт пытается преодолеть. Независимо от того, что он чувствует, есть дело, которое не позволит ему прятаться дальше, и это дело лежит у него на столе в виде обычного листа офисной бумаги. Когда Чу Ваньнин впервые получил документы о предстоящей конференции в Фэйхуа, он смотрел на них очень-очень долго. Он немедленно захотел отказаться и не ехать, но когда попытался донести это до Сюэ Чжэнъюна, тот не позволил сказать ему ни слова, погребя под своей энергичностью. Чу Ваньнин не хочет ехать. Он не ненавидит выступать, но он ненавидит общение, особенно на корпоративных мероприятиях, где все либо жеманничают, либо павлинят, и лишь немногие люди находят баланс. Он ненавидит высоту и ненавидит тот факт, что ему забронировали билет на самолет, а не на поезд или туристический автобус, как это было, когда «Сышэн» только начинал, и бюджет был ограничен. Он ненавидит небольшую заметку, в которой говорится, что он и Мо Жань будут делить машину, произносить речь и жить в гостиничных номерах рядом. Слава богу, что у «Сышэн» есть деньги, и им не нужно делить ещё и комнату. Чу Ваньнин должен поехать. Ему нужно отвлечься. И потому что эта конференция важна для их компании и важна для Сюэ Чжэнъюна, который управляет ею и к тому же является его дорогим другом. Одним из очень немногих, которые у него есть. Ему нужно поговорить с Мо Жанем. Последние извинения и просьба о разговоре поступили только вчера днём, но Чу Ваньнин, как и прежде, добросовестно проигнорировал их. Они всё ещё крутятся в его голове, как и все предыдущие. Проблема заключается в следующем: если Чу Ваньнин примет извинения, то рискует случайно обнадёжить себя глупой идеей о дальнейшем общении с Мо Жанем. Что более реалистично, их отношения просто станут неловкими взаимодействиями между коллегами, а затем превратятся в ничто, если один из них уволится. С реальностью тяжело смириться. Несмотря на то, что его чувства к Мо Жаню сложны и запутаны, часть его боится, что молодой человек исчезнет из его жизни. Нет смысла корить себя за это, потому что он уже пытался и обнаружил, что сопротивляется. В конечном итоге ничто из его мыслей не меняет того, что необходимо сделать.***
Возможность предоставляется внезапно, за два дня до поездки. Он упорно игнорировал Мо Жаня, думая, что сказать, но однажды вечером замечает того в метро. Чу Ваньнин стоит на платформе, ожидая в густой толпе поезд, идущий на север. С другой стороны — платформа для поезда, идущего на юг, не такая многолюдная. Обычно он был бы на той стороне, но сегодня ему к врачу (нужно получить рецепт на что-то, что избавит от самолётной тревожности). Чу Ваньнин ждёт свой поезд, когда видит, как небольшая толпа спускается по лестнице на платформу напротив. Среди них его взгляд выхватывает знакомое лицо. Прошло много времени с тех пор, как он смотрел на Мо Жаня дольше, чем на мимолетную секунду, требовавшуюся чтобы заметить опасность и сбежать. На таком расстоянии Чу Ваньнин не может сказать, как точно выглядит Мо Жань, но непринуждённости и расслабленности у того явно поубавилось. Он одет в обычный чёрный костюм, и со своей мягкой коричневой сумкой просто смешался бы с остальными прохожими, если бы Чу Ваньнин не был так настроен на него. Чу Ваньнин чувствует комок в горле при виде Мо Жаня. Он ждёт, что тот заметит его, но Мо Жань не смотрит в эту сторону. Вместо этого парень подходит к одной из деревянных скамеек у стены и падает, вытаскивая телефон. Присутствие Мо Жаня для всех вокруг незаметно, но для Чу Ваньнина больше никого не существует. «Тебе нужно поговорить с ним». Чу Ваньнин знает это. У них скоро конференция, и, если оставить ситуацию нерешённой, это только усугубит дело. Единственный способ, с помощью которого Чу Ваньнин сможет набраться смелости и наконец поговорить с Мо Жанем, — это принять разговор как что-то, что ему нужно сделать для работы. Порыв воздуха опережает прибывающий поезд Чу Ваньнина. Роботизированный голос жизнерадостно объявляет, что по южному направлению небольшие задержки, и отправление будет через семь минут вместо трёх. Вид на Мо Жаня искажается из-за окон вагона северного направления, двери которого открываются перед Чу Ваньнином. Он уже собирается войти, когда у него возникают сомнения. Что-то заставляет его отступить и позволить другим войти первыми. На платформу напротив спускается всё больше людей, но Чу Ваньнин не спускает глаз с Мо Жаня. На северной платформе остаётся приличное количество людей, и он проскальзывает за спины нескольких более высоких, прежде чем достать телефон. Когда он набирает номер, его пальцы не дрожат, как он ожидал. Чу Ваньнин так и не решил, что сказать; когда он подносит телефон к уху, то чувствует себя отстранённым, как будто наблюдает за происходящим с точки зрения третьего лица. Он всматривается и видит, как глаза Мо Жаня расширяются настолько, что это заметно издалека. — Алло? — отвечает Мо Жань, почти задыхаясь. — Мо Жань, — приветствует Чу Ваньнин, усердно работая над тем, чтобы в его голосе не звучало льда, которым он покрылся. Мо Жань осматривается вокруг, но Чу Ваньнин слишком хорошо спрятан, чтобы его можно было заметить. — Ваньнин? — голос Мо Жаня обнимает его имя, и Чу Ваньнин знает, что ему придётся приложить немало усилий, чтобы забыть это. — Ваньнин… Как твои дела? — Скоро конференция, — заявляет Чу Ваньнин, резко переходя к делу. Это единственный способ сохранить контроль. — Мы выступаем вместе. — Я знаю, — торопливо отвечает Мо Жань. — Я знаю... Послушай… Мо Жань замолкает, и Чу Ваньнин наблюдает за ним. Несмотря на расстояние, он может разглядеть тень задумчивости на лице молодого человека. Этот разговор, несомненно, будет неудобным, но Чу Ваньнин не хочет оставлять какие-то недосказанности. — Я получил твои извинения, — отрывисто говорит он, выдавая своё волнение. — Я принимаю их. Тебе не нужно беспокоиться о том, что это помешает нашей презентации. Я начну готовить материал. Повисает короткая тишина. —...Ваньнин. — Что? — Мне действительно очень жаль, — начинает Мо Жань, и Чу Ваньнин вздыхает. — Мо Жань… — перебивает он. — Нет, я должен сказать, — мгновенно отбивается Мо Жань, как будто каждое слово из его извинений не вырезано в мозгу Чу Ваньнина, как будто он не прослушивал его голосовые сообщения снова и снова, пытаясь определить степень их честности. — Мне очень жаль, и мне жаль, что ты думаешь, что я тебя презираю. Особенно когда на самом деле я… У Чу Ваньнина перехватывает дыхание, он не осмеливается даже моргнуть. Он внимательно следит за тем местом, где сидит Мо Жань; молодой человек опускает голову и двумя пальцами сжимает переносицу. Затем поднимает глаза, и Чу Ваньнин чувствует атмосферу смятения. Мо Жань делает глубокий вдох на другом конце провода, и спина Чу Ваньнина напрягся. Пространство между ними разверзается тишиной, и ему хочется вырваться из этой пропасти. На короткое мгновение Чу Ваньнин чувствует нервную бабочку в животе, редкий проблеск надежды, осмелившийся вырваться из-под его контроля. — Я… Я считаю, ты очень хороший человек, Чу Ваньнин, — наконец говорит Мо Жань. — Я не ненавижу тебя. И я надеюсь, что ты не ненавидишь меня. Чу Ваньнин не особо расстраивается; всё это время он не ожидал ничего большего. Независимо от того, каково мнение о Чу Ваньнине как о личности, Мо Жань лишь притворялся, что хочет его романтически, ради пари. Любой намёк на физическое желание можно списать на здоровую реакцию организма, а доброта, которую он проявлял к Чу Ваньнину, является просто дружелюбностью. Он знает, что лучше не хотеть большего. В конце концов, если бы Чу Ваньнин понравился ему, если бы у Мо Жаня развились чувства в ходе этого фарса, он бы не скрывал правду так долго, правда же?.. И всё же он не может не спросить: — И это всё? Горько хотеть большего, когда ты не можешь этого получить. Желать кого-то, кто не отвечает взаимностью; мельком увидеть и попробовать, прежде чем навсегда потерять. Эта горечь просачивается глубоко в существо Чу Ваньнина, и он отходит от людей, за которыми прятался, вперёд, просто чтобы получше взглянуть на Мо Жаня. — …Я идиот, — устало говорит Мо Жань, всё ещё не замечая Чу Ваньнина. — Я идиот, что не рассказал тебе раньше, и я идиот, что вообще ввязался в это всё за деньги. Глупо, но часть Чу Ваньнина хочет, чтобы Мо Жань попросил второй шанс. У него не хватит сил самому предложить, и в основном он смирился, что этого никогда не произойдёт, но от желания трудно избавиться. — Больше всего я неправ, сразу не сказав тебе правду. Ты заслуживаешь гораздо лучшего, чем это. Я знаю, ты не испытываешь ко мне ничего, кроме ненависти, но я делал это не для того, чтобы посмеяться. — Серьёзно? — Чу Ваньнин усмехается, внутренне испытывая облегчение от того, что Мо Жань дал ему что-то, за что можно зацепиться и повернуть разговор в другую сторону. — Тогда как бы ты назвал это… это твоё пари? — Глупостью, — сухо отвечает Мо Жань. — Ваньнин, ты же знаешь, что я глупый. Ты говорил мне об этом так много раз. — Но я никогда не имел это в виду, — честно говорит Чу Ваньнин, и Мо Жань вздыхает на другом конце провода. «И, возможно, я тоже должен перед тобой извиниться». Он пытается сказать это, но слова застревают под языком и не желают выходить наружу. Возможно, если бы он извинился раньше, до повышения, Мо Жань не стал бы потом избегать его. Возможно, если бы Чу Ваньнин справился со своим характером и страхом перед тем, что его влюбленность может быть обнаружена, у Мо Жаня не было бы таких сильных чувств против него, достаточно сильных, чтобы пойти на что-то подобное. — Ваньнин… — Неважно, Мо Жань, — говорит Чу Ваньнин, недостаточно смелый, чтобы принести свои извинения. Он смотрит на табло; до прибытия поезда две с половиной минуты. Кажется, этого недостаточно. Ни одна часть этого разговора не кажется достаточной. Чу Ваньнин достигает края платформы, где толпа наименее плотная и он может подойти прямо к линии безопасности. — Можем ли мы хотя бы остаться друзьями? — говорит Мо Жань, и что-то вспыхивает внутри Чу Ваньнина. Друзья. Он должен быть рад, что Мо Жань не предложил ему никогда больше не разговаривать. Он должен быть рад, что Мо Жань не хочет избегать его до конца жизни из-за неловкости, и он должен быть рад, что Мо Жань, похоже, искренне извиняется. Но друзья — это золотая середина, с которой Чу Ваньнин не знает, сможет ли существовать. Да, друзья — это то, чем они стали, но дружба означает оставаться на орбите друг друга таким образом, чтобы Чу Ваньнин никогда по-настоящему не избавился от своей тоски. Если между ними ляжет эта строго платоническая линия, в то время как воспоминания о прикосновениях запечатлены на коже Чу Ваньнина… — Я уже принял твои извинения, — наконец отвечает Чу Ваньнин. — Мы с тобой оба знаем, что вращаемся в разных кругах. Он вздрагивает от собственных непреднамеренно грубых слов и знает, что Мо Жань не поймёт. Он имеет в виду, что Мо Жань более энергичный, общается с более интересными людьми, в то время как Чу Ваньнин просто… Чу Ваньнин. Однако, Мо Жань не обижается. — Справедливо, — голос парня полон смирения. — Ты заслуживаешь гораздо большего, чем такой долбаёб, как я. — Не называй себя так, — быстро предостерегает Чу Ваньнин. Табло заботливо сообщает, что до прибытия поезда тридцать секунд. Поспешно, желая положить конец неловкости, Чу Ваньнин продолжает. — И нам больше не нужно говорить о том, что произошло. Никогда. Мо Жань молчит. Его рот приоткрывается, но он ничего не говорит. — Закрой рот, а то муха залетит, — голос Чу Ваньнина получается мрачным, но Мо Жань тут же вскидывает голову. — Как ты… — Роботизированный голос объявляет, что южный поезд задерживается ещё на пять минут. Эхо раздаётся как над головой Чу Ваньнина, так и по телефону, и Мо Жань немедленно встаёт. — Ваньнин? Мо Жань лихорадочно оглядывается по сторонам, а Чу Ваньнин продолжает наблюдать, как он его ищет. Наконец Мо Жань замечает его. Он бормочет что-то, отдалённо напоминающее его имя, когда их взгляды наконец встречаются. Вдалеке раздаётся грохот, и сердце Чу Ваньнина сильно сжимается. Трещины в нём углубляются, и, хотя он принял извинения, его эмоции остаются неразрешёнными. Поезд подъезжает к станции, но Мо Жань не отключается. Как и Чу Ваньнин. Он заходит в вагон и смотрит из окна на Мо Жаня. Они заклеили скотчем что-то разбитое, и Чу Ваньнин не знает, достаточно ли этого. Но это было необходимо хотя бы для того, чтобы они пережили конференцию целыми и невредимыми. И должно, по крайней мере, позволить им смотреть друг на друга и работать вместе, даже если ничего полностью не починено. Смутно Чу Ваньнин задаётся вопросом, было ли всё лучше до пари, когда чувства Мо Жаня к нему были прозрачными, даже если явно негативными. — Увидимся в аэропорту, Мо Жань, — говорит Чу Ваньнин, чувствуя себя очень потерянным, и отключает телефон, как только поезд отъезжает от платформы.