Прости, пойми, прими

11 июня. Элли. — Спасибо за ужин, всё было очень вкусно, — произнесла Элли, которая действительно наелась на славу и смогла заставить замолчать свой пустой желудок, ведь тот периодически давал о себе знать, чем очень смущал его обладательницу. Она вызвалась помочь Анне убрать со стола и помыть посуду, на что та наотрез отказалась, и, вместо этого, она мягко притянула Элли в гостиную за локоть и прошептала: — Может, ты всё-таки отдашь ему подарок сама? Блондинка сжала губы в тонкую линию и посмотрела на женщину, которая тепло ей улыбнулась и подбадривающе погладила по плечу. — Я уверена, что ему будет гораздо приятнее получить подарок именно от тебя. Не переживай, ему понравится, — Анна протянула девушке небольшой бумажный свёрток, который Элли отдала ей перед этим, чтобы женщина подарила его Гарри от её лица. Перспектива разговаривать с отцом наедине не слишком нравилась Элли, но отказ означал бы, что она струсила. А она не трусиха. Так ведь? Необходимость бороться со своими обидами и наладить собственную жизнь сыграли свою роль. Ей нужно было пытаться. В первую очередь для себя самой. Если она так и будет его избегать, то для чего это всё? Блондинка взяла в руки свёрток. — Он в своем кабинете, иди прямо по коридору и поверни налево, — Анна легонько подтолкнула девушку в нужном направлении, а сама скрылась на кухне. Элли глубоко вздохнула, сжала в ладони свёрток и направилась в рабочий кабинет отца, мысленно подбадривая себя и игнорируя желание повернуться и скрыться на втором этаже. Остановившись перед дверью, она пару раз постучала и, услышав негромкое «войдите», зашла в кабинет. Это был обычный, среднестатистический рабочий кабинет с большим деревянным столом, кожаными креслами, задёрнутым темными шторами окном и стеллажами, заполненными книгами и какими-то папками с бумагами. На некоторых полках стояли рамки с фотографиями Гарри, Анны и их детей. Так на одной из них Элли узнала Рида, которому на вид было не больше пятнадцати лет. Он держал в руках большую картину с изображением какого-то моста, которую, очевидно, парень написал сам, и сертификат, кажется, за победу в конкурсе. Рядом с ним, обнимая за плечо, стоял Гарри. Оба улыбались, возможно, даже смеялись. Элли пробежалась по всем фотографиям взглядом. Их было не слишком много. Вот Гарри и Анна вдвоём, мужчина обнимает жену за талию, а в руках у них бокалы с красным вином. Вот они вместе с Ридом на берегу моря, а вот на следующей были два замотанных в одеяло ребёнка — Лили и Мики. На столе мужчины тоже стояла фотография в светло-лиловой рамке, на которой были изображены они вчетвером. Фотография была относительно свежей. Возможно, была сделана год-два назад, потому что Рид на ней уже взрослый, и Лили и Микки уже не младенцы. И ни одной фотографии Элли. Это её задело. Они почти не обменивались фотографиями, разве что с каких-нибудь официальных и значимых мероприятий, но даже из того крохотного количества, которое ему скидывали Элли или её мать, Гарри мог выбрать хотя бы одну фотографию. Мог выбрать, мог распечатать и вставить в рамку, поставить рядом с другими фотографиями своих детей. Но он этого не сделал. Почему? «А зачем ему лишний раз вспоминать, что у него есть ещё одна дочь?» — Элли сдержалась от горькой усмешки, когда закономерный вопрос всплыл у неё в голове. Ему не нужно было вспоминать и понимать, какой он на самом деле ужасный отец. — А, Элли, это ты, — мужчина отвлёкся от бумаг, глянув на девушку, — проходи, проходи, присаживайся, — заговорил он, откладывая документы в сторону и указывая на кресло, стоявшее напротив. Она подошла ближе и присела в кресло, засунув свои чувства подальше. В клетку, под замок. — У меня... — начала блондинка, опустив взгляд на руки, в которых находился свёрток, — у меня для тебя кое-что есть, — сказав это, она положила перед отцом подарок. Его темные брови чуть взметнулись вверх. Он слабо улыбнулся и принялся разворачивать бумагу, а Элли напряжённо смотрела на его пальцы. — Ого! — Гарри открыл коробку и достал оттуда металическую зажигалку. — Отличная вещь, — сказал он, проводя пальцем по выгравированному названию фирмы на обратной стороне, — спасибо, Элли! Мужчина искренне улыбался, разглядывая подарок, а после поднял глаза на дочь. Но, как бы девушка ни старалась, не получалось у неё улыбнуться в ответ. Она отвела взгляд в сторону и, теребя пальцами нитку на кромке майки, спросила: — А ты всё ещё куришь? Гарри ответил не сразу. Он зажег зажигалку, посмотрел на оранжевый огонёк и слабо покачал головой. — Бросил пять лет назад. Элли понимающе кивнула, продолжая рассматривать свои оголенные ноги, которые уже покрылись мурашками, и невнятно промычала что-то похожее на «понятно». Она чувствовала себя дурой. Предполагала, что отец мог бросить курить уже очень давно, но по-настоящему в это поверила только сейчас. У девушки появилось дикое желание выбить зажигалку у него из рук со словами «тогда она тебе за ненадобностью», но ничего подобного не произошло, поскольку Гарри зажал подарок в руке. — Не переживай из-за этого, такой вещи всегда можно найти применение, — сказал мужчина, — правда, спасибо, Элли. — Пожалуйста, — негромко ответила она. Между ними повисла неловкая тишина. Элли было тяжело говорить с ним вот так, сидя напротив, видя его, его реакцию, его глаза и слыша голос, не искажённый телефоном. Обычно их разговоры были подкреплены каким-нибудь поводом — день рождения, Рождество, Новый год, выпускной, экзамены. Они спрашивали друг у друга, как дела и как поживаешь, отвечали коротко и без подробностей. Хотя, возможно, иногда Элли хотела рассказать ему гораздо больше. Их разговоры с натяжкой можно было назвать разговорами между дочерью и отцом. Им и без того было непросто общаться. А сейчас все было ещё сложнее. Не было возможности бросить трубку, сказав о том, что срочно возникли дела. Даже если на самом деле никаких дел и в помине не было. Блондинка упорно смотрела куда угодно, но не в лицо своему отцу, который, в свою очередь, не отводил от неё взгляда. Неужели теперь всегда будет так? Элли знала, что одиннадцать лет, которые так быстро пролетели и создали между ними пропасть, — это много, но она не догадывалась, что настолько. Настолько, что дочь и отец не могли поддержать беседу. Настолько, что дочь не знала, что отец не курит уже больше четырёх лет. Настолько, что дочь не могла ни обнять отца в ответ, ни улыбнуться ему. Настолько, что она уже и не знала, сможет ли вообще когда-нибудь простить его. Их отношения были похожи на карточный домик. Однажды Гарри сбил в его основании одну из карт. И тогда всё рассыпалось. — Ты, наверное, сильно устала, — произнес Гарри, нарушая затянувшуюся тишину. — Да, немного, — ответила блондинка, почувствовав облегчение — сейчас она уйдёт отсюда, — я пойду спать. — Конечно, иди, иди, — мужчина проследил за тем, как девушка встала с кресла и направилась к двери, — спокойной ночи, — она открыла дверь, — и... Элли... Блондинка обернулась. — Я рад, что ты всё-таки приехала. Гарри говорил искренне, пусть и не очень уверенно — Элли это видела, вот только ответить тем же не смогла. Поджала губы, кивнула и, бросив негромкое «доброй ночи», скрылась за дверью. *** Элли направилась на второй этаж и, только поднимаясь по лестнице, она вдруг осознала, как сильно устала. Ноги еле держали, хотелось просто упасть лицом в кровать и уснуть. Это был не самый худший день в её жизни, но безусловно выматывающий, как физически, так и морально. И, кажется, закончиться на приятной ноте — он не мог. Разговор [если это можно так назвать] с отцом прошёл не так удачно — блондинка в очередной раз убедилась, что практически не знает человека, благодаря которому она появилась на свет. Её это расстраивало, пускай признаваться в этом и не хотелось. Поднявшись на второй этаж, Элли чуть раздраженно вздохнула, когда увидела Рида, который стоял возле двери в её комнату, перегородив проход. Разговаривать с ним, слышать его, видеть его — абсолютно точно не было сейчас никакого желания, но блондинка догадывалась, что стоял он здесь не просто так. — Уйди с дороги, я хочу пройти, — сказала устало Элли, даже не пытаясь скрасить свой голос нотками вежливости. Их все равно никто не слышал. — Так, значит, ты приехала, чтобы наладить отношения с отцом и с моими младшими братом и сестрой? — задумчиво спросил Рид, игнорируя слова девушки. Он не выглядел так, как перед ужином. Не был высокомерным, не был злым. Скорее спокойным, даже слегка задумчивым. — Допустим, — нехотя ответила Элли и повела плечом. Она замёрзла, и ей очень хотелось поскорее забраться под одеяло и согреться. — Допустим? — Рид заглянул в карие глаза. — А почему вдруг так резко? — Спросил он спокойно, без попыток наехать, без былой неприязни. Словно ему действительно было интересно. Элли заглянула молодому человеку в глаза. Она могла бы попробовать объяснить ему. Он мог бы попробовать понять. Но это все лишь сослагательное наклонение, не имеющее ничего общего с жизнью. Она могла бы, он мог бы. Они могли бы. Но этого не произошло. Потому что, смотря на парня перед собой, Элли видела в нём не старшего брата, которому можно доверять, а того, на кого её променяли одиннадцать лет назад. Она видела того, кто отобрал у неё отца. — Я не хочу ничего тебе объяснять, — ответила блондинка, чувствуя, как снова всё неприятно сжимается внутри. — Почему? — Рид старался сохранять спокойствие. Старался, да. — Потому что это не твоё собачье дело. Элли никогда не хотела считать себя грубой и невоспитанной, но сегодня она целый день доказывала обратное, когда грубила Риду, называя его придурком, говоря, какой он мерзкий, кроя матом про себя. И всё это имело свои последствия. Как и сейчас, когда молодой человек резко выдохнул через нос, чуть наклонился к девушке и произнес: — Да неужели? — Элли чуть вжала голову в плечи под его тяжёлым взглядом. — Это мой дом, это моя семья. И всё, что с ними связано — это мое дело. Я ведь могу сделать так, что твои каникулы у нас закончатся, даже не начавшись. Блондинка почувствовала, как её охватывает злость. Он что, угрожает ей? — Правда? — таким же тоном, что и Рид, заговорила она. — И каким это образом? Пожалуешься своей мамочке и скажешь, что я отвратительная и грубая стерва? Или любимому папочке, которому расскажешь, какая ужасная у тебя сводная сестра и что ему жутко не повезло с дочерью? — Элли снова сжала руки в кулаки, а ногти опять впились в нежную кожу ладоней, прямо в то место, где уже были небольшие ранки. — Валяй! Я только приехала, но меня уже тошнит от всего происходящего и особенно от твоего общества! Рид выслушал её молча, позволяя выговориться. Смотрел, не отрываясь, а лицо выражало спокойствие. Затем наклонился так, что между их лицами было совсем немного расстояния. Элли не отстранилась, не желая показывать, насколько неуютно ей было, когда брюнет находился так близко. — Ты действительно маленькая отвратительная и грубая стерва, — негромко начал он, смотря ей в лицо, — и ужасная сводная сестра, которой просто захотелось почувствовать, что такое настоящая семья, да? Это было унизительно. Невероятно обидно. И больно. Очень. Очень. Блондинка несколько раз моргнула, а выражение её лица сменилось небольшим удивлением, словно девушка не ожидала таких слов, которые подействовали на неё, как пощёчина. Если не хуже. Элли действительно не ожидала. Она поджала губы и отвела взгляд в сторону, потому что понимала, что сейчас не сможет притвориться, не сможет скрыть своих истинных эмоций. Обхватила себя руками, пытаясь согреться... и защититься. От него защититься. — Не переживай, — добавил Рид, спустя несколько секунд молчания, — я не буду лишать тебя такой возможности, просто веди себя нормально, сестрёнка, — сделав акцент на последнем слове, парень отошёл от дверного проема и медленно двинулся в свою комнату, бросив напоследок, — меня тоже от тебя тошнит, Элли. Спокойной ночи. Парень скрылся в своей комнате, оставляя блондинку одну. Она сглотнула ком в горле и зашла в спальню, прикрыв за собой дверь. Глаза тут же наполнились слезами, но Элли зажмурилась, помотала головой и судорожно выдохнула. «Нет, не плачь! Не плачь!» — кричал её внутренний голос, но держаться было все сложнее и сложнее. Сегодняшний день был похож на эмоциональную мясорубку, из которой Элли выбралась пострадавшей, но, как ей казалось, живой, ровно до того момента, пока Рид не сказал ей... «...захотелось почувствовать, что такое настоящая семья, да?». Элли прижалась затылком к закрытой двери и открыла глаз, всеми силами стараясь сдержать слёзы, но выходило не очень. В поле её зрения попал бумажный свёрток, лежащий на кровати — подарок для Рида, который она собиралась отдать ему завтра, когда они оба остынут. Она подошла к кровати и схватила свёрток, сжала его пальцами, желая избавиться и выбросить в мусорное ведро. Это желание было практически непреодолимым. Но Элли смогла сдержаться, потому что это была не самая дешевая вещь, купленная сегодня, так что девушка не хотела, чтобы деньги оказались в мусорном баке. Блондинка резко развернулась и вышла из комнаты. И, даже не постучавшись, отворила дверь комнаты Рида, где тот сидел на кровати и строчил кому-то сообщения. Он на секунду опешил, когда увидел на пороге своей комнаты Элли, собирался начать возмущаться, но не успел, потому что девушка с силой кинула ему бумажный свёрток, который ударился Риду в грудь и упал на колени. — Спокойной ночи, козёл, — сказала Элли, глаза которой всё ещё были на мокром месте, и вылетела из комнаты брюнета так же быстро, как и зашла. «Подавись ты этим подарком». *** 11 июня. Рид. Рид не ожидал, что она вломится в его комнату вот так просто. Без стука, без приглашения. Без его разрешения. Но даже не это удивило его больше всего, а тот бумажный свёрток, перевязанный темно-синей ленточкой, что теперь валялся у него на коленях. Бумага немного порвалась, и парень увидел чёрную кожаную ткань. Он потянул за край ленточки, позволяя той расплестись. Убрал бумагу. Перед ним лежала кожаная куртка-бомбер, на спине которой, словно краской, были напечатаны буквы «bad boy». Рид осмотрел её со всех сторон, потрогал, перевернул спиной к себе, положил на кровать. И не понял, в какой момент начал улыбаться. Слабо, чуть заметно. Это получилось случайно, Рид не контролировал. Ему было приятно. Всё-таки, черт возьми, приятно. Хотя он всеми силами пытался заставить себя перестать чувствовать это. Потому что это был подарок от неё. Ему не должно это нравиться. Он понятия не имел, как долго она выбирала эту куртку, возможно, взяла первую попавшуюся вещь, первый попавшийся размер, ткнув пальцем в небо, ведь вряд ли она знала, какой Рид, какой у него вкус, какого он телосложения. Но она угадала. Рид встал с кровати, прихватив с собой куртку. Накинул её на плечи и подошел к зеркалу. Она, как назло, отлично сидела на нём. Молодой человек повернулся, чтобы видеть свою спину, и прыснул от смеха. «Bad boy». Брюнет сделал фотографию в зеркале и отправил её Джеку с подписью «зацени-ка :ь». Джек: ахахах классная куртка, где брал? 22:47

Рид: понятия не имею 22:47

Джек: не понял 22:48

Рид: это подарок от Элли 22:48

Джек: какой еще Элли? Стой ты дома? А как же твой багаж? 22:49

Рид: мой багаж дома, Элли его привезла. Она моя сводная сестра, помнишь, я тебе рассказывал? 22:49

Джек: аааа 22:49 Джек: стой что?! 22:49 Джек: то есть это с ней ты столкнулся в аэропорту?! 22:49

Рид: ага :ь 22:49

Джек: обалдеть, чувак!!! 22:50 Джек: и ты хочешь сказать, что судьбы не существует? 22:50

Рид: :ь 22:50

Джек: и что и как? Вы помирились? 22:50

Рид: ну... почти 22:51

Джек: то есть? 22:51

Рид: то есть ещё не убили друг друга. Мне кажется, что это отличное начало 22:52

Джек: серьезно? Чуваааак, она тебе даже подарок сделала! 22:53

Рид: не уверен, что от чистого сердца 22:53

Джек: да какая разница? Она ведь сделала это!! 22:53 Палец Рида завис над клавиатурой, ведь парень не знал, что ответить, но Джек сам нарушил их "молчание". Джек: она симпатичная хоть? ;) 22:55 Брюнет покачал головой и вдруг вспомнил, что у него были фотографии сводной сестры. Он же фотографировал её, когда та сидела в такси.

Рид: лови 22:55 *прикрепленные фотографии x3*

Наступила недолгая тишина, пока оба молодых человека разглядывали фотографии девушки. На фотографиях, сделанных Ридом, блондинка выглядела растерянной и какой-то беззащитной. Чуть нахмурила брови и приоткрыла рот, смотря сначала в камеру, затем куда-то в сторону — очевидно, на своего фотографа. Джек: ну слушай я бы от такой сводной сестры не отказался)))) 22:57

Рид: можешь забрать себе, она мне не нужна. 22:58

Брюнет не понял, почему вдруг разозлился. Может, потому, что его сердце вдруг смягчилось? Может, потому, что на пару минут он, смотря на фотографии Элли, подумал о том, что хотел бы, чтобы они нашли общий язык? Может, потому, что он понял, как отвратительно звучали его слова, сказанные им о семье? Джек: эй, чувак. Я знаю, как ты относишься к своему отцу. И я безумно рад, что у вас с ним такие отношения, но... ты действительно думаешь, что она прилетела из другого города к вам, чтобы все испортить? 22:59 Рид не хотел это обсуждать. Он не хотел предполагать, что она прилетела не для этого. Ему было легче думать, что Элли — это проблема, чем нечто другое. Она — перемена. Что-то новое. Что-то необычное. И пусть Рид отлично относился к переменам — это был не тот случай. Он целых одиннадцать лет строил свой песочный замок не для того, чтобы какая-то Элли его сломала. Джек: ладно я тебя понял. У меня обьявили посадку, так что я отключаюсь. Подумай над моими словами, чувак 23:01 Рид не стал ничего отвечать. Он закрыл диалог с Джеком, заблокировал телефон и кинул его на кровать. Легкость на душе после того, как он развернул подарок, пропала. Парень стянул с себя куртку, нацепил на вешалку и повесил в шкаф. Повернулся и уставился в стену — ту, что была для них с блондинкой общей. «...захотелось почувствовать, что такое настоящая семья, да?». Молодой человек глубоко вздохнул и потер руками лицо. Лёг на кровать и, откинувшись на подушку, прикрыл глаза. Почти сразу усталость, накопленная за последние дни, взяла над ним вверх. Рид начал погружаться в сон, но где-то на периферии его сознания, когда он уже был в полудреме, в голове мелькнула одна мысль: «Я не должен был ей этого говорить».