Прости, пойми, прими

10 июля. Элли. Завершить прогулку по парку аттракционов они решили поеданием вкусной, но вредной еды, которую обычно есть запрещали. Элли и Рид запрещали сами себе, а для Микки и Лили таким человеком была Анна. Но сегодня можно было всё. — Спасибо, Элли, Рид! — Задыхаясь от эмоций, протараторил Микки, когда они медленно шли к выходу из парка, держа в руках игрушки и маленькие упаковки с картофелем фри. — Это был такой крутой день! — Да! — Подхватила Лили и порывисто обняла Рида, повиснув на его ноге. — Спасибо! Рид засмеялся, наклонился и поцеловал Лили в макушку. — Пожалуйста, но это была идея Элли, так что обнимите и её тоже, — сказал молодой человек и усмехнулся, когда Микки и Лили тут же прилипли к его сводной сестре, а та рассмеялась и чуть не выронила свою пачку с картошкой. Спустя несколько минут, когда Лили и Микки шли чуть впереди и громко что-то обсуждали, Элли, смотря на них, произнесла: — На самом деле, — начала она, — идея хоть и была моя, но если бы не ты, Лили и Микки не смогли бы прокатиться на всех детских аттракционах в этом парке, — Элли даже боялась представить, сколько денег потратил Рид за один сегодняшний день. У неё их явно было меньше. Гораздо меньше. — Я неплохо зарабатываю, — слабо пожал плечами Рид, так же смотря на младших брата и сестру, — да и деньги не имеют никакого значения, когда хочешь порадовать тех, кто тебе по-настоящему дорог. Элли посмотрела на него. А брюнет взглянул в ответ. Не сговариваясь, одновременно растянули губы в улыбках. Тёплых, нежных, обоюдных. И могло хоть что-то в этом мире испортить такой замечательный день? *** Вчетвером они вернулись домой тогда, когда на улице совсем уже стемнело. Лили и Микки обычно спали в такое время, однако Анна дала добро на то, чтобы они все гуляли столько, сколько захотят. Когда ещё у них появится такая возможность? Женщина периодики звонила им, чтобы выяснить, где они находятся и как у них дела. — Странно, машины отца ещё нет, — задумчиво сказал Рид, когда они выходили из такси и обнаружили пустое место там, где обычно стояла машина Гарри. Он давно уже должен был вернуться. — Может, на работе задерживается, — предположила Элли, чуть пожав плечами. Говорить об отце с Ридом все ещё было неловко. Это была та тема, которая так или иначе могла сделать больно обоим, поэтому сегодня, когда у них двоих была возможность говорить друг с другом, Рид и Элли говорили о чём угодно, но только не об отце. И не о своём прошлом. Пока слишком небезопасно. Хрупко. Неизведанно. Слишком высока вероятность сделать больно, даже нехотя. Слишком высок риск всё разрушить. Анна встретила их в гостиной, улыбаясь широко и ласково, хотя и выглядела уставшей и немного помятой. — Мам, ты почему спать не легла? — Спросил Рид, заботливо убрав прядь волос, которая упала ей на лицо, назад. — Хотела вас дождаться, да и отца заодно, — ответила женщина, а после опустила взгляд на Микки и Лили, которые наперебой начали рассказывать ей о всем том, что делали сегодня. Она пыталась слушать их обоих одновременно, но было видно, что давалось ей это с трудом. Анна устала не меньше, чем Рид и Элли, которые целый день веселились. — Микки, Лили, вам пора спать, — сказала громко Элли, а на их протяжное «ну», лишь покачала головой, — вы расскажете маме всё завтра, договорились? Все устали, ваша мама тоже, так что идите чистите зубы и по кроватям. — Она говорила спокойно, но требовательно, и младшим ничего не оставалось кроме того, как послушаться старшую сестру. Микки и Лили одновременно вздохнули и поплелись в сторону своей комнаты. Выглядело это очень комично, если учитывать, что на их головах все ещё были те самые кошачьи ушки, а в руках каждый из них держал по игрушке. На головах Рида и Элли тоже все ещё были забавные ободки, о которых они постоянно забывали. — Какие милые, — усмехнулась Анна и протянула руку, дотронувшись до кошачьих ушей, которые были на голове Элли. А она, в свою очередь, переглянулась с Ридом и улыбнулась, видя, что он свой ободок тоже не снял и был похож на большого зеленоглазого кота. Кошачья семья какая-то получается. — Отец не звонил? — Спросил Рид. — Звонил, — вздохнула Анна, — и сказал, что задержится и будет поздно. — И ты будешь его ждать? — Ещё не знаю, — честно ответила женщина, — ну а вы идите спать, наверняка очень устали. — Да, есть немного, — ответила Элли и зевнула, прикрыв рот рукой. Она действительно чувствовала, как мало сил у неё осталось, но это ощущение возникло только сейчас, когда они переступили порог дома. — Ты тоже ложись спать, мам, — Рид обнял Анну и поцеловал её в макушку, а сердце Элли так приятно сжалось в груди. Так у неё было всегда, когда она видела, как молодой человек общается со своей мамой, как нежно к ней относится, заботится, любит. И в такие моменты Элли осознавала, как сильно соскучилась по собственной матери. Они созванивались с ней так же часто, как с Мией и Кэролайн, Элли рассказывала всё, кроме всех ситуаций с Ридом. Эту тему она вообще старалась избегать, а когда Маргарет спрашивала, какие взаимоотношения у дочери были с Ридом, она расплывчато отвечала, что нормальные. Нормальные. Нейтральные. Обычные. На самом деле, конечно, всё было гораздо сложнее. Но матери об это знать было не обязательно. Вернее — это было даже и к лучшему, потому что Элли не знала, как она отреагирует. Они пожелали друг другу спокойной ночи, и Элли с Ридом медленно направились к лестнице, чтобы подняться на второй этаж, в свои комнаты. По пути они спорили, кто из них первый пойдет в душ, когда к ним тихо подбежали Микки и Лили. Они состроили такие умоляющие мордашки, что любая их просьба не могла быть не выполнена. — Элли, Рид, — позвала Лили негромко, привлекая внимание старших брата и сестра. — А вы нам не почитаете? Как тогда, по очереди? — Спросил Микки, когда Рид и Элли обратили на них свои взгляды. Сложил ладошки вместе в умоляющем жесте. Блондинка тут же вспомнила, как они с Ридом, сидя на маленьком диванчике, пытались вырвать книгу из рук друг друга и решить, кто же все-таки будет читать. Шипели и рычали друг на друга, как будто дикие звери. Тогда они терпеть друг друга не могли, а о симпатии даже говорить не приходилось. Тогда было неприятие друг друга. Были неприязнь, обида, ненависть, злость. Сейчас всё было иначе. Абсолютно иначе. Элли и Рид посмотрели друг на друга. Общаться без слов, кажется, получалось не хуже, чем с ними. — Хорошо, — согласился Рид, — но только... — Одну, — закончили за него Микки и Лили и побежали обратно в комнату, а Элли и Рид пошли следом. Они сели на тот же маленький диванчик, но уже не пытались отстраниться друг от друга. Их плечи соприкасались, колени — тоже. Элли чувствовала тепло, исходящее от Рида, его запах, который так ей нравился. И она совсем была не против снова уснуть с ним на этом маленьком диванчике, положив голову на его крепкое плечо. И чтобы ей снились только самые-самые приятные сны. Микки протянул им книгу, а после запрыгнул обратно в кровать, накрываясь одеялом и готовясь к интересной истории. Лили уже лежала в кровати, обнимая любимых плюшевых пингвина и обезьянку. На этот раз чтение было по-настоящему приятным не только для младших брата и сестры, но и для старших. Они не перебивали друг друга, поддерживали книгу и показывали, на какой строчке они сейчас находились, когда кто-то их них сбивался. Читали с выражением и глядели друг на друга, улыбаясь. Микки и Лили уснули быстро. Быстрее, чем в прошлый раз. Сегодня был замечательный и насыщенный день, но очень энергозатратный. Поэтому уже на середине истории Рид и Элли могли услышать тихое сопение младших брата и сестры. Тогда молодой человек и девушка, почитав ещё какое-то время, потому что оба получали от этого удовольствие, прекратили это делать. Однако подниматься с дивана никто из них не спешил. *** 10 июля. Рид и Элли. — Вы спите? — Негромко спросил Рид, дабы удостовериться в том, что Микки и Лили действительно спят, а не претворяются. В ответ ему было лишь мирное дыхание младшеньких. Брюнет хихикнул и откинулся на спинку дивана. Приятная тишина наполнила комнату. Было слышно, как раздается тиканье маленьких настенных часов в виде ракеты и как за окном изредка проезжает машина. Все это было так умиротворяюще и спокойно, что Элли и Рид долго не заговаривали друг с другом — не хотели портить момент. Момент настоящей, невероятно приятной идиллии. — Я буду скучать по этому, — тихо произнесла вдруг Элли, смотря на спящие комочки в виде Микки и Лили, — и по тебе тоже буду скучать, — добавила она ещё тише, теребя пальцами нитку, торчащую из кромки футболки. Осознание обрушилось на неё так резко и сильно, что сердце болезненно сжалось в груди. Послезавтра она уедет. И неизвестно, когда ещё раз сюда приедет. Когда снова увидит младших брата и сестру, когда снова увидит Рида. Трудности приехать в другой город — не было, но на самом деле Элли понимала, как это работает. Чем чаще она будет думать и говорить о том, что обязательно вернётся, тем меньше будет вероятность, что это действительно случится. Поэтому Элли молчала. Рид слегка дернул головой, словно от удара. На него осознание обрушилось тоже. И стало вдруг снова так тоскливо на душе. Элли уедет. Его Элли уедет. Он не будет видеть её каждый день, не будет видеть её глаза, её улыбку. Не будет слышать её голос, её смех. Не будет чувствовать её запах. Её не будет. Этого ничего не будет. Ни-че-го. Брюнет вдруг ощутил что-то, невероятно сильно напоминающее… панику. Молодой человек опустил книгу, повернулся к Элли и, не предупреждая, наклонился и обнял её, прижимая к себе. — Рид, что ты... — Не уезжай, — прошептал он, выдыхая, — пожалуйста, не уезжай. Элли замерла. Она смотрела в одну точку и пыталась переварить то, что он только что сказал. Глаза сами наполнились слезами, а грудь таким приятным тёплом, что даже не хотелось снова начинать дышать, дабы это чувство не исчезало. Девушка просто хотела расплакаться. Расплакаться оттого, что он попросил её остаться, оттого, сколько чувств это в ней взбудоражило. Оттого, что ему нужно было, чтобы она осталась. А ей было так важно услышать это именно от него. Это было их первое объятие. Искреннее, теплое. — Я думала, — сказала Элли, стараясь заставить свой голос не дрожать так предательски, — что ты только и ждал, когда я уеду, — пошутила она. Рид не ответил. Прижал её к себе крепче. Старался унять быстро бьющееся сердце, но ничего не получалось. Он признался ей в том, что не хочет, чтобы она уезжала. И как наивный мальчишка Рид надеялся, что одного его желания все-таки будет достаточно. Ему по-настоящему было не по себе от мысли, что они не увидятся больше. Он привязался к ней. К своей сводной сестре, с которой было так всё непонятно и сложно, но так дорого ему. Так нужно. Необходимо. «Прости, отец. Я не могу тебя послушаться. Просто не могу». Рид дал волю чувствам, закидывая разговор с Гарри в дальний ящик сознания. Сколько ещё ему нужно было считать, что его чувства к Элли — это проблема, а не что-то светлое и хорошее? Что вообще в них, черт возьми, такого? Элли медленно обвила спину Рида руками, комкая пальцами его футболку. Прижалась к его плечу щекой и прикрыла глаза, слыша быстрое сердцебиение молодого человека. Или это было её собственное? Наверняка оба сердца сейчас бились неровно и быстро. Девушка впервые за несколько лет ощущала себя настолько защищенной, как это было сейчас. Чувствовала сильные руки Рида, его твердые мышцы. И спокойствие разлилось по всему телу, ощущение безопасности. Как же хорошо. Как же, черт возьми, было хорошо. Они сидели так достаточно долго для обычных объятий. Потому что для них это были не просто объятия. А что-то, гораздо более важное, гораздо более глубокое. Такое же интимное, как и поцелуи. Такое же необходимое, позволяющее наладить крепкую, особую связь. Элли решила, что не уедет. Останется. Ещё на месяц. А, может, и до конца лета. Просто потому, что он её об этом попросил. Просто потому, что это был именно он. Её Рид. Они начали отстраняться друг от друга одновременно, словно почувствовали в этом необходимость. Медленно, тихо шурша одеждой, но не отпуская друга друга. Нет. Нельзя отпускать. Нельзя убирать руки. Касаться друг друга было нужно. Пусть это и были самые простые и лёгкие касания, не принуждающие к какому-либо продолжению. Посмотрели друг другу в глаза. Каждый раз для них обоих это было словно в новинку. Глаза могут быть удивительно разными. Из-за освещения вокруг, из-за настроения, из-за эмоций, скрывающихся внутри. И сейчас, смотря в глаза друг другу, они видели так много всего. Так много того, о чем молчали, о чем не решались заговорить. Глаза всё скажут за них. Что нравятся друг другу. Что чувства их гораздо сильнее, чем оба могли бы предположить. Что делать друг другу больно больше не хотели. И что прямо сейчас они поцелуются. На этот раз первый начал тянуться Рид. Ему был необходим этот поцелуй. Эти губы, не выходившие из головы ни на минуту. Их вкус, их мягкость. Всё это нужно было ему прямо сейчас. Элли так же тянулась к нему, продолжая пальцами сжимать его футболку. Их губы аккуратно соприкоснулись, и на этот раз поцелуй был удивительно нежным и чувственным. Медленным, неторопливый, протяжный. Оба прикрыли глаза, отдаваясь этому прекрасному ощущению целиком и полностью. Рид продолжал держать Элли за талию, иногда чуть сжимая её кожу пальцами. Девушка отпустила его футболку и медленно провела руками по его крепкой, чуть напряженной спине, ощущая, как перекатываются крепкие мышцы. Затем провела ладонями по его ребрам, почувствовав, как сбилось дыхание Рида. Повела дальше — по груди, плечам. И обвила наконец его шею руками, сокращая оставшееся между ними расстояние. Прижалась грудью к его груди, и теперь точно могла почувствовать, как сильно бьются оба сердца. Не в унисон, как это привыкли считать. Вразнобой, однако быстро и гулко. Нежность сквозила между ними, и они оба упивались ей. Такая нехватка могла быть объяснена тем, что, на самом деле, никому и никогда по-настоящему не было дело до того, что они чувствуют. Бывшему парню Элли было всё равно на её проблемы, возникшие из-за отсутствия отца. Он доставлял ей новые. Бывшим девушкам Рида чаще всего нужна была его забота, его ласка, его нежность, но отдавать свою в ответ, как им казалось, необходимости не было. А зачем, если они могли отдать ему своё тело? Чувства между Ридом и Элли были похожи на искру, пролетевшую между ними молниеносно. А как известно, одной искры может хватить, чтобы разжечь пламя. У них двоих было много, чересчур много общего — возможно, это была самая главная причина, почему они вообще смогли привязаться друг к другу и почувствовать симпатию даже сквозь обиду и неприязнь. Потому что, несмотря на ненависть, они понимали друг друга так, как никто не понимал их прежде. Мягко отстранившись, чтобы восстановить дыхание, они посмотрели в глаза друг друга. Не отдалялись, снова разделяя крохи воздуха на двоих, но этого было достаточно. Сколько удивительного и интересного можно было найти в глазах напротив. И не только свое отражение. Правду. Чувства, скрытые обычно за спокойствием, напускным равнодушием. И просто гораздо сильные, чем обычно. Гораздо искреннее. Одновременно, не сговариваясь, они снова потянулись друг к другу. Останавливаться и прерываться сейчас было непозволительно. Нет. Их губы снова почти встретились, оба чувствовали дыхание друг друга и... — Нам нельзя... — тихо проговорил Микки. Элли и Рид, дёрнувшись от неожиданности, тут же оторвались друг от друга, отпуская и отодвигаясь настолько, насколько позволял маленький детский диван. Дыхание сбилось, а пульс подскочил, наверное, до ста, если не больше. Оба посмотрели в ту сторону, где стояла кровать младшего брата. Пытались вглядеться в темноту, но Микки больше не говорил что-то, что вообще можно было разобрать. Бубнил что-то нечленораздельное. Он говорил во сне. Рид посмотрел на Элли, а девушка, выдохнув и осознав, что все это время не дышала, устремила взгляд куда-то в сторону. Весь настрой спал, и Риду с Элли пришлось вернуться в реальность, в которой они сидели на маленьком диване и целовались, совершенно не думая о том, что в любой момент Микки и Лили, проснувшись, могли это увидеть. Безрассудно с их стороны. — Элли, — прошептал Рид и попытался взять её за руку, но девушка не позволила: встала с дивана и бросила что-то о том, что безумно устала, направилась к выходу из комнаты. Рид не стал за ней идти. Проводил взглядом, затем, когда дверь в детскую спальню была прикрыта, глубоко вздохнул и протер лицо руками. — Сколько ещё ты будешь бегать от меня и от своих чувств, маленькая Элли? — Прошептал он и только потом встал с дивана и направился следом за сводной сестрой, но уже в свою комнату. Элли было не по себе. И каждый раз, когда у неё был повод сбежать, она им пользовалась. Сбежать ведь всегда было легче, чем что-то решать, что-то объяснять. Её все ещё слегка будоражило из-за поцелуя. Каждый их поцелуй не был похож на предыдущий, словно они целовались впервые. Губы те же, эмоции совершенно иные, ощущения другие. Всё было по-другому. И Элли бросало в сильную дрожь при мысли, что Рид мог быть и таким. Нежным, аккуратным. Заботливым. Это было до ужаса непривычно, когда кто-то обращался с ней так. Поэтому она и испугалась. Испугалась чертовой нежности, которой ей так не хватало. Они оба разошлись по своим комнатам, думая, что увидятся теперь только утром. Предпоследнее утро перед тем, как Элли уедет. Перед тем, как Рид узнает, что на самом деле она останется. *** Ночь с 10 на 11 июля. Рид. Рид уже собирался лечь спать, когда услышал, как хлопнула входная дверь и, кажется, даже что-то упало. Он чуть нахмурился, откинул одеяло, которым уже успел накрыться, и встал с кровати. Приоткрыл дверь и остановился на пороге, слыша чьи-то невнятные бормотания и недовольный голос Анны. — Боже, Гарри, что с тобой? — Кажется, она пыталась помочь мужу раздеться. — Почему ты так напился? Рид замер. На секунду его перенесло на лет пятнадцать назад. Когда он, семилетний мальчишка, так же стоял возле своей комнаты и слушал отвратительные разговоры своих родителей. Слышал звуки шлепков или ударов и дрожащий голос Анны, её всхлипы. И его голос. Голос монстра. Монстра, которого Рид ненавидел так сильно, как только вообще мог ненавидеть человек. Из воспоминаний молодого человека выдернул голос Гарри, который очень плохо, но все-таки шевелил языком. — Это всё из-за неё, — пробурчал он и, кажется, врезался в тумбочку, — я тебе говорил, что звать её сюда... это плохая идея. Элли приносит одни неприятности в нашу семью… Мы все поссорились… из-за неё… Рид нахмурился и сжал пальцами дверной косяк. Как отец, черт возьми, мог позволить себе говорить подобные слова? Негодование и раздражение враз поднялись в брюнете, и он даже сам этому удивился: раньше он бы позлорадствовал, он бы согласился с Гарри, спустился бы и подтвердил все, что он сказал. Рид ведь и сам в начале говорил, что приглашать Элли к ним — ошибка. Но не теперь, когда душу переполняли такие нежные чувства к его младшей сводной сестре. Теперь принять сторону Элли было гораздо проще. Понять её было проще. Молодой человек чуть наклонил голову, продолжая вслушиваться в то, что говорил Гарри. Большую часть слов было практически невозможно разобрать, но кое-что Рид все-таки понял. И его это сильно задело. — Она... виновата, — Анна, кажется, пыталась помочь мужу разуться, а тот никак не успокаивался, — они и Рид... это мерзко... Она... Они... — и снова раздались нечленораздельные мычание и бормотание. Парню захотелось спуститься вниз и сказать отцу много того, о чем он молчал. То, что сидело в нем, словно дикий зверь в клетке. Что вообще-то пригласить сюда Элли — это была отличная мысль, что его чувства к ней — это не мерзко, а трепетно, тепло и трогательно. И он бы так и сделал, если бы не услышал, как слева от него закрылась дверь. Не громко, но достаточно для того, чтобы он это услышал. Выглянул из своей комнаты и взглянул на дверь Элли — это она только что закрылась. Элли слышала. Слышала ровно то же самое, что слышал и он сам. Рид глубоко вздохнул, осознавая, что просто не может оставить её сейчас одну или сделать вид, будто ничего не услышал. Тихо подошел к комнате сводной сестры. Прислушался. Из-за шума внизу он не мог разобрать ничего, что происходило за дверью комнаты. — Элли, — негромко позвал он, постучавшись, но, когда в ответ была тишина, сказал, — я захожу. И медленно открыл дверь. В комнате Элли не горел свет, было практически темно. Только луна освещала помещение и маленький ночник в виде звёздочки, который стоял на тумбочке возле кровати. Рид сначала даже подумал, что в комнате никого нет и ему действительно всё показалось, пока он не услышал тихий всхлип. Обернулся, прикрыл дверь и увидел Элли. Она сидела на полу, возле стены и прижала колени к груди, обхватив их руками. Когда глаза Рида привыкли к темноте, он смог заметить, как дрожали плечи девушки. Она уже успела переодеться в ту самую футболку с Hello Kitty, которая нравилась Риду не меньше, чем открытые майки и платья, в которых ему посчастливилось видеть сводную сестру. Элли медленно подняла голову и посмотрела на него. Глаза, полные слез, блеснули в темноте. Она смотрела на него с такой болью во взгляде, что у Рида перехватило дыхание. Его сердце сжалось так сильно, что заболело в груди. Молодой человек смотрел на Элли сверху вниз, пока она, пытаясь сдержать рвущиеся наружу всхлипы, смотрела в ответ. Снова говорили без слов. У Рида сердце кровью обливалось, когда он видел её такой. Разбитой, грустной, пытающуюся пережить, переварить свою боль. В одиночку. Однако сейчас Рид был готов помочь ей сделать это. Медленно присел перед ней на колени и аккуратно, нежно, словно Элли могла в любой момент рассыпаться в его руках, обнял за плечи, притянул к себе и прижал к своей груди. Она не отталкивала, наоборот — прильнула к его плечу. И теперь не сдерживалась, а он и не позволил бы ей этого. Заплакала. Не в голос, но теперь давала себе больше свободы. Брюнет поглаживал её по спине, чувствуя, как она трясется, как всхлипывает, и как мокнет его футболка. Но он лишь прижал девушку к себе крепче, смотря в одну точку и пытаясь подавить возрастающую с каждым вздохом злость к отцу. Элли плакала. Ей снова было больно. Опять. И Риду это не нравилось. Куда больше ему хотелось видеть её улыбку, слышать её смех. — За что... — прохрипела Элли дрожащим голосом, сквозь свои рыдания, — за что он так... почему... он так ко мне относится... Я же.. я же.. не.. ви… не винов... — она не смогла договорить, потому что воздуха ей не хватало. — Тут нет твоей вины, Элли, — прошептал Рид, продолжая проводить рукой по её хрупкой спине, чувствуя чуть выпирающие косточки позвоночника. — Ни капли. Щекой молодой человек прижался к её макушке, чувствуя, как от неё исходит приятный запах духов, который почти выветрился за сегодняшний день. Ему до головокружения нравилось, как пахло от Элли. Сладко, притягательно. Так, что хотелось зарыться носом в её волосы, закрыть глаза и просто отдаться этому чувству. Элли комкала пальцами его футболку, продолжая плакать, пока в какой-то момент резко не отстранилась от Рида, даже растерявшегося на пару секунд. Положила руки ему на плечи. — Я уеду, — хрипло сказала она вдруг, — уеду... Элли, опираясь на плечи Рида, встала с пола и на негнущихся ногах подошла к кровати. — Элли... — Рид попытался поймать её руку, но она выдернула её, как только пальцы молодого человека коснулись кожи. Девушка подошла к шкафу, вытащила оттуда первые попавшиеся под руку вещи и бросила на кровать. Она начала сминать их в непонятные кучи, словно собиралась прямо сейчас уйти из дома. — Элли, — Рид, встав с колен, начал медленно подходить к ней. — Я уеду... — Элли. — Он меня больше не увидит... — всхлипывая, продолжала говорить Элли. — Элли, перестань... — Уеду, уеду, уеду… — причитала она. Она продолжала комкать вещи, кидая в эту кучу все, что попадалось ей на глаза. И Рид просто больше не мог на это смотреть. Не мог слушать то, что она продолжает твердить о том, что уедет. Брюнет подошел к ней со спины, взял за руки, заставляя разжать пальцы и отпустить футболки и кофты. И прижал к своей груди, обнимая так крепко, что Элли не смогла бы вырваться, даже если бы очень захотела. — Элли, прекрати, — зашептал он ей прямо в ухо, — пожалуйста, хватит. Он продолжал держать её руки, ведь первые несколько секунд девушка действительно пыталась освободиться. — Не уезжай, слышишь? Не уезжай. Ради Микки и Лили. Рид старался сделать так, чтобы голос его звучал твердо, однако тот все равно предательски дрогнул, когда он добавил: — Ради меня. Элли всхлипнула и замерла, переставая дёргаться. Прижалась затылком к плечу сводного брата и зажмурилась. Рид аккуратно повернул её к себе лицом, обнял, словно позволяя спрятаться, и поцеловал в волосы. Она снова прижалась к нему, безвольно опустив руки. И просто плакала. Если бы можно было забирать чужую боль одним лишь желанием, Элли сейчас стало бы гораздо легче. Но Рид был бессилен. Поэтому он лишь прижимал её к себе и ждал, когда ей станет легче. *** Рид не знал, сколько они простояли вот так, обнимаясь. Просто в какой-то момент, продолжая обнимать Элли, он повел её к кровати. Теперь молодой человек и девушка сидели, прижавшись друг к другу, на мягком одеяле. Элли медленно, но верно успокаивалась, и Рид чувствовал, как дыхание её замедляется, она больше не дышит так рвано, больше не всхлипывает. Вскоре она и вовсе уснула, положив голову ему на плечо. А Рид продолжал обнимать её и пальцами здоровой руки перебирать мягкие волосы. — Как же я влип, Элли, — прошептал он, — как же я влип. Влип, когда осознал, как сильно она ему нравится. И что он не хотел отпускать её. Убедившись, что девушка точно уснула, Рид аккуратно уложил её на подушку и накрыл покрывалом. Он был готов просидеть рядом с ней хоть всю ночь, но звуки снизу никак не прекращались и не утихали, и Рида это нервировало. Брюнет всё-таки спустился вниз и увидел, как его мать, взвалив на себя Гарри, пыталась дотащить мужчину на своих хрупких плечах до их комнаты. Отец почти не переставлял ноги, и Анна чуть не падала и шаталась вместе с мужем из стороны в сторону, делая маленькие-маленькие шажки. Рид раздраженно вздохнул, подошел к Гарри с другой стороны, забросил его руку себе на плечо и молча потащил в комнату, освобождая мать от этой ноши. — Ой, Рид, — выдохнула женщина, не услышавшая, как сын подошел к ним, — аккуратнее... Рид не ответил, продолжая тащить отца к нужной двери. Испытывать чувство равнодушия каждый раз, когда Гарри ударялся обо что-нибудь ногой или вторым плечом, было удивительно странным. Но Рид догадывался, в чем причина. В Элли. Ему было обидно за неё. Больно за неё. И чувствовать это было не менее странно и непривычно. В комнате стоял полумрак, но Рид знал, в каком направлении находилась кровать, поэтому спокойно толкнул Гарри именно в ту сторону, даже не пытаясь быть аккуратным. Он злился, но пытался это скрыть. Хотя бы от матери. Гарри что-то застонал о том, что ему больно, когда упал прямо на кровать, в подушки, но Рид не обратил на это внимание. — Рид... — Анна стояла на пороге, прижимая пальцы к губам. — Тебе лучше поспать сегодня в другой комнате, мам, — сказал Рид и накинул покрывало на отца, не беспокоясь о том, что то накрыло мужчину с головой, — и не вздумай жалеть его. Завтра я сам с ним поговорю. — Сынок, — когда Анна позвала его так тихо и робко, он просто не мог не остановиться и не посмотреть на неё, — ты же знаешь, что он не такой, как... — Знаю, — перебил её Рид. Он стоял спиной к свету, чтобы Анна не могла рассмотреть все эмоции в его глазах, — я злюсь на него не потому, что он выпил. А потому, что наговорил много лишнего. Много того, чего Элли не должна была слышать. *** 11 июля. Элли. Просыпаться с головной болью после того, как много плакала, входило у Элли в привычку. Этот дом превратил её в настоящую плаксу и истеричку, неспособную сдержать свою боль внутри, свои эмоции и не расклеиваться. Раньше же, черт возьми, как-то получалось. Теперь плакала она чаще, чем за все одиннадцать лет, проведенных без отца рядом. Девушка откинула покрывало и села в кровати, пытаясь осознать, почему так сильно пересохли глаза. Начала мысленно прокручивать вчерашний день, неосознанно улыбаясь каждый раз, когда вспоминала, как весело она, Рид, Микки и Лили провели день. Затем вспомнила поцелуй с Ридом. Их третий поцелуй. И, должно быть, самый осознанный. Самый желаемый. Вызывающий приятную дрожь. И желание повторить ещё раз. Ещё много раз. И наконец добралась до глубокой ночи. Она уже почти легла спать, когда услышала голоса внизу. Приоткрыла дверь и услышала то, чего, наверное, слышать была не должна. И слова отца ранили её так сильно, что хотелось кричать. И бежать хотелось. Снова. Подальше от этого дома, подальше от человека, который так ужасно поступал с ней снова и снова. Подальше от Рида, который... ...который успокаивал её вчера. Обнимал, прижимал к себе. Просил остаться. Ради младших брата и сестры. Ради него самого. Это воспоминание согревало. Элли спустила ноги с дивана и огляделась. Вещи, которые она вчера комкала в огромную кучу, лежали на комоде аккуратной стопкой. А на тумбочке возле кровати стоял стакан с водой, парочка таблеток от головной боли и небольшой листочек бумажки. Она взяла листок, раскрыла его и узнала почерк Рида, который однажды уже оставлял ей записку. Как же давно это было... «Богиня тоже может плакать, Седна. Но куда больше мне нравится, когда она улыбается.

Твой олух».

Элли улыбнулась и ещё несколько раз перечитала эти короткие строки. Тут же вспомнилось, как она стирала со лба Рида надпись, добродушно оставленную ей перед его совещанием, а сама потом мыла голову с лимонным соком, чтобы вывести зеленку, которую Рид подлил ей в шампунь. Теперь это не вызывало ничего, кроме слабой улыбки — какими же глупцами они были. И всё было бы хорошо, если бы не отец. Кажется, наладить с ним отношения все-таки было не суждено. Всё становилось хуже с каждым днем. Даже хуже, чем было до её приезда. Так стоило в таком случае продолжать находиться в этом доме, если ничего не менялось? Элли для себя уже всё решила.