Прости, пойми, прими

Элли

Это утро не могло быть добрым как ни крути. Да и последующие не будут тоже, пусть Элли об этом не догадывалась. Не догадывалась, что сердце будет разрываться на части каждое утро каждого дня, когда мозг будет осознавать, что Рида нет рядом. Она открыла глаза и поморщилась от ноющей боли, пронзившей голову. Глаза пощипывало оттого, что Элли много плакала этой ночью. Она точно не помнила, как дошла до кровати и как уснула, но была рада хотя бы тому, что не проснулась на полу, у двери. Наверное, это был бы край. Настолько разбитой Элли не чувствовала себя уже очень давно, даже после неудачных отношений с Кэмероном, даже после того, как Рид переспал с другой девушкой, даже тогда, когда Алекс приставал к ней. Это был зенит. Абсолютная степень эмоционального выгорания и самоуничтожения. Смех, да и только. Так глупо потерять всё, что было, взамен на то, чего так долго не хватало. Элли встала с кровати, делая это через силу. Двигаться не было никакого желания. Да и жить, на самом деле, тоже. Разбитое сердце удивительным образом продолжало поддерживать жизнь в теле, несмотря на то, что было треснутым. Странно это. Разве не должна заканчиваться жизнь после того, как сердце рассыпается на сотни маленьких осколков? Почему человек продолжает жить и чувствовать эту боль? Разве это правильно, справедливо, милосердно? Девушка вяло поводила взглядом по комнате, натыкаясь на собранный чемодан и сумку рядом. Вот и все. Через несколько часов она сядет в самолет и вернётся домой. И позади останется это лето, а произошедшее за эти три месяца станет всего лишь воспоминанием. Здесь останется радость, счастье, чувства к Риду, да и вообще все, что с ним связано. Общие планы, мысли, эмоции. У Элли останется только боль. Она будет рядом, постоянно будет шептать на ухо о том, что Элли совершила ошибку. Будет медленно уничтожать её изнутри. А Элли будет упрямо ей сопротивляться, проигрывая в этой схватке каждый чертов день. Девушка заправила кровать, с грустью осознавая, что спала здесь в последний раз. Вышла из комнаты, мысленно твердя себе не смотреть в сторону комнаты Рида, но тут же сделала это, стоило только переступить порог собственной. Его дверь была плотно закрыта, и судя по тому, что никаких звуков оттуда не исходило, Рид ещё спал. А, может, он уже был внизу. Спустившись, Элли увидела картину, ставшую привычной за эти три месяца: Анна стоит спиной к ней, что-то готовя, Микки и Лили сидели на своих местах и ели хлопья в виде звёздочек и круглишков с молоком. Гарри пил кофе, а рядом с ним, на краю, лежали какие-то бумаги. Обычное утро обычной семьи. Если бы не... да, миллион разных если бы, которые не позволяли этому лету закончиться благополучно. Рида на кухне не было. — Доброе утро, — поздоровалась Элли, ощущая неловкость, от которой, как ей казалось, она давно избавилась. Девушка прошла к своему месту, потрепав младших брата и сестру по волосам. И с ними сегодня тоже придется расстаться. Привязанность к этим двоим возникла быстро, а любовь как будто всегда была в сердце Элли. Наверное потому, что она всегда мечтала о младших брате или сестре, а тут у неё были сразу оба. И к ним Элли никогда не ревновала Гарри, в отличие от Рида. Может, дело было в том, что они были ровесниками. Или, возможно, из-за того, что Рид — не родной сын Гарри. Элли так в этом и не разобралась. — И что вы решили? — спросил Гарри, не смотря на дочь, а перебирая свои бумаги. Делал ли он это специально или же по привычке — Элли не поняла. Тон, с которым он к ней обращался, нельзя было назвать дружелюбным и теплым. Скорее таким, который не требовал возражений и не позволял просто промолчать. — Мы... — заговорила Элли и сглотнула, сказать это вслух оказалось в десятки раз сложнее. Словно её слова сейчас поставят окончательную точку. — Мы расстались. Она смотрела в кружку с остывавшем чаем, когда Гарри отложил бумаги и взглянул на неё. Проверял, не врала ли она. Но, должно быть, покрасневшие и чуть припухшие от слез глаза сказали все сами за себя. — Хорошо, — сказал Гарри, — ты все собрала, ничего не забыла? То, как потеплел его голос, вызывало двоякое ощущение в груди. Элли заметно расслабилась, но во рту был странный гнилой привкус. Как будто она только что съела тухлятину. Лицемерие. Это было оно, или ей показалось? — Да, я все собрала, — ответила она негромко и сделала глоток из кружки. Чай был чуть теплый, как любила Элли, но сделать больше одного глотка так и не получилось. У неё пропал аппетит. А ощущение облегчение и счастья, что, выбирая, она остановилась на отце, так и не наступило, а ведь Элли так ждала его. Так хотела верить, что растоптала два сердца не зря. — Элли, ты же приедешь на Рождество? — Спросил Микки, неуклюже держа ложку. Сколько бы Анна ни пыталась его переучить, мальчик упрямо хватал ложку ладонью вниз, вызывая всеобщий смех и отчаянные вздохи матери. — Приеду, — ответила Элли, подставив кулак под щеку, — я же обещала. — И мы слепим вот такого, — Лили раскинула руки в сторону, — снеговика? — Обязательно, — улыбнулась девушка. — И устроим битву снежками? — Конечно. Элли знала, что сдержит слово. Но боялась представить, как тяжело будет видеть Рида. Видеть и не иметь возможности к нему прикоснуться так, как она бы того хотела. Завтрак прошел в неловкой тишине. Анна по необыкновению молчала, и это было ужасно непривычно. Когда девушка только приехала сюда, болтовня мачехи порой раздражала, а сейчас, когда она даже не смотрела в её сторону, было даже обидно. Элли сделала так, как они хотели, так почему Анна даже не смотрит на неё? Рид так и не спустился, поэтому, когда нужно было уже выезжать, Анна пошла к нему в комнату. Стоя возле машины, Элли чувствовала, как у неё дрожат колени. Оттого, как сильно она боялась встретиться с ним после вчерашнего. И она даже не знала, чего боялась больше — увидеть боль в его глазах или же равнодушие. Однако он… даже не взглянул на неё. Просто прошел мимо и сел назад, у окна. И это оказалось не менее неприятно. Хотя, должно быть, что бы сейчас ни сделал Рид, это вызывало бы боль. — Поехали, — позвал её Гарри, выводя из ступора. Она слабо кивнула и села на заднее пассажирское сидение, у окна. Микки и Лили, которые очень хотели поехать у окна, сидели сегодня посередине, разделяя Рида и Элли. Так было хоть немного легче. Элли бы не смогла ехать рядом с ним, плечом к плечу. Это было бы похоже на пытку. До аэропорта ехали молча, и только лишь включенное Анной радио нарушало тишину. Элли смотрела в окно, пытаясь запомнить пейзаж, и старалась не думать о сводном брате. Глядела на домики, которые они проезжали, на огромное количество зелени, на торговые центры и людей. Впитывала в себя этот вид, подбадривая мыслями о том, что все будет хорошо. Иначе и не могло бы быть, разве нет? Элли делала все скорее на автомате, чем осознанно. Вылезла из машины, подхватила сумку, тихо лелея надежду, что её возьмет Рид, но тот проигнорировал её, уставившись на вход в аэропорт и засунув руки в карманы. Гарри взял её чемодан и гитару, покатив его ко входу, а все направились следом. Лили и Микки бегали вокруг них, пока Анна просила их успокоиться и держаться рядом. Несмотря на то, что они выехали заранее, посадку объявили через двадцать минут после того, как они зашли внутрь. Отправили багаж Элли, аккуратно уложив на багажную ленту чемодан и гитару, которую девушка очень уж хотела взять в салон — Элли боялась, что она повредится во время перелета. Однако ей не разрешили. Они остановились напротив нужного выхода, где уже столпились другие люди. Элли присела перед Микки и Лили на корточки, которые перестали носиться и, поджав губы, смотрели на сестру. Больше не веселились, кажется, осознав, что она уезжает. — Элли, — всхлипнула Лили и вдруг кинулась ей в объятия, сжав своими маленькими ручками. — Не уезжай! — Да, не уезжай! — Подхватил настроение сестры Микки и тоже вцепился руками в девушку. Элли, смеясь и терпя боль в груди, обняла их обоих, прижав к себе. Потрепала их по мягким волосам, ощущая, как они сминают пальчиками её футболку. — Мне нужно уехать, ребята, — проговорила Элли, — но вы даже не заметите, как пролетит время, и мы снова встретимся. А ещё мы будем созваниваться. — Каждый день? — Уточнил Микки. — Каждый день, — усмехнулась Элли. — Лили, Микки, — мягко позвала их Анна, отвлекая и доставая что-то из сумки. — Вы, кажется, что-то приготовили для Элли? Они отстранились от старшей сестры, взяли у матери то, что она достала из сумки. В их глазах стояли слезы. Детские, крупные, искренние. И от этого вида у Элли перехватило дыхание. Но Лили и Микки мужественно держали себя в руках, не позволяя расплакаться и начать капризничать. — Это тебе, — сказала Лили, протянув бумажную подделку. Это было оригами — маленькая лягушка из розовой бумаги с неровными линиями, нарисованными фломастерами, на спине и лапках, и с двумя маленькими глазками. — Это лягушка-Дора. — Спасибо, Лили, — произнесла Элли, аккуратно беря в руки оригами. — Она чудесная! — Ты поставишь её возле своей кровати? Чтобы она тебя охраняла. — Конечно, милая, — Элли поддалась вперед и поцеловала сестру в щеку. Её переполняли эмоции, от которых чуть ли не рвало грудную клетку. — Она будет стоять на тумбочке и следить за тем, чтобы мне не снились кошмары. — А это тебе от меня, — буркнул вдруг Микки, протянув сестре лист бумаги. На нем были нарисованы все они — Микки и Лили, Рид, Элли, Гарри и Анна, а рядом с ними Чарли. Эти забавные человечки, выведенные детской рукой, стояли возле большого дома, держась за руки. И улыбались, как будто все в их жизни было прекрасно. Элли обвела рисунок взглядом, чувствуя, как на глаза выступили слезы. Нарочно или нет, она задержалась взглядом на нарисованных себе и Риде. Улыбаясь, два человечка держались за руки, а на их запястьях в виде палочек висели браслеты. Микки учел даже эту мелочь, от которой сердце Элли кричали болью. Он нарисовал то, как могла бы выглядеть их семья, но какой, возможно, никогда не сможет стать. — Спасибо, Микки, — тихо сказала Элли, а младший брат вдруг вытянул руку и прикоснулся к её щеке, аккуратно вытирая скатившуюся по щеке слезу. — Не плачь, — попросил он, а Элли вдруг заметила невероятное сходство между ним и его старшим братом. Микки вырастет таким же хорошим парнем, как и Рид, — Элли точно это знала. — Хорошо, — улыбнулась девушка, — не буду, — она ласково провела ладонью по его голове. — Я повешу этот рисунок в своей комнате, а лучше поставлю его рядом с лягушкой-Дорой. Микки кивнул, и они втроем вновь обнялись. — Помните, что мы скоро снова увидимся, — прошептала Элли, и отстранилась. Она улыбнулась подошедшей Анне и обнялась с ней, аккуратно положив подбородок на её плечо. — Спасибо, что приехала, Элли, — проговорила Анна негромко. — Спасибо, что пригласила, Анна, — ответила Элли, а перед глазами, словно фильм, ускоренный в несколько десятков раз, пробежало лето. Поразительное, теплое. Лучшее в её жизни лето. Следующим, с кем прощалась Элли, был Гарри. Они неловко обнялись. Напряжение между ними было густым, неприятным, но Элли верила, хотела верить, что оно исчезнет. Иначе зачем она вчера приняла сложнейшее для себя решение? — Позвони, как доедешь до дома, ладно? — Попросил он её, аккуратно похлопывая по спине, словно младенца. — Ладно, — ответила Элли, на долю секунды почувствовав себя маленькой десятилетней девочкой, которую отец так же обнимал и прижимал к себе. Все наладится, да. Непременно наладится. Элли наивно в это верила, но кто сказал, что наивный означает глупый? Элли отстранилась от отца, сдержанно улыбнулась ему и медленно повернулась к Риду. Сердце вдруг загрохотало с невероятной силой, когда взгляд нашёл его глаза. Он смотрел на неё, не выражая ни одной эмоции. Спокойно, сухо, никак. Просто перед ним не было человека, а лишь... пустое место. Элли хотела его обнять. Хотела сказать, что все будет хорошо, что они оба обязательно справятся. Но она видела по нему, она знала, что не могла позволить себе даже безобидные объятия. И это было так странно осознавать. Ещё вчера они прикасались друг к другу там, где хотели, спали в одной кровати, делили крохи пространства — и это было прекрасное время. Время, проведенное вместе, было самым лучшим. Она взяла его за руку. Непринужденно, прикоснувшись подушечками пальцев к взбухшим венам у него на запястье. Слышала, как задрожала подвеска на его браслете, чувствовала, как бежит кровь по венам. Его руки были горячими, как и обычно. Так, как и любила Элли. Крупная ладонь, сильные пальцы, способные легко окольцевать её тонкое запястье. И держать надежно и крепко. — Спасибо за это лето, — прошептала Элли, смотря ему в глаза. Она бы хотела остановить время. Хотела бы держать его за руку и смотреть в глаза ещё несколько минут, часов, дней, вечность, а лучше несколько вечностей. Хотела бы влюбляться в него снова, снова и снова. Хотела бы позволить себя полюбить его окончательно. Хотела бы не принимать того решения, разрушившего все то нежное, что было между ними. Все то, чем Элли так дорожила. Любая ценность чего бы то ни было появляется в тот момент, когда ты это теряешь. Элли теряла Рида, и от этого ей было неописуемо тошно. Она чувствовала взгляд Гарри, прожигавшей дыру ей в макушке. Но они ведь ничего не делали, верно? Всего лишь держались за руки. Брат и сестра же могу держаться за руки? Или это им тоже непозволительно? Но Рид вдруг медленно, словно делал это специально, высвободил свою руку. И это было жутко больно. Мучительно. Вчера Элли поставила свою точку в их отношениях, а это была его точка. Конец. И совсем не счастливый. Жгучее нечто разрасталось в груди, заставляя глаза вновь наполниться слезами. Не от счастья в этот раз, а от гибельного состояния души. На протяжении этого лета они двигались навстречу друг другу. Сто шагов вперед, чтобы открыть сердце своим чувствам. И лишь один шаг назад, чтобы всего этого лишиться. Между ними возрастала стена — та самая, от которой они избавлялись так долго и муторно. Стена непонимания, несогласия, злости, обиды. Он продолжал смотреть на неё, как на пустое место, а Элли поджала дрожащие губы и опустила руку, что сжимала его запястье. Пыталась заставить себя улыбнуться, но вместо этого лишь вымученно приподняла уголки губ и отвернулась. — Я пойду, — сказала она, поправив лямку сумки. Ещё раз потрепала младших брата и сестру по волосам и направилась к нужному выходу, заставляя себя идти прямо. А ведь так хотелось рухнуть на колени, согнуться от мучительной грусти, от болезненного ощущения в груди, и прижаться лбом к холодному полу. И бить, бить, бить головой о плитку, пока память не сотрет произошедшее этим летом. С каждым шагом Элли ощущала, как становилось тяжело дышать, а крупные слезы бежали по щекам. И пусть желание развернуться и побежать к нему было нестерпимым, Элли так ни разу и не обернулась. [ребятушки, буду очень рада видеть ваши комментарии, не стесняйтесь, пишите, для меня это очень важно! всех обняла!]