Рид
— Значит, на Рождество ты решил остаться здесь и не ехать домой? — Джек быстрым шагом шел по работающей беговой дорожке, учащенно дыша. Бросал на друга любопытный взгляд. — Да, — коротко ответил Рид, идя по такой же беговой дорожке и смотря в стену. Он знал, что Джек заговорит об этом, и старался сохранять спокойное выражение лица. — Потому что у тебя много работы? — Да. — Да? — Усмехнулся Джек. — Получается дело именно в этом, а не в твоей красивой сводной сестре, по которой, я уверен, ты жутко скучаешь и которая собралась приехать? Рид скрипнул зубами. Чертов Джек. Чертов лучший друг, так умело давивший на больное. — Нет, дело в том, что у меня два проекта, которые я должен закончить до окончания рождественских праздников, — продолжая дырявить стену взглядом, ответил Рид. Руками он сжал специальные поручни, очень надеясь на то, что Джек просто замолчит. Это была табуированная тема, и друг об этом прекрасно знал, но почему-то считал своим долгом напомнить Риду о ней. Возможно, думал, что таким образом что-то изменит. Когда что-то постоянно болит, рано или поздно ты начинаешь это лечить. Может, так Джек пытался помочь. Правда, не понимал, что делал только хуже. — Тебе не кажется, что ты слишком много работаешь? — Спросил Джек. — А тебе не кажется, что ты задаешь слишком много тупых вопросов? — Не выдержал Рид, резко протянув руку к панели управления на беговой дорожке Джека и увеличил скорость в несколько раз, заставляя друга споткнуться. Тот лишь чудом успеть схватиться за поручни, а не прочертить своим лицом кровавую линию прямо по ленте беговой дорожки. — Черт, Майлз! — Крикнул Джек, забавно переставляя уставшими ногами. Рид замедлил собственные дорожку, а затем и вовсе остановил, игнорируя крики друга и забавные ругательства, которые сыпались из его рта. И где Джек только таких слов понабрался? Он спустился на пол и, кинув на Джека равнодушный взгляд, двинулся в сторону раздевалок. Рид слышал, как, сыпля ругательствами в его адрес, друг останавливает беговую дорожку и спрыгивает с неё. — Эй, — Джек толкнул Рида в плечо, — я же просил, чтобы ты остановил её! А что, если бы я упал и сломал себе что-нибудь? — А я, — Рид толкнул друга в ответ, — просил, чтобы ты не спрашивал меня про Рождество и про...неё, — процедил он сквозь зубы и, покачав головой, зашел в раздевалку. Говорить о ней было неприятно, несмотря на то, что прошло уже четыре месяца. Четыре месяца прошли, а злость — нет. Потеряла голос, заснула. Но не исчезла. Она дремала, ждала, когда будет повод, чтобы вырваться на свободу. И боль никогда не ушла, лишь притупилась. Затупилась, как нож, которым постоянно резали что-то, но давно не натачивали. — Ладно, извини, — буркнул Джек, заходя следом, — но провести Рождество одному — это звучит слишком грустно, не находишь? — Нет, когда у тебя много работы, — пожал плечами Рид, стягивая футболку. Джек знал, что случилось четыре месяца назад. Рид рассказал ему всё, без утайки. Друга смутила ситуация, но он даже не пытался переубедить Рида, не пытался настроить его против Гарри или против сводной сестры. Слишком хорошо знал, как дороги ему были и тот, и другая. И Рид был рад, на самом деле, что Джек не пытался направить его в какую-то определенную сторону. Он просто выслушал, поддержал, положив руку на плечо, просто был рядом. Периодически Джек, как сегодня, заговаривал об этом, но лишь для того, как казалось Риду, чтобы прощупать почву. Понять, болит ли все ещё у лучшего друга или нет. Болело. Все так же болело. Неизменно болело. — Слушай, серьезно, — они стояли в душевых, смывая пот и усталость после тренировки, — можешь прийти к нам, если хочешь. Мия уехала к родителям, а мои предки, сам знаешь, всегда рады тебя видеть. — Спасибо, дружище, — усмехнулся Рид, тут же вспоминая маму лучшего друга — Джек был её копией как по внешности, так и по характеру, замечательная женщина, в меру строгая, но с отличным чувством юмора, — но у меня правда много работы. — Ты уверен? — Спросил Джек, и Рид слышал обеспокоенность в его голосе. Она была оправдана, ведь лучший друг знал, как Рид ненавидел одиночество. — Да.***
Уверенное «да», в которое Рид заставил себя поверить. Но в глубине души, конечно, он не хотел оставаться дома и разгребать тонну бумаг. Парень ведь не врал, когда сказал, что у него было много работы. Он действительно взял на себя столько, что на работе все пытались его отговорить, на что Рид лишь махнул рукой и уверенно улыбнулся, не сомневаясь, что справится. Но какой ценой? Работа отлично отвлекала. Позволяла перестать думать о ней. Позволяла хотя бы на время не концентрироваться на воспоминаниях, которые делали слишком хорошо. Которые делали слишком плохо. Рид подбросил Джека до дома и поехал к себе. Квартира, которую он снимал вот уже пару лет, встретила его удручающей тишиной. И в этом не было ничего удивительного или нового, но сегодня эта тишина ощущалась до одурения неприятно. Не так, как обычно. Рид разулся и прошел в комнату, даже не включая свет. Раздвинул плотные темно-серые шторы и взглянул в окно. С семнадцатого этажа, на котором располагалась квартира, город был виден практически, как на ладони. Множество высоток, перепутья дорог и маленькие точки — люди, ходящие внизу. Кто-то один, кто-то в компании таких же маленьких точек. Жизнь текла бурным потоком, и особенно сильно это было заметно, здесь, в крупном городе, в канун Рождества. Жизнь шла, а Рид как будто стоял на месте. Как будто его жизнь остановилась четыре месяца назад, а теперь он просто... был. И это так удручало. Заставляло нервно улыбаться, когда Рид осознавал, как он от неё, на самом деле, зависел. Это так смешно. Нет, смехотворно. Влюбиться в ту, что сначала ненавидел, а сейчас не понимал, как без неё жить. В ту, на которую жутко злился, но при этом думал каждый божий день. В ту, что не должна была значить для него ничего, а теперь значила для него всё. Смех — и ничего больше. Глупость. Ошибка. Роковая. Рид обвел взглядом высотки, переливающиеся ночными огнями, посмотрел на огромные билборды, где запускали рождественские рекламы. И перевел взгляд на небо. Темное, облачное. Снежинки, кружась, медленно падали вниз, переливаясь в отблесках ночного города. Красиво. До тошноты красиво. Но ощущение одиночества все равно было сильнее. И ни один, даже самый красивый вид не мог его перебить. Молодой человек задернул штору и сел за рабочий стол, открыл ноутбук, погружаясь с головой в работу. Бесконечные файлы, пропорции, координаты, проекты мелькали перед глазами. Рид не замечал, как пролетали часы, не замечал, как за окном машины сигналили друг другу, люди кричали и пели, поздравляя друг друга с Рождеством. Не замечал, как периодически касался запястья правой руки. Того места, где раньше висел браслет. Сейчас же там было пусто. Лишь фантомное напоминание. И пусть прикасаться пальцами к этому месту уже становилось привычкой, Рид этого не замечал. Или не хотел замечать. Телефон, лежащий рядом, тихо завибрировал, заставляя молодого человека отвлечься. Он бросил взгляд на время, изображенное в углу экрана. Рождество. Наступило, а Рид не обратил на это внимание. Молодой человек взял телефон и, разблокировав его, увидел кучу поздравлений и пропущенных звонков, которые он специально игнорировал. Не хотел слышать их радостные голоса, не хотел слышать, как они веселятся, пока он был в одиночестве, в своей пустой квартире. Пробежался взглядом по присланным сообщениям и остановился на чате с матерью, которая уже успела прикрепить кучу вложений. Фотографии, видео, голосовые. Анна была в ударе. Мама: с Рождеством, сынок! Очень надеюсь, что ты получил мой подарок в целости и сохранности, а ещё съел те печенья, что я прислала тебе пару дней назад! 00:27 Рид тихо усмехнулся и покачал головой. Печенье стояло на столе на кухне, совершенно не тронутое. Но Анне об этом знать было не обязательно.Рид: и тебя с Рождеством, мам) поздравь там остальных от меня, ладно? 00:29
Мама: обязательно! Ты как? У тебя много работы ещё? 00:31Рид: да 00:34
Соврал. Он почти закончил то, что запланировал на сегодня. Быстрее, чем думал. Но Рид знал, ответь он матери иначе, Анна тут же попыталась бы ему позвонить, несмотря на огромные счета за телефон, которые могли прийти после. Он не хотел с ней разговаривать. Поддерживать роль старшего заботливого сына становилось все труднее. Рид слишком, слишком отчетливо помнил, как Анна встала на сторону Гарри. Как позволила ему шантажировать своих детей и растоптать их чувства, назвав мерзостью. Мама: хорошо, тогда не буду тебя отвлекать. Не забывай отдыхать, ладно? 00:38Рид: ладно 00:39
Молодой человек отложил телефон, но он снова завибрировал через какое-то время, оповещая о новых сообщениях. Мама: Вот так проходит наше Рождество! Ты только посмотри, какого снеговика слепили Микки, Лили и Элли) *прикрепленные фотографии х10* 00:45 Челюсть Рида дёрнулась, когда глаза наткнулись на четыре буквы имени, выжегшие отпечаток в его сердце. Сжав подлокотник пальцам, Рид открыл фотографии, отправленные Анной. На первых были изображены Микки и Лили в забавных парных свитерах, которые им связала бабушка Нора. Мама также считала своим долгом показать, как в этом году они украсили дом и елку, сколько подарков положили под неё. Блюда, которые приготовила Анна, и Чарли, на которого надели смешной костюм рождественского эльфа, — помощник Санты-Клауса. Забавные фотографии, смотря на которые Рид даже улыбнулся. Однако все изменилось, когда на последних кадрах Рид увидел её. Она почти не изменилась, но в то же время в ней изменилось всё. Её светлые волосы волнами ниспадали на плечи заснеженной куртки светло-голубого цвета. Она улыбалась, возможно, даже смеялась, когда Анна снимала их. И это было чертовски красиво, мучительно красиво. Рид не хотел. Правда не хотел вспоминать, как звучал её смех, но он вдруг услышал его, как если бы она рассмеялась у него прямо над ухом. Это была слишком реальная игра воображения. Дрожь пробежала по всему его телу, и Риду пришлось глубоко вздохнуть пару раз, чтобы успокоиться. Мама: завтра я тебе пришлю еще фотографии, которые сделала на фотоаппарат! Они такие чудесные! 00:55 Он заблокировал телефон и перевернул его экраном вниз — так надежнее. Рид пытался на протяжении четырех месяцев избавиться от чувств к сводной сестре, от душившей его привязанности, от тупого ощущения одиночества, от дурацкого состояния неполноценности. И Рид заставил себя поверить в то, что у него почти получилось, игнорируя тот факт, что думал об Элли он чаще, чем это было необходимо. Но эта фотография... её улыбка и блестящие глаза испортили всё от начала и до конца. И всё попытки, и старания ушли коту под хвост просто потому, что Рид увидел её. Вспомнил. Почувствовал. Сердце заныло. Но Риду казалось, что это чувство должно было заиграть в нем заново, однако боль просто стала сильнее. Она никуда не уходила, он просто к ней привык. Рид глубоко вздохнул и потер руками лицо. Интересно, а это всё когда-нибудь закончится? Телефон продолжал вибрировать, лежа экраном вниз. Анна не останавливалась, присылала фотографии одну за другой, даже не догадываясь, как сильно каждое изображение, где была сводная сестра, нервировало Рида. Он откинул телефон на кровать, позволяя матери закидать себя фотографиями, а сам снова погрузился в работу. Рид не удивился, если бы его снова решили повысить. Последние месяцы он только и делал, что работал и тренировался, выматывая себя настолько, насколько это вообще было возможно. И во всем этом была виновата девчонка, боже. Рид закончил работать, когда за окном уже начало светать. Лучи восходящего солнца пробивались через щелочки плотно задернутых штор, когда Рид закрыл ноутбук, встал с кресла и потянулся, разминая затекшие плечи. Голова шла кругом, а перед глазами до сих пор прыгали цифры и буквы, пометки и рисунки. Зато никаких мыслей об Элли вот уже несколько часов. Рекорд? Не исключено. Он сходил в душ, смыв с себя это липкое ощущение утомленности. Переоделся и лег в кровать, желая погрузиться в приятный и целительный сон. Но что-то заставило его взять телефон в руки. Что-то шептало на ухо: «Посмотри. Посмотри ещё раз. Посмотри. На. Неё. Еще. Раз. Ты же хочешь, я знаю. Давай». Рид не знал, что это было. Его собственный внутренний голос, или он просто сходил с ума, но молодой человек, стиснув зубы, вновь открыл диалог с матерью. Лежа в одиночестве, в пустой квартире, зашторив окна, скрывшись от мира, Рид мог быть с собой максимально честным. Ему было плохо без неё, но он слишком погряз в своей обиде и злости, чтобы что-то исправить. И только сегодня, только сейчас он позволит себе эту слабость — смотреть на неё и понимать, что ни черта не изменилось. Он приблизил фотографию, на которой сводная сестра, придерживая шапку, смотрит прямо в объектив и улыбается. Она все так же светится, а сердце Рида все так же сладко сжимается при виде неё. — Счастливого Рождества, Элли. — Прошептал Рид и, заблокировав телефон, откинул его на край кровати. А теперь можно было заснуть, пока тоска окончательно не сожрала его душу.