We deceive the world with lies we hide, Behind the smiles we can see the home of desperate hearts The truth is falling down The illusion we've become A fear we can't outrun We're closing in our emptiness We're broken…
Red — Glass House
Час за часом, день за днём, неделя за неделей, месяц за месяцем проходило время. Время, полное пустого и глухого игнорирования, бесконечных попыток связаться и поговорить, превращавшихся в стуки в закрытые двери. Это было издевательство. Мучение. Элли пыталась всё исправить, Рид старался ей этого не позволить. Это было похоже на самый неправильный аттракцион, с которого ты не можешь слезть, как бы ни пытался. Глупая людская привязанность, глупое сердце, способное заставить совершать тупые поступки. Глупость, глупость, глупость. Круговорот, порочный круг, из которого ни он, ни она не могли выйти. В конце концов им все равно придется встретиться рано или поздно. И не важно, сколько пройдёт времени, нить, что прошила их прошлым летом, не порвется. Она крепче полиамидной веревки. Январь, февраль, март, апрель, май, июнь. Они тянулись бесконечно долго, они пролетели со скоростью света. Просто в определенные времена это ощущалось по-разному. Каждое новое знакомство — очередной провал, с самой первой минуты. Потому что она была не такой, как Элли, а он был не таким, как Рид. Неопределенность, невозможность жить без мыслей друг о друге, тоска, которую оба ели ложками, — вот так проходили эти месяцы. Июль обещал быть слишком жарким, так что в этот раз Элли не утруждала себя выбором теплых кофт или водолазок. К тому же, когда она приезжала к отцу зимой, девушка оставила несколько своих вещей. Потому что их дом в конце концов становился и её домом тоже, и гораздо удобнее было везти с собой полупустой чемодан, чем забитым до краев разными вещами. Элли прижалась виском к стеклу иллюминатора и смотрела на проплывающие мимо облака. Пушистые, белоснежные. Хотела бы она дотронуться до них рукой, рассеивая движением своей кисти. Хотела быть такой же легкой и беззаботной, как облако. У неё дрожали колени и скрутило живот от волнения, которое было вызвано лишь тем, что совсем скоро она встретится с Ридом. Она боялась это встречи точно так же, как желала. И эти два чувства терзали её. Интересно, изменился ли он за год? Каким стал его взгляд по отношению к ней? Мягче, чем тогда, когда они прощались? Или ещё более холодным? Будет ли он общаться с ней или будет вести себя ещё отчужденнее, чем прежде? Элли ехала в такси, смотря на уже знакомые улочки и дома. Сжала ладонями дрожащие колени, пытаясь утихомирить и разбушевавшееся сердце. Это ненормально — чувствовать себя так перед встречей с тем, кто так много значил для неё, разве нет? Она поблагодарила таксиста, который помог вытащить чемодан из багажника, и, расплатившись с ним, покатила багаж по асфальтированной дорожке к дому. Солнце нещадно палило, обжигая спину и голову, и Элли поторопилась — хотелось скорее попасть домой, где работал спасительный кондиционер. Остановившись напротив двери, Элли достала ключи — зимой Анна дала ей связку ключей, сказав, что, раз это и её дом тоже, она может приезжать сюда в любое время и открывать дверь самостоятельно. И это была высшая степень доверия. Чарли громко залаял, когда Элли зашла внутрь и закрыла дверь. Он вылетел из гостиной и, поскользнувшись на паркете и чуть не врезавшись в тумбочку, побежал к девушке. — Привет, Чарли, мальчик, привет, — рассмеялась Элли и села на корточки, позволяя псу упереться передними лапами в её колени, и начала трепать его за ухом, — какой хороший мальчик, какой хороший мальчик! — Элли! — послышались крики Микки и Лили, скрип стульев и топот детских ножек по полу. Девушка улыбнулась, раскинув руки в стороны, когда младшие брат и сестра выбежали следом за псом и кинулись в её объятия. Она вновь засмеялась, когда Чарли, заскулив, начал кружиться вокруг их кокона из объятий, пытаясь найти место, куда ему можно было бы приткнуться. Ну конечно, куда же без него! — Опять вы налипли на неё, — проворчала Анна, выходя из кухни. На её плече висело полотенце, о которое она вытирала руки. Должно быть, что-то готовила. — Ну-ка, отцепились, вы сейчас задавите её! Чарли, фу, место! Каждая их встреча начиналась именно с этого — крепкие объятия, лай Чарли и крики Микки и Лили, которые, перебивая друг друга, пытались донести до старшей сестры какие-то свои мысли и новости. Все было закономерно и уже привычно, но от этого не становилось менее приятно и радостно. Элли жутко скучала по младшим брату и сестре, несмотря на то, что они созванивались несколько раз в неделю. — Ты нормально добралась? — Спросила Анна, обняв падчерицу и поцеловав в щеку. — Да, — ответила Элли, — если не считать, что чуть не сварилась. — Да уж, лето в этом году просто жуткое, — согласилась женщина, — ты к нам надолго? — У меня получилось выпросить отпуск на месяц, так что до конца июля. — От-лич-но! — По слогам произнесла Анна и хлопнула в ладоши. В гостиной вдруг зазвонил телефон. — Ой, это, должно быть, Гарри. Он обещал сегодня пораньше приехать. Рид! — Крикнула она старшему сыну, чуть повернувшись к лестнице. — Спустись и помоги Элли донести чемодан! Сердце предательский кувыркнулось в груди, но Элли приложила все свои силы, чтобы никак не выдать свое волнение. Волнение, что сжирало её с головы до пят. Волнение, из-за которого она почти не спала сегодня ночью. Она развернулась к своей сумке и достала оттуда упаковку печенья, обещанную младшим брату и сестре. Это могло подождать, но она просто не могла стоять спиной к лестнице и ждать, пока сводный брат спустится вниз. — Вы же с этим вкусом хотели? — Спросила она, пытаясь игнорировать дрогнувший в конце голос, когда она услышала скрип ступеней за своей спиной. — Отнесите на кухню, будем пить чай. Микки и Лили послушно убежали на кухню, а Элли, глубоко вздохнув, медленно развернулась. Сердце грохнуло раз, второй, третий, прежде чем она встретилась с ним глазами.***
Рид и Элли
Рид остановился на нижней ступеньке, засунув руки в карманы спортивных штанов. Казался выше, чем прошлым летом, пусть Элли и знала, что это всего лишь ракурс. В его левом ухе неизменно висела маленькая сережка в виде колечка, широкие плечи были обтянуты футболкой. И то, что мышц в нем прибавилось, Элли могла сказать точно. Это уже был не обман зрения. Она тихо сглотнула, смотря в глаза некогда самого близкого человека. Некогда того, кому готова была доверить всю себя — свои мысли, страхи, переживания и боль. Тот, кому она прошлым летом вручила своё сердце. С одной стороны, он почти не изменился. Это был все тот же Рид. Но глупо было верить в то, что разлука в целый год позволила ему остаться прежним. Его телосложение, его взгляд, даже его запах немного стали другими. Однако заметить это могла лишь Элли. Рид медленно обвел её взглядом, так спокойно, словно они виделись буквально вчера, словно не было этого жуткого года друг без друга, словно не она — та самая девушка, которую он так сильно хотел забыть. И был практически уверен, что встреча с Элли не подкосит его решимость. Подкосила. Уничтожила. Стерла в порошок. Он заметил, как она похудела, и что-то внутри неприятно кольнуло при мысли, что, может, Элли много нервничала или очень плохо ела этот год. А, может, она заболела, и Рид об этом не знал. Эта мысль ужаснула его, но если бы это действительно было так, Анна ведь сказала бы ему, верно? Рид посмотрел в её карие глаза, что так привлекали его раньше. Они были все такими же, за исключением того, что в них отсутствовала та самая искорка. Огня больше не было, блеск в глазах, который так ему нравился, растворился в темной пучине её радужки. И это пошатнуло Рида сильнее, чем он мог предположить. Взгляд сам нашел браслет на её руке. Неизменно белый, хоть и выглядел чуточку потрепанным, а маленькая половинка круга отражала свет каждый раз, когда лучи солнца проскальзывали по металлической поверхности. Захотелось протянуть пальцы и потрогать пустое место на своей руке, где должен был быть такой же браслет. Почувствовать хотя бы его фантомное наличие. Отсутствие символа их перемирия, подаренного Микки и Лили тем летом, задело Элли больше, чем она ожидала. Она ведь свой не снимала. Как и кулон, что Рид подарил ей на день рождения. Надевала его под любую одежду, даже если он не очень подходил к тому или иному платью или рубашке. Рил же решил избавиться от всего, что могло бы о ней напомнить. Мурашки побежали по спине, когда Элли подумала о том, что, возможно, это и был его ответ. Может, он действительно справился со своими чувствами, даже несмотря на тот случай зимой. Могла ли это быть просто случайность? Могло ли то голосовое сообщение вообще ничего не значить? Вот так они стояли друг напротив друга, боясь совершить первый шаг. Поздороваться? Обняться? Проигнорировать друг друга? Что, что они должны были делать? — Привет... — неуверенно произнесла Элли и переступила с ноги на ногу. — Привет, — спокойно ответил Рид, спускаясь с лестницы и останавливаясь напротив. Он стал как будто выше. Она стала как будто меньше. — Ты... — начала Элли, но не успела договорить. — Рид, ну что ты стоишь? — Анна влетела в коридор, держа в одной рукой телефон, а в другой — печенье, привезенное Элли. Уже откусанное. — Помоги дотащить Элли чемодан, я же сказала! — Не нужно, я сама, он не тяжелый, — начала отнекиваться девушка и потянулась к ручке чемодана, но Рид оказался быстрее. Элли дрогнула, когда её пальцы прикоснулись к горячей коже сводного брата. Она медленно сжала пальцы и опустила руку, чувствуя, как краснеют щеки. Безобидное касание заставило всё внутри перевернуться. Неужели теперь так будет всегда? Рид вдруг вытянул руку и посмотрел на плечо сводной сестры. И только тогда она вспомнила, что на плече у неё висела сумка. Элли сняла её и отдала Риду, пытаясь больше к нему не прикасаться. — Спасибо, — пробормотала Элли, а Рид молча развернулся и пошел на второй этаж. — Пойдем, Элли, я поставила чайник, выпьем чаю! — Анна потянула Элли на кухню, заставляя отвернуться и перестать смотреть на крепкую спину сводного брата, что поднимал её вещи наверх. Тем летом он этого не делал, хотя теперь Элли казалось, что тогда отношения с ним были гораздо лучше, пусть и сквозили неприязнью. Неприязнь лучше равнодушие. Рид поднялся на второй этаж, везя за собой чемодан Элли и неся на плече её сумку. Случайное прикосновение, произошедшее из-за того, что они одновременно потянулись к багажу, приятно обожгло кожу, оставляя досадное, но сладкое послеощущение. И это раздражало больше всего — он все так же был восприимчив исключительно к её касаниям, к её взгляду. Он вспомнил, как к нему прикасалась Патрисия, Ида в клубе и другие девушки, с которыми он контактировал. Ни одно, даже самое откровенное прикосновение не могло сравниться с этим случайным коротким касанием. Поразительно. Рид оставил её вещи в комнате и поспешил выйти оттуда, ведь нахлынувшие воспоминания было трудно контролировать. Это будет самый тяжелый месяц для Рида. Возможно, даже тяжелее всего прошедшего года.***
Элли
Они сидели за кухонным столом, когда входная дверь с грохотом закрылась, и на пороге появился Гарри. Элли встала со своего места и обнялась с ним, а он, смеясь, похлопал её по спине. — Ты похудела, — произнёс Гарри негромко, — ты хорошо ешь? Ничего не болит? — Нет, ничего не болит, — неуверенно ответила Элли. Больная душа ведь не считалась? — Все в порядке, работа у меня очень подвижная, за целый день сижу только на мелких перерывах, — отмахнулась девушка, — пойдем, я привезла наивкуснейшее печенье! С появлением отца за столом стало напряжённее. Элли заметила, что с Ридом они почти не разговаривали, а от той доброй и семейной атмосферы, которую она видела тем летом и которой так завидовала, не осталось ни следа. Они словно поменялись местами, и теперь всё внимание отца было приковано к ней. Вот только обещанного счастья Элли так и не испытывала. Рид молча пил кофе, иногда подразнивая Микки и Лили, а на все вопросы отвечал коротко и однозначно. — Анна сказала, что все твои проекты одобрили, — аккуратно произнесла Элли, смотря на сводного брата, — поздравляю, ты молодец. — Спасибо, — спокойно ответил Рид, даже не взглянув на неё, продолжая разглядывать поверхность стола и жевать печенье. Его равнодушие кололо сильнее, чем злость или обида. Элли хотела ударить ладонью по столу и крикнуть, чтобы он хотя бы посмотрел на неё. Но она всего лишь беспомощно сжимала пальцами кружку с горячим чаем, обжигая пальцы. И так продолжалось целый вечер. Элли бросала на него взгляды, полные тоски, пока Анна и Гарри не видели. Нервно подрагивала ногой, в попытках задеть его, но каждый раз, когда её ступня почти касалась его ноги, Элли что-то останавливало. Гнетущее чувство внутри неё разрасталось с каждой минутой, с каждым часом. И тогда Элли задумалась, а нужно ли было приезжать сюда на целый месяц? Сколько она сможет терпеть его безразличие? Особенно после того голосового, который Элли помнила дословно и могла пересказать даже с той же интонацией. Она стояла напротив двери в его комнату, потирая вспотевшие ладони о домашние шорты. Сердце трепыхалось в груди, как испуганная птица. Когда-то Элли без спроса залетала внутрь, не затрудняя себя даже обычным стуком в дверь, а сейчас ей было страшно сделать даже это. Девушка вытянула руку, готовясь постучать костяшками пальцев по деревянной поверхности двери, как та резко отворилась. Элли пискнула и отшатнулась, прижав руку к груди. Рид резко остановился на пороге и посмотрел на неё из-под козырька черной кепки. На нем была темная джинсовая куртка и джинсы, на плече висела спортивная сумка. Он куда-то собрался, и, судя по сумке, это мог быть спортзал. Элли надеялась, что это спортзал, а не какая-нибудь девушка. Ревность и паранойя, сейчас для вас совсем не время. — Ты… куда-то уходишь? — Спросила она, пусть это и было очевидно. Ей необходимо было заполнить эту неприятную тишину между ними. — Как видишь, — ответил Рид, поправив лямку и закрыв дверь своей комнаты. — Ты что-то хотела? — Я… — Элли замялась, обхватив себя руками, а всевозможные мысли, что были в её голове вдруг испарились. Она так много хотела ему сказать, что в итоге не могла сказать вообще ничего. — Я… — Понятно, — грубо перебил её Рид, — приходи, когда соберешься с мыслями. А сейчас мне некогда, — сказал он и пошел в сторону лестницы, оставив Элли одну. Она растерянно смотрела ему вслед, подавив желание побежать за ним. Это было бы чересчур унизительно. Хотя… её жалкие попытки привлечь его внимание — разве они не были тем же унижением?***
Элли ходила из угла в угол по комнате, пыталась лечь спать, хватала любимую книгу, чтобы погрузиться в другую историю и забыть о своей собственной, надевала наушники и включала музыку на всю громкость — так сильно, чтобы разболелась голова. Ничего не помогало. Она думала, думала и думала о парне за стенкой. Он всё ещё не вернулся, несмотря на то, что все в доме уже спали. Все, кроме Элли. Не жди его, твердила она себе. Ложись спать, отдыхай, ведь ты жутко устала. Ты ужасно устала за этот год и ты это осознаешь, не позволяй и этому отпуску обернуться крахом. Головой Элли прекрасно всё понимала. Понимала, к чему всё это вело, что эти чувства, эта влюбленность просто уничтожали её. Но ноги всё равно вели её к выходу из комнаты и вниз, на кухню. Отдать контроль сердцу, а не мозгу — единственное решение, которое она смогла принять. Девушка села на столешницу, свесив вниз босые ступни. И начала в порыве неконтролируемой нервной волны теребить браслет у себя на руке. Крутила его то вправо, то влево, подушечкой пальцев обводя край металлической подвески. Элли не знала, откуда в ней вдруг взялось это упрямство, ведь из них двоих упрямым был именно Рид. Может, это было заразно? Может, смотря на него, Элли вдруг осознала, что никогда ничего не сможет достичь чего-либо, если будет сдаваться после первой неудачной попытки? Или, возможно, он был ей настолько нужен, что она не готова была его отпустить, даже несмотря на собственную ошибку? Звон ключей в замочной скважине отвлекли девушки от мыслей. Она напряглась и сжала пальцами столешницу, когда дверь негромко закрылась и Рид прошел в дом. Он швырнул сумку к ступенькам и зашел на кухню, игнорируя сидящую на столешнице сводную сестру. Как будто её здесь не было. Как будто её никогда не существовало. Рид открыл холодильник и достал бутылку воды. Его кадык дергался с каждым глотком, по шее текли капли воды. Элли даже не пыталась скрыть то, что смотрела на него, не моргая и не дыша. Следила за движением его кадыка, за тем, как чуть напряжена была шея потому, что брюнет закинул голову. Смотрела на капли воды, бежавшие по его коже, на то, как его пальцы чуть сжимали пластиковую бутылку. И с горечью осознавала, как ей этого не хватало. Просто иметь возможность смотреть на него, наблюдать. Просто знать, что он рядом. Рид допил всё до последней капли и, смяв бутылку, прошел мимо, чтобы выкинуть пластик в мусорное ведро. Упрямо продолжал делать вид, что на кухне он был совершенно один. И Элли это надоело. Если Рид чему-то и научил её тем летом, так это быть уверенной в том, что делаешь и что говоришь. — Сколько ещё ты будешь делать вид, что меня здесь нет? — Спросила Элли, смотря на его спину. Джинсовки и кепки на нем не было, должно быть, Рид оставил их в сумке. Молодой человек остановился, и Элли видела, как сначала поднялись его плечи, затем медленно опустились. Он вздохнул, черт возьми. — Я и не делаю, — ответил Рид, неспешно повернувшись. — Нет, делаешь, — с упрямством маленького ребенка произнесла Элли. — Тебя обидело, что я с тобой не поздоровался? — Рид сложил руки на груди и облокотился боком о стену. — Я думал, это не требуется, ведь утром мы уже здоровались. Или мне говорить тебе «привет» каждый раз, когда я тебя вижу? — Дело не в «привет» и не в том, что ты не поздоровался! — Огрызнулась Элли, всплеснув руками. — Целый день ты делаешь вид, словно меня вообще не существует! Игнорируешь и пресекаешь все мои попытки поговорить с тобой! — А чего ты ожидала? — Элли услышала в его голосе раздражение, и не припомнила, когда в последний раз чувствовала такое сильное облегчение. Раздражение, злость, бешенство, обида — всё, что угодно. Лишь бы не равнодушие. — Думала, я полезу к тебе с объятиями и расспросами как дела? — Нет, — она сложила руки на груди, — просто надеялась, что ты не будешь вести себя, как ребенок, а позволишь нам поговорить. — Так это я веду себя, как ребенок? — Невесело усмехнулся Рид и покачал головой. И то, как он это сделал, заставило Элли прикусить внутреннюю сторону щеки, чтобы хоть немного утихомирить разбушевавшихся бабочек в животе. Каждое его движение напоминало прошлое, и от этого было слишком больно и слишком приятно одновременно. — Ты… — Хорошо, — сказал он, выпрямляясь, и вдруг направился в её сторону. — Скажи, что ты хочешь от меня услышать? — Рид остановился напротив, и сердце Элли ухнуло вниз, когда он наклонился и расставил руки по обе стороны от неё. Клетка. Её любимая клетка. Самое безопасное место в мире. — Что ты хочешь, чтобы я сделал? — Спросил он, смотря в её глаза. Рид был так близко к ней, что, если бы Элли чуть придвинулась вперед, они могли бы поцеловаться. Могли бы забыть всё то, что случилось, отдаться чувствам, и позволить течению нести их вперед. Но это было бы слишком неразумно с их стороны, не так ли? Она обводила его лицо взглядом, освежая в памяти свои воспоминания и сравнивая их с настоящим. Находила сходства и отличия, но кое-что все-таки оставалось неизменным — гулко бьющееся сердце. — Я… — зашептала Элли, ведь вдруг говорить в полный голос стало невозможным, — я просто хочу поговорить. — Конкретнее, — потребовал Рид. — Я… — Элли не могла собраться и сосредоточиться, когда он был так близко. Не могла сказать всё, что думала, потому что вдруг поняла, что ходила по лезвию ножа — любое слово или действие могли всё испортить. И она постоянно забывала, что не всё здесь зависело только от неё одной. В конце концов это была их игра. — Ты хочешь, чтобы я принял твои извинения и извинился сам. Чтобы мы снова сошлись и были вместе, чтобы забыли прежние обиды. Ты хочешь, чтобы я радовался, когда вижу тебя, и чтобы не вспоминал то, как ты выбрала хорошие отношения с отцом вместо наших, даже не попытавшись решить эту проблему, не попытавшись бороться. Хочешь, чтобы я забыл, чего мне стоило расставание с тобой. Он не спрашивал, а утверждал. Плевался ядом, срывал свою обиду. А Элли смотрела на него, не моргая. Не заметила, как глаза наполнились слезами. И как вдруг стало больно. Снова. — Да, — тихо сказала она, — именно этого я и хочу. — Ты хочешь, — уже спокойнее заговорил Рид, — а я не хочу. Прошлым летом ты приняла решение, и я, в отличие от тебя, его уважаю. Научись отпускать, Элли. Её имя на его губах резало слух и заставляло в душе расцветать миллионы ярких и красивых соцветий. Заставляло надежду теплиться где-то в груди, по соседству с жгучей и ноющей болью. Элли схватила его за запястье, когда он выпрямился, не позволяя отойти от себя. Слёзы побежали по её щекам, но она не отводила взгляд. Прикосновение к его руке вызвало неугомонную бурю эмоций, но концентрироваться на них сейчас — слишком непозволительная роскошь. — А ты, — горячо прошептала она, — отпустил меня? Тишина, повисшая между ними, была красноречивее любых возможных слов. Она говорила за него всё, что он не мог сказать. И говорила всё то, что Элли хотела услышать. Рид высвободил руку и развернулся. Так что Элли снова пришлось смотреть на его удаляющуюся спину. Неужели теперь это будет повторяться постоянно? В таком случае она хотела бы стереть себе память. Чтобы не помнить ничего, что связывало бы её с этим человеком. — Я скучала, — сказала Элли, надеясь, что её слова проткнут его насквозь или хотя бы заставят остановиться. — А я — нет, — бросил Рид через плечо и, подхватив свои вещи, начал подниматься по лестнице. Элли тихо всхлипнула, слушая его удаляющиеся шаги, и вытерла слезы тыльной стороной ладони, но те продолжали упрямо бежать по щекам. Боже, как же она устала. Эмоции — это всегда тяжело. И не так уж важно, положительными они были или отрицательными. Девушка медленно слезла со столешницы и поднялась в свою комнату. Уже там, свернувшись клубком на мягком покрывале, Элли прижала колени к груди и нажала на экран телефона, что лежал возле её лица. — Я так скучаю, Элли. И мне так страшно забыть тебя однажды. Даже если это будет всего на минуту… Голос Рида накрыл её, словно самое мягкое одеяло. Словно то самое легкое облако. И боль чуть приутихла. Совсем чуть-чуть. Элли снова и снова слушала его голосовое, которое записала и сохранила в телефоне. Оно служило отличным напоминанием того, сколько нежности и сколько искренности было в человеке, находящимся за стеной. — Ты лжец, Майлз… — прошептала Элли и закрыла глаза. — Какой же ты лжец.