Душу наизнанку

Солнечные лучи очерчивали бледное лицо. Янтарные глаза медленно раскрылись, оглядываясь. До боли знакомый белый потолок, светло-зелёные стены, белый шкаф, папоротники в горшках и картины на стенах, да, он точно в своей комнате. Взглянув вниз, Шун увидел Эйса, спящего как харёк, что ж, пожалуй он разбудит его попозже. Не торопясь, Казами умывался тёплой водой, потирая сонные глаза, желая скорее проснуться, а уже после наводил порядок на голове. Дальше его ждал завтрак, оставленный мамой и записка: «уехала проведать твоего дедушку, вернусь через два дня, не теряй милый и звони если что. Твоя мама — Шиори». -ясно, ясно — самому себе ответил юноша и стал кушать оладушки, испечёные мамой. Шиори как всегда постаралась на славу и приготовила произведение искусства, ну а как иначе можно было назвать это вкуснейшие кушанье политое любимым черничным сиропом? -ты посмотри на него, за обе щёки наяривает, а меня не позвал! — Шун обернулся назад и увидел заспанного и недовольного Эйса. -я не хотел тебя будить. — кратко поясняет брюнет и отворачивается,  поедая оладушек. -вот оно как… — тянет Грит и подходит сзади к парню в плотную, обнимает одной рукой, ловя на себе ничего непонимающий взгляд, а второй рукой перехватывает тонкое запястье, поднося к своему рту, и откусывает оладье. — ммм, вкусное. -ты…вообще без чувства стыда живёшь? — с заминкой спрашивает шокированный и явно недовольный такими действиями Казами, стараясь высвободиться из объятий. -я не знаю, что такое стыд. Живу в своё удовольствие, ловлю кайф. А ты чего вырываешься? — Эйс нарочно обнимает сильнее. — неужто я тебя засмущал, а Шунь? — едко тянет, ухмыляясь, и вновь откусывает шуново оладье. -чего?..ты ерунду-то не неси. — опуская голову, холодно выпаливает брюнет — И вообще отпусти меня. Оладьев целая тарелка, зачем моё откусанное жевать? -ну Шунь, у тебя же вкуснее, чем те что на тарелке. — Грит аккуратно поднял его голову за подбородок, предварительно  отпустив запястье, всё равно оладье закончилось. — так тебя стесняет близость, верно? -во-первых, я Шун, а не Шунь. Во-вторых, что на тарелке, что у меня в руках, стряпня одинаковая. В-третьих…- янтарные глаза сузились, становясь хищными — пошёл вон из моего личного пространства. И Эйс отпустил. Не хватало ему тут только скандала с утра пораньше на сонную голову. -ладно, ладно. Прости. — он вскинул руки вверх в премирительном жесте, мол сдаюсь. — я же просто интересуюсь. Не дуйся.