Не паясничай в моем теле!

Прохладный ночной воздух ворвался в комнату сквозь распахнутые двери, разнося терпкий, щекочущий ноздри запах алкоголя. Лань Чжань в ужасе взглянул на свое тело, обрамленное лунным светом и облаченное в мятые и мокрые белые одежды. Лицо «Лань Ванцзи», смотревшее на него в ответ, ничего не выражало, но в глазах его едва заметно плясали искры. Несколько мгновений все молчали в замешательстве, каждый переживал свой собственный внутренний кризис, до тех пор, пока «Лань Ванцзи» не процедил, тряхнув мечом: — Вы что тут… пьете?! Паника мгновенно отразилась на лице Не Хуайсана и, словно зараза, передалась Цзян Чэну. — Оой! — вдруг застонал Не Хуайсан, старательно морщась и хватаясь за живот. — Ой! Цзян-сюн, твой окорок, видать, стух! Он вскочил с места слишком резко для пораженного недугом и незаметно обошел стол, направляясь к дверям. Цзян Чэн, тоже издавая мученические стоны, поспешил за ним. — Оо! И правда стух! — он покосился на «Вэй Усяня» и сделал ему знак бровями. Но «Вэй Усянь» неотрывно глядел только на «Лань Ванцзи». — Подожди меня, Не-сюн! Не Хуайсан просеменил, согнувшись, мимо «Лань Ванцзи», на ходу говоря: «Ой, сейчас тут как завоняет! Разрешите-ка… острая нужда!». Цзян Чэн просеменил за ним, обернувшись в последний раз на «Вэй Усяня», который по-прежнему на него не реагировал, махнул рукой и, сцепив зубы, обошел «Лань Ванцзи» вслед за Не Хуайсаном. Больше той ночью их никто не видел. «Лань Ванцзи» запоздало проводил их взглядом и, пошатнувшись, воскликнул: — Пьете… и без меня?! — чтобы выразить свое крайнее недоумение, он вдобавок громко икнул. Лань Чжань подскочил с места и в два широких шага оказался рядом. Одной рукой он схватил свое тело за локоть, выдернул меч и поставил в угол, другой молниеносно запер двери на засов. Затем, не церемонясь, втащил абсолютно невменяемого Вэй Ина вглубь комнаты и толкнул на циновку. Вэй Ин тяжело плюхнулся на нее, вульгарно разведя колени, а все перед его глазами так закружилось, что он чудом не лег горизонтально. — Что ты наделал? — процедил Лань Чжань, с отвращением и ужасом оглядывая свое тело с ног до головы. Его волосы были так растрепаны, словно он ими пол подметал, в них даже торчали сухие травинки. От одежды несло таким ядреным спиртом, будто их им стирали. Но хуже всего была эта жуткая, непривычная, слишком довольная улыбка, вдруг расцветшая на нефритовом лице. Лань Чжаня всего передернуло. — Прекрати! Сколько ты выпил? — Один глоточек, — выдал Вэй Ин, щурясь и делая жест «чуть-чуть» прямо перед носом Лань Чжаня. — Ма-асенький. А потом катабум! — его другая рука сделала жест «взрыв», пролетела совсем близко с лицом Лань Чжаня и схватила его за нос. — И темнота-а… Глаза Лань Чжаня смешно сдвинулись, глядя на кончик носа, и Вэй Ин расхохотался. Звук собственного голоса, заливающегося смехом, вывел Лань Чжаня из себя. Он грубо схватил прозорливые руки, и опустил, прижав их к бокам крепко. — Как ты снял мое заклятие? — процедил он. Вэй Ин улыбнулся еще шире и еще пьянее, высвободил одну руку и постучал пальцем по виску. И тогда Лань Чжань понял, что просчитался. — Я знаю все о тебе, Лань Чжань… — прошептал Вэй Ин. Сердце Лань Чжаня пропустило удар. — Ты любишь… ик! Любишь… ик! Ой… — Не смей… — процедил Лань Чжань, белея. Неужели Вэй Ин узнал его самый страшный секрет, который он сам старательно отрицал? — Не произноси этого. — Любишь зверушек, — закончил Вэй Ин и расплылся в нежной улыбке. — Они такие славные, беззащитные пушистики. Уточки… кря-кря-кря… хрюшки… хрю-хрю-хрю… кролики… ми-ми-ми… Ты даже есть их не можешь, бедный, сердобольный Лань Чжань… — … — Лань Чжань едва слышно выдохнул, все его напряженное естество расслабилось. — Кролики не издают звуков. — Ха! Еще как издают, — возразил Вэй Ин, качая головой. Он сразу пожалел об этом жесте, потому что почувствовал, как земля и небо меняются местами, и схватился за голову. — Ой-ё! Лань Чжань придержал его за плечи и уложил на подушки, но не ожидал, что Вэй Ин вдруг тоже вцепится ему в плечи, не давая отстраниться. — Что ты творишь? — процедил Лань Чжань, а Вэй Ин вдруг, ничего не говоря, взял его руку и приложил крепко к своей новой груди, где билось сердце Лань Чжаня. Лань Чжань оцепенел, холодный пот выступил на его спине. — Твое сердце, Лань Чжань, — прошептал Вэй Ин, неотрывно глядя в свое старое лицо, в свои черные как ночь, сияющие глаза. — Оно бьется так часто. Лань Чжань в панике попытался отстраниться, но руки Вэй Ина вдруг обхватили его лицо. — Ты что… — выдавил Лань Чжань, парализованный теплом больших шершавых ладоней на своих щеках. — О небеса… — блаженно произнес Вэй Ин, улыбаясь и глядя на свое настоящее лицо с любовью. — Какой же я красавец. И прежде, чем Лань Чжань смог вырваться, Вэй Ин приподнялся и прижался губами к губам товарища, крепко и горячо, издав довольное мычание и громкий протяжный чмок. Пылающие жаром губы обожгли Лань Чжаню все нервные окончания, его сердце заколотилось как угорелое в груди. Он отскочил как ошпаренный от циновки, когда осознал, что ему нравится целоваться с самим собой. Вэй Ин, окончательно выбившись из сил, рухнул на подушки, раскинув руки, и стал глядеть в потолок, счастливо улыбаясь. — Ты… ты… — выдавил Лань Чжань, прерывисто дыша и краснея до корней волос. В итоге он так и не смог закончить фразу иначе, чем: — Бесстыдник! И просто-напросто развернулся и сбежал в другую комнату, в душе мечтая, чтобы все это оказалось бредовым сном. Дверь громко хлопнула. Вэй Ин пьяно хихикнул, повалялся в тишине, а потом запустил руку за пазуху и прошептал: — Ну-с, Лань Чжань, позволь познакомить тебя с тысячью сочных персиков.