Не паясничай в моем теле!

Вэй Ин сдержал свое обещание и действительно заявился в Облачные Глубины через месяц с письмом от Цзян Фэнмяня и дружескими дарами от Юньмэн Цзян, всякими заклинательскими артефактами и манускриптами. Передавая подарки и письмо Лань Сичэню, он оскалился и пошутил, что это его приданое. Лань Сичэнь был слишком хорошо воспитан, поэтому вежливо улыбнулся в ответ на его шутку, но едва вышедший из комы Лань Цижэнь тут же снова в нее вошел. Лань Чжань немного рассердился, но в то же время засиял при виде любимого друга и его обворожительной широкой улыбки. В то время в Гусу завелся черт, терроризирующий деревни, и Лань Сичэнь предложил Лань Чжаню взять Вэй Ина с собой на расследование. Лань Чжань спорить не стал, а Вэй Ин был просто счастлив покинуть Облачные Глубины и порезвиться на свободе. Выследить и уничтожить черта не заняло у них и дня, а потому вечером они уже беззаботно гуляли по городу без дела. Точнее, Вэй Ин гулял беззаботно, разглядывая прилавки и уплетая пирожок, а Лань Чжань элегантно шествовал рядом с ним с отрешенным видом, но глаза его смотрели только на любимого друга. Вэй Ин остановился у торгашки заколками, поглядел на блестящий товар и, сверкая улыбкой в свете фонарей, подмигнул девушке: — Сестрица, а тебе какая больше всех нравится? Сердце Лань Чжаня пропустило удар — этот бесстыдник продолжает флиртовать с девушками, хотя только что шутил про свое приданое! Лань Чжань в ярости стиснул рукоять Бичэня. Лань Чжань что, шутка для него? Он уже пожалел о том, что признался ему в любви. В его богатой фантазии Вэй Ин был куда лучше. Тем временем торгашка покраснела и смутилась при виде таких красивых молодых людей и, кокетливо накрутив на палец прядь волос, указала на блестящую шпильку с цветами лотоса. Она надеялась, что молодой господин подарит ей шпильку в знак внимания и женится на ней, но Вэй Ин схватил шпильку и прицепил себе. Затем он повернулся к Лань Чжаню и задергал бровями: — Гэгэ, я красивый? Сестрица посоветовала мне эту шпильку, тебе нравится? Мне нравится! Лань Чжань вдохнул так резко, что закашлял. С одной стороны, у него как от сердца отлегло, ведь Вэй Ин, оказывается, хотел пофлиртовать с ним! С другой стороны это внезапное обращение чуть не свело его с ума. Это было так… в духе хулигана из Юньмэн Цзян! Прилюдно заигрывать с бывшим вторым нефритом Гусу Лань! Ух, он у него получит! Все внутри у него загорелось. — Гэгэ, ну скажи, я красивый? — Вэй Ин состроил ужасную гримасу, отчего Лань Чжаню захотелось его стукнуть, закинуть на плечо и утащить в Облачные Глубины от посторонних глаз. И там наслаждаться его бесстыдством в одиночку. — Убожество, — автоматически выдал Лань Чжань, смущенный, и отошел от лавки. — Ха, я знаю, что тебе нравится, — непринужденно ответил Вэй Ин ему вслед. — Когда ты говоришь такие вещи, ты хочешь сказать совсем другое, но твоя замкнутость не позволяет тебе раскрыть, какой ты на самом деле мягкий и пушистый внутри. Лань Чжань остолбенел. Это был тот же самый Вэй Ин, который даже будучи в теле Лань Чжаня не понял, что тот в него влюблен? Его тело точно захватил черт. Лань Чжань резко обернулся и схватил его за предплечье. — Как ты догадался? — процедил он вполголоса. Вэй Ин усмехнулся и метко бросил девушке серебро за шпильку. — Лань Сичэнь сказал, — сказал он в лоб Лань Чжаню. Лань Чжань хлопнул глазами, абсолютно сбитый с толку, и Вэй Ин расхохотался. — Ха-ха-ха! Твое лицо! Ха-ха-ха! Лань Чжань, ты такой смешной! — Ты… — процедил Лань Чжань и отпустил его руку, возвращая себе контроль над невозмутимостью. — Ты снова издеваешься надо мной. Глаза Вэй Ин сверкнули озорством. — Ты мой самый любимый человек… — произнес он томным шепотом, и сердце Лань Чжаня замерло. Лань Чжань тут же забыл его дурацкий прикол и уставился на эти полные губы, с трудом сдерживая рвущуюся из груди страсть. Но тут губы дрогнули и сложились в новый подкол: — для издевательств! И Лань Чжань чуть не стукнул его по-настоящему. — Ты невозможный, — процедил он, содрогаясь от гнева. Вэй Ин ответил озорным оскалом. — Ты тоже, — сказал он, направляясь дальше вдоль прилавков. Через несколько шагов, однако, он обернулся и добавил: — Невозможно красивый! Лань Чжань уже не знал, как реагировать на свои эмоциональные американские горки по маршруту «ярость-смущение-любовь-хочу его-хочу его наказать». Но не успел он найти достойного ответа, как Вэй Ин потянул его за рукав и указал на таверну. — Пошли поужинаем, Лань Чжань! В этот раз я наемся мяса как полагается! А то когда я приходил сюда в твоем теле, мне какие-то ужасы со скотиной мерещились, кусок в горло не лез. Лань Чжань засопел, отводя взгляд. — Жалко животных, — пробормотал он. — Ты что, никогда кроликов не жарил? — хохотнул Вэй Ин. — Они на вертеле такие сочные получаются, пальчики оближешь. Жалко, конечно, но кушать-то хочется! Ужас промелькнул на лице Лань Чжаня. — Только не кроликов! — воскликнул он. — Ха-ха! Я никогда бы не подумал, что ты такой сердобольный и добрый, — усмехнулся Вэй Ин, втягивая его в таверну. — У тебя такой вид, будто тебя ничто на свете не заботит, словно мирские суеты вроде поймать и пожарить жирного кроля для тебя пустой звук. Прав твой брат, внутри ты мягонький и сладкий как спелый персик. Но это только для избранных. Для всего мира ты величественный кусок девственно-чистого льда. Пока он говорил, Лань Чжань потерялся в собственных чувствах, сердце громко колотилось в его ушах, и он даже не заметил как Вэй Ин усадил его за стол и начал заказывать огромный список блюд, содержащих в названии либо мясо, либо «острый», либо их комбинацию. Еще он с нежностью в голосе заказал себе кувшин Улыбки Императора и посмотрел на Лань Чжаня, улыбаясь: — Я угощаю, Лань Чжань. Заказывай все, что хочешь. Лань Чжань вышел из оцепенения не сразу, Вэй Ину пришлось щелкнуть пальцами перед его носом. Официант выжидающе пялился на него, и Лань Чжаню пришлось быстро соображать. — «Воспоминания о добродетели», — попросил он, и официант кивнул. — И чаю. Официант все понял и убежал, а Вэй Ин спросил с любопытством: — А что за «Воспоминания о добродетели»? — Единственное неострое блюдо без мяса в этом заведении, — пояснил Лань Чжань. — Странное название, — посмеялся Вэй Ин. — Как оно выглядит? — Рис с грибами, завернутый в капустный лист, в томатном соусе. [ПА: голубцы без мяса короче] Вэй Ин показал поразительный интерес к блюду и стал задавать вопросы про его приготовление и даже предложил немного улучшить его перцем чили и отборным мясным фаршем. Его глаза сверкали, когда он говорил о еде, а еще он очень внимательно слушал ту малую информацию, которую ему удалось вытянуть из Лань Чжаня. — В следующий раз закажу его себе попробовать, — подытожил он, улыбаясь. — Хочу знать, каково на вкус твое любимое блюдо. Лань Чжань опешил. Он ни слова не сказал о том, что это его любимое блюдо. Видя его замешательство, Вэй Ин улыбнулся еще шире: — Лань Сичэнь сказал. Неужели брат решил отыграться за то, что Лань Чжань год назад его обманул? Не думал он, что брат так жесток и злопамятен. Возможно, он хочет как лучше… Но Лань Чжань жутко смущен этой ситуацией. Что же еще он ему рассказал? — У тебя уши горят! — засмеялся Вэй Ин. Его смех и звонкий голос не стихал всю трапезу. Не сказать, что Лань Чжаню не нравилось свидание. Ему нравилось. Как-то не по-здоровому нравилось. Если бы Лань Чжань знал, кто такие мазохисты, он непременно отнес бы себя к ним. Но одно он знал точно — рядом с Вэй Ином он чувствовал себя так, как ребенком чувствовал себя с матушкой. Рядом с Вэй Ином можно было все. И еще он улыбается как она. И дразнится ужасно. Они доели за оживленной беседой — Вэй Ин болтал, с удовольствием поедая свои любимые блюда, а Лань Чжань иногда его бранил или вставлял свои лаконичные комментарии. Им было хорошо вместе. Этот день можно было назвать первым днем их настоящей дружбы. Вэй Ин расплатился, как обещал, и спросил время. Узнав, что до второй стражи осталось совсем чуть-чуть, он подскочил и потянул Лань Чжаня к выходу. — Скорее, Лань Чжань! Солнышко скроется, муравейник закроется! Я не хочу опять ночевать под звездами. — После еды нельзя так бегать, — возмутился Лань Чжань. — Тогда вынимай Бичэнь! Долетим в два счета. — Ты выпил, тебе нельзя становиться на меч. Глаза Вэй Ина недобро сверкнули. — Хочешь сказать, Бичэнь не выдержит нас двоих? Лань Чжаню было нечего на это ответить. А в Облачных Глубинах консервативный дед и его брат прогрессивный дед пили вместе чай перед сном на крыльце павильона и вели политическую дискуссию. — А я тебе говорю, что Вэй Усянь не продержится и дня в Облачных Глубинах и твоя идея полное безобразие, — фыркнул консервативный дед.  — А я тебе говорю, дорогой брат, — отвечал прогрессивный дед, отпивая чая. — Что это был самый простой и безболезненный способ расхлебать кашу, которую заварил твой влюбленный внук. — Он и твой внук тоже, — возмутился консервативный дед. — И я не верю, что он действительно влюблен! В мужчину! Бред! — Смотри-ка, брат! — прогрессивный дед вдруг указал в небо. — Что это такое летит? Консервативный дед сунул руку в рукав и выудил волшебный бинокль. Приставив его к глазам, консервативный дед побелел и выронил его от ужаса, схватившись за сердце. — Ты чего, брат? — испугался прогрессивный дед. — Снова сердце шалит? — Лань Чжань… меч… Вэй Усянь… бесстыдники! — прохрипел консервативный дед и бахнулся на крыльцо без сознания. — Эй, слуги! Лекаря! — крикнул прогрессивный дед, вынимая бинокль из пальцев брата, и скорее глянул в небеса. — Ох мать моя! К воротам Облачных Глубин, невозмутимо рассекая небосвод, летел бывший второй нефрит Гусу Лань, сияя холодом и благородством, а на его плечах сидел хулиган из Юньмэн Цзян с улыбкой до ушей, раскинутыми в стороны руками касаясь облаков. — Ну и чего? — покачал головой прогрессивный дед, глянув на бессознательного брата. — Сдается мне, они сегодня вещи куда бесстыднее будут делать. Эх ты! Какой ранимый! А я давно говорил, что надо быть терпимее к людям! А вы меня не слушаете, зануды проклятые, эх! Прозвучали вечерние колокола, и до деда донесся полный ликования крик свысока: — Успе-е-ели!!! Дед улыбнулся в белую бороду. — Ах, молодость! Эй, слуги, ну что там лекарь, где запропастился? Брат так до свадьбы не доживет! А, лекарь у Цижэня? Ну ладно, пусть не торопится, Цижэню нужнее, он моложе. А впрочем, не думаю, что этому можно помочь. Пусть не торопится, говорю!